ПРАВОСЛАВНОЕ ДУХОВЕНСТВО В ДЕЛЕ ВОССОЕДИНЕНИЯ УКРАИНСКОГО И РУССКОГО НАРОДОВ

I

Около тысячелетия прошло со времени объединения всех восточно-славянских племен в единое государство с центром в городе Киеве. Создание Киевского государства завершило длительный процесс образования русской народности, а принятие христианства сделало русский народ единоверным. Распад Киевского государства вследствие роста феодальных отношений лишил русский народ политического единства, но не мог истребить у него единства языка, духовного склада и веры. Это сознание продолжало жить и после того, как юго-западная ветвь русского народа оказалась под властью Речи Посполитой — Польши.

Как великорусский, так и украинский, и белорусский народы неустанно вели борьбу против своих поработителей: великорусский против татаро-монгольских захватчиков, а украинский и белорусский — против польских и литовских феодалов. Борьба украинского народа против польской шляхты завершилась историческим актом воссоединения Украины с Русским государством 8 января 1654 года.

«В этой борьбе религиозный элемент занимал первостепенное место». При этом «факторы религиозно-церковной жизни так тесно переплетались с факторами политического характера, что разъединить их не представляется возможным» Цель настоящей статьи отметить, когда и как православное украинское духовенство и украинский народ выступали в защиту своей веры и Церкви, когда и как они действовали.

II

Борьба украинского народа за православную веру началась с того времени, когда последняя стала подвергаться особенно сильным притеснениям со стороны агентов Ватикана, именно в конце XVI века. Активною силою в этой борьбе было, конечно, православное духовенство, но на защиту попираемой веры встали и миряне, противопоставив врагу свое оружие.

Этим оружием, прежде всего, являлись церковные братства. Братства открывали школы, не уступавшие по своему учебно-образовательному урозню иезуитским школам [2], строили новые и ремонтировали старые храмы, заботились об их внутреннем благолепии, обеспечивали материальное содержание духовенства и ревностно следили за его нравственным состоянием. Большим влиянием пользовались братства и в деле избрания священнослужителей. Устраняя, в интересах укрепления Православия, нерадивых священников, они не останавливались, в случаях надобности, и перед столкновениями с местными владыками.

В период подготовки и осуществления Брестской унии церковные братова особо энергично развернули свою деятельность. Крупнейшие из них (начиная с Львовского) были ограждены от произвола местных архиереев особыми грамотами Константинопольского Патриарха, предоставлявшими им права ставропигий.

Уния привлекла на свою сторону худшую часть украинского и белорусского епископата. Но изменники Православию оказались изолированными от паствы. Киевский митрополит Михаил Рагоза и его единомышленники-епископы — Кирилл Терлецкий, Ипатий Поцей и другие — лишь путем репрессий, граничивших с преступлениями, овладели приходскими церквами, где были слабейшие духом настоятели и не было сплоченных, стойких братств.

Среди историков Церкви существует взгляд, что одним из важнейших стимулов, толкавших некоторых православных епископов в унию, было стремление «освободиться от ненавистных братств, находивших поддержку у восточных первосвятителей [3]. Но это не вполне так. Причины архиерейского ренегатства следует искать и в нестойкости православных убеждений у архиереев, ставших униатами. У Терлецкого, например, были явно католические уклоны, а Ипатий Поцей колебался от католичества к лютеранству и наоборот. Поцей не чужд был и материальных побуждений, связанных с честолюбием: его привлекала перспектива получения обширных поместий и сенаторского кресла.

С величайшим трудом православные братства и гонимое, преданное православной вере, скромное приходское духовенство отстаивало каждый храм. Православные миряне лишались гражданских прав, крестьяне насильственно объявлялись униатами, но храмов униатских не посещали, горожане лишались своих привилегий, предоставленных им по магдебургскому праву. Особенно сильным оказалось Киевское братство при Богоявленском монастыре. При помощи запорожского казачества, в полном составе, во главе с гетманом Петром Сагайдачным, вступившего в 1615 году в состав братства, ему удалось сохранить за православными почти все киевские храмы. Братские школы Киева, Острога, Львова, Луцка и других городов ежегодно пополняли состав православного клира новыми достойными священниками и иноками. Питомцы братских школ и деятельные рядовые братчики были ревностными поборниками церковного и гражданского сближения с русским народом, который ими рассматривался, как старший брат и грядущий освободитель.

Православная Церковь на Украине к 1615-1616 годам оказалась неполночленной: старый епископат сошел в могилу, и все архиерейские кафедры, по королевской воле, были замещены епископами-униатами. Проведение новых хиротоний польским правительством не, допускалось.

В 1620 году возвращавшийся на родину из Москвы, где он пробыл два года[4], Иерусалимский Патриарх Феофан, снисходя к просьбам братств и гетмана Сагайдачного, поставил в киевские митрополиты Иова (Борецкого), а в епархиальные архиереи на Украине — Исаакия и Исаию (Копинского). Рукоположение совершалось тайно, при закрытых дверях храма, извне охраняемого казаками. Целый полк запорожцев провожал затем Патриарха до границы.

Митрополит Иов был популярен на Украине. Окончив Острожскую братскую школу, он в 1606—1620 годах подготовил многочисленный отряд православного духовенства, как учитель Львовской, а с 1617 года, как ректор Киевской братской школы. Известный своими печатными произведениями, он был решительным сторонником воссоединения Украины с Россией. Не менее величавой и благородной представляется личность и его соратника Исаии (Копинского) — организатора и многолетнего ректора Киевской братской школы, затем — игумена Киевского братского монастыря.

III

Двадцатые и тридцатые годы XVII века прошли в обстановке почти непрекращающихся вооруженных казацко-крестьянских выступлений против польско-панского ига. Будучи разрозненными, эти выступления не привели к победе, но нанесли огромный урон королевским войскам. Религиозный элемент не только «присутствовал» в восстаниях, но и начинались они в моменты, когда казаки получали вести (либо от крестьян-ходоков, либо в форме прямых обращений за помощью от митрополита Иова Борецкого, а позже — от его преемников) об очередной вспышке польско-католических гонений. Обычными «сюжетами» сообщений были: запечатание церквей, убийства священников, передача храмов униатам, запрещение погребать православных покойников на кладбищах. Наиболее сильно действующим, «взрывным», материалом были вести о передаче приходских храмов в аренду католикам или же нехристианам. В таких случаях Запорожье немедленно поднималось, восстание охватывало Украину и перебрасывалось на территорию Белоруссии.

Набеги многотысячной конницы атамана Тараса Феодоровича (Трясилы) в 1628—1630 годах охладили на некоторые время агрессивный пыл католиков-униатов. Неудачами окончились и восстания, возглавленные атаманом Павлюком (II. Бут), нежинским полковником Степаном Остранином и его соратником Гуней. Часть вождей повстанцев (в том числе Павлюк) была казнена, судьба других неизвестна. Остранин и за ним многие уцелевшие казаки и повстанцы-крестьяне перешли в пределы Московского государства и поселились в районе Чугуева и других селений в верховьях Северного Донца.

Как ни трудно было, но митрополит Иов (Борецкий) систематически сносился с Россией в лице Московского Патриарха Филарета. Документы свидетельствуют о взаимных сношениях по широкому кругу вопросов. В числе посланцев митрополита бывали иногда и запорожские казаки [5]. Неоднократно сообщал Иов (Борецкий) о растущем среди «черкас» (украинцев) стремлении к принятию русского подданства в случае, если «мочи не будет против поляков стоять».

Из Москвы на Украину систематически посылали и материальное вспомоществование и церковную утварь. Украинская митрополия, в свою очередь, по желанию Патриарха Филарета, отправила в 1624 году в Москву для участия в исправлении богослужебных книг одного из своих ученых, иеромонаха Памву Берынду, автора известного труда «Лексикон славяно-росский» и многих других литературных произведений [6].

Киевское братство, не взирая на трудности, держало крепкую связь с Москвой. Оно на горьком опыте убедилось в совершенной безнадежности добиться прекращения униатских насилий через сейм, убедилось и в том, что королевские обещания имеют силу простого «бичевания воздуха», и стало распространителем идеи украино-русского единства.

Киево-Печерская обитель была объектом захватнических поползновений униатов. Но стойкость защитников этой цитадели Православия оказалась сильнее всех королевских универсалов и военных усилий католиков-униатов. В 1628 году особой грамотой царя Михаила Федоровича и Патриарха Филарета на имя архимандрита Петра Могилы Киево-Печерской Лавре была гарантирована беспрепятственность приезда ее представителей в Россию каждые 5—6 лет для приема доброхотных даяний русских верующих людей и вспомоществований от Русской Церкви и правительства.

Отражая желания своей исстрадавшейся паствы, вел сношения с Москвой и епископ Исаия Копинский. Он не столько интересовался материальной помощью, сколько настойчиво выяснял: «позволят ли ему... со всею братьею от гоненья веры хрестьянской к себе быть». Речь шла о переходе в русские пределы 150 человек наиболее преследуемых поляками украинских иноков.

В начале двадцатых годов игумен активно боровшегося против католиков Терехтемировского монастыря Иосиф Кариатович-Курцевич был, по рекомендации запорожского казачества, хиротонисан во епископа Владимир-Волынского и Брестского. Продолжая организовывать духовенство для защиты интересов веры, Преосвященный Иосиф с группой священников и монахов в 50 человек, наиболее подвергавшихся гонению, прибыл в 1625 году в Россию [7].

В 1628 году вооруженные униаты дочиста разграбили Овручский монастырь. Свои захватнические действия они перенесли и в северную часть Черниговщины. Так, в Стародубе представитель Смоленского униатского епископа Леонтия Кревзы, «лятцой поп» Исаия, сопровождаемый отрядом гайдуков, опечатал местные церкви. Духовенство города скрылось вместе с частью мирян в окрестные леса; один из священников был схвачен и закован в цепи.

Почти одновременно (осенью 1631 года) другой гайдуцкий отряд Леонтия Кревзы, также возглавляемый униатскими священниками, штурмом овладел Спасским Новгород-Северским монастырем, разграбил его и арестовал всю братию. Часть монахов успела, однако, убежать за Десну, на восток, а оставшихся в монастыре и окрестное население захватчики стали принуждать к переходу в униатство. Но эта затея полностью провалилась. Прибывшие в русский пограничный городок Севск «черный поп Иона да старец Обрамей» сообщили о намерении новгород-северского населения идти по зимнему пути в русские пределы. По тем же сведениям, в Новгород-Северске и в стародубских лесах из глубинных районов Украины скопились тысячи беженцев, также ожидавших санной первопутки для ухода в Россию.

Часть населения осталась на местах. В 1635 году последовал королевский универсал, по которому Новгород-Северский Спасский монастырь был передан иезуитам, которые открыли в нем иезуитский коллегиум, школу и костел. А православные школы, мешавшие иезуитской деятельности, было приказано закрыть.

Магнатство и королевская власть старались присвоить себе право назначения не только архиереев, но и монастырских игуменов. Так, после кончины митрополита Иова (Борецкого) в 1631 году король предложил киевскому воеводе захватить митрополичью резиденцию — Михайловский Златоверхий монастырь — из опасения, чтобы туда «не был посажен казаками какой-нибудь непослушный человек». В игумены король рекомендовал базилианина Германа Тышкевича, но советовал действовать осторожно, «не раздражая казаков..., чтобы не дошло до кровопролития... и волнения всей Украины». Но казаки настолько «раздражились», что королю пришлось временно отказаться от своего намерения.

После смерти Иова (Борецкого) на митрополичий престол был возведен Исаия (Копинский), подлинно церковно-народный иерарх. Но королевская власть категорически отказалась признать его. Тогда на первосвятительскую кафедру Украины был выдвинут известный своими трудами в пользу Православия архимандрит Киево-Печерской Лавры Петр Могила. Польское правительство было вынуждено признать его митрополичье достоинство, потому что он был родственно связан с несколькими виднейшими польскими аристократическими фамилиями, представители которых бывали даже на королевском троне. В молодости Петр Могила имел и военные заслуги перед Польшей.

Своим, хотя формально и авторитетным представительством перед властями, митрополит Петр Могила, разумеется, не мог добиться для Православной Церкви условий свободного существования, но все же преследования были несколько ослаблены. При нем вопрос о воссоединении Украины не поднимался, но он не был противником этого воссоединения.

Почти одновременно с Петром Могилой на униатскую митрополичью кафедру был назначен непосредственным распоряжением римского папы базилианин Рафаил Корсак. Но, несмотря на королевский привиллей, он не смог овладеть Софийским монастырем, числившимся за православной митрополией, и при виде гнева киевлян, поддерживавших митрополита Петра, бежал в Рим, откуда и не возвратился.

Если 1638—1647 годы были временем «золотого мира» для польской шляхты, благодаря отсутствию крупных народных восстаний, то для Православия в Польше эти годы были временем накопления сил для новых идейных и практических битв за религиозную свободу.

В глубине народных масс и в среде рядового православного духовенства стремление к государственному воссоединению братских народов неуклонно нарастало. Такие монастыри, как Густынский, Прилуцкий и другие, через каждые три-четыре года посылали в Россию своих иноков не только за материальной помощью, но и с просьбами о предоставлении права убежища наиболее преследуемым лицам.

Недальновидные, ослепленные жгучей ненавистью к Православной Церкви, к украинскому и русскому народам, католики и униаты попрежнему прибегали к насилиям для привлечения в унию украинского населения. Так, в августе 1641 года Холмский униатский епископ Мефодий Терлецкий, сопровождаемый вооруженной челядью, прибыл в город Сокаль на территорию Луцкой епархии, опечатал все церкви и самолично выдворил священников с семьями из их жилищ. Через несколько месяцев присланное Мефодием униатское духовенство захватило личные угодья и имущество православных клириков, овладело церковными деньгами и распродало заготовленные для ремонта зданий строительные материалы. Больные были изгнаны из монастырских госпиталей, а некоторые храмы превращены в склады. Протесты епархиального епископа Афанасия Пузыны и митрополита Петра Могилы перед сеймом и королем не оказали должного воздействия. Тогда епископ Афанасий решил вопрос с помощью мирян-пасомых, которые явочным порядком, но без насилий, вошли в свои храмы и удалили из города всех униатских клириков [8].

Брацлавский, а позднее киевский воевода Адам Кисель делал попытки мирным путем разрешить церковный вопрос на Украине. Украинец по национальности, православный по вероисповедной принадлежности, он был изменником своего народа. «Его русские кости, — говорили об А. Киселе казаки, — обросли польским мясом». Известны его обращения к православным архиереям с убеждением призывать верующих к отпору казакам — «разбойникам» и к безропотному ожиданию

урегулирования церковного вопроса польским правительством. К чести архиереев — ни один из них не откликнулся сочувственно на призывы Киселя. К Петру Могиле воевода даже и не обращался.

IV

В 1647 году скончавшегося Петра Могилу заменил на митрополичьей кафедре Сильвестр (Коссов), выходец из ополячившейся украинской шляхты. О нем небезосновательно говорят, как о человеке польской государственной ориентации.

В 1648 году под руководством гетмана Богдана Хмельницкого вспыхнуло казацко-крестьянское восстание, развернувшееся в народно-освободительную войну. По пути следования войск Хмельницкого православное духовенство всюду их торжественно встречало и провожало с молитвенными пожеланиями успехов в борьбе за веру. Заслуживает внимания факт присутствия в эти годы на Украине значительного количества афонских монахов, которые вдохновляли православных крестьян на священную брань с врагом. Некоторые исследователи указывают, что среди этих монахов были уроженцы Украины, покинувшие свое уединение на Афоне, как только до них дошли вести о событиях на их родине [3. Сочувствие украинского православного духовенства восставшим было настолько очевидно, что Львовского и Луцкого епископов подозревали в материальной поддержке восставших, а игумен Брестского Симеоновского монастыря Афанасий за это сочувствие был даже убит.

При возвращении Хмельницкого из первого похода, в Киеве его торжественно встретили митрополит Сильвестр (Коссов) и Иерусалимский Патриарх Паисий. Последний был хорошо знаком с Украиной и Россией. До избрания на патриарший престол Паисий, будучи настоятелем Успенского монастыря в Молдавии, дважды ездил в Москву по поручению своего предшественника по патриаршеству Феофана.

Важно отметить, что патриарх Паисий, знавший Хмельницкого еще до этой встречи, вел от имени гетмана переговоры с царем Алексеем Михайловичем. Москва уклонилась от решения вопроса о немедленном принятии войска Запорожского и украинского народа в русское подданство из-за щепетильного отношения России к договорным мирным обязательствам по отношению к Польше.

Но в Москве было сделано многозначительное заявление: «...будет гетман Хмельницкий и все Запорожское войско своею мочью у короля и у панов учинятся свободны и похотят быть в подданстве за великим государем... то... великий государь... их приняти велит». По отношению же к рядовому крестьянскому населению было сделано не менее обнадеживающее заявление: «а будет черкасом от поляков за православную христианскую веру учинится теснота и гоненье, а пойдут в царского величества сторону (то) великий государь для православной христианской веры их пожалует, велит принять» [10].

Тем не менее русское правительство оказывало материальную помощь восставшему украинскому народу: хлебом, правом беспошлинной торговли и пропуском для переселения на русскую территорию.

Поэтому Патриарх Паисий имел полное основание вдохновлять Хмельницкого к продолжению борьбы и предостерегать от преждевременного подписания мира с поляками. Действительно, Богдан Хмельницкий отклонил мирные, но не приемлемые для украинского народа предложения королевской депутации во главе с Адамом Киселем, и борьба продолжалась.

Мы имеем свидетельства пребывания при Богдане Хмельницком двух восточных архиереев — Коринфского митрополита Иоасафа и Назаретского митрополита Гавриила, часто отправлявших богослужение в казачьих лагерях.

Известный старец Троице-Сергиевой Лавры Арсений Суханов, сопровождавший Патриарха Паисия на обратном пути в Иерусалим, сообщает, что встречавшееся ему по пути украинское духовенство и наедине и публично заявляло: «дай-то, Боже, чтоб мы соединились с Москвой и чтоб нас государь присовокупил к своему Православию». Повсюду говорили о воссоединении, как о самой заветной, выношенной в сердцах, мечте.

В частной беседе с Арсением Сухановым Богдан Хмельницкий в самой острой форме осуждал нежелание царя нарушить мирное «крестоцелование» с поляками. Он справедливо указывал, что поляки многократно нарушали клятвы, и папа каждый раз разрешал короля от них. Прав был Хмельницкий и в утверждении, что все четыре восточных патриарха решительно благословили бы царя на справедливую войну с вероломной католико-шляхетской Польшей. Хмельницкий уже имел соответствующую грамоту от Константинопольского Патриарха Парфения [11].

В 1649 году на территории восставшей Украины некоторое время пребывал еще один восточный иерарх — Македонский митрополит Галактион. Он первым привез в Москву сообщение о победе войск Хмельницкого под г. Зборовым и о подписании Хмельницким Зборовского мирного договора с поляками. Заключенный в период победного шествия повстанцев, Зборовский договор был нужен полякам, как передышка для собирания новых сил. Правы оказались светские и духовные советники Хмельницкого, предупреждавшие его о том, что польская шляхта, оправившись от испуга, и на этот раз нарушит договорные обязательства, в особенности, в области церковных свобод. В 1651 году, собравши огромные силы, поляки ринулись в наступление. В результате нескольких военных неудач, в сентябре того же года Хмельницкий был вынужден подписать на очень невыгодных для украинцев условиях так называемый Белоцерковский мир. Но и этот договор был вскоре же нарушен поляками.

Все попытки русского правительства добиться дипломатическим путем осуществления минимальных свобод для исповедания православной веры в Польше были неудачными. В феврале 1651 года Московский Патриарх Иосиф с Освященным Собором в особой грамоте ясно выразил мнение Русской Церкви. За многие «укоризны и хулу на Московское государство, — писал первосвятитель царю, — не токмо слышати и терпети — и помыслити страшно... Святая великая Соборная Апостольская Церковь за великие королевские неправды и за нарушение крестного целования и вечного докончания может подати разрешение тебе, благоверному...» [12]. Далее следует совет, невзирая ни на что, объявить о принятии «черкас» в русское подданство. Но Земский собор 1651 года не принял определенных решений.

Коринфский митрополит Иоасаф был зарублен польскими уланами под Берестечком, буквально на посту, в полном облачении. Назаретский митрополит Гавриил продолжал посредничество между царем и Богданом Хмельницким.

В России нарастало общественное движение за оказание борющейся Украине непосредственной помощи. Патриарх Никон, выражая мнение широких слоев русского духовенства, усилил перед царем ходатайство о вооруженном выступлении против Польши. Непрерывно шел обмен посольствами.

Наконец 1 октября 1653 года московский Земский собор вынес решение о приведении украинского народа и, в первую очередь, запорожского казачества в русское подданство. Через несколько дней из Москвы выехало полномочное посольство во главе с В. В. Бутурлиным для оформления воссоединения украинского народа с братским и единоверным народом русским.

Как известно, 8 января 1654 года, гетман, казачество и многие тысячи крестьян принесли в Переяславле присягу на верность России.

Православное духовенство, вместе с народом Украины, способствовало воссоединению Украины с Россией и теперь, спустя 300 лет после этого исторического события, Русская Православная Церковь молитвенно чтит память многих безвестных тружеников на ниве Божией, потрудившихся и отдавших жизнь за святое дело.

Проф. И. Шабатин

[1] В. Никонов, Роль Православной Церкви в освободительной войне украинского народа, «Журнал Московской Патриархии» 1953, № 12, стр. 33.

[2] В. Никонов, Цит. статья, стр. 35.

[3] Там же, стр. 25.

[4] «Воссоединение Украины с Россией. Документы и материалы», изд. АН СССР 1953, т. I, стр. 488.

[5] «Воссоединение Украины с Россией», т. I, документ № 49.

[6] Там же, документ № 23.

[7] Там же, документ № 16 и прим. 55 на стр. 491.

[8] Там же, документ № 205, стр. 69.

[9] Подробнее см. Орест И. Левицкий, Богдан Хмельницкий. Серия «Исторические деятели Юго-Западного края», вып. I, Киев, 1883.

[10] «Воссоединение Украины с Россией...», т. II, документ № 46.

[11] Там же, документ № 76.

[12] Там же, т. III, документ № 2.