МЕЖДУНАРОДНЫЙ МИР, КАК НРАВСТВЕННАЯ ЗАДАЧА

Мир на земле с древнейших времен является вожделенной целью человечества. Сквозь толщу вражды, ненависти и нравственного одичания эта цель просвечивает в зачатках человеческого общежития, в союзах первобытных племен, объединявшихся для борьбы с общим врагом, и, наконец, даже в образовании обширных языческих деспотий, властелины которых, стремясь оправдать свои обширные завоевания, связывали с ними высокую цель умиротворения покоренных народов. Более ясно она выражается в стоической философии и особенно в прозрениях еврейских пророков. По свидетельству Плутарха, в древней Греции — времен Перикла — существовало даже намерение созвать обще-греческую конференцию мира. Знаменитый философ Платон, хотя и определял войну, как естественное состояние народов, но в мысли не мирился с нею и мечтал о такой стране, где бы все народы объединялись в одном союзе. А раньше вдохновенный пророк еврейского народа Исаия изобразил возрожденное человечество и преображенную природу в состоянии Вечного Мира, который наступит в те времена, когда «земля наполнится ведением Господа» (Исаии XI, 9).

Однако, в тисках рабства и неограниченного произвола властителей до-христианское человечество, в лице своих лучших представителей, скорее мечтает о мире, чем стремится к нему. Для древних мысль об умиротворении народов являлась как бы смутным воспоминанием о полузабытом, потерянном блаженном состоянии первых людей («золотой век»), и лишь у духоносных пророков еврейского народа, хранившего веру во Единого Бога и Его обетования, озаряется светом подлинного Божественного Откровения. А действительность тогдашнего мира, погруженного в беспрерывные войны, являлась полной противоположностью упованиям провидцев Царства Божия. При господстве в отношениях между людьми грубого эгоизма, хищного стремления обладать богатствами и жизнью противника, войны были неистребимы и всеобщи. Исходя из дурной действительности, языческие мудрецы утверждали, что «война есть Закон и правда мира, царь и отец всего» (Гераклит), а властелины царств своими завоеваниями давали начало идее насильственного умиротворения народов.

Во тьме духовного оскудения мечта о мире, развиваясь в лучших представителях мудрости, находила себе частичное удовлетворение или в союзах и соглашениях о мире или же в попытках умиротворения народов путем их насильственного объединения. Последнее особенно выразилось в образовании мировой Римской империи, которая в обеспечение мира дала покоренным народам твердую центральную власть и правовую основу для взаимных отношений. Однако мир, созданный насилием господствующей нации и спаянный принудительными нормами права, не мог быть прочным и вечным. Римская империя, оставшись чуждой убеждению в равенстве народов, не могла привести их к органическому слиянию и в конце концов распалась, что обнаружило всю несостоятельность мира, основанного на принуждении и господстве нации-завоевательницы. Так, до-христианское человечество, не поднявшись до отрицания национальной исключительности, до сознания равноправия народов, ибо не имело духа любви, пришло к полному крушению своих попыток установить мир. Только с пришествием на землю Христа Спасителя, когда, по слову пророка Божия Исаии, «земля стала наполняться ведением Господа», возникло стремление к такому миру, который должен воцариться среди людей в результате победы добра над злом, в результате утверждения любви и отрицания вражды между народами.

С пришествием Христа на землю совершилось обетование Божие, данное первым людям о Спасителе, Который сотрет главу змия. Своей Искупительной Жертвой, актом Божественной любви к согрешившему человеку, Господь спас мир от проклятия, победил смерть Своим воскресением и вновь вернул человеку его божественное достоинство. Погибавшему миру открылась Божественная любовь, возникла идея братства и равенства людей и народов. Войны после пришествия Христа хотя и не прекратились, но зато стало постепенно прекращаться убеждение в их необходимости и неизбежности, ибо появился вполне реальный, практический идеал Вечного Мира или Царства Божия, осуществляемого в Церкви Христовой.

В человечестве ясно и ощутимо началось движение к этому Царству Мира — и войны стали осуждаться, как зло, как нарушение жизненной нормы народов.

Нравственный момент в оценке войны получил — под влиянием Христианства — преобладающее значение, и движение за мир усилилось.

Если на протяжении 19 веков Христианство в своем созидательном движении к Царству Божию постепенно укрепляло основы международного мира, то возрождение языческой идеи мирового господства в форме расизма и фашизма стало возможным лишь в силу угашения христианского духа на Западе. Об этом ясно свидетельствует пропаганда войны идеологами мирового государства, которые нередко прикрываются христианскими лозунгами. Но от истинных христиан не может исходить призыва к взаимному уничтожению, как средству умиротворения человечества, ибо христианин не должен искать на земле ни богатства, ни господства над другими. «Для осуществления международного мира Христианству не нужно предварительных бесконечных завоевательных войн» — они нужны лишь тем, кто страстью властолюбия и богатства угасил в себе дух любви и в нравственном ослеплении не видит иного пути к достижению благополучия в этом мире, как только путь уничтожения «излишков» человечества.

В этой идеологии поджигателей новой войны нельзя обнаружить ни малейших следов Христианства, и если она иногда прикрывается христианской фразеологией о защите культуры, свободы и прав человека, то лишь в интересах маскировки своей неприглядной языческой сущности перед лицом верующих масс. На деле же их мыслью о новой истребительной войне руководит чисто языческая идеология, которую еще в V веке до Рождества Христова Гераклит Ефесский выразил словами, «война есть отец всего», а современные западные Гераклиты преподносят эту мысль более утонченно: «Признавая нелогичность войны, — пишет один американский сенатор, — мы должны признать, что битвы и подготовка к ним входят такой же составной частью в нашу культуру, как и Библия» [3]. Такой взгляд показывает, что идеологи новой войны исходят в своих рассуждениях и действиях более из признания ее пользы и необходимости для своих целей, чем из того, что написано в Библии, и, конечно, совсем не верят в Божественную Любовь, распятую на кресте за грехи мира, как не верят и в просветляющее действие этой Любви на человеческий мир.

Но поджигателей войны нужно отличать от верующих масс католиков и протестантов, которые нравственным чутьем постигают ложь и несправедливость капиталистического строя и не могут удовлетворяться жизнью и моралью, совершенно чуждой и даже враждебной Христианству. Эта нравственная неудовлетворенность западных христиан: составляет весьма существенный элемент более широкого недовольства трудящихся масс несправедливостью капиталистических отношений и агрессивной политикой правительств, направленной к возбуждению новой войны. Поэтому стремление предотвратить ее принимает все более волевой характер и все более широкие размеры. Выражая нравственную потребность народных масс, жажда мира объединила людей доброй воли на пространствах всего земного шара без различия религиозных и политических убеждений. Возникло небывалое в истории движение в защиту мира, которое для позитивного разума означает «уверенность трудящихся в их способности владеть своими историческими судьбами» [2], а для верующего разума — торжество нравственного начала. Второе не исключает первого, но даже обусловливает его. Проникая в сущность всеобщего движения за мир, религиозное сознание видит, что люди доброй воли, вопреки греховному началу борьбы за существование, сошлись между собою на внутреннем убеждении в полной возможности разрешать всякую противоположность желаний в духе высшей справедливости и дружбы, не прибегая к взаимному истреблению.

А это значит, что в религиозном сознании все ближайшие мотивы общения разрешаются в духовное стремление к полноте бытия, т. е. к такому состоянию, когда «Бог есть всяческая во всем». Отсюда следует вывод, что люди в земной жизни призваны не к разделению, а к единению, не к вражде, а к дружбе, и современное стремление их к миру и согласию между собою есть нравственная потребность.

Будить эту потребность в людях и составляет прямую задачу Церкви Христовой и всех христиан, в ней живущих, ибо Церковь, как средоточие духовно-нравственной жизни верующих, видит свое назначение в том, чтобы соединять людей с Богом во внутреннее единство через очищение от грехов и благодатную помощь в каждом вашем порыве к спасению. В этом процессе заключается все содержание церковной жизни и весь смысл церковной истории. Эту историю нельзя понимать иначе, как только созидание Царства Божия, которое состоит «в обожении человечества, в проникновении твари Богом, в нисхождении Бога к человеку и во всяком стремлении верующего сердца воцарить Бога над своею мыслию, волей, чувствами» [3]. Отсюда следует, что «жизнью и дыханием подлинной Церкви является живая вера в Бога борьба со грехом, покаяние, крещение, пост, молитва, приобщение, милосердие и всякая иная добродетель, из которых помощью и силою Духа созидается венец их — любовь» [4]. Эта любовь и лежит в основании Вечного Мира, о котором беспрестанно молится Церковь. Она и сама является реальным осуществлением этого Вечного Мира во исполнение Христова обетования: «Мир оставляю вам, мир Мой даю вам» (Иоанн. XIV, 27).

Данный Христом мир есть прежде всего мир человека с Богом, воцаряющийся в душе христианина. Отсюда он распространяется и на все христианское общество, выражаясь в духовном единстве и согласии его членов. Входя в состав всех народов земли, христиане, если они таковы по духу, не могут не излучать умиротворяющей силы на остальное человечество, тем самым укрепляя в нем добрую волю к всеобщему миру. В этом смысле каждый христианин является миросозидательной силой, а совокупность христиан, данная в Церкви Христовой, представляет уже реальный зачаток Царства Божия на земле и как бы огромный генератор мира, питающий своим благодатным током все человечество. Сила действия этого благодатного тока находится в прямой зависимости от того, в какой степени христиане являют окружающему миру образ Христов.

Вот почему мир, составляя нравственную потребность человечества, является для христиан не только осознанной потребностью, н о и нравственным заданием. Последнее нужно видеть в том, чтобы прежде всего понять свою ответственность за судьбы мира и человечества, за отпадение ближних от Бога, за искажение подлинного Христианства и вообще за тот нравственный беспорядок, который в настоящее время препятствует установлению мира и согласия между народами. В этом беспорядке повинны не только прямые проповедники войны, но и сами христиане, способствующие им пассивным отношением к дурной действительности или же впадающие в то опасное окаменение и нечувствие, которое притупляет в человеке сознание нравственной ответственности за царящее в мире зло. Поэтому христианам, как носителям духа Христова, в первую очередь надо проникнуться сознанием ответственности за грех, господствующий в мире, ополчившись на этот грех должным исполнением своего жизненного дела, стяжанием Духа Божия и силой молитвы.

Возвращение к истинной христианской жизни составляло и составляет вклад христиан в дело одухотворения земной жизни и, следовательно, в дело умиротворения народов. Своей духовной работой христиане повышают в мире общую сумму добра, столь настойчиво понижаемую мрачными силами войны. В создании перевеса на стороне добра — верный залог победы для сторонников мира. В этом отношении необходимо постоянно воспитывать в себе чувство ответственности за нравственную ценность каждого нашего движения, мысли, поступка, чтобы оградиться от греха, ибо «каждый грех, каждое гнилое слово не проходит бесследно. И разрушительное действие греха не ограничивается тесным кругом места свершения. Можно сказать, ядовитые волны его тока распространяются по всему миру. Каждый грех в некотором роде подтачивает, разрушает мир, потому-то все грехи так мерзки Богу и так караются Им» [5].

Угроза новой войны может превратиться также в Божию кару, если христианский мир не употребит усилий к устранению ее греховных причин, хотя бы тех из них, которые заставляют «нравственное сознание масс в капиталистических странах все больше возмущаться несправедливостью строя капиталистического рабства, гнусным лицемерием буржуазной идеологии, звериной сущностью буржуазной морали» [6]. Совершенно ясно, что со стороны христианских исповеданий, вменяющих себе в заслугу участие в социальных преобразованиях, совершенно недопустимо терпимое отношение к социальной несправедливости, к угнетению колониальных народов, к проявлению расовой дискриминации и к открытой пропаганде войны. А в западных странах такая терпимость имеет место, и ее очень трудно оправдать свободой слова и печати, свободой конкуренции и самоопределения. В результате такой свободы все благие порывы социального христианства всегда могут подавляться произволом жестокости и животных страстей, если им не полагать преграды. Ведь нельзя забывать, что весь смысл христианского подвига сводится к ограничению зла, к устранению его из жизни.

Необходимо стремиться и к устранению войн. В оценке той или иной конкретной или вообще войны христиане могут и должны исходить прежде всего из евангельского духа и действовать так, чтобы разрешение международных споров исключало применение войны. И действительно, когда люди проникаются сознанием духовного единства и равной ответственности перед Богом, война делается все менее неизбежной и все менее законной. Этим сознанием утверждается и равноправие народов — больших и малых, и священность их национальных призваний в истории. При ином же отношении к национальным различиям не исключена возможность возрождения антихристианских понятий о расовом превосходстве наиболее сильных народов и о насильственном подчинении остального человечества их господству. Борьба с такими понятиями, открыто распространяемыми в некоторых христианских странах, должна стать нравственной обязанностью всех христиан.

При наличии какой-либо общей опасности люди обычно сближаются друг с другом, чтобы дать ей дружный отпор. Война в наше время представляет общую и величайшую опасность для человечества. Поэтому она вызывает во всем мире удивительное сплочение людей в единый стан сопротивления врагам мира. Небывалый в истории факт: против активных действий поджигателей новой войны — еще более мощное и активное движение сторонников мира. Христианское сознание не может не видеть в этом движении внутреннего порыва народов в том же самом направлении, в каком само Христианство движется к Вечному Миру в Царстве Божием. Не может не видеть потому, что мир, который мы совокупными усилиями желаем установить на земле, есть, в сущности, отблеск, подобие, прообраз более совершенного Вечного Мира или Царства Божия. Поэтому о современной борьбе народов за мир можно говорить, как о движении, совпадающем в данный момент с постоянным направлением Христианства в истории.

Это совпадение путей, хотя бы и на небольшом отрезке истории, усугубляет нравственную задачу христиан, которые должны не только радоваться такому множеству спутников, но и проникаться сознанием ответственности за достижение мира, за укрепление его длительности и за возможно более полное осуществление в жизни христианского идеала — единства в любви. В последнем и нужно видеть основу мира, зачаток Царства Божия на земле. Зачинаясь в душе человека, Оно неожиданно открывается ему и во внешнем мире: в природе и в обществе, открывается, как возможность преображения того и другого — в райскую природу и в безгрешное общество. Эта возможность превращается в нравственное обязательство, когда христианин постигает, что «тот мир есть лишь просветление, утончение и одухотворенный расцвет этого» [7], что реальное достижение Царства Божия есть лишь деятельное преображение нашей несовершенной действительности.

Само собой разумеется, что до исполнения времен трудно представить себе такой порядок на земле, который можно было бы назвать Царством Божиим. Но, возникая в христианском единстве и в каждом преодолении греха, Оно видимо и реально проступает в опытах улучшения жизненных отношений — социальных, международных, обнажая и обличая при этом эмпирические формы зла — вражду, угнетение, рабство, болезни, жестокость, войну и другие его многообразные проявления. Поэтому никак нельзя думать, что духовная работа христиан является чем-то нереальным, мечтательным, далеким от жизни и что Царство Божие, созидаемое церковным человечеством, составляет предмет одного воображения. Нельзя допускать и такой мысли, что вера в Бога и в Его Вечное Царство отрывает христиан от действительности и от земных обязанностей по отношению к ней. Совершенно напротив: движение христиан к Царству Божию совершается как раз в реальной человеческой среде и в постоянной борьбе с личным и общественным несовершенством.

Наглядное тому доказательство — мощный поток духовной жизни, образуемый в истории подвигами христианских святых. Их живой и убедительный пример свидетельствует не о мечтательном стремлении в какой-то воображаемый мир, а о том, что «благодатная жизнь неба открывается для нас по мере свободного просветления земли. Делать душу и тело свои чистыми и святыми, возводить окружающую нас природу к совершеннейшим формам; просветлять всю сферу данной нам конкретной жизни, животворить ближних тем дыханием, которое мы сами получаем свыше; передавать им ту радость, ту благодать, которая охватывает нас; открывать в них небо, которое открылось в нас; отдавать им свою жизнь, чтобы она возродилась и зацвела в них; короче: подражать Христу, Апостолам, Святителям и мученикам — вот самый верный и надлежащий путь к «царству не от мира сего» [8].

В этих замечательных словах одного из духоноснейших русских епископов начертана практическая программа для всех христиан — на пути к Царству Божию радоваться каждому, хотя бы и случайному, спутнику, радоваться каждому попутному движению этого мира, прозревать в нем возможности постоянного обновления и усиливать их благодатным воздействием, поддерживать порывы человечества к идеалам общего блага и служить ему нравственной опорой в борьбе за мир и согласие между народами. Такова духовная задача всех верующих во Христа. Таков завет Православия всем христианам — восточным и западным, везде и всегда обязанным помнить о едином пути в Царство Божие — о пути святости, ибо только на нем упраздняется чувство разделения и возникает чувство духовной близости и братства.

Нужно сказать, что это чувство более существенно и необходимо, чем формальное соединение Церквей, ибо оно относится к первооснове наших побуждений и действий и, следовательно, имеет непосредственное отношение к каждому событию частной, общественной, национальной и мировой жизни. Нужно иметь христианский опыт, чтобы понять, что духовное единство есть нечто большее, чем союз, договор или формальная общность закона — это благодатная сила, являющая миру Образ Христов, от Которого зло бежит, «яко дым от лица огня». Можно быть уверенным, что и мрачные силы войны истребятся, если христиане, забыв свои внутренние разделения, будут усиленно наполнять землю «ведением Господа». Тогда мы все приблизимся к тем срокам, за которыми люди «перекуют мечи свои на орала, и копья, свои — на серпы; не поднимет народ на народ меча, и не будут более учиться воевать» (Исаии II, 4).

А. Крашенинников

[1] «Вопросы философии» № 3, за 1948 г., стр. 296.

[2] «Вопросы философии» № 3 за 1948 год.

[3] Овящ. С. Мансуров, Предисловие к истории Церкви.

[4] Свящ. С. Мансуров, Предисловие к истории Церкви.

[5] М. Скабалланович, Великий пост.

[6] «Вопросы философии» № 3 за 1948 г., стр. 252.

[7] Епископ Михаил, Над Евангелием.

[8] Епископ Михаил, Над Евангелием.