ЗВЕНИГОРОДСКИЙ УСПЕНСКИЙ СОБОР
(Очерк)
Звенигород, небольшой городок Московской области, — если не более древний, чем наша советская столица, то, наверное, ровесник ей по возрасту, — славится своим местоположением. Москва-река делает в этом районе ряд причудливых поворотов. В зеленую кайму ее берегов то здесь, то там вкраплены желтые пятна песчаных отмелей. Высокие холмы, рассеченные оврагами, поросли соснами, вязами, дубами. С них открываются столь очаровательные виды на местность, что она вполне заслужила название «русской Швейцарии».
На одном из таких холмов, в 25 саженей высоты, по которому взбирается крутая дорожка, существовало некогда городище и стоял белокаменный княжеский дворец. Современный город красиво раскинулся к востоку на левом же берегу реки.
Время не пощадило многих сооружений древности. Разрушился дворец звенигородского князя и не сохранилось даже его руин. Но уцелел на городище прекрасный Успенский собор. Изящное здание из белого тесаного камня, особенно выделяющееся на темном фоне лесов, привлекает внимание путника, вскоре как он начинает двигаться от железнодорожной станции к городу.
1.
При ком и когда воздвигнут Успенский собор на городище? Такой вопрос необычайно интересовал исследователей, но так и остался невыясненным до конца. Некоторые из высказанных мнений нельзя никак признать основательными [1]. Вероятнее всего, что собор выстроен при третьем по счету удельном князе Звенигородском Юрии Дмитриевиче (1373—1434). После смерти своего знаменитого отца, великого князя Дмитрия Донского († 1389 г.), Юрий получает в удел Звенигород и проживает в нем до 1425 года. Набожный князь [2] имел довольно времени и средств, чтобы восстановить Звенигород, пострадавший вместе с Москвою в нашествие хана Тохтамыша, и украсить свою резиденцию белокаменными зданиями дворца и собора.
Сооружение собора могло иметь место в промежуток времени между 1389 и 1425 годами [3]. Тогда же, повидимому, произошло и росписание собора фресками.
Крупнейший знаток церковной архитектуры и живописи, акад. И. Э. Грабарь (см. его труд «Андрей Рублев. Очерк творчества художника по данным реставрационных работ 1918—25 гг.» в сборнике «Вопросы реставрации», М., 1926 г.) определяет время постройки собора чрезвычайной близостью его архитектурных форм к формам церкви во имя Рождества Пресвятой Богородицы, с приделом св. Лазаря (почему позднее она и стала называться Лазаревской), построенной на княжом дворе в Московском Кремле в 1395 г. Так портал западного фасада звенигородского собора до мельчайших деталей копирует кремлевский; повторяются в Звенигороде и некоторые особенности кладки и декоративной обработки Лазаревской церкви. «Едва ли можно, — пишет автор, — сомневаться в том, что не Москва подражала Звенигороду, а Звенигород Москве». Сопоставляя три очень схожие в архитектурном отношении здания — Успенский собор в Звенигороде, собор Рождества Богородицы в Саввино-Сторожевском монастыре и Троицкий собор в Сергиевой Лавре, академик Грабарь считает строителем всех трех соборов также Звенигородского князя Юрия Дмитриевича, а старейшим из них — Успенский собор и отводит для даты его сооружения еще более узкие рамки, а именно с 1395 г. по 1422 г.
Несомненно, что собор был богато убран и изобиловал образами. Но после большого московского пожара 1547 года уничтожившего немало церквей, царь Иван IV перенес отсюда в столицу некоторые древние иконы. В нашествие же на Москву польского королевича Владислава (1618 год) собор был дочиста разграблен интервентами и сожжен. Капитальное внутреннее возобновление его было осуществлено при царе Михаиле Романове.
2.
Для церковного строительства конца XIV и начала XV века характерны монументальность и простота форм. Описываемый собор представляет собой куб небольших размеров (длина 9 саж., ширина 6 саженей), выложенный из белого с желтоватым оттенком камня. Кровля крыта на четыре ската. На массивном цилиндре, прорезанном стрелками окон, покоится шишакообразный купол серебристой окраски. Купол увенчан четвероконечным крестом с короною наверху и полумесяцем в подножии.
Три строгих алтарных абсида почти достигают кровли. Повидимому, первоначально все окна собора были узкими и длинными (как сохранившееся доныне на среднем абсиде), а в позднейшее время расширены и кое-где пробиты заново [4].
Все три входа в собор пленяют своей простотой. Перед каждым из них три каменных ступени открытой паперти.
К главному входу симметрично пристроена красивая многоярусная звоница. Она сложена из кирпича; оба ее столба—основания воздвигнуты по краям паперти на расстоянии сажени от стены. Таким образом, под колоколами образуется подобие врат, через которые можно проследовать в церковь. Верх звоницы, самый оригинальный во всей ее конструкции, закрыт деревянной кровлей и балкончиками у звона. Детали звоницы, характер кладки и качество кирпича приводят к заключению, что она возведена в конце XVIII или в самом начале XIX века [5].
Внешние украшения храма необычайно скромны. Это — тройной пояс каменной резьбы, искусно высеченной на полувысоте стен, резной же бордюрчик под куполом и тонкие полуколонки византийского стиля с капителями. Лишенный малейшей пристройки собор удивительно красив [6]. Например, при обозрении его с северо-западной стороны высокий, раскидистый вяз столь живописно декорирует фасад и часть купола что композиция так и просится на полотно.
А какая дивная картина предстает перед глазами, если расположиться на пригорке под деревьями с северной стороны! Справа и слева — пушистые сосны; заходящее солнце просвечивает их кроны и золотит стволы. В вечернем свете каменный массив собора становится особенно компактным. Нежно серебрится купол. Вдали под горой живописно раскинулись домики верхнего посада. За ними на горизонте — сплошная стена лесов.
3.
Вместимость собора незначительна. Это вполне естественно, если учесть, что он предназначался быть не кафедральным (каковые в нашей стране поражают своими просторами), а местом молитвы для князя, его семьи и ближайшего окружения. На такое количество людей он, примерно, и расчитан. Поэтому в дни праздников только малой части верующих удается проникнуть под своды: остальные вынуждены располагаться вокруг стен. Акустика храма великолепная, и молящиеся вне церкви отчетливо слышат все, что возглашается и поется за богослужением.
Алтарь, как мы отметили выше, очень высок и непропорционально к остальной площади собора велик. Благодаря множеству окон, в солнечное утро он буквально залит светом. Единственный в соборе престол посвящен Успению Пресвятой Богородицы. Южное предалтарие занимает теперь ризница, северное предназначено для жертвенника.
Древний иконостас, к сожалению, погиб в пламени. Нынешний пятиярусный (XVII века) продолжен частично на северную и южную стены, что придает ему вид громадного складня. Это сделано в недавнее время, ибо на обоих столпах алтарной преграды (собор четырехстолпный) обнаружены фрески Рублевской школы, которые будут восстанавливаться. Предстоит возобновление и всего потускневшего от времени иконостаса.
В соборе сохранилось несколько старинных икон, современных его построению. Таков храмовый образ Успения Б. М., иконы Вознесения Господня и Владимирской Богоматери. Внутренняя поверхность собора целиком изукрашена живописью ярких тонов. Преобладают богородичные сюжеты — Рождество Пресвятой Девы, Введение Ее во храм, Благовещение, Явление Богородицы апостолам и др.
Небольшая дверца в северной стене и пологая каменная лестница ведут на просторные хоры, откуда, вероятно, существовал переход в княжеский дворец. Ласково теплятся внизу огоньки свечей. Возгласы и пение доносятся сюда со всей полнотой звучания.
4.
Настоятель собора о. Николай Ремезов — худощавый мужчина лег сорока, с добрым утомленным лицом и небольшой бородкой, — стоит перед престолом, облаченный в ризу из зеленой парчи. На клиросе просто, но необычайно старательно поют любители — прихожане. Сегодня — третий глас, и не очень опытный хор особенно нуждается в правильном запеве. И о. Николай сильным приятным баритоном непрерывно помогает певчим, и совершая каждение, и за малым входом, и во время канона.
После жаркого июньского дня наступает тихий прозрачный вечер. Солнечные блики взбираются по ступенькам паперти, ползут по каменным плитам пола и медленно поднимаются на иконостас. Неторопливо, усердно совершается всенощная. В такой древней и миниатюрной церкви особенно хочется молиться. И верующие молятся от всего сердца. Молодая женщина в белом платке стоит на коленях возле Распятия и шепчет какие-то, одной ей ведомые, слова. Разве не так же самозабвенно молились в этом замечательном соборе наши предки пять веков. тому назад, не так же приветливо мерцала лампада перед образом Вседержителя?
После каждой обедни по установившему обычаю служится молебен Высокой Покровительнице собора и преподобному Савве Звенигородскому, которого необычайно чтут местные жители. Когда священник произносит: «...и всея России чудотворцу помолимся!», все присутствующие как один человек опускаются на колени и горячо просят преподобного не оставлять своим благотворным попечением старинный городок и живущих в нем...
К двум часам дня, когда по желанию богомольцев исправлены еще и многие требы, собор окончательно пустеет. О. Николай разоблачается и дает указания обступившим его мастерам: один меняет электропроводку в храме (необходимо отметить, как самый положительный факт, что электрическое освещение в соборе минимально), другие начинают сооружать деревянную ограду вокруг собора.
Кроме Успеньева дня, в соборе торжественно отмечаются и другие. Так на предстоящей неделе — праздник в честь Боголюбской иконы Б. М. — ожидается значительное стечение молящихся, и настоятель заботится о том, чтобы пришедшие обрели храм еще более благоустроенным и украшенным, чем всегда. Мало минут выпадает о. Николаю для отдыха, да он и не думает о нем, когда храм и паства так нуждаются в его внимании и трудах.
Волнуется от ветра созревающая рожь. Жара спадает, и дорога к станции не кажется такой утомительной. С каждым шагом отдаляется высокий берег Москвы-реки. Я часто оглядываюсь назад, и меня неудержимо манит к себе алебастровой белизной чудесный звенигородский собор.
ГЕОРГИЙ АЛЕКСАНДРОВ
[1] Можно ли почитать основательным мнение, что собор относится к концу XII века? Если и существовал в ту пору крошечный городок Звенигород, но не было в нем ни своих удельных князей, ни епископов, и некому было украсить его каменным соборным храмом. До 1328 года летописи совершенно не упоминают о Звенигороде, и только с этого года (как явствует из духовной грамоты великого князя Ивана Калиты) становится он уделом второго из сыновей великого князя Московского. Так как летописцы непременно отмечали, как выдающееся событие, строительство соборов почти во всех городах Владимиро-Суздальской Руси, то их умолчание об интересующем нас предмете является доказательством того, что звенигородский собор не мог быть построен раньше XIV столетия. К этому же периоду внимание летописцев поглощено уже главным образом событиями общерусского значения, почему сооружение собора в Звенигороде осталось и вообще неотмеченным.
Общеизвестно, что храмоздатели в древней Руси имели благочестивое обыкновение сооружать престолы в честь тезоименных им святых. В южном предалтарии Успенского собора был в свое время Георгиевский придел. Поэтому в литературе можно встретить предположение и такого рода, что не является ли основателем собора Московский князь Юрий Данилович (1303—1325). Однако, если учесть, что сооружение первого каменного храма в Москве (Успенского собора) началось только в 1326 г., вскоре после его смерти, то возникает вопрос: почему бы понадобилось Юрию Даниловичу возводить каменный собор в каком-то безвестном Звенигороде, а не в стольном своем граде? Состоятельно ли подобное предположение? Приведенные выше данные гораздо больше говорят в пользу звенигородского удельного князя.
[2] Юрий Дмитриевич известен в истории усердным храмостроительством. Именно он пригласил для основания монастыря на Сторбже (гора в полутора верстах от Звенигорода) одного из учеников Сергия Радонежского, преподобного Савву и построил для новой обители соборный храм во имя Рождества Пресвятой Богородицы. Князя Юрия принято считать и основателем замечательного Троицкого собора в Сергиевой Лавре (будучи крестником преп. Сергия, а после его смерти постоянно прибегая к советам преп. Никона и Саввы, князь находился в глубокой духовной связи с Лаврой).
[3] С 1425 г. князь Юрий с необычайной страстностью вел борьбу со своим племянником Василием Васильевичем (Темным) за великокняжеский престол, дважды овладевал Москвою и умер в ней внезапно в 1434 г. Борьба эта поглощала всю энергию Юрия, так что вряд ли он мог в последний период своей жизни уделять внимание иным делам.
[4] Такую реконструкцию, если она и увеличила значительно освещение храма, надо признать не особенно удачной, ибо от этого пострадала архитектурная целостность здания.
[5] Можно думать, что в середине XVIII века звоницы еще не существовало. Тогда собор местами сильно обветшал, и в 1739 г. протопоп Яков Осипов ходатайствовал об отпуске средств на ремонт. Архитектор Мичурин составил опись, где читаем: «при помянутой церкви колокольня деревянная шестиугольная брусчатая, ветха, надлежит разобрать и вновь сделать».
[6] Как много проигрывает, к примеру, Успенский собор Троице-Сергиевой Лавры от его крытых и застекленных боковых входов.
