НА ПРИХОДЕ

О ВНУТРЕННЕМ ПОДВИГЕ ПАСТЫРЯ

«Вникай в себя и в учение, занимайся сим постоянно, ибо, так поступая, и себя спасешь и слушающих тебя» (1 Тим. 4, 16).

Начало истинной, спасительной премудрости есть стяжание страха Божия, благоговения к святыне.

Эта мудрость, сходящая свыше (1 Кор. 2, 7; Иак. 3, 15), сообщает и некнижным людям просвещение ума и здравое рассуждение. Она и незнатных, не причастных внешней образованности, облекает в высокое душевное благородство. Страх Божий вводит человека в опытное познание спасительных тайн христианской веры. Без него невозможно преуспеяние в благочестии.

Отсутствие в душе благоговейного чувства к Богу делает бесплодным все ее познания о Боге, о домостроительстве человеческого спасения и о прочих спасительных истинах веры. Поэтому стяжание этого великого блага — страха Божия — должно быть предметом непрерывных усилий и исканий каждого христианина, искренне хотящего себе спасения. Тем более священнослужитель Церкви, как строитель тайн Божиих, имеет долг воспитывать в себе постоянное и нелицемерное благоговение.

Пастырь должен постоянно памятовать, что его служение особенное, совершенно выходящее из ряда обычных человеческих занятий. Он должен помнить, что на него устремлены очи всех его пасомых, ищущих увидеть в нем добрый ободряющий пример христианской жизни.

Благоговейное чувство, контролирующее все поведение пастыря, есть дар Божий. Дается он тем, кто постоянно бодрствует над собою и этим внутренним трудом делает себя достойным дарования. Но если не следить за собою, особенно в самом начале пастырского служения, то небрежность и порождающее ее бесстрашие входят в привычку и тогда очень трудно врачуются.

В высшей степени огорчительно видеть, когда священнослужители позволяют себе неблагоговейное отношение к своим обязанностям — громкие разговоры в алтаре, небрежную поспешность и невнятность в исполнении треб, а при совершении богослужений — рассеянные взгляды и прочее бесчиние, свидетельствующее о непочтении к высокому делу своего служения.

Нужно сказать, что верующие способны покрыть любовью многие другие нравственные немощи пастыря, но именно неблагоговение, выражающееся в небрежности при богослужении, а особенно бесчиние в алтаре и громкие неуместные разговоры у Святого Престола, как оскорбление, непосредственно святыне наносимое,— этого миряне не прощают. В результате бывает, что некоторые из них начинают избегать неблагоговейного служителя, посещая те храмы, где служба совершается более истово. А некоторые, в которых вера и так чуть теплится, видя небрежного и неблагоговейного служителя, соблазняются и совсем отходят от Церкви.

Страшное дело быть причиной соблазна малых сих! (Мф. 18, 6).

Не по любви поступают и те пастыри, которые глубоко огорчают верующих искажением и внешнего благообразия своего, когда без всякой уважительной надобности стригут по-светски волосы и бреют бороду. Православные веками привыкли видеть своих пастырей, подобящихся и по внешности благолепию Христову. Своим особым внешним видом и особой одеждой пастыри исповедают свою сердечную веру в свое особое, чрезвычайное служение.

Краткая, но всеобъемлющая программа пастырской деятельности начертана на обороте наперсного иерейского креста «Образ буди верным...» Однако этот совершенно ясный апостольский наказ понимается иногда довольно странно. Приходится слышать от некоторых пастырей такие суждения по этому поводу: «Наше дело учить и требы исполнять, а как мы себя ведем в частной жизни — это не дело наших прихожан».

Глубоко неправильный взгляд, взгляд наемника.

По этому вопросу преподобный Антоний Великий высказывается очень определенно: «Величайшее из всех безобразий, — говорит он, — есть заповедывать другому делать то, чего сам не исполняешь (и не стремишься); ибо никакой пользы не получим от чужих дел».

Неправильный принципиально взгляд на пастырское служение, как на формальное посредничество между Богом и людьми, оставляющий без внимания вопрос о личном подвиге пастыря для собственного спасения, порождает неправильные суждения и в целом ряде других вопросов религиозно-нравственного порядка.

Остановимся на одном из них: это необходимость глубокого, повседневного ознакомления с святоотеческой подвижнической литературой. Вопрос этот теснейше связан с затронутой здесь основной темой — воспитанием и стяжанием постоянного благоговения.

Апостол Павел считал нужным своему ученику Тимофею напоминать: «Вникай в себя и в учение, занимайся сим постоянно, ибо так поступая и себя спасешь и слушающих тебя». Тем более нам, немощным, надлежит все время подвигать и себя и друг друга к изучению самих себя, к самопознанию, как к самому основному деланию христианина для личного спасения. А работая над собою в этом направлении и получая через это способность к уразумению спасительных евангельских истин, пастыри стяжают ту «духовность», которой так жаждут от них православные миряне.

Практически христианство опирается на живую Личность Богочеловека Христа Спасителя, ставшего новым Адамом во всей его первозданной красоте. А также опирается на опыт бесчисленного множества христиан, достигших чрез Христа уврачевания своей испорченной природы и оставивших нам письменные свидетельства с указанием способов своего уврачевания и тех путей, которыми осуществлялось оно.

Духом внутреннего подвига проникнуты писания нашего великого соотечественника святителя Тихона Задонского. Эти же идеи широко популяризовали в близкое к нам время приснопамятные святители нашей Церкви Игнатий Брянчанинов, Феофан, затворник Вышинский и другие.

Холодность, чувствуемая по отношению к отеческим подвижническим творениям, обличает в душе или непонимание сущности христианского учения о страшной силе греха и искажении им нормы жизни или холодность к делу своего спасения, нежелание активно бороться с грехом в себе, а отсюда и безразличие к советам опытных.

Но отречение от греха и от предметов, питающих грех, есть общее необходимое и неизбежное условие для всякого христианина.

Созидание спасения во Христе есть подвиг преимущественно внутреннего крестоношения, который заключается в постоянном и постепенном процессе изживания корня греховности — самости, самолюбия, своеволия в его частных проявлениях в каждой личности (несение своего креста). И наряду с исторжением греховности предполагается насаждение в сердце воли Божией, выраженной в животворных заповедях Евангелия.

Процесс притрудный, но существенно необходимый и неизбежный для каждого христианина, кто бы он ни был. Помощь и указание при прохождении этого внутреннего подвига совлечения ветхого и облечения в нового человека каждый искренне ревнующий о спасении — монах ли, мирянин — найдет в аскетических писаниях.

Тем более надо пастырю искать наставления у святых Отцов. Ведь он должен содевать не только личное спасение, а споспешествовать духовным советом спасению других, своих пасомых, а для этого необходимо изучить психологию греха. От руки пастыря взыщет Господь за всякую душу, погибшую от лености и нерадения пастыря (Иезек. 33, 6—8). К пастырям, ограниченно понимающим свои обязанности, обращена страшная угроза Господа (Иезек. 34, 3—10).

А чтобы понять других, надо понять себя; понять себя помогают святые Отцы в своих аскетических писаниях, научая, как «надо вникать в себя и в учение».

Мы далеки от желания бросить камень осуждения нашим собратиям, ибо исполнены сознания своего недостоинства. Нами руководит пожелание и себе и собратиям, чтобы «Добротолюбие», творения святителя Тихона Задонского, сочинения преосвященных Игнатия и Феофана и других популяризаторов аскетических творений стали любимым чтением священнослужителей и воспитанников духовных школ, а также и всех православных христиан.

Это чтение может создать глубокое духовное настроение, может научить, как надо вникать в себя и стяжать с помощью Божией корень премудрости — Страх Божий, который является учителем чистоты, степенности, здравомыслия и прочих всех духовных благ.

Свящ. И. Котляревский