ТРОИЦЕ-СЕРГИЕВ МОНАСТЫРЬ НА СЛУЖБЕ РУССКОМУ НАРОДУ И ГОСУДАРСТВУ

(К шестисотлетию основания монастыря)

I

Если мы станем перелистывать страницу за страницей историю Троице-Сергиевой обители, то с непререкаемою очевидностью убедимся в том, насколько тесно связана была жизнь этого монастыря с историей Русского государства [1]. Вообще нужно сказать, что русское монашество, с самого начала христианизации Руси, не было оторвано от жизни русского народа. Говорить о культурном и всестороннем значении древнерусских монастырей, это значило бы касаться очень многих сторон истории нашего прошлого.

В кратком очерке, предлагаемом вниманию читателей, мы остановимся только на некоторых моментах истории Троице-Сергиева монастыря. Возникший среди дикого леса, где, кроме диких зверей, не было других обитателей, монастырь в скором же времени стал крупным населенным пунктом русского Северо-Востока и приобрел широкую популярность. К основателю новой обители, Преподобному Сергию, за благословением спешил и князь, сопровождаемый пышною свитой, «окруженный отроками предстоящими и слугами скорорищущими и множеством служащих и честь воздающих...» Сюда же брел в простой крестьянской сермяге, с котомкой за спиною, в лапотках, из отдаленных русских районов, обремененный нуждой, и сирота-крестьянин, чтобы у Преподобного найти покой, отраду и поддержку на своем тернистом пути. Даже по смерти Преподобного у его гроба разрешались сложные политические междукняжеские противоречия, скреплялись крестным целованием княжеские взаимные обязательства прекращались затяжные княжеские споры. Иногда у гроба святого подвижника завершались миром и поземельные конфликты между крестьянскими обществами.

С именем Преподобного Сергия связан крупнейший момент в жизни русского народа — борьба с татарским владычеством. «Монгольское иго, кровавою грязью прилипшее к русскому народному организму, не только угнетало его физически, но и оскорбляло его, иссушало самую душу народа, ставшего его жертвой», — так характеризует господство татар над завоеванным русским народом один из гениальных светских авторов позднего времени. Такую же тяжелую картину рисует и церковный писатель, современник и непосредственный очевидец описываемых событий, Владимирский епископ Серапион. Вот что он, под свежим впечатлением пережитого, пишет: «Землю нашу, они, татары, пусту сотвориша и грады наши плениша, и церкви святыя разориша, отьцы и братию нашу избиша, матери наши и сестры наши в поруганьи быша... Кровь и отець и братия нашея, они води многа, землю напои... Множайша братия и чада наша в плен ведени быша, села наша лядиною [молодым лесом] поростоша, и величество наше смерися, красота наша погибе...».

От непосредственных ужасов татарского разгрома до времени, когда жил Преподобный Сергий, прошло около ста лет. К этому моменту на территории Восточной Европы одновременно происходило два процесса, логически и исторически связанные между собою. На пространстве Волга — Ока территориально росло и внутренне крепло молодое Русское государство, объединяя под властью потомков Калиты распыленные русские земли. Православная Русская Церковь в лице своих первосвятителей-митрополитов: святых Петра, Феогноста, Алексия и преемников их, всемерно поддерживала общенародное русское дело. Государственный ум св. митрополита Петра прекрасно понял политическое значение Москвы и роль московского князя. Его преемник св. Феогност в возникшем конфликте между Московским князем Иваном Даниловичем и великим князем Тверским Александром Михайловичем стал на сторону князя Московского. Преемник Феогноста св. Алексий в течение нескольких лет был при малолетнем великом князе регентом, точнее сказать, фактическим правителем великого княжества Московского.

Но если молодое русское государство мужало, росло и крепло, то одновременно Золотая Орда раздиралась от внутренних усобиц и представляла «царство на ся разделившееся». Быстрая смена ханов, случайно появлявшихся у власти и также быстро уступавших место другим, более задачливым авантюристам, вселяла в русских людях надежду, что рано или поздно наступит час, когда «Бог переменит орду». Требовалась только высокоавторитетная моральная сила, которая поддерживала бы и санкционировала благородный патриотический порыв. Такую высокую моральную поддержку русский народ встретил в Троице-Сергиевом монастыре в лице его святого игумена Преподобного Сергия.

В 1370-х годах, устранив своих соперников, ханом стал бывший темнин Мамай. При нем русский народ начал решительную борьбу с татарским игом. В 1378 году 11 августа на реке Воже русское войско наголову разбило мурзу Бегича. Миф о непобедимости татар, таким образом, был сильно поколеблен. Мамай решил восстановить престиж Золотой Орды и стал собирать силы для реванша. Для нанесения сокрушительного удара великому княжеству Московскому Мамай привлек и Литовского князя Ягайло. Пред Московским князем Димитрием Ивановичем встала дилемма: вступать ли в бой с врагом, или своевременно капитулировать. Момент был серьезным. Вопрос осложнился еще тем, что не все русские князья были «в единой мысли». Однако решено было выступить против Мамая с наличными силами. Великую поддержку Димитрий Иванович встретил в Преподобном Сергии. Выступление русского войска из Москвы было назначено на 20 августа 1380 года, а 18 августа Димитрий Иванович, в сопровождении подручных ему воевод, совершил поездку в Троице-Сергиев монастырь, чтобы получить напутственное благословение от святого игумена. Преподобный Сергий обнадежил великого князя помощью Божией и Пречистой Богородицы и благословил его крестом. В помощь Димитрию Ивановичу Преподобный Сергий отправил в его войско двух иноков: Александра Пересвета и Иродиона Ослябя. В прошлом они были воеводами, испытанными бойцами. Снова пришлось этим, уже ушедшим от мира, бойцам вспомнить прошлое. Родина звала их на новые подвиги. На военные доспехи их Преподобный Сергий возложил монашеские мантии и послал на борьбу за независимость Родины. В лице этих двух богатырей за честь и независимость Руси выступала скромная Сергиева обитель.

Русское войско подошло к Куликову полю. Раннее утро 8 сентября 1380 года. Рассеивающийся утренний туман открывал пред русскими воинами неутешительную картину. Впереди стояла многочисленная татарская рать. Дрогнуло сердце у русских воинов. Еще от отцов и дедов передавался страх пред монгольскими завоевателями. Поколебалась вера в победу. И вот, в этот поистине решающий момент, в русский стан прибывает «борзоходец» от Преподобного Сергия с благословительною грамотою: «Иди против врагов, государь, без всякого сомнения, не предавайся страху, твердо надейся, что поможет тебе Господь!» Так писал Преподобный. Исчезли последние сомнения у русских воевод, окрепла вера у рядовых воинов. Своевременною оказалась грамота Преподобного Сергия. Окрыленные благословением обители Святой Троицы и ее святого игумена, русские воины бодро и уверенно вступили в бой.

Перед началом боя произошло еще одно событие. Со стороны татар, с целью привести в замешательство передовые русские полки, устремился на них татарский великан Чилибей с копьем на перевес. Но вдруг навстречу ему с русской стороны также с копьем на перевес бросился инок Александр Пересвет. Враги столкнулись, одновременно пронзив друг друга копьями. Оба пали мертвыми.

Предсказания Преподобного Сергия сбылись. Победа на Куликовом поле осталась за русскими. Разгром татар на Куликовом поле являлся сильным ударом для Золотой Орды, хотя татарское господство продержалось в значительно ослабленном виде еще сто лет — до 1480 года, но это было далеко не прежнее татарское иго. Русский историк, образно выражавшийся, что судьба молодого русского государства решалась не в сундуках Ивана Калиты, а на Куликовом поле, был совершенно прав. Добавим, что значительную роль в событиях 1380 года, как нетрудно видеть, играл монастырь Святой Троицы и его святой игумен. Полную и немедленную ликвидацию татарского ига тормозили непрекращавшиеся и после Куликовской битвы княжеские усобицы. Особенно сильно враждовал против великого князя московского рязанский князь Олег Иванович, державшийся «лойяльно» по отношению к золотоордынскому хану в момент Куликовской битвы. Враждебно держался Олег в отношении Димитрия Ивановича и после. Многократные попытки последнего установить контакт с гордым рязанцем оказывались безрезультатными. Было использовано последнее средство.

В 1385 году в Рязань отправился с мирным предложением от лица великого князя Московского Преподобный Сергий. На этот раз призыв к миру возымел действие. Летописец отмечает, что «Преподобный игумен Сергий, старец чудный, тихими и кроткими словами и речью и благоуветливыми глаголы беседовал с князем Олегом о пользе душевной, о мире и любви. Князь же великий Олег преложи свирепство свое на кротость и утишись и укротись и умились вельми душею, устыдебось того свята мужа и взял с великим князем Димитрием Ивановичем вечный мир и любовь в род и род».

Мирный договор с Олегом имел огромное политическое значение, так как он лишал золотоордынских ханов возможности создавать внутреннюю смуту в среде русских князей (divide et impera), чтобы пользоваться ею в своих интересах.

Политическая роль Троице-Сергиева монастыря продолжалась и после смерти (1392 г.) Преподобного Сергия. В 1432 году началась двадцатилетняя борьба за великое княжение между внуком Дмитрия Донского Василием Васильевичем и его дядей Юрием Дмитриевичем Галичским, а после смерти последнего с его сыновьями Василием Косым и Дмитрием Шемякой. Эта борьба принимала по временам очень напряженный характер и вносила сильное расстройство не только в экономику страны, но и во внешние политические отношения. Троице-Сергиев монастырь в лице игуменов Зиновия (1432—1443), Геннадия (1443—1445) и Досифея (1445—1446) всячески старался примирить враждующие стороны. У гроба Преподобного Сергия великий князь Василий Васильевич и Дмитрий Юрьевич Шемяка целовали крест не мыслить друг на друга вражды. Но Шемяка изменил своей клятве и захватил Москву. Великий князь находился в это время в Троице-Сергиевом монастыре. По приказанию Шемяки, он был взят буквально от раки Преподобного Сергия, доставлен в Москву и ослеплен. Однако удержаться на великокняжеском престоле Шемяка не смог. За восстановление порядка на Руси выступила и Церковь в лице Рязанского епископа, а позднее митрополита св. Ионы и игуменов главнейших русских монастырей и, прежде всего, Троице-Сергиева. Игумен обители св. Сергия преподобный Мартиниан (1447—1455), перемещенный в Троице-Сергиев монастырь из монастыря Ферапонтова, был главным советником великого князя Василия Васильевича Темного.

С именем Преподобного Сергия связано и такое крупное событие в истории молодого русского государства, как взятие Казани, очага политических интриг не только со стороны крымцев, но и польско-литовского правительства. В 1551 году при устье р. Свияги был основан город Свияжск, ставший ключом к Казани. Благочестивое народное предание связывает устройство этого города с явлением на месте будущего города Преподобного Сергия, совершавшего каждение будущих городских стен. Пред походом на Казань царь Иван Васильевич совершил паломничество в обитель Преподобного Сергия, чтобы испросить его благословение. Походная церковь при шатре царя Ивана была посвящена имени Преподобного Сергия. Во время решающего сражения из обители Преподобного Сергия прибыл к царю инок Адриан Ангелов с крестом, образом явления Преподобному Сергию Богоматери, святою водою и просфорою. Когда Казань была взята, последовало царское распоряжение в Казани и Свияжске основать монастырь во имя Преподобного Сергия. В 1561 году 6 января игумен Троице-Сергиева монастыря Елевферий был возведен в сан архимандрита; это звание носили и последующие настоятели Троице-Сергиева монастыря.

II

Крупная историческая роль выпала на долю обители Преподобного Сергия в начале XVII века, когда Русское государство оказалось под угрозой порабощения со стороны польско-литовских интервентов [2]. В начале XVII века вспыхнула в Русском государстве ожесточенная классовая борьба в деревне. Одновременно происходила борьба между помещиками и крупными вотчинниками боярами, потомками прежних удельных князей. Сложными и запутанными событиями на Руси не замедлили воспользоваться польское правительство и шляхта, рассчитывавшие захватить ряд русских земель. Пользуясь конфликтом между княженецкой знатью и дворянским царем Борисом Годуновым, польско-литовское правительство короля Сигизмунда в контакте с представителями Ватикана решили в своих видах пустить в ход самозванца, принявшего имя погибшего в Угличе в 1591 году сына Ивана Грозного царевича Дмитрия. Одиннадцать месяцев процарствовал этот польский и ватиканский ставленник. Когда русский народ увидел его подлинное политическое лицо, то немедленно (в мае 1606 года) ликвидировал его самого и его польское окружение. На русский престол группою бояр был возведен Василий Иванович Шуйский, не получивший всеобщего признания. «Русь уставилась в двоемыслии»: одни признавали царем В. И. Шуйского, другие отвергали его. Вспыхнувшая в 1606—1607 гг. крестьянская война под руководством Ивана Болотникова была подавлена. Но с юга надвигалась новая опасность в лице второго Лжедимитрия. Наскоро состряпанный польской шляхтой человек без роду и без племени Лжедимитрий II с самого начала был окружен польскою вооруженною шляхтой и, опираясь на силу польско-литовского оружия, обосновался лагерем под Москвой в селе Тушине. Тушинский лагерь представлял второй этап польско-литовской интервенции. Новая опасность нависла над русскою землею. Положение самого Шуйского было весьма шатким еще и потому, что в Тушинском лагере собрались все оппозиционные и враждебные Шуйскому русские элементы. Руководящую роль в Тушинском лагере играла польская шляхта; она же составляла и военную силу тушинцев. Основной задачей тушинского военного командования было захватить Москву. Осуществить это оказывалось для тушинцев невозможным. Оставалось только блокировать ее. Но полной блокаде Москвы с севера препятствовал представлявший сильную крепость Троице-Сергиев монастырь. Помимо того, что польскую шляхту привлекали материальные богатства монастыря, взятие его имело бы огромное стратегическое значение и определило бы дальнейшую судьбу Москвы. 23 сентября 1608 года тридцатитысячное польское войско подошло к стенам монастыря под командой двух польских воевод Александра Лисовского и Яна-Петра Сапеги. В тот же день, к вечеру, в монастырь полетели неприятельские ядра. Для защиты монастыря В. И. Шуйский мог послать только небольшой отряд под начальством Григория Борисовича Долгорукова и Алексея Ивановича Голохвастова. К этому отряду присоединилось около 300 человек монастырской братии, несших до поступления в монастырь военную службу, и несколько десятков стрельцов. Сюда же, за стены монастыря, собрались и монастырские крестьяне из ближайших монастырских сел, деревень и слобод, уничтоженных по распоряжению воевод Голохвастова и Долгорукова, чтобы неприятель не мог ими воспользоваться с наступлением зимних холодов. Монастырские стены и башни снабжены были боевым оружием и боевыми припасами, нужными для осадного случая. Еще в конце XVI столетия в монастырском селе Клементьеве проживал «немчин» Гришка Федоров, зеленщик, занимавшийся изготовлением пороха. Хотя хлебными запасами обитель была обеспечена, но монастырские мельницы находились вне монастыря. Ощущался недостаток дров и сена.

24 сентября Сапега и Лисовский заняли окрестные высоты и все пути, ведущие к монастырю. 29 сентября из польского лагеря к осажденным были адресованы две грамоты с убеждением капитулировать. Ответ последовал отрицательный. «Надежда наша и упование — Святая Живоначальная Троица, стена, заступление и покров наш — Пренепорочная Владычица наша Богородица и Приснодева Мария; помощники наши и молитвенники о нас к Богу — преподобные отцы наши Сергий и Никон. Да будет известно вашему темному царству, что напрасно прельщаете вы Христово стадо; и десятилетний ребенок в Троицком монастыре смеется вашему безумному совету».

Такой ответ привел Сапегу и Лисовского в ярость. Они окружили монастырь осадными орудиями и 3 октября стали обстреливать его из 63 пушек. Однако первый приступ оказался безрезультатным. Тогда польское командование решило подвести под стены и башни подкопы. Осажденные со своей стороны стали делать частые вылазки. Во время одной из таких вылазок, 8 октября, был ранен Лисовский. Проведав через захваченного ротмистра Брюшевского о готовившемся подкопе, а через пленного казака— о месте подкопа (под круглую башню, так называемую Пятницкую), воеводы приказали насыпать в этом месте вал и поставить на нем пушки. Преподобный Сергий не оставлял помощью свою обитель. 23 октября во сне он предупредил пономаря Иринарха о приступе врага и прошел по монастырской стене, окропляя ее сверху святой водой. Вражеский приступ, действительно, совершился, но безрезультатно для осаждавших. 1 ноября Преподобный явился уже самому настоятелю и ободрил его небесною помощью. Новый очередной приступ врага также оказался безрезультатным. Явления Преподобного Сергия происходили и дальше. Видели Преподобного, ходящего по монастырю, не отдельные только личности, но и значительные группы старцев и мирян. Видели Преподобного Сергия и враги. Келарь Авраамий Палицын со слов очевидца передает такой случай. В ночь с 4 на 5 ноября из неприятельского лагеря пришел в монастырь казак Иван Рязанец и сказал, что в прошлую ночь (с 3 на 4 ноября) атаманы и казаки видели, что около стен обители по поясу стен ходили два старца, похожие на чудотворцев Сергия и Никона. Один из них имел в руках кадильницу и крест, кадил стены и осенял их крестом, а другой в правой руке держал кропило, а в левой чашу со святою водой и окроплял стены. Эти видения ободряли и укрепляли осажденных, вселяли в них бодрость и воодушевляли на новые вылазки. Благодаря одной из таких вылазок удалось обнаружить устье подкопа под монастырь. Двое крестьян из монастырского села Клементьева (Шилов и Скотов) взорвали подкоп, но сами не успели выйти и погибли во время взрыва. Во время этой же вылазки осажденные заняли и уничтожили вражеские укрепления на Красной горе, захватили восемь больших орудий, много мелкого оружия, пуль, пороху и других видов боевых припасов. Потери осажденных составили 174 человека убитыми и 66 человек ранеными, тогда как потери неприятеля были гораздо значительнее: 1500 человек убитых и до 500 человек раненых. Вылазки производили не только воины и миряне, но и иноки. В одной из вылазок иноки Ферапонт и Макарий, в сопровождении других двадцати монахов, устремились конными против неприятеля и обратили его в паническое бегство. Героизм иноков соответствующим образом действовал и на остальных защитников монастыря. Известно имя крестьянина Суреты, с одним только бердышом в руках обратившего в бегство неприятеля.

Правительственной помощи осажденные не получали, да и не могли получить, так как денежных средств в казне было мало, а правительственные войска действовали против Тушинского лагеря в других местах. Троице-Сергиев монастырь был предоставлен самому себе. Между тем каждый воз сена, каждая связка дров стоила человеческих жертв. В довершение всех бед в монастыре открылась цынга, уносившая в могилу множество жертв. Монастырь тщетно обращался в Москву за помощью. Хотя Святитель Гермоген вполне убедительно доказывал, объясняя царю В. И. Шуйскому, что «если взята будет обитель Преподобного, то весь северный предел (район) России будет в руках неприятеля». Но в ответ на это Шуйский был в состоянии выслать из Москвы в Троице-Сергиев монастырь только 66 казаков с атаманом Осташковым во главе и двадцать пудов пороха. Находившийся в то время в Москве на подворье келарь Авраамий Палицын отправил в монастырь двадцать человек монастырских слуг. Помощь, конечно, была незначительною, но все же она вселяла бодрость в осажденных. Без преувеличения можно сказать, что больше надежд имели осажденные на помощь небесного хозяина монастыря, Преподобного Сергия. Через захваченных в плен поляков осажденные узнавали о положении дел за монастырем. От захваченного в плен 8 марта пана Маковского осажденные узнали, что русские войска под командой Шереметьева освободили от польско-литовских захватчиков понизовскую землю, а из Вологды к монастырю идет специальная военная помощь и т. д.

Неудачи тушинцев заставили Лисовского в марте месяце 1609 года отойти от монастыря, а оставшиеся под монастырем войска Сапеги вынуждены были на время прекратить военные действия.

Временная военная передышка имела и отрицательные стороны. Среди стрельцов началось разложение. Они стали требовать от монастырских властей дополнительной выдачи хлеба, не довольствуясь общим столом. Когда архимандрит Иоасаф стал увещевать их ограничить свои домогательства, принимая во внимание серьезность переживаемого момента, в Москву посыпались жалобы на архимандрита. Стрельцы отказывались выходить на вылазки. Преподобный Сергий и на этот раз не оставил своей небесной помощью своей обители. Однажды, когда воины робко и без одушевления выходили за монастырские стены для битвы с неприятелями, их встретил «святолепный» старец, идущий от надворотной церкви Преподобного Сергия. Он грозно изрек: «Хотя вы трепещете, но Господь не оставит этого святого места. Враги не станут хвалиться, что они завоевали обитель Святой Троицы. Но нечисто живущие в этом святом месте погибнут, и не нечестивыми Господь спасет это место и без оружия избавит его ради имени Своего».

Кроме морального разложения, в обитель святого Сергия проникло еще одно зло — измена. Орудием польского командования стал один из слуг монастырских Селевин, перешедший на сторону врагов еще в начале осады монастыря. По заданию врагов он стал действовать и среди осажденных. Оказались изменниками и двое из детей боярских, советовавшие Сапеге отвести воду из верхнего пруда. Но осажденные, узнав об этом намерении от захваченного в плен литовца, предупредили опасность. Перебежчик из неприятельского лагеря трубач Мартьяс вкрался в доверие Долгорукого и по соглашению с Сапегой наметил ночь, когда он должен был впустить врагов в монастырь. Коварные замыслы его были раскрыты. В измене был заподозрен монастырский казначей Иосиф, один из воевод Голохвастова, и проживавшая в монастыре королева Марфа. Осажденные должны были вынести еще несколько сильных приступов.

В июле месяце в лагерь Сапеги пришли русские изменники Салтыков, Грамматин и шляхтич Зборовский, разбитый Скопиным под Тверью. Последний стал издеваться над Сапегой, что он-де в десять месяцев не мог взять вороньего гнезда. Сапега решился на новый приступ. Но он не состоялся. Сапега удалился от монастыря, оставив там несколько рот для наблюдения. Разбитый сначала под Калязином, а потом Скопиным под Александровом Сапега возвратился в свой лагерь. В монастырь Скопин послал отряд в 900 человек под командой Жеребцова. Вылазки осажденных участились. 12 января 1610 года Сапега отошел от монастыря, в течение шестнадцати месяцев продержав его в осаде. В течение восьми дней осажденные не верили в окончательный уход врага, но 20 января они отправили в Москву к Шуйскому послом старца Макария с извещением о прекращении осады монастыря. Освобождение Троице-Сергиева монастыря от осады было торжественным событием не только для самого монастыря, но и для всего государства. Монастырь сохранил Москву.

В тяжелые годы польско-литовской интервенции Троице-Сергиева обитель снабжала Москву хлебом, а правительство деньгами. Когда в связи с военными действиями торговцы-спекулянты подняли цену на хлеб, тогда монастырские власти вывезли на рынок до 200 четвертей ржи и снизили цену на хлеб — вместо 7 по 2 рубля за четверть. Снизили цену и спекулянты. Это повторилось и еще раз. В. И. Шуйский взял из монастырской казны еще до осады 18.355 рублей, во время осады — у келаря Авраамия Палицына 1.900 рублей, после осады из монастырской казны были взяты последние денежные остатки и некоторые драгоценности. Когда в 1611 году раздался призыв освободить Москву от поляков, Троице-Сергиев монастырь отправил для этого дела двести пятьдесят своих слуг и стрельцов и убеждал «постоять за благочестие и отечество крепко и мужественно». Сменивший защитника монастыря в 1608—1610 годы Иоасафа архимандрит преподобный Дионисий (Зобниковский) и келарь Авраамий Палицын организовали в монастыре и в монастырских селах и посадах помощь населению, пострадавшему от польских интервентов. В июле и октябре 1611 года преподобный Дионисий и келарь Авраамий Палицын рассылали грамоты в Нижний Новгород и в другие понизовые и поморские города с призывом к населению изгнать с русской территории интервентов. Когда второе земское ополчение под предводительством Д. М. Пожарского и Кузьмы Минина находилось в Ярославле, преподобный Дионисий и келарь Палицын не переставали посылать одного гонца за другим к вождям ополчения, чтобы они немедленно шли к Москве. Наконец, 28 июня в Ярославль отправился сам преподобный Дионисий и достиг своей цели. 16 августа на горе Волкуше преподобный Дионисий благословил русскую рать на предстоящую борьбу. Но под Москвой еще находились остатки прежнего ополчения под предводительством князя Трубецкого с казаками. Между прибывшим из Ярославля ополчением и отрядом Трубецкого сразу же начались обостренные отношения, грозившие развалом общенародному русскому делу. Особенно враждебно держали себя казаки, требуя для себя вознаграждения. Авраамий Палицын переходил от одного ополчения к другому, склоняя воевод к согласованным действиям. Чтобы удовлетворить казачество, Авраамий Палицын предложил казакам взять последние ценности Троице-Сергиева монастыря — церковные облачения. Но никто из казаков не осмелился принять такую жертву, и все они единодушно обещались не отступать от столицы, пока полностью не очистят ее от неприятеля.

Осенью 1618 года Троице-Сергиеву монастырю угрожала новая осада со стороны польского королевича, но, наученные опытом первой неудачной осады 1608—1610 гг., поляки не решились повторить этот опыт.

1 декабря 1618 года между Россией и Польшей было заключено в деревне Деулино (между Троицким монастырем и неприятельским лагерем) перемирие на четырнадцать с половиною лет. Через год преподобный Дионисий и келарь Авраамий Палицын в деревне Деулино поставили церковь во имя Преподобного Сергия, который, обитая в небесных обителях, не оставлял своей помощью земной Родины в трудную для нее годину.

III

Троице-Сергиева обитель продолжала оставаться центром русской религиозной жизни в последующие времена. Из ее братии избирались епископы, архиепископы, митрополиты и даже патриархи. В монастырь приезжали на богомолье русские правящие лица; его посещали приезжавшие в Россию восточные иерархи: в 1619 году патриарх Иерусалимский Феодор, в 1649 году Иерусалимский патриарх Паисий, в 1653 году Константинопольский патриарх Афанасий Пателарий, в 1655 году Антиохийский патриарх Макарий.

В конце XVII века на долю монастыря снова выпала историческая роль. В 1682 году после смерти царя Федора Алексеевича в Москве вспыхнула борьба между Милославскими и Нарышкиными. На престол был возведен десятилетний царевич Петр, сын царя Алексея и Наталии Кирилловны (Нарышкиной). Но Милославские не успокоились, и 15 мая произошло восстание стрельцов под влиянием интриг царевны Софьи Алексеевны, дочери царя Алексея, и первой его жены Марии Ильиничны (Милославской). Видную, можно даже сказать, руководящую роль в этих событиях играл князь Иван Андреевич Хованский. Стрельцы взяли верх. На престол возведен был и второй сын царя Алексея пятнадцатилетний Иван Алексеевич. Правительницей была сделана царевна Софья. Однако Хованский простер свои действия дальше и, опираясь на стрельцов, стал добиваться власти для себя. Софья, взяв с собою обоих царей, уехала в Троице-Сергиев монастырь. Сюда собрались и оставшиеся верными правительнице и обоим царям стрельцы. Хованский был вызван к правительнице. В селе Воздвиженском он был схвачен и казнен. Но опасность для обоих царей, особенно для Петра, не миновала. Монастырь принял вид военного лагеря. Явилась и толпа стрельцов. Петр с матерью скрылся в церкви. Один из стрельцов готов был пронзить Петра мечом даже в алтаре. Но в это время прискакала к монастырю царская конница и обратила стрельцов в бегство. Жизнь Петра была спасена. Царский двор оставался в Троице-Сергиевом монастыре, пока стрельцы не принесли повинной. После этого двор вернулся в Москву.

Прошло семь лет и царю Петру снова пришлось искать убежища в Троице-Сергиевом монастыре. Ночью 7 августа 1689 года в село Преображенское, где обитал Петр, из Москвы прибежал один из сторонников Петра стрелец и сообщил, что в Кремле собираются стрельцы разных полков, чтобы идти на Петра в Преображенское. Петр вскочил с постели и, не одевшись даже как следует, верхом на лошади ускакал в Троице-Сергиев монастырь. Обнаружилось, что стрельцы действовали по наущению Софьи через ее агента — начальника Стрелецкого приказа — Федора Шакловитого. В самом непродолжительном времени в монастыре оказались все сторонники Петра и в том числе патриарх Иоаким. Чтобы добиться примирения с братом, Софья выдала ему Шакловитого, который был доставлен в монастырь, подвергся допросу и пытке и 11 сентября был казнен. Софья пыталась приехать к брату, но ее не допустили. По приказанию Петра она должна была переселиться из царского дворца в Новодевичий монастырь.

Троице-Сергиев монастырь в первые годы царствования Петра не мало помогал правительству денежными средствами. Так, например, в 1680 году правительством взято было из монастырской казны 1.000 рублей, в 1682 году 14.000 рублей, в 1684 году 2.000 рублей, в 1695 году на ратных людей, отправляющихся в Азовский поход, 50.000 рублей, а в следующем году еще 40.000 рублей. В 1698 году на корабельное строение монастырь выдал 7.000 рублей, в 1699 году на ратных людей 30.000 рублей, в 1701 году на военные нужды 5.000 рублей, а всего в течение 20 лет из монастырской казны на государственные нужды было взято свыше 130.000 рублей.

Государственные заслуги Троице-Сергиева монастыря оценивались должным образом правительством. В 1561 году он был поставлен выше остальных монастырей Московской митрополии. В 1702 году он стал занимать второе место, после Киево-Печерского. В 1744 году Троице-Сергиев монастырь стал именоваться Лаврой.

С XVIII века обитель Святой Троицы становится рассадником духовного просвещения. 2 октября 1742 года в ограде монастыря была открыта духовная семинария. Указ Анны Ивановны от 21 сентября 1738 года гласит, чтобы в будущую семинарию было собрано до 200 мальчиков из детей священно-церковнослужителей и чтобы обучать их риторике, философии и богословию, языкам латинскому, греческому и, если возможно, древнееврейскому. Но отцы отдавали своих детей на обучение в семинарию с большой неохотой, приходилось прибегать к насильственным наборам учеников, поэтому открыта была семинария позднее, при архимандрите Кирилле Флоринском (1742—1743), переведенном в Троице-Сергиев монастырь из архимандритов Московского Заиконоспасского монастыря, где он одновременно был и ректором Славяно-греко-латинской академии. Впрочем, ему удалось набрать только около ста (вместо двухсот) человек учащихся. Для помещения семинарии были отведены две палаты под «Чертогами» и три палаты в городовой стене. С учреждением в Троице-Сергиевой Лавре семинарии, в ней было организовано регулярное проповедание слова Божия преподавателями семинарии не только за литургией в воскресные и праздничные дни, но и систематическое, в доступной форме, изложение православного катехизиса в те же дни перед вечерним богослужением: в Лавре для монашествующей братии, а в посаде в Рождественской церкви для посадского духовенства и мирян. В Лавре стали собираться ученые духовные лица, которые, впрочем, долго в ней не задерживались: они или назначались на вакантные архиерейские кафедры, или вызывались на разные церковные посты в столицу. Так, например, учитель семинарии Арсений Могилянский, вступивший в эту должность в 1742 году, в 1743 году был избран в придворные проповедники, в 1744 году поставлен архимандритом Лавры, и в том же году стал архиепископом Переяславским. Афанасий Волховский, ректор семинарии и преподаватель богословия, в 1758 году стал епископом Тверским. В 1742 году на архиерейскую кафедру в Тобольск был взят наместник Лавры Антоний Нарожницкий, Феодосий Янковский в 1745 году — в Петербург, святой Иоасаф Горленко в 1748 году — в Курск, Феофан Чарнуцкий в 1753 году — в Нижний Новгород. Известный в церковном мире митрополит Платон (Левшин), вызванный в Лавру из Славяно-греко-латинской академии в качестве учителя лаврской семинарии, в 1762 году назначен был ректором и учителем богословия в ней. Но в 1763 году он был взят в столицу в качестве законоучителя к наследнику престола Павлу Петровичу. Вслед за этим началось продвижение Платона по иерархической лестнице. В 1766 году Платон стал архимандритом Лавры, сохраняя это звание и будучи архиепископом Тверским и архиепископом Московским (с 1775 г.). Будучи архимандритом, Платон поддерживал Лавру в прежнем цветущем состоянии. В 1767 году он испросил из Коллегии экономии 13.843 рубля для окончания строительства лаврской колокольни, в 1775 году — 28.617 рублей и в 1780 году — 8.112 рублей для другого ремонта в Лавре и, кроме того, 4.500 рублей для покупки боевых часов. Пронесшееся над русскою землею в 1771 году бедствие — эпидемия чумы — совершенно не коснулось Лавры, несмотря на то, что население Лавры соприкасалось с посадским населением. В 1812 году Лавра не подверглась вторжению неприятеля. Но и в эти тяжелые для Родины времена обитель святого Сергия не переставала служить русскому народу и государству всем, чем было для нее возможно. В 1807 году из лаврской казны внесено было 7.000 рублей на земское ополчение; в 1812 году Лавра пожертвовала на государственные нужды 70.000 рублей ассигнациями, 2.500 рублей серебром и сверх того 5 пудов и 4 фунта серебра в слитках и в серебряных вещах — 5 пудов и 4 фунта.

В 1814 году функционировавшая в Лавре семинария была преобразована в духовную академию, заменив таким образом прежнюю Московскую Славяно-греко-латинскую академию. Новая Московская духовная академия, усвоив прежние славные традиции Московской Троице-Сергиевой семинарии и Московской Славяно-греко-латинской академии, стала очагом православной богословской науки в последующие годы и дала для Православной Церкви таких крупных ученых богословов, как знаменитый митрополит Филарет, профессор философии Ф. А. Голубинский, профессор истории Е. Голубинский, профессор А. В. Горский и многие другие первоклассные ученые. При Лавре существовала иконописная мастерская, заведенная еще чуть ли не в XV веке, снабжавшая не только церкви, но и частные дома верующих иконами превосходного письма. В 1746 году стала функционировать в Лавре специальная школа иконописи. В 1843 году в Лавре была заведена литография. Лавра обладала и прекрасно оборудованной типографией, печатавшей наряду с крупными богословскими монографиями и разные популярные богословские издания. Не оставляет своего служения русскому народу обитель Святой Троицы и в дальнейшее время вплоть до наших дней. К ней не зарастает народная тропа.

В. Никонов

[1] «Историческое описание Свято-Троицкия Сергиевы Лавры» А. В. Горского с примечаниями архимандрита Леонида, в двух частях; «Житие и подвиги Преподобного отца нашего Сергия, игумена Радонежского и всея России чудотворца» (составленное епископом Никоном Вологодским); Е. Голубинский, Преподобный Сергий Радонежский и созданная им Троицкая Лавра. М., 1892 г.; В. О. Ключевский, Значение Преподобного Сергия для русского народа и государства, «Очерки и речи», стр. 199—215. О значении Свято-Троицкой Сергиевой Лавры для русского народа и государства можно находить сведения в общих курсах русской истории С. М. Соловьева, Д. И. Иловайского, В. О. Ключевского и других авторов. Имеются и отдельные специальные брошюры, посвященные истории Свято-Троицкия Лавры, например, Н. Д. Шаховской, В монастырской вотчине XIV—XVII вв.; Осада Свято-Троицкия Сергиевы Лавры польскими и литовскими войсками под предводительством Лисовского и Сапеги. Сергиев посад, 1909 г. и др.

[2] Обстоятельно, со всеми деталями, деятельность Свято-Троицкой Сергиевой Лавры в период польско-литовской интервенции начала XVII века описана современником события, келарем Троице-Сергиевой обители Авраамием Палицыным; описание опубликовано в тринадцатом томе «Русской исторической библиотеки».