РОЛЬ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ В ОСВОБОДИТЕЛЬНОИ ВОЙНЕ УКРАИНСКОГО НАРОДА

(К предстоящему 300-летнему юбилею)

«Я исторгну весь народ русский из польской неволи... Прежде я воевал за причиненный мне вред и за свою обиду, теперь пойду сражаться за нашу православную веру». (Хмельницкий).

Триста лет тому назад, 8 (18) января 1654 года в небольшом украинском городке Переяславле происходили события огромной исторической важности. Гетман украинского казацкого войска, есаулы, судьи, полковники, писарь и все казацкое войско, собравшееся на площади, от лица украинского народа присягали на подданство Московскому царю. Украина входила в состав Московского государства, украинский народ воссоединялся с единоверным и единокровным братским русским народом. Это было в первую очередь итогом, завершавшим героическую шестилетнюю борьбу украинского народа за свою самобытность под руководством Богдана Хмельницкого, и финалом всего предыдущего стремления украинского народа к воссоединению с братским русским народом.

В этой борьбе религиозный элемент занимал первостепенное место. Факторы религиозно-церковной жизни так тесно переплетались с факторами политического характера, что разъединить их не представляется возможным.

Со времени Люблинской политической унии 1569 года, объединившей Литву и Польшу в Речь Посполитую, Украина стала колонией польских магнатов и польской шляхты. На украинские просторы надвинулся польский магнат, сопровождаемый мелкой шляхтой, своими «похлебцами». Но Украина не была «пустыней», как рисовали ее на польских сеймах польские магнаты, испрашивая у короля пожалования на заселение этих, по их словам, «пустынных» мест. Она была заселена, и набеги крымцев в предыдущие годы, особенно в последней четверти XV в., вовсе не превратили ее в кладбище. Здесь обитало многочисленное население, имевшее свою многовековую культуру, православное еще со времени крещения Руси при Владимире Святом. В силу пограничных условий украинское население, занимаясь земледелием и другими видами хозяйства, должно было держать себя настороже во избежание татарских набегов — внезапных, частых и разорительных. Это — украинское казачество. С ним и должна была столкнуться польская шляхта, польская по национальности и католическая по вероисповеданию, всевозможные Потоцкие, Конецпольские, Калиновские и другие.

Подчинить себе, закрепостить украинское казачество было не так легко. На помощь захватчикам пришло польское правительство, установившее «реестр» казачества, ограничивавший его численность. Не попавшие в «реестр» — «выписчики», становились «посполитыми людьми» — обычными крестьянами и подвергались закрепощению. Свободолюбивый украинский народ не имел желания идти «в панскую неволю» и разными способами реагировал на попытки закрепостить его. Одни бежали в низовья Днепра и на островах за днепровскими порогами составили так называемую Запорожскую сечь, а другие выступали против новоявленных панов у себя, дома.

Антикрепостнические выступления запорожцев и «посполитых» всегда совпадали. Был и еще один способ протеста со стороны украинского населения против польских панов: бегство за русский рубеж и по селение на русской территории.

Захватывая украинские земли и порабощая Украину экономически и политически, польская шляхта стремилась поработить ее и в духовном отношении: полонизовать и окатоличить ее, изолировав таким образом украинский народ от братского русского народа. В этом отношении польская шляхта нашла для себя верного союзника в лице иезуитского ордена. Образованный испанским дворянином Игнатием Лойолой в 1540 году для борьбы с протестантством, иезуитский орден скоро перешел в наступление и стал привлекать в ограду римского двора и непротестантский элемент. В 1565 году кардинал Станислав Гозий вызвал иезуитов в Польшу, а через четыре года, в 1569 году, иезуиты оказались в Вильне. Деятельность иезуитов была в высокой степени оценена польским королем Стефаном Баторием (1576 — 1586). Иезуиты энергично развили свою деятельность. Многие дворянские белорусские и украинские фамилии оказались в ограде Римско-католической Церкви. Среди них назовем имя печальной памяти для украинского народа Иеремии («Еремы») Вишневецкого. На подраставшую шляхетскую украинскую молодежь иезуиты действовали посредством своих школ, воспитывавших в своих питомцах глубокую ненависть к Православию и презрение к родной украинской культуре. Новообращенные католики-неофиты оказывались более рьяными фанатиками, чем урожденные католики.

Украинский летописец, на основании горького опыта и непосредственного наблюдения, свидетельствует, что «наигоршее насмевиско и утиски терпел народ русский от тых, который из русской веры приняли римскую веру» (Летопись «Самовидца», стр. 10).

Но иезуитские школы оказывали влияние на тех, кто обучался в них, — на шляхту. Широкие народные массы, в частности крестьяне, оставались вне их влияния. Между тем именно эти народные массы весьма интересовали как польскую, так и ополячившуюся шляхту. В лице своего пана украинец и белорус видели двойного врага: во-первых, помещика и, во-вторых, поляка-католика. С 1582 года папа Григорий XIII ввел в католических странах новый календарь, так называемый «Григорианский», на несколько дней отличавшийся от прежнего «Юлианского» Восточная Православная Церковь была противницей нового календаря. Константинопольский Собор 1583 года категорически запретил введение его. Польско-литовский король Стефан Баторий вынужден был оставить за своими православными подданными старый календарь. Но на практике получилось большое неудобство: пан-помещик празднует по-новому, а крестьяне, его подданные, как православные, по-старому. Календарное различие сказывалось неблагоприятным образом для магната-католика в его украинских латифундиях.

На борьбу за православную веру и родную культуру во второй половине XVI столетия выступили церковные братства, организовавшиеся во

многих украинских и белорусских городах. В противовес иезуитским школам братства стали открывать свои школы, учебно-образовательный I уровень которых был нисколько не ниже, чем в школах иезуитских. Братства не только занялись школьно-просветительной деятельностью, но и старались внести порядок в церковную жизнь вообще. Возникали конфликты братства с местным епископатом, среди которого оказывались лица, делеко не безупречные в нравственном отношении: двоеженцы, лица, не оставившие своих шляхетских привычек и в архиерейском сане. О приходском духовенстве и говорить не приходится: низкий нравственный уровень его описывают источники достаточно выразительно. Когда братства стали принимать меры против церковных беспорядков, среди епископата началось недовольство. Поскольку братства получали подтвердительные грамоты от проезжавших через Украину восточных первоиерархов, естественно, у некоторых украинских и белорусских владык создавалось озлобление и по адресу восточных патриархов. Следует помнить, что Православная украинско-белорусская Церковь находилась под верховным «послушенством» Константинопольскому патриарху. В одном частном письме Киевский митрополит Михаил Рагоза писал, что Львовский епископ Гедеон, находясь «в крайнем томлении от братства», «врага душевного» (диавола) готов был призвать на помощь, а не то, что папу Римского. На братства и на поддерживавших их восточных первоиерархов жаловался Владимирскому епископу Ипатию Поцею Луцкий епископ Кирилл Терлецкий, привлекая его к унии с Римско-католическою Церковью.

Польско-литовское правительство, вдохновляемое иезуитами, по своим политическим расчетам стремясь разъединить своих православных подданных с соседним русским народом и в интересах шляхетства, вводя на Украине и Белоруссии церковную унию, нашло себе сторонников среди некоторых белорусско-украинских епископов, мечтавших не только освободиться от ненавистных братств, но и получить сенаторское кресло (в «лавице» сенаторской).

В 1596 году на церковном соборе в Бресте епископами-ренегатами была провозглашена уния Западно-Русской Православной Церкви с Римом. Но не превосходство латинской науки, не соображения высшего порядка побудили епископов-униатов целовать папскую туфлю, а низменные расчеты и соображения толкнули их на это. С интересами и настроениями верующего народа не считались, их согласия не спрашивали. католиков, а братские школы развивали свою учебно-просветительную деятельность, православные мещане и крестьяне действовали с физическим оружием в руках. В Вильне, в 1609 году, проходившего по улице ренегата — митрополита Ипатия Поцея спасла от смертельного удара мечом толстая золотая цепь его архиерейского креста, а в Витебске в 1623 году епископ-униат «душехват» Иосафат Кунцевич поплатился жизнью от выведенного из терпения православного народа. Но особенно энергичными борцами за веру и свою народность являлись казаки, как реестровые, так и запорожцы. Борьба за веру была написана на знамени Григория Лободы и Северина Наливайки в 1596 году. В 1618 году в Киеве выведенное из терпения православное население, среди которого видную роль играли казаки, утопило в Днепре польского шляхетского агента, игумена Выдубицкого монастыря, униата Антония Грековича.

В целях ликвидации Православной Церкви на Украине и Белоруссии, польское правительство не разрешало православным замещать освобождавшиеся епископские кафедры православными епископами. Поэтому в первой четверти XVII в. православная иерархия в Польско-Литовском государстве прекратила свое существование. Приезжавший в 1620 году через Украину в Москву Иерусалимский патриарх Феофан, по просьбе гетмана Канашевича-Сагайдачного, восстановил прекратившую свое бытие православную западно-русскую иерархию: митрополитом был поставлен Иов Борецкий, Полоцким епископом — Мелетий Смотрицкий, Луцким — Исаакин, а Перемышльским — Исаия Копинский. Польское правительство под воздействием буллы папы Урбана VIII объявило новопоставленных епископов самозванцами, а самого Феофана — турецким шпионом, но новопоставленных иерархов взяли под свою защиту казаки. Когда в 1624 году киевские униаты стали запечатывать, при содействии местного войта Федора Ходыки, православные церкви, митрополит Иов Борецкий обращался в Запорожье за зашитой к гетману Каллинику Андрееву. Прибывший в Киев из Запорожья в январе 1625 года казацкий отряд распечатал церкви, Ходыку утопил в Днепре, а униатскому священнику Юзефовичу казаки отрубили голову. С казаками поддерживал связи не только митрополит Иов Борецкий, но и Киево-Печерский архимандрит Петр Могила. Религиозный элемент можно видеть и в казацком восстании Тараса Трясилы в 1630 году и в последующих восстаниях 1637 года под руководством Павлюка, Острашина и Гуни. После подавления восстания 1637 года главные вожди восстания ушли на территорию Московского государства, за ними потянулись и многие из участников восстания — крестьяне и мещане. Переход под власть русского правительства для украинского населения вовсе не являлся новостью. Еще в 1590 году возглавлявший восстание Косинский входил в переговоры с правительством Феодора Ивановича о переходе запорожских казаков в подданство русскому царю. Во время восстания Лободы и Наливайки в 1596 году среди восставших были разговоры о переселении на территорию русского государства. После подавления восстания Тараса Трясилы приток украинских переселенцев на русскую территорию усилился. В 1637 — 1638 годах стали заселяться украинскими эмигрантами на русской территории такие города, как Белгород, Чугуев и другие. Массами переселялись из Украины в московские монастыри украинские монахи. Идея спасаться от папского гнета переходом в соседнее единоверное и единокровное русское государство в сознании лучших представителей украинского народа вызвала и другую идею — о воссоединении Украины с братским русским народом. Мы знаем несколько случаев, когда мысль о воссоединении Украины с Московским государством высказывалась вслух. Эти мысли впервые высказывались представителями украинского духовенства. О желательном переходе Украины в состав Московского государства писал в Москву царю Михаилу митрополит Иов Борецкий В 1622 году эту же мысль высказал в своей челобитной царю Михаилу Перемышльский епископ Исаия Копинский, а несколько позднее Луцкии епископ Исаакий. Но в Москве считали, что эта мысль среди самих высказывавших ее еще «не утвердилась», поэтому охотно выслушивали ее, но реальных шагов к претворению ее в жизнь не предпринимали.

Митрополит Иов Борецкий в одном из более поздних своих писем к царю Михаилу и патриарху Филарету без всяких обиняков прямо говорит, что украинскому народу подобало бы повиноваться «вашим державным царским скифетром». Между митрополитом Иовом и правительством царя Михаила существовала частная переписка. Митрополит Иов часто посылал в Москву доверенных лиц с «вестями» политического характера, и в Москве не забывали награждать услужливого митрополита «государственным жалованием». Сын митрополита Андрей и племянник открыто находились в Москве на службе у русского царя. В 1631 году Иов Борецкий скончался и в течение года митрополитом был Исаия Копинский, так же как Борецкий — горячий сторонник воссоединения Украины с единокровным Московским государством. Но в 1632 году по королевскому соизволению на митрополичий престол возведен был молдавский воеводич Петр Могила, связанный родственными отношениями с такими крупными магнатами, как Вишневецкие, Потоцкие, Корецкие. При Петре Могиле вопрос о воссоединении Украины не поднимался. Не высказывал эту идею и преемник Петра Могилы Сильвестр Коссов. Но нельзя было повернуть вспять колесо истории и игнорировать исконные стремления украинского народа.

Мир, установившийся на Украине в 1638 году и закончивший восстания украинского крестьянства и казаков тридцатых годов, «золотой мир», по терминологии польских историков, явился только затишьем перед бурей — передышкой для обеих сторон. В 1648 году на Украине вспыхнуло новое крестьянско-казацкое восстание под руководством Богдана (Зиновия) Хмельницкого, превосходившее по силе и напряженности предыдущие и завершившееся событиями на Переяславской раде 8 (18) января 1654 г. В числе причин, вызвавших народное выступление в 1648 году, украинский летописец («Самовидец») отмечает и религиозное притеснение Православия на Украине. В одной из битв с польским шляхетским войском Хмельницкий бросил боевой клич: «За веру, молодцы, за веру!»

С разрушением шляхетских усадеб пылали и превращались в руины католические костелы и униатские церкви.

Когда Хмельницкий после первых блестящих побед над польскою шляхтою возвращался в первых числах января 1649 года из-под Замостья в Переяславль и приблизился к Киеву, за городом его встречал Иерусалимский патриарх Паисий, случайно оказавшийся в Киеве проездом в Москву, но не случайно задержавшийся здесь. Киевский митрополит Сильвестр Коссов посадил Хмельницкого в сани рядом с собою и по правую руку. Киево-Могилянская академия приветствовала Хмельницкого высокопарными речами, сравнивая его с библеиским Моисеем и Маккавеем, называя его избавителем всей Руси и защитником православной веры. Патриарх Паисий поднес Хмельницкому титул «Святейшего князя». В честь победителя архимандрит Печерского монастыря Иосиф Тризна устроил парадный обед. Патриарх Паисий дал благословение Хмельницкому воевать против ляхов, в течение нескольких дней вел с ним беседы, убеждая его не оставлять мысли о подданстве русскому царю и обещал свое посредничество в этом деле. Для переговоров с Хмельницким, в феврале 1649 г. в Переяславль прибыла королевская делегация, но своей цели — прибрать к рукам Хмельницкого она не достигла: «Я исторгну весь русский народ из польской неволи», говорил Хмельницкий. «Прежде я воевал за причиненный мне вред и за свою личную обиду, теперь пойду сражаться за нашу православную веру, и вся чернь по Львов и Краков будет помогать мне в этом деле». Хмельницкий тут же добавил, что на борьбу за веру благословил его в Киеве Иерусалимский патриарх.

Посредничество патриарха Паисия не имело реальных результатов. В Москве только одобрили мысль гетмана и украинского народа о переводе в русское подданство, но о реальной помощи не говорили, ссылаясь на существующий мирный договор с Польшей, подтвержденный в 1646 г., нарушить который в Москве не решались.

Борьба украинского народа за независимость продолжалась и в 1649 году. Восстание расширилось и охватило Червонную Русь (Галичину). Польское шляхетское войско было блокировано казаками в городе Збараже. На выручку ему шел сам король с посполитым рушеньем и остановился под Зборовом. Оставив под Збаражем небольшую часть казацкого войска для продолжения блокады, Хмельницкий со своими союзниками — крымскими татарами, направился к Зборову. Но татары пошли на измену: крымский хан Ислам Гирей вступил в соглашение с королем. Хмельницкий также вынужден был идти на примирение с королем, хотя военное преимущество было на его стороне. 8 августа 1649 года под Зборовом между Хмельницким и королем Яном-Казимиром был заключен договор. В Зборовском договоре имелась отдельная статья об уничтожении в Польско-Литовском государстве церковной унии, возвращении православным отнятых у них церквей и имущества, предоставлении Киевскому митрополиту сенаторского кресла, ликвидации иезуитских школ и т. д. Но против Зборовского договора ополчилось, прежде всего, католическое духовенство. Папский нунций в Польше Иоанн де-Торрес стал бить в набат, считая некоторые статьи Зборовского договора вредными для Католической Церкви. Иоанн де-Торрес повел соответствующую агитацию среди наиболее влиятельных польских панов. Папа Иннокентий X в специальном обращении к королю Яну-Казимиру убеждал его не делать ущерба Католической Церкви. Об этом он писал и сенаторам. С соответствующей инструкцией обращался к сенаторам и нунций де-Торрес. На сейм явился и униатский митрополит Антоний Селява с просьбой о сохранении унии. Православный митрополит Сильвестр Коссов, прибывший на сейм согласно Зборовскому договору, не был допущен в сенат и уехал из Варшавы ни с чем. Зборовский договор был утвержден с сильными и существенными сокращениями. В последний день сеймовых заседаний, 12 января 1650 г., король издал специальный «привилей». Уния была сохранена. Православным были возвращены вакантные епархии — Луцкая, Холмская и Витебская, объединенная с Мстиславской. Перемышльская епархия, находившаяся в руках епископа-униата, должна была перейти к православным только после смерти его. Возвращались православным только те церкви, которые предназначались к возвращению при Владиславе IV. Разрешалось существование братств, как прежних, так и вновь открытых; православные имели право иметь типографии и школы как в Киеве, так и в других городах, в церковном отношении подведомственных Киевскому митрополиту. Православные мещане в городах: Львове, Киеве, Чернигове, Виннице, Мозыре, Речице, Стародубе, Пинске и в других городах сохраняли за собою свои церковные и гражданские права. Хотя этот королевский диплом ровно ни к чему не обязывал польское правительство, но папский нунций от имени папы и униатского митрополита Антония Селявы горячо возражал против каких бы то ни было уступок православным.

Зборовский договор не внес каких-либо изменений в жизнь Православной Церкви в Польско-Литовском государстве. После некоторой передышки на Украине в феврале 1651 г. вновь вспыхнула война. Католическая Церковь проявила к ней большой интерес и приняла самое деятельное участие. Папа прислал королю Яну-Казимиру меч, освященный на гробе ап. Петра и хоругвь. Активизировал свою деятельность папский нунций де-Торрес. Хотя король ожидал от Рима денежной помощи, но дело ограничилось только папским благословением и отпущением грехов идущим в поход.

Не оставалась в стороне от развивающихся событий и Православная Церковь. Правда, митрополит Сильвестр Коссов был заинтересован в мирном разрешении конфликта между казачеством и правительством. Но при Хмельницком находился коринфский митрополит Иоасаф, ежедневно отправлявший в его лагере церковные службы. Иоасаф самолично опоясал Хмельницкого мечом, освященным самим патриархом в Иерусалиме на Гробе Господнем. Через своего двоюродного брата Илью он сообщал в Москву сведения о событиях на Украине и настроениях гетмана и его ближайших сподвижников. Кроме Иоасафа, при Хмельницком находился и другой восточный иерарх — Назаретский митрополит Гавриил. Весной 1651 года он по поручению Хмельницкого ездил в Москву для переговоров с царем Алексеем о помощи украинскому казачеству. Сам Константинопольский патриарх Парфений в специальной грамоте присылал благословение на войну украинского народа за веру, против угнетателей ее.

Главное сражение произошло 20 июня (ст. ст.) у местечка Берестечка. Известны некоторые детали событий этого дня. Раннее утро. От реки Стыри поднимался туман, мешавший различить движение в том и другом лагере. Но из польского лагеря стали доноситься до казаков звуки знакомой церковной песни: «О, всепетая Мати!» Это Холмский униатский архимандрит Яков Суша (позднее епископ) перед чудотворною иконой Холмской Богоматери служил молебен о даровании победы польскому оружию. В лагере восставших можно было наблюдать такую картину. Перед казацкими рядами в полном архиерейском облачении проходил Коринфский митрополит Иоасаф; перед ним несли крест и икону. Митрополиту Иоасафу пришлось выполнить еще одну крупную роль. В разгар сражения, когда победа уже явно клонилась на сторону казачества, крымский хан вдруг неожиданно оставил поле битвы и бежал. Хмельницкий погнался за ним, чтобы вернуть его. Однако хан не только не пожелал сам вернуться, но и задержал у себя, как пленника, самого Хмельницкого. В казацком лагере воцарилась растерянность, чем воспользовались враги. Только благодаря находчивости и энергии полковника Богуна удалось сохранить порядок в войске. Большую помощь Богуну в этом деле оказал митрополит Иоасаф с другими духовными лицами, находившимися в лагере. Когда Богун выводил из окружения войско и у плотины образовались заторы, митрополит Иоасаф в архиерейской мантии стал у плотины и убеждал паникеров сохранять спокойствие. Слова и спокойствие митрополита возымели действие. Переправа совершилась благополучно, но какой-то польский шляхтич пронзил митрополита-героя мечом.

Скоро изменилось отношение к украинским событиям в Москве, куда Хмельницкий посылал одно посольство за другим с просьбой о воссоединении

украинского народа, героически и успешно боровшегося за свою независимость. Осторожное московское правительство в конце концов должно было убедиться в серьезности украинских событий и нецелесообразности дальнейших проволочек. К этому времени испортились русско-польские взаимоотношения, и раньше только официально лойяльные. Обмен посольствами со всей очевидностью показал, что польская шляхта и в дальнейшем не намерена менять линию поведения. Ссылки на существующий мирный договор с Польшей теперь являлись неубедительными. Изменилось и положение церковных дел в самой Москве. В начале 1652 года скончался Московский патриарх Иосиф, человек лишенный инициативы, безучастно относившийся к украинским делам. Патриархом стал царский «собинный друг» — Новгородский митрополит Никон. Это был человек исключительных дарований, умный, начитанный, энергичный, с широким умственным кругозором, выгодно выделявшийся среди окружающих царя Алексея придворных. Неудивительно, что слабовольный царь Алексей чувствовал опору в умном и энергичном патриархе и в течение значительного времени находился под его влиянием. Покровительства и поддержки «великого государя» патриарха искали не только свои, русские, но и иноземцы. Вполне естественно, что к всесильному патриарху обратился за содействием и Хмельницкий: «Да подаст от великого государства свою руку помощи, — пишет в своем письме к патриарху Хмельницкий, — и рать нам отпустит в помощь на ляхов, так как король приходит на нас со всею силою лядцкою, желая истребить православную веру. Мы же служити неверному царю не хощем, но токмо православному государю челом бьем, да под крепкою его великого государства рукою и покровом пребудем... Да не возвратится посланец наш Герасим Яцкевич от царя и твоего святительства к нам тощ, но скоро с силою и помощью великого государя не задержан».

Через три дня, 12 августа из Субботова гетман снова шлет Никону письмо, в котором просит его быть неусыпным ходатаем пред царем «да помощи руку подаст нам на врагов наших скорейшую и прескорейшую ратию своею великою государскою... паки и паки молим и просим, да ускорит его царское величество и не оставит нас».

В тот же день шлет патриарху Никону письмо и писарь Иван Выговский. В этом письме, прежде всего, он благодарит патриарха за присланные для Троицкой церкви в Чигиринском монастыре церковные вещи. Затем он просит Никона о ходатайстве его перед царем, «дабы его государская, великая милость неотвратимо на нас сияла и под крепкою царскою рукою хранила, и дабы нас, православных христиан, помощи рати своея крепкия и скорыя от сопротивных наших защищала».

Расчеты Хмельницкого на содействие высокоавторитетного патриарха оправдались.

1 октября 1653 года в Москве состоялся Земский Собор. После обедни в церкви Покрова, где по случаю престольного праздника служил патриарх Никон, царь, в сопровождении бояр и духовенства, направился в Грановитую палату. Возле царского трона по ту и по другую сторону сели духовные лица: патриарх Никон, митрополит Крутицкий Сильвестр, Сербский митрополит Михаил, несколько почетных архимандритов и игуменов, бояре, окольничьи, думные дворяне и другие московские чины. Здесь же были и гости, и торговые люди, выборные из посадов и уездов, и стрельцы. Таким образом Земский Собор 1653 года по составу был шире, чем предыдущие. Это вызывалось важностью того дела, для которого он был созван. Царь сообщил о причинах созыва Собора. Гетман Хмельницкий просит о приеме его и всего войска запорожского под высокую государеву руку. Хотя официально между Россией и Польшей существует мир, но королевские секретари и пограничные воеводы и некоторые другие лица по адресу русского правительства допускают «многие перемены» и пишут и в грамотах и в отдельных книгах «с великим бесчестием и укоризною». Попытка со стороны России устранить это оказалась безрезультатною. Король обещал, что впредь этого не будет, но в действительности все остается попрежнему. Бессильным оказалось русское правительство добиться свободного исповедания в Польше православной веры. Казаки, не желая выдать на мучительство церкви, монастыри и православных христиан, просят, чтобы русский царь подал им помощь, прислав к ним свои войска и с ними воевод.

Собор единогласно решил, чтобы государь гетмана и все войско запорожское с городами их и землями изволил принять под свою высокую руку «для православной христианской веры и святых Божиих церквей».

Опасаясь нового и более сильного нажима на казачество со стороны польской шляхты, из Москвы были отправлены на Украину специальные послы для принятия от украинского гетмана и казацкого войска присяги. 31 декабря послы были на месте, в Переяславле, а через несколько дней (8 января), когда в Переяславль прибыл Хмельницкий и съехались остальные полковники, украинский народ в лице своих верхов присягал на верность русскому правительству.

Из сказанного видно, что религиозный церковный элемент в событиях 1648 — 1654 годов занимал очень видное место. Украинский летописец («Самовидец») возникновение массового народного выступления в 1648 году и в последующие годы объясняет гонением со стороны польского правительства на православную веру. Когда вспыхнуло восстание украинского народа, то польские власти стали подозревать рядовых священников и некоторых епископов не только в сочувствии восставшим, но и в материальной помоши им. Известно имя одного, причисленного к лику святых, брестского игумена, преподобного Афанасия, расстрелянного польскими гайдуками по одному только подозрению в помощи восставшим. Лозунг Хмельницкого: «За веру, молодцы, за веру!» — лучшая иллюстрация к сказанному.

Сельское приходское духовенство полностью поддерживало стремление украинского народа к воссоединению и активно участвовало в его борьбе за это дело. Но на общем фоне борьбы украинского народа за веру появляется личность Киевского митрополита Сильвестра Коссова, в прошлом шляхтича, который уже поэтому не мог сочувствовать казацко-крестьянскому восстанию, и, надеясь на мирное разрешение конфликта, держал себя несколько особняком. Могла тревожить Сильвестра, главу Украинско-Белорусской Церкви, только в номинальной зависимости находившегося от Константинопольского патриарха, — перспектива стать в реальную зависимость от патриарха Московского и всея Руси Никона. Но и Сильвестр Коссов не мог не сознавать, что с воссоединением Украины «обновится яко орля юность» искони русской земли.

Церковный вопрос на Украине продолжал оставаться спорным и тревожным и после смерти митрополита Сильвестра Коссова (1657) и разрешился только в 1685 году с ликвидацией зависимости Украинско-Белорусской Церкви от Константинопольского патриархата и подчинением ее патриарху Московскому и всея Руси. Но этот весьма интересный исторический процесс, частично освещенный в церковно-исторической литературе, должен стать предметом специальной статьи.

В. НИКОНОВ