„ДА ВСИ ЕДИНО БУДУТ“

Церковь едина, как единое Тело Христово, имеющее Единого Главу Господа Иисуса Христа. Возрождаясь во святом крещении, преодолевая разделение, внесенное в человеческую природу грехом, христиане во святом причащении соединяются со своим Спасителем и входят в духовное единство друг с другом по образу Святой Троицы, во исполнение первосвященнической молитвы Христовой: «Да будут все едино: как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино» (Иоан. 17, 21).

Однако в земных условиях это существенное единство христиан не всегда проявляется внешним, видимым образом. Уже пространственное разъединение, усугубляемое национальными и политическими различиями, вносит разделение в церковную семью. В результате Церковь Христова представляется в виде отдельных поместных автокефальных церквей. Но такого рода разъединение, вызываемое несовершенством земных условий существования, часто усугубляется человеческой греховностью, и тогда это разъединение поместных церквей осложняется их взаимным отчуждением, недоверчивостью и даже враждебностью. Преодоление этих преград в духе мира и любви, пробуждение сознания нужды друг в друге, стремление к взаимному общению в молитве и соблюдение единства веры и канонического строя — такова достойная деятельность архипастырей и в особенности предстоятелей поместных церквей, борющихся с греховным разделением и создающих, в соответствии с внутренним единством Церкви, и внешнее ее единство.

Отношения Русской Православной Церкви к своим сестрам-церквам всегда основывались на этом святом чувстве единства Православной Церкви. Связанная с православными поместными церквами Востока единством вероучения, Русская Православная Церковь вложила много усилий в общее дело Кафолической Православной Церкви. Обратимся к фактам.

«Если извлечь из церковных и гражданских актов Государственного архива в Москве все то, что относится до наших духовных и политических сношений с Востоком со времени падения Цареграда, то здесь откроется обширное поле для любознательности православных, — пишет А. Н. Муравьев в предисловии к своему труду: «Сношение России с Востоком по делам церковным». — «Сыны Церкви Российской, которая заимствовала духовное просвещение из лона Греческой, с утешением увидят, что они уже отчасти заплатили сыновний долг страждущей своей Матери на Востоке. По неисповедимым путям Божиим, мы освободились от духовного ига неверных в ту самую эпоху, когда греки подпали столь же тяжкому игу, и, конечно, не без тайного Промысла произошло такое событие...; в свое время суждено было Греческой Церкви утешать и подкреплять

Церковь Российскую в годину ее бедствий, и, в свою очередь, священная сия обязанность перешла к отечественной нашей Церкви, дабы, таким образом, по слову апостольскому, нося взаимно тяготы одна другой, исполнить тем закон Христов (Галат. 6, 2) и засвидетельствовать перед лицом вселенной взаимную, неразрывную связь» [1].

Терпящий бедствия Восток всегда встречал участие в Русской Православной Церкви, которое выражалось не только в сердечных сочувствиях, но и в щедрой материальной помощи. «Пограничные воеводы, — пишет А. Н. Муравьев, — беспрестанно извещали Москву о прибытии с Востока на границу «духовных властей», которые просили дозволения о пропуске; всем разрешался въезд, все принимаемы были с честью и отпускались с дарами».

«Сколько новых церквей и древних монастырей соорудилось в течение сего времени милостыней русскою во всех пределах Турецкой империи, в Сирии и Египте! Многие из них уже теперь не существуют, и память их сохранилась только в наших государственных актах» [2].

От подобных сердечных сношений произошла та неразрывная наша связь с Востоком, которую неоднократно и тщетно усиливались расторгнуть своими кознями враги Православия. Слишком глубоко запала в сердце единоверного нам грека, славянина и араба память вековых благодеяний наших.

Цитируемый нами автор подчеркивает, что помощь шла от сердца, от горячей братской любви, от сознания духовного единства; «страдает ли один член, страдают с ним все члены» (1 Кор. 12, 26). Когда для защиты единоверного нам Востока потребовалось пролить кровь, русский народ не задумался над этой жертвой. «Волыни сея любве никтоже имать, — сказал Господь, — да кто душу свою положит за други своя» (Иоан. 15, 13).

Были и на Руси периоды испытаний. «В печальную годину самозванцев и нашествия ляхов четыре восточные патриарха собрались для совещания между собой, во Святый град, над Святым Гробом, и от сего основного камня нашего спасения послали в Россию Патриарха Иерусалимского Феофана для утверждения колебавшегося у нас Православия. Свято исполнил он возложенную на него обязанность, утвердив не только патриаршую кафедру Великой России, но и митрополию Малой России, совершенно лишенную святителей».

Эту картину взаимных отношений поместных православных церквей можно было бы значительно пополнить, но и приведенный материал достаточно характеризует тесные отношения между поместными церквами, соучастие их единым сердцем в злострадании отдельных членов, «усовершение» в любви, то святое единство, которое, не взирая на территориальное расстояние, присуще всем членам Единой Церкви Христовой.

Эти исконные взаимные отношения православных поместных церквей не всегда, однако, были идеальны. История знает некоторые, хотя и весьма немногочисленные периоды, когда единство церквей-сестер подвергалось испытаниям. Укажем на Флорентийскую унию, повергшую в смятение Константинопольскую Церковь и омрачившую отношения между нею и прочими православными поместными церквами, пока последствия унии не были ликвидированы.

А в недалеком прошлом некоторые факторы, возникшие в связи с чрезвычайными историческими условиями, в которых оказалась Русская Православная Церковь, повлекли за собою разногласия и непонимание между церквами-сестрами. Многое из всего этого уже отпало, хотя отдельные моменты, например, вопросы, касающиеся взаимоотношений Русской Православной Церкви с Церковью Константинопольской, еще до сих пор не урегулированы.

Но самое важное — церковное единение — восстановлено. И значительная доля усилий, приложенных в этой области, принадлежит Русской Православной Церкви.

Начало двадцатых годов текущего столетия было для Русской Православной Церкви периодом переустройства ее управления и бытия в новых политических и социальных условиях. В этот период из тела церковного выделился ряд чуждых группировок, начиная от обновленчества различных толков и кончая раскольническими эмигрантскими группами, которые по политическим соображениям отпали от единства со своей Матерью Русской Православной Церковью. Возникновение подобных факторов породило предубежденное отношение Православного Востока к Русской Православной Церкви. Предубеждение в значительной степени усиливалось еще вследствие неправильной информации о положении Русской Церкви, которую распространяли упомянутые эмигрантские группы.

Неверное и пристрастное информирование церквей Востока со стороны русской эмиграции породило то, что предстоятели некоторых поместных церквей готовы были не считаться со своей Сестрой-Церковью и в общении с ней часто нарушали ее каноническую неприкосновенность. Имели место, например, такие факты, как принятие Константинопольским Патриархом в свою юрисдикцию митрополита Евлогия, с подчиненными ему западно-европейскими приходами, самовольно ушедшего от своей Церкви-Матери; приглашение в 1932 году Русской Православной Церкви на Предсоборное Совещание (Просинод) на условиях неорганизованной церковной массы, не имеющей якобы канонического возглавления [3]; сеператные действия некоторых патриархатов (Константинопольского и Александрийского) в деле признания англиканской иерархии без привлечения к обсуждению этого вопроса прочих православных церквей, в том числе и Русской. Имеются и другие нарушения ее канонической неприкосновенности.

Русская Православная Церковь, никогда не мыслившая своего существования вне единства со своими сестрами-церквами, должна была употребить немало усилий для того, чтобы отстоять свое каноническое достоинство, разъяснить им свое новое историческое положение, восстановить с ними отношения в духе мира и любви и таким образом сохранить в Православной Церкви святое единство ее частей.

Для укрепления этого единства Русской Православной Церкви необходимо было прежде всего позаботиться о восстановлении духовного единства в собственном доме, укрепить свой канонический строй и собрать своих чад, отколовшихся от своей Церкви-Матери.

Обновленческая и другие раскольнические группировки внутри страны, не имея корней среди верующего народа, постепенно самоликвидировались. Многие из зарубежных епархий и приходов, которые попали в плен идеологии вышеупомянутых эмигрантских групп и отошли от Русской Православной Церкви, возвратились к ней после того, как Московская Патриархия отправила к ним ряд делегаций для разъяснения их незаконного положения. Это возвращение зарубежных церковных группировок в лоно Русской Патриаршей Церкви, любвеобильно открывшей свои материнские объятия всем своим детям, не могло не отозваться глубоко в сердцах и умах всех верующих русских людей.

«...Отказ от Русской Церкви, длившийся долгие годы, болезненно переживали все. Его переживали и те немногие, кто оставался верен эти годы Московской Патриархии, и те, кто силою обстоятельств и сложных причин, от нее временно отошли. О нем матерински скорбела сама наша Русская Церковь. Это чувствовали и сознавали и иерархи, и священники, и масса верующего русского народа, не могущего зачастую разобраться во всех тонкостях канонического положения» [4], — пишет один из активных деятелей по возвращению в лоно Русской Церкви православных приходов во Франции. «Сослужение Митрополита Николая, Евлогия и Серафима... с сонмом духовенства ознаменовало конец расколов, раздирающих русское церковное зарубежье», — радостно отмечает он; «...шлем вам выражение нашей искренней духовной радости и торжества по поводу возвращения нашего в лоно Матери-Церкви», — писало воссоединенное православное духовенство Берлина Святейшему Патриарху Алексию. — «Сим свидетельствуем, что отвергаем карловацкую ориентацию, как раздирающую нешвенный хитон Христов. Молим Милостивого Господа, да послужит сие объединение во славу родной Православной Церкви и русского народа» [5].

Так были отторгнуты из раскола и возвращены в лоно Русской Православной Церкви многие зарубежные приходы. На основе их был учрежден ряд экзархатов Московской Патриархии: в Западной Европе, в Северной Америке, в Восточной Азии. В 1945 году прекращена была так называемая Эстонская схизма. К своей Матери Русской Православной Церкви потянулись и западноукраинские греко-униаты, в течение 350 лет находившиеся вне ее материнского окормления. В 1946 году и они были приняты в единство с нею.

Так, в основном, были водворены мир и единство в пределах самой Русской Православной Церкви.

Возобновляя указанные ей канонами границы и восходя к своей полноте, Русская Православная Церковь одновременно помнила свой долг пребывать в единении и любви с прочими сестрами-церквами, хранить и защищать вкупе с ними чистоту Православия. Ввиду указанных выше нарушений со стороны некоторых церквей Востока, Русская Православная Церковь на протяжении всего периода своего внутреннего переустройства не переставала заботиться об общецерковном единстве; она убеждала и просила предстоятелей поместных церквей, главным образом Константинопольской, не посягать на святое единение церквей ошибочными действиями, основанными, как указывал Митрополит Сергий Константинопольскому Патриарху в своем письме от 12 апреля 1932 года, на «поверхностном знакомстве с условиями нашей церковной жизни и вообще с нашими внутренними церковными отношениями» [6].

Так, в постановлении Заместителя Патриаршего Местоблюстителя и временного при нем Патриаршего Священного Синода по делу митрополита Евлогия от 30 апреля 1931 года, в связи с принятием последнего Константинопольским Патриархом в свою юрисдикцию, содержится увещание Матери Русской Церкви к своим отколовшимся чадам: «Митрополиту Евлогию и к последовавшим ему архиереям и священнослужителям... не ставить Московскую Патриархию как бы в конфликт с Церковью Константинопольской, к искренней скорби всех нас, чад Церкви, и к радости ее врагов». «Мы привыкли смотреть на Константинопольскую Патриархию, — писал Митрополит Сергий Константинопольскому Патриарху Фотию II, — как на авторитетную хранительницу заветов Православия и блюстительницу, в частности, апостольских и соборных канонов. Между тем в деле митрополита Евлогия замечается совершенно обратное... Я и состоящий при мне Синод надеемся, — писал он в заключение своего послания, — что общепризнанная Ваша мудрость и преданность заветам Православия помогут Вам найти должный выход из создавшегося для всех нас болезненного положения, путем отказа от принятия митрополита Евлогия. Этот выход предотвратил бы колебание в сознании верующих доселе незыблемого канонического авторитета Вселенской Патриархии и митрополита Евлогия возвратил бы на правильный путь».

В этих кратких выдержках ясно чувствуется боль за раздираемый хитон Христов и братская просьба к Сестре-Церкви не посягать своими односторонними и неправильными действиями на общецерковное сокровище — канонический строй, что повлекло бы за собой нарушение единства Церкви.

Когда Константинопольская и Александрийская церкви приняли решения о признании англиканской иерархии, Митрополит Сергий в своем ответе Константинопольскому Патриарху от 30 сентября 1931 года на приглашение к участию в Лондонской догматической комиссии и в Просиноде писал: «Догматическая комиссия, как нам известно, является далеко не первым, а скорее одним из последних, если не прямо завершительным шагом Вселенской Патриархии по пути к соединению с Англиканской Церковью... Вселенской Патриархией (как и некоторыми другими автокефальными православными церквами) в целях того же соединения приняты весьма важные решения. Нам известно, например, о признании англиканской иерархии. Между тем Русская Православная Церковь не только не приглашалась высказывать свое мнение..., но не была своевременно и в надлежащей полноте осведомлена о принятых уже решениях... не забудем, что вопрос этот имеет не местный интерес, что он затрагивает самую нашу веру, наше общецерковное достояние, вверенное единству всех православных автокефальных церквей, а не некоторых из них...»

Аналогичную позицию заняла Русская Православная Церковь и в связи с приглашением ее Константинопольской Патриархией представительствовать в Просиноде (Предсоборном Совещании), имевшем собраться в 1932 году на Афоне, и по поводу постановки так называемого русского вопроса на Просиноде. И в этих вопросах, защищая канонические права Русской Церкви на равноправное представительство в соборных совещаниях и равноправные условия в области постановки, обсуждения и решения вопросов, касающихся как общецерковных дел, так и дел каждой поместной церкви, Русская Православная Церковь исходила из своей принципиальной позиции: сохранения единства церковного, церковного мира; она отстраняла все то, что «может болезненно отразиться как на отношениях Русской Церкви к другим поместным церквам-сестрам, так и на взаимных их отношениях между собою» [7].

Если мы обратимся к деятельности ныне здравствующего преемника Патриарха Сергия — Патриарха Алексия, то найдем все ту же общецерковную заботу: в первую очередь устранить разногласия, и все то, что «омрачает ныне взаимоотношения поместных церквей, а, следовательно, в известной степени, нарушает их единство». В 1952 году Святейшим Патриархом Алексием получено было от Константинопольского Патриарха Афинагора послание по вопросу о подготовке поместных церквей к созыву Предсоборного Совещания. Признавая, что для Православной Церкви вполне назрела необходимость в соборном обсуждении ряда насущных вопросов современной церковной жизни, Святейший Патриарх Алексий напоминает Святейшему Афинагору «о печальном наличии доселе неулаженных моментов во взаимоотношениях между некоторыми поместными церквами, в числе их и между нашими двумя церквами...» [8]. Перечисляя эти моменты, к которым относятся: непризнание дарованных Русской Православной Церковью автокефалий церквам Польши и Чехословакии, удержание Константинополем в своей юрисдикции и Финляндской Православной Церкви, неканоническое отношение Константинопольской Патриархии к русским раскольникам, к так называемым «Северо-Американской митрополии» и «Западноевропейскому православному русскому экзархату», с которыми Константинопольская Патриархия состоит в молитвенном и каноническом общении, и проч., Святейший Патриарх Алексий рассматривает все это как такие факторы, которые могут затруднять соборное суждение сестер-церквей, ибо не может быть подлинного мира и единодушия там, где нарушаются канонические установления, касающиеся междуцерковных отношений.

В этой позиции Святейшего Патриарха Алексия, как и в деятельности его предшественника Святейшего Патриарха Сергия, видна одна и та же тенденция, освященная традицией Русской Православной Церкви: стремиться «к умножению путей для более тесного сближения поместных церквей» путем признания и соблюдения канонического отношения к каждой церкви-сестре.

Соблюдение этого правила всегда входило в практику Русской Православной Церкви, и всякое нарушение его пресекалось ею всеми имеющимися в ее распоряжении средствами. Так, Русская Церковь поддержала в 1923 году томос Константинопольского Патриарха, осуждающий самовольное и незаконное провозглашение тогда Албанской Церковью автокефалии, и вступила в общение с этой Церковью только после дарования ей Константинополем в 1938 году желанного самоуправления. С такой же последовательностью Русская Церковь всегда воспринимала и различные административно-судебные акты поместных церквей.

Всеми этими и многими другими действиями, ограждая и защищая единство Церкви, Русская Православная Церковь одновременно проводила и в настоящее время усиленно проводит большую созидательную работу в этой области. Наибольшего расцвета эта сторона деятельности Русской Церкви достигла в патриаршество ныне здравствующего Святейшего Патриарха Алексия.

Делу сближения поместных церквей послужило большое количество заключенных Русской Церковью братских соглашений с поместными церквами. Таковыми были: соглашение с Антиохийской Церковью о предоставлении православным русским людям, проживающим в Бейруте, места для совершения богослужений (1946 г.); соглашение с Румынской Церковью о возвращении русского храма в Бухаресте Московской Патриархии (1947 г.); соглашение с Болгарской Церковью о русских храмах и монастырях в Болгарии; соглашение с предстоятелями Александрийской и Антиохийской церквей об окормлении русских колоний в Александрии и Бейруте; соглашение с Сербской Церковью о передаче в юрисдикцию Русской Церкви епархии Мукачевско-Пряшевской (1945 г.), и многие другие.

К укрепляющим братское общение и единство Церкви фактам следует присоединить регулярную праздничную и повседневную переписку

Русской Церкви с предстоятелями поместных церквей; частые взаимные визиты церковных делегаций в целях ознакомления с внутренней жизнью Церкви или для участия в церковных торжествах; открытие в 1948 году в Москве подворий Антиохийской и Болгарской церквей; братское участие в удовлетворении нужд поместных церквей; постоянный взаимный обмен церковными журналами и другими изданиями.

Единство Церкви предполагает не внешнее только общение поместных церквей, но их внутреннее соприкосновение в законе любви, завещанное Божественным Основателем Церкви. Русская Православная Церковь всегда стремилась последовательно и горячо осуществлять этот принцип и на деле проявлять чувства любви и единения. Но ее активность в этом направлении расценивается иногда, как стремление к преобладанию. Однако при трезвой оценке действий нашей Церкви в них можно усмотреть не искание «своих си», но лишь исполненную жертвенной любви решимость последовательно осуществлять завет взаимообщения.

Об этом стремлении Русской Православной Церкви к сближению с сестрами-церквами говорят многие шаги, предпринятые ею при Святейшем Патриархе Сергии и Святейшем Патриархе Алексии. В служении первого из них ясно усматривается забота о восстановлении мира и единства церковного; отсюда братские указания предстоятелям церквей на опасность некоторых шагов и решений, сердечная просьба — не разрывать хитон Христов. Служение же его преемника, Святейшего Патриарха Алексия, в этой области характеризуется стремлением активизировать процесс сближения сестер-церквей на твердой почве благодатного взаимного общения и соблюдения канонического строя общецерковной жизни.

Поместный Собор Русской Православной Церкви 1945 года явил всему миру, как сказал председательствовавший на нем Патриарший Местоблюститель Митрополит Алексий, «всю Православную Соборную Апостольскую Церковь», ибо на нем присутствовали представители восьми автокефальных православных церквей, причем четыре церкви: Александрийская, Антиохийская, Русская и Грузинская были представлены своими Главами. Согласие, которое проявили участники Собора в его деяниях, и любовное участие в нужде своей Сестры — Русской Православной Церкви — избрание ее Предстоятеля — явилось демонстрацией единства Вселенского Православия. «Присутствие здесь четырех патриархов, представляющих всю Древнеапостольскую Церковь, особой страницей войдет в историю Православной Церкви и, в частности, в историю Церкви Святой России... Представители Апостольской Церкви Востока материнской любовью окружают православные церкви повсеместно и, в частности, Святейшую Русскую Церковь», — сказал в своем приветствии Собору Патриарх Антиохийский Александр III.

В 1945 году Святейший Патриарх Алексий совершил паломничество в Святую Землю. Впервые в истории Русской Церкви ее Первосвятитель посетил Палестину, освещая этим посещением прекрасную традицию русского паломничества во Святую Землю. Общение двух патриархов — Иерусалимского и Русского — во время этого паломничества проходило в духе взаимной любви; «мы веруем, — сказал Святейший Патриарх Алексий после богослужения в храме Воскресения в Иерусалиме, — что это единение в молитве между нашими церквами будет служить источником благодатного утешения и для вас и для нас. Оно послужит к еще большему укреплению связей между нашими православными церквами». Тогда же Святейший Патриарх Алексий посетил Антиохийский и Александрийский патриархата, общение с которыми проходило в атмосфере такого же братского единения.

Торжественный юбилей Русской Православной Церкви по поводу 500-летия ее автокефалии праздновался в 1948 году в присутствии представителей всего православного мира. В этом нельзя вновь не усмотреть, — как сказал тогда Святейший Патриарх Алексий, — «благословенных черт единства церквей, составляющих Единую, Соборную и Апостольскую Церковь... Церкви отдаленные, иноплеменные с доверием и надеждою отзываются на взаимные приглашения; молятся вместе, приемлют к сердцу взаимные нужды, стремятся подать друг другу руку помощи и участия».

Выступления и приветствия предстоятелей и представителей поместных церквей, совместные богослужения, радость общения по поводу знаменательной даты в жизни своей Сестры-Церкви — все это явилось выражением церковного единства и вместе средством, еще более скрепляющим это единство. В тот момент общение церквей было использовано и для решения некоторых важных вопросов, касавшихся всей Православной Кафолической Церкви. «Как же не воспользоваться нам этим братским общением для того, чтобы соборно обсудить те вопросы, которые одинаково волнуют все наши православные церкви», — сказал Святейший Патриарх Алексий в день открытия юбилейных торжеств. Единство Церкви, само собой предполагает и заботу об общих нуждах церковных, и участники юбилейных торжеств не только обменялись мнениями по вопросам о Ватикане, об англиканской иерархии, экуменическом движении, о церковном календаре, об унификации богослужения и обрядов, но и приняли по этим вопросам ряд важных решений, еще более сплотивших поместные православные церкви. Кроме того, Совещание участников юбилейных торжеств приняло обращение к христианам всего мира, в котором призвало их «к содружеству и сотрудничеству во Христе в деле укрепления мира во всем мире». Служение Русской Православной Церкви делу мира, се широкая инициатива в этой области охватила почти всю Кафолическую Православную Церковь и создала единомыслие поместных церквей в этом вопросе, волнующем все современное человечество.

Обзор мероприятий Русской Православной Церкви по укреплению единства поместных церквей должен быть дополнен еще одним знаменательным фактом. В декабре 1949 года Святейший Патриарх Алексий направил предстоятелям поместных церквей послание. Вспоминая недавние (1948 года) молитвенные встречи» с Главами и Представителями всех прочих братских церквей», когда «видимая земная Православная Церковь почти во всей своей полноте совершала Божественную Евхаристию пред единым Престолом Божиим», Святейший Патриарх отмечает, что эти блаженные моменты оставили после себя «чувство жажды наибольшей полноты церковной». Эта жажда полноты церковной, — продолжает Святейший Патриарх, и — «подвигает нас просить Вашу Святыню поделиться милостью, почивающей на Вашей братской Церкви... прислать нам список имен святых угодников Божиих, изначала и до сего дня просиявших в каждой поместной церкви с указанием чина их подвига, дня их памяти, а также составленного в честь каждого тропаря, чтобы «по их ходатайству Господь взирал на наши моления и чтобы воистину каждодневно возвещалось пред Престолом Божиим это сердечное братское единство».

Свящ. И. Потапов

[1] А. Н. Муравьев, Сношения России с Востоком по делам церковным, стр. V-VI.

[2] Цит. соч., стр. VII — VIII.

[3] Письмо Заместителя Патриаршего Местоблюстителя, адресованное представи¬телю Вселенского Патриарха в СССР архимандриту Василию Димопуло, от 12 апреля 1932 г. № 521, «Журнал Московской Патриархии», 1932, № 9 — 10.

[4] «Журнал Московской Патриархии», 1946, № 2, стр 8.

[5] «Журнал Московской Патриархии», 1945, № 12, стр. 7 — 8.

[6] Письмо Заместителя Патриаршего Местоблюстителя представителю Вселенского Патриарха в СССР архимандриту Василию Димопуло от 12 апреля 1932 г., «Журнал Московской Патриархии», 1932, № 9 — 10.

[7] См. письмо Заместителю Патриаршего Местоблюстителя представителю Вселен¬ского Патриарха в СССР архимандриту Василию Димопуло — «Журнал Московской Патриархии» 1932, № 9 — 10