ЕГО СВЯТЕЙШЕСТВУ, СВЯТЕЙШЕМУ АФИНАГОРУ, АРХИЕПИСКОПУ КОНСТАНТИНОПОЛЯ, НОВОГО РИМА И ВСЕЛЕНСКОМУ ПАТРИАРХУ АЛЕКСИЙ, ПАТРИАРХ МОСКОВСКИЙ И ВСЕЯ РУСИ
Вашему Святейшеству во Христе Иисусе Господе нашем радоваться.
Мы получили братское Послание Вашего Возлюбленного Нам Святейшества от 26 сентября 51 г. и, по его тщательном изучении, сочли долгом сообщить Вашему Святейшеству Наше и Священного Синода Русской Православной Церкви суждение по вопросу об автокефалии Польской Православной Церкви.
Приступая к изложению истинного положения вещей, почитаем необходимым отметить заботу Святейшего Константинопольского Престола о благостоянии Святой Польской Православной Церкви, что Мы усматриваем в самом факте появления вышеупомянутого Послания Вашего Вожделенного Святейшества и что возбуждает в Нас надежду на благодатное в духе любви Христовой разрешение недоумения.
В этой же благой мысли утверждает Нас самое содержание Послания Вашего Святейшества, из какового Мы заключаем, что Вашей Святыне все еще недостаточно известны истинные обстоятельства, сопровождавшие продолжительный процесс образования автокефальной Польской Православной Церкви.
В 1918 году в границах вновь образованного Польского государства оказались целиком или частично Варшавская, Волынская, Гродненская, Литовская, Минская, Пинская и Холмская епархии Русской Православной Церкви с частью своего епископата. Исходя из особенностей бытия этих епархий в условиях другого суверенного государства и в заботах об упорядочении и благоустроении церковной жизни в Польше, Высшая власть Русской Православной Церкви в годы 1920—1922 разработала и осуществила ряд важных канонических мероприятий, в том числе — Указом Святейшего Патриарха Московского и всея России Тихона (от 15/28 сентября 1921 г. за № 1424) Православной Церкви в Польше были предоставлены права широкой автономии в направлении постепенного перехода к автокефальному ее бытию.
К глубокой скорби, процессу канонического становления Православной Церкви в Польше воспрепятствовали некоторые обстоятельства внешнего характера, положившие начало постепенному обособлению и изоляции Православной Церкви в Польше от Матери — Русской Церкви. Уже первоначальные противные канонам действия обнаружили в их инициаторах стремление к полному отчуждению православных епархий Польши от Русской Православной Церкви. Не можем не сожалеть, что в составе Российской иерархии оказались два нарушителя архиерейской присяги — Митрополит Варшавский Георгий (Ярошевский) и епископ Кременецкий Дионисий (Валединский), чьи раскольнические действия создали подобное нетерпимое положение.
Ряд последующих антиканонических акций епископов-раскольников и в числе их административное удаление от управления епархиями иерархов, верных своему Патриарху, как-то: епископа Пинско-Новогрудского Пантелеймона (Рожновского), епископа Вельского Сергия (Королева), архиепископа Виленского Елевферия (Богоявленского) и епископа Белостокского Владимира (Тихоницкого) и замещение освободившихся кафедр вновь рукоположенными иерархами — сторонниками отделения от Московской Патриархии, решения об установлении автокефалии Православной Церкви в Польше и обращение к Главам поместных Церквей за благословением этого акта — поставили Православную Церковь в Польше на путь окончательного разрыва с Матерью-Церковью.
После трагической гибели 8 февраля 1923 года Митрополита Варшавского Георгия самовольный Собор (Ант. 20) епископов Православной Церкви в Польше избрал его преемником — архиепископа Волынского Дионисия (Валединского). В целях утверждения избрания было составлено обращение к Партиарху Константинопольскому Мелетию IV с просьбой благословить архиепископу Дионисию новые сан и титул, что и было исполнено Патриархом телеграммой от 13 марта 1923 г.
18 ноября 1923 года Митрополит Варшавский Дионисий направил Святейшему Патриарху Тихону письмо с сообщением о воспринятой им, после кончины Митрополита Георгия, достоинства — «Митрополита Варшавского и всея Польши избранием Собора боголюбезных епископов Православной Митрополии в Польше, с согласия правительства Республики Польской и по утверждении и благословении Святейшего Мелетия IV, Патриарха Константинопольского и Вселенского»... Попутно Митрополит Дионисий обратился к Патриарху Тихону с просьбой «благословить самостоятельное существование Православной Церкви в Польском государстве, покровительствующем и оберегающем права свободного проявления и развития нашей Православной Церкви».
23 мая 1924 года Святейший Патриарх Тихон, отвечая Митрополиту Дионисию, указал, что письмо последнего от 18 ноября возбудило в нем некое недоумение — «оно ставит нас перед фактом полной независимости Православной Церкви в Польше от Патриарха Всероссийского и перехода ее под юрисдикцию Патриарха Константинопольского, утверждающего, как видно из письма Вашего Высокопреосвященства, акт избрания Митрополита Варшавского и всея Польши. Для нас остается неясным, на основании каких канонических правил часть Всероссийской Православной Церкви без согласия Поместного Собора и благословения ее Предстоятеля могла стать независимой, и какими каноническими правилами руководясь, Святейший Мелетий IV, б. Патриарх Константинопольский, счел себя в праве, простирать свою власть на часть Патриархата Российского». Отмечая многочисленные протесты епископата и мирян Православной Церкви в Польше против установления автокефалии, а также факт далеко не благожелательного отношения к православию Польского правительства, Патриарх заключал: «При такой неполноте и противоречивости получаемых нами сведений о происходящем в Польской Православной Митрополии, мы не можем благословить самостоятельного существования Православной Церкви в Польском государстве до тех пор, пока все обстоятельства и канонические основания ее перехода к независимому бытию не будут выяснены пред Собором Всероссийской Православной Церкви...»
Польши от Русской Православной Церкви. Не можем не сожалеть, что в составе Российской иерархии оказались два нарушителя архиерейской присяги — Митрополит Варшавский Георгий (Ярошевский) и епископ Кременецкий Дионисий (Валединский), чьи раскольнические действия создали подобное нетерпимое положение.
Ряд последующих антиканонических акций епископов-раскольников и в числе их административное удаление от управления епархиями иерархов, верных своему Патриарху, как-то: епископа Пинско-Новогрудского Пантелеймона (Рожновского), епископа Вельского Сергия (Королева), архиепископа Виленского Елевферия (Богоявленского) и епископа Белостокского Владимира (Тихоницкого) и замещение освободившихся кафедр вновь рукоположенными иерархами — сторонниками отделения от Московской Патриархии, решения об установлении автокефалии Православной Церкви в Польше и обращение к Главам поместных Церквей за благословением этого акта — поставили Православную Церковь в Польше на путь окончательного разрыва с Матерью-Церковью.
После трагической гибели 8 февраля 1923 года Митрополита Варшавского Георгия самовольный Собор (Ант. 20) епископов Православной Церкви в Польше избрал его преемником — архиепископа Волынского Дионисия (Валединского). В целях утверждения избрания было составлено обращение к Партиарху Константинопольскому Мелетию IV с просьбой благословить архиепископу Дионисию новые сан и титул, что и было исполнено Патриархом телеграммой от 13 марта 1923 г.
18 ноября 1923 года Митрополит Варшавский Дионисий направил Святейшему Патриарху Тихону письмо с сообщением о воспринятой им, после кончины Митрополита Георгия, достоинства — «Митрополита Варшавского и всея Польши избранием Собора боголюбезных епископов Православной Митрополии в Польше, с согласия правительства Республики Польской и по утверждении и благословении Святейшего Мелетия IV, Патриарха Константинопольского и Вселенского»... Попутно Митрополит Дионисий обратился к Патриарху Тихону с просьбой «благословить самостоятельное существование Православной Церкви в Польском государстве, покровительствующем и оберегающем права свободного проявления и развития нашей Православной Церкви».
23 мая 1924 года Святейший Патриарх Тихон, отвечая Митрополиту Дионисию, указал, что письмо последнего от 18 ноября возбудило в нем некое недоумение — «оно ставит нас перед фактом полной независимости Православной Церкви в Польше от Патриарха Всероссийского и перехода ее под юрисдикцию Патриарха Константинопольского, утверждающего, как видно из письма Вашего Высокопреосвященства, акт избрания Митрополита Варшавского и всея Польши. Для нас остается неясным, на основании каких канонических правил часть Всероссийской Православной Церкви без согласия Поместного Собора и благословения ее Предстоятеля могла стать независимой, и какими каноническими правилами руководясь, Святейший Мелетий IV, б. Патриарх Константинопольский, счел себя в праве, простирать свою власть на часть Патриархата Российского». Отмечая многочисленные протесты епископата и мирян Православной Церкви в Польше против установления автокефалии, а также факт далеко не благожелательного отношения к православию Польского правительства, Патриарх заключал: «При такой неполноте и противоречивости получаемых нами сведений о происходящем в Польской Православной Митрополии, мы не можем благословить самостоятельного существования Православной Церкви в Польском государстве до тех пор, пока все обстоятельства и канонические основания ее перехода к независимому бытию не будут выяснены пред Собором Всероссийской Православной Церкви...»
К июню-июлю месяцам 1924 года относится переписка Патриарха Константинопольского Григория VII с Митрополитом Варшавским Дионисием по поводу введения в Православной Церкви Польши для неподвижных праздников нового календаря.
16-м августа 1924 года помечено обширное и тенденциозное «Письмо Собора Епископов Православной Митрополии в Польше Его Святейшеству, Святейшему Тихону, Патриарху Московскому и всея России о состоянии Православной Церкви в Польше от восстановления последней до настоящего времени». Письмо развивало мысль о «двоякой», будто бы канонической, зависимости Православной Церкви Польши, каковая проистекала из утверждения Константинопольским Патриархом Митрополита всея Польши, из переписки о введении нового стиля и из трудности сношения с Московской Патриархией. Так называемая «двоякая юрисдикция» Русского и Константинопольского Патриархов, по мысли авторов письма, предполагала и обоюдное благословение ими самостоятельного существования Православной Церкви в Польше. Письмо заключалось просьбой к Святейшему Патриарху Тихону о преподании им испрашиваемого благословения.
Несостоятельность мотивов «двоякой» юрисдикции ясна сама по себе, ибо действие, совершенное противозаконно, не дает силы таковым же последующим действиям. Утверждение так называемой «двоякой юрисдикции» нужно было лишь для прикрытия самовольного отделения от Матери-Церкви.
Не дожидаясь ответа Святейшего Патриарха Тихона на свое письмо от 16 августа 1924 года и спеша осуществить задуманное, Собор епископов православной митрополии в Польше обратился к Константинопольскому Патриарху Григорию VII «за каноническим признанием, благословением и утверждением автокефалии Польской Православной Церкви, а также за каноническим извещением о сем всех прочих Блаженнейших Патриархов Православных и Высокопреосвященных Митрополитов автокефальных Православных Церквей».
Таким образом, начатое Митрополитом Георгием постепенное отчуждение Православной Церкви в Польше от Московской Патриархии вылилось со временем в открытый раскол (Ап. 34, Двукр. 15).
К скорби Нашего сердца, дальнейшие события приняли еще более печальный характер. Обращаем особое внимание Вашего Святейшества на следующие факты: Обращение Собора епископов Православной Церкви в Польше обсуждалось на заседаниях Св. Синода Константинопольской Церкви 6 и 11 ноября 1924 г. 13 ноября 1924 г. за подписями Патриарха Григория VII и 12-ти митрополитов был обнародован Патриарший и Синодальный Томос о даровании автокефалии Польской Православной Церкви. 13 января 1925 года было выпущено Окружное послание Константинопольской Церкви о том же. Томос был принят собором епископов Православной Церкви в Польше и 17 сентября 1925 г. в Варшаве в митрополичьей церкви св. равноап. Марии Магдалины состоялась церемония провозглашения автокефалии. 25-го декабря 1925 г. Митрополит Варшавский Дионисий отправил обширное «братское» известительное Послание на имя Местоблюстителя Московского Патриаршего Престола, Митрополита Крутицкого Петра. В этом Послании уже отсутствует всякое упоминание о необходимости получить благословение на самостоятельное бытие Польской Православной Церкви от Матери-Церкви Русской. Известно, что отделение епархий от Матери-Церкви в целях их устроения на автокефальных началах может быть произведено не иначе как с благословения епископата самой Матери-Церкви. Поэтому, как обращение самочинного Собора епископов-раскольников, так и самое «признание, благословение и утверждение» Поместными Церквами, в том числе и Церковью Константинопольской, автокефалии Православной Церкви в Польше, в отсутствии благословения Матери — Русской Церкви. были актами ничтожными, не имеющими канонической силы.
Возвращаясь к Патриаршему и Синодальному Томосу от 13 ноября 1924 г., не можем не выразить крайнего удивления его содержанием. Особо отмечаем полнейшую неправомочность факторов, полагаемых Патриархом Григорием VII и Собором Константинопольской Церкви в основание автокефалии Польской Православной Церкви.
1. Просьба Польской Церкви.
Мы уже имели возможность упомянуть, что «просьба Польской Церкви» к Патриарху Константинопольскому явилась следствием нарушения канонических отношений мятежного епископата со своей Высшей Церковной Властью. Мало этого, просьба находилась в противоречии и с каноническим требованием (Карф. 112 и др.) — прислушиваться в столь важных случаях к мнению народа, а известно, что подавляющая масса православных Польского государства решительно противилась разрыву с Матерью-Церковью.
2. Суверенность Польского государства.
Суверенность государства представляет собой один из второстепенных факторов автокефалии и не определяет положения.
3. Канонический долг Константинопольской Патриархии заботиться о православных церквах, находящихся в нужде.
Общеизвестно, что Вселенские Соборы никогда не возлагали столь великого бремени на одну Церковь Константинопольскую. VI Вселенский Собор показал пример общецерковной заботы о Поместной Православной Церкви, находящейся в нужде (пр. 39). История хранит многочисленные свидетельства взаимной помощи автокефальных Церквей. И если забота о благосостоянии братских православных церквей составляет долг каждой поместной церкви, то тем паче присущ он первой среди равных — Церкви Константинопольской.
Однако, Церковь, оказывая помощь сестре, находящейся в стеснительных обстоятельствах, не получает над ней никакой канонической власти. Отсюда и сама помощь регламентируется неприкосновенностью канонического права опекаемой церкви.
4. Многочисленность подобных актов Константинопольской Патриархии.
Утверждение это также не представляет собой фактора автокефалии, ибо дарование самостоятельности церковному организму есть акт в каждом отдельном случае сугубо индивидуальный и совершенно независимый от количества предшествовавших ему подобных действий.
5. Но самое странное впечатление производит утверждение Томоса, что отделение от Константинопольского престола Митрополии Киева и православных митрополий Литвы и Польши и их присоединение к Русской Православной Церкви совершилось «без полного соблюдения канонов».
В свете подобного заявления законно возникает вопрос: почему на протяжении столетий пребывания вышеупомянутых церковных областей в лоне Русской Православной Церкви никогда не возникали извне сомнения в их юрисдикционной принадлежности? Решение вопроса весьма просто — исторические факты неложно и категорически опровергают утверждения Томоса об отсутствии в указанных случаях «полного соблюдения канонов». Общеизвестен, например, процесс воссоединения колыбели христианства на Руси — Южно-Русской Церкви с Патриархатом Московским, в результате которого Патриарх Константинопольский Дионисий в своей грамоте (1686 г.) на имя Московского Патриарха Иоакима указал: «И да принадлежит отныне митрополия Киевская святому Патриаршему Московскому престолу» и подтвердил это свое и Собора митрополитов Константинопольской Церкви решение специальными Грамотами на имя царей Иоанна и Петра Алексеевичей, митрополита Гедеона Четвертинского, гетмана Самойловича, чинов духовных и чад мирских Православной Южно-Русской Церкви. История свидетельствует, что не менее канонично воссоединились с Русской Церковью и остальные упомянутые церковные территории.
К вышеперечисленным факторам автокефалии «Окружное Послание» Константинопольского Патриарха Константина от 13 января 1925г. добавляет еще один: «наличие в Польской Церкви условий для автокефального бытия». Однако, при отсутствии благословения самостоятельности Польской Церкви ее Матерью — Церковью Русской, и это условие не выдерживает критики. Мы не касаемся Окружного послания Святейшего Константинопольского Патриарха Константина от 13 января 1925 г. по поводу включения Православной Церкви Польши в число автокефальных Церквей, — это послание возбуждает не меньшее удивление своим содержанием, как и вышеупомянутый Томос; отметим лишь весьма странный факт отсутствия в послании всякого упоминания о Русской Православной Церкви, как будто Православная Церковь Польши никогда и не входила в состав Московского Патриархата.
Таким образом, мятежный епископат часта автокефальной Церкви при помощи епископата другой Поместной Церкви восхитил непринадлежащие себе права и власть, узурпировав их у своего Первого епископа — Патриарха Московского (Ап. 34; Ант. 9, Двукр. 15). Легко видеть, что Патриарх Константинопольский Григорий VII преступил в данном случае как св. Каноны (II. 2 и др.), так и обычную практику и посягнул на самую целостность автокефальной Русской Православной Церкви (III. 8 и др.).
Полагаем уместным напомнить Вашей Святыне аналогичное событие в ограде Святой Константинопольской Церкви — самочинное объявление автокефалии Албанской Церкви в 1929 г. Вашему Святейшеству должны быть хорошо известны прещения, наложенные на мятежников Константинопольским Патриархом Василием III, обращение его к Сербской Церкви с просьбой наказать пособника беззакония сербского епископа Виктора и суровое осуждение самозванцев Патриархом Московским Сергием, в то время Заместителем Патриаршего Местоблюстителя.
Неудивительно, что последующие годы разобщенного бытия Православной Церкви Польши от Матери — Русской Церкви были для непокорной дщери во многом годами скорби и злоключений, ибо все вышеупомянутое представляло собой не что иное, как раздрание хитона Христа Спасителя и, конечно, не могло нести на себе благословения Божиего.
Русская Православная Церковь, в лице приснопамятных Святейших Патриархов Тихона и Сергия, во имя возложенного на них долга пещись о всей православной пастве Московского Патриархата, не преставала многократно убеждать епископат Православной Церкви в Польше отказаться от губительного для Церкви начинания, не отрывать искусственно и насильственно своей православной паствы от ее векового союза с Церковью Русской и тем не подвергать эту паству всем невзгодам внутренней церковной анархии, но подчиниться своему священноначалию, уничтожить несчастную схизму и уже от законного источника — Собора Русской Церкви получить каноническую спасительную автокефалию.
Наша Мерность рядом увещательных писем Митрополиту Дионисию также указывала на неотложность уврачевания затянувшегося церковного недуга. Об этом Мы писали и Высокопреосвященнейшему Патриаршему Эпитропу Митрополиту Принцевых островов Кир Дорофею в Послании от 11 августа 1947 года.
Вашему Святейшеству понятна радость Наша и всех верных чад Русской Православной Церкви, когда в июне 1948 г. представители архипастырей, пастырей и верующего народа Православной Церкви Польши от лица своей Церкви обратились к Нам и Нашему Священному Синоду с покаянием в греховно содеянном и с сыновней просьбой любовью покрыть их грех и преподать материнское благословение самостоятельному существованию Православной Церкви в Польше. И сам Митрополит Дионисий, как Мы уже сообщали Вашему Святейшеству, признал неканоничность деяния Константинопольского Патриарха Григория VII — дарование автокефалии Православной Церкви в Польше и принес искреннее покаяние во всех содеянных им по отношению к Матери-Церкви прегрешениях.
Актом Нашим и Священного Синода Русской Православной Церкви от 22 июня 1948 года было восстановлено каноническое и молитвенное общение с Польской Православной Церковью и преподано законное благословение на автокефальное ее устроение, а Освященный Собор всех архипастырей Русской Православной Церкви подтвердил свое согласие с этим Деянием.
Об этом радостном событии Мы сообщили Святейшему Константинопольскому Престолу особым Нашим Посланием от 11 июля 1949 года.
Не преставая благодарить всеустрояющую десницу Господню, Мы пользуемся случаем еще раз подтвердить Наше удовлетворение законным и окончательным устроением Православной Церкви в Польше на началах автокефалии.
В связи со всем вышеизложенным, заявление Вашего Святейшества в Послании от 26 сентября с. г. о том, что Акт Русской Православной Церкви от 22 июня 1948 года «нисколько не уменьшает значение» Томоса Константинопольского Престола от 13 ноября 1924 года, Мы почитаем следствием недостаточной Вашей осведомленности, каковая, надеемся, восполняется этим Нашим Посланием.
Что касается вопроса о правомочии хиротонии епископата Православной Церкви в Польше за время схизмы 1924—1948 гг., то признание Нами упомянутого тайнодействия не противоречит Нашему отношению к расколу и находит близкий пример в истории, именно — в признании Святейшим Константинопольским Престолом в феврале 1945 г. епископских хиротоний Болгарской Православной Церкви, совершенных за время 73-летней болгарской схизмы.
Пребывая в твердой надежде, что настоящее Наше братское Послание окончательно рассеет недоумения Вашего Святейшества и восстановит согласие в наших взаимных отношениях к Польской Православной Церкви, с любовью обнимаем Вашу Святыню и остаемся неизменно преданным Вашему Святейшеству собратом.
АЛЕКСИЙ, ПАТРИАРХ МОСКОВСКИЙ И ВСЕЯ РУСИ
25 января 1952 г.
