ПАДЕНИЕ КОНСТАНТИНОПОЛЯ

(1453 г.)

В текущем 1953 г. наполнилось 500 лет со времени одного из важнейших и вместе с тем наиболее мрачных событий мировой истории. 29 мая 1453 г. под натиском турецких полчищ пала древняя столица православного Востока — Константинополь, а вместе с ней прекратила свое существование и православная Византийская империя. На ее развалинах обосновалось и потом разрослось Оттоманское государство.

В свое время событие это произвело потрясающее впечатление на весь христианский мир и оставило глубокий след в источниках, которые на разных языках и с разных точек зрения описывают гибель великого города.

Богатые и разнообразные исторические источники дают возможность нам составить отчетливое представление как о самом событии, так и о причинах, подготовивших катастрофу.

К средине XV века Византийская империя, владения которой когда-то простирались от Карфагена и Сицилии до Тигра и Евфрата и от Дуная до порогов Нила, ограничивалась стенами Константинополя. Все, что расположено было за пределами города, являлось уже турецкой областью. Кроме Константинополя, за империей числились некоторые острова Архипелага и Пелопоннес.

В самой столице наблюдалась картина крайнего запустения. Торговля замерла, население страдало от длительных голодовок и эпидемий, большинство зданий лежало в развалинах. Количество жителей самого многолюдного когда-то в мире города сократилось по одним данным до 100 тысяч, а по другим до 40 тыс. Но и среди этих жалких остатков византийских подданных не было единства. Со времени заключения Флорентийской унии (1439 г.) население столицы резко раскололось на две враждебных партии: 1) сторонников унии с Римом, или латинофилов, и 2) православно-национальную партию, не желавшую и слышать о каком-либо подчинении латинскому Западу.

По мере усиления турецкой угрозы и приближения катастрофической развязки в Византии нарастало и еще одно течение — туркофильское. Оно выделилось, несомненно, из рядов православно-национальной партии и вызвано было агрессивной политикой папства. Лозунгом этого течения стали известные слова одного из виднейших византийских сановников Луки Нотары: «лучше видеть в городе власть турецкого тюрбана, чем латинской тиары». Такая ненависть к латинянам имела под собой исторические основания. После отпадения Западной Церкви от Вселенской (1054 г.) папство неизменно вело наступательные действия против Востока, выразившиеся особенно ярко в захвате Константинополя в 1204 г. и в создании латинской империи и латинского патриархата на территории Византии.

В таком состоянии находился Константинополь, когда, после смерти Иоанна VIII, на византийский престол вступил в 1449 г. его брат Константин XI, бывший до того деспотом в Морее (Пелопоннесе). Свое вступление он отпраздновал различными увеселениями и своими щедрыми, но вошедшими в обычай подарками довел до истощения и без того уже крайне бедную государственную казну. Впрочем, большинство источников, особенно греческих, рисуют личность Константина, как человека храброго, честного и горячо любящего родину. Первые его действия в звании императора показывают, что он действительно понимал, в какую бездну вовлекли империю его предки своею дружбою с латинянами и беспечностью.

После смерти Мурада II (1451 г.) во главе султанской Турции стал Мухаммед II, 22-летний молодой человек, жестокий и вероломный и вместе с тем полный энергии.

Первой своей задачей он поставил — взять Константинополь и таким образюм стереть с лица земли остатки христианской державы по соседству. К осуществлению плана он приступил с большой осторожностью.

Мероприятия Мухаммеда II вызывали у населения византийской столицы ужас, но ни мало не пробудили энергии к защите. Правительство Константина растерялось и делало одну ошибку за другой. Среди этих ошибок особенно роковой была та, что Константин снова затеял унию с Римом в надежде получить помощь от папы и римско-католического Запада. Осенью 1452 г. папа прислал в Константинополь в качестве своего представителя кардинала Исидора. 12 декабря 1452 г. Исидор отслужил в храме св. Софии торжественную обедню в сослужении латинян и греков-униатов, помянув и папу Николая V и бежавшего в 1450 г. униатского патриарха Григория Мамму. Провозглашение унии вызвало огромное возмущение среди православного народа. Затихшие было религиозные страсти вспыхнули с новой силой, отодвинув на задний план задачи защиты города. Напрасно советники Константина уговаривали народ потерпеть азимитов лишь на время, до победы над турками. Никто не верил в спасение столицы латинянами. Мало того, среди части населения усилились туркофильские тенденции. Партия, возглавляемая великим дукой флота Лукой Нотарой, готова была предпочесть иго турок союзу с Римом. Массы отвернулись от правительства.

Когда Константин поручил Франдзи переписать всех греков, способных носить оружие и готовых защищать отечество, включая даже монахов, то таковых оказалось всего 4973 человека. Вот все, что могла противопоставить Византия военным силам Оттоманской империи.

Однако Константин решил защищаться, полагаясь больше на помощь латинян, чем своих подданных.

В марте 1453 г. из Адрианополя двинулись главные турецкие силы, состоявшие по одним известиям из 258 тысяч человек, а по другим от 300 до 400 тысяч. 2 апреля, в понедельник на Пасхе, Мухаммед II распустил свое знамя перед главными воротами столицы. Началась осада великого города. Для Византии наступил последний роковой момент.

Горсть латинских наемников и добровольцев, несколько тысяч кое-как вооруженной греческой милиции, отсутствие денег, артиллерии и недостаток хлеба — все это делало оборону безнадежной.

С 12 апреля начала свою работу турецкая артиллерия. После выстрела из большой пушки Урбана по всему городу раздалось: «Господи, помилуй». Стреляла пушка за день всего 7 раз, заряжалась часами. Вся артиллерия посылала до 100 ядер в день, разбивая старые кирпичные стены, стоявшие с V века. Защитники отбивались день и ночь и довольно успешно. Мухаммед решил занять своим флотом Золотой Рог, чтобы нанести удар городу с наименее защищенной стороны. Так как залив был заперт цепью, охраняемой судами, то султану кто-то посоветовал перетащить часть турецкого флота по суше. Был устроен деревянный помост, по которому 70 тяжелых кораблей, поставленных на колеса, и были перетащены в одну ночь с помощью канатов. Утром 23 апреля греки поражены были устрашающим зрелищем: турецкие суда находились в верхней части Золотого Рога. Положение города стало критическим. Однако предпринятые турками нападения 7 и 12 мая снова были отбиты защитниками. Разъяренный султан стал готовиться к последнему решительному штурму, который был назначен в ночь с 28 на 29 мая.

Всю ночь на 29 мая турки подкатывали осадные машины, корабли их подтягивались к морским стенам, костры опоясали город, в Скутари от огней на судах блестели море и небо. С рассветом турки бросились с визгом и криком, при звуке больших барабанов, бубнов и флейт. Наступление велось через ров на три бапьшие бреши, пробитые пушками. Даже враждебный грекам историк Критовул, служивший Мухаммеду, признает доблесть защитников, проявленную в этот последний момент. Две первые колонны турок были отбиты с большими для них потерями. Султан двинул резервы из лучших войск и приказал усилить обстрел. Большая пушка разбила стену между двумя башнями. Защитники дрогнули. К довершению бед начальник латинских отрядов, генуэзец Джустиниан, был ранен и оставил свой пост, невзирая на просьбы Константина. Он удалился в Галату, откуда бежал на Хиос, где и умер от ран. Многие генуэзцы последовали за своим начальником. Константин остался у Романовых ворот, мужественно сражаясь во главе горсти патриотов как простой воин, и пал героем. Его униатство было быстро забыто, и для греков он остался в памяти благоверным царем Константином, национальным героем. По окончании резни отрубленная голова императора была выставлена, по приказу Мухаммеда, на площади у подножия колонны Юстиниана, затем отправлена по городам Малой Азии; тело же было предано погребению в месте, не указанном современниками.

Со смертью Константина турки хлынули в город, производя страшные опустошения. Большая толпа греков искала спасения в храме св. Софии, думая что там они будут в безопасности. Турки подошли к храму через 6 часов после вторжения: так велик был город и добыча на пути. Взломав входные двери, они ворвались внутрь храма и предали находившихся там греков беспощадному избиению без различия пола и возраста.

О взятии главной, после Иерусалима, святыни восточного христианства сложилось несколько легенд. Одна из них повествует, что в момент появления турок в храме св. Софии шла литургия; когда священник со Святыми Дарами в руках увидел ворвавшихся неприятелей, он вошел в раскрывшуюся перед ним стену алтаря и исчез.

Мухаммед II, вступив в завоеванный Константинополь, проследовал в св. Софию, совершил здесь мусульманскую молитву и приказал обратить храм в мечеть. Кресты были сбиты и заменены полумесяцем, украшавшие стены живописные и мозаичные изображения или смыты, или замазаны. Великолепный храм Юстиниана лишился всех богатых приношений, которые притекали сюда в течение многих веков.Его золотые и серебряные украшения, сосуды и церковные облачения были расхищены. В эти роковые дни погибло неисчислимое количество культурных ценностей. Книги сжигались, разрывались или продавались за бесценок. По свидетельству Дуки, громадное количество книг, нагруженных на мелеш, было рассеяно по западным и восточным областям. Грабеж города, как обещал солдатам Мухаммед, продолжался три дня.

Катастрофа, постигшая Византию, потрясла весь христианский мир и оплакана была Европой, но, как справедливо замечает один историк (проф. Лебедев), это оплакивание далеко не у всех было искренним.

Представители западного гуманизма — кардинал Виссарион и Эпий Сильвит Пикколомини, будущий папа Пий II, оплакивали гибель христианской столицы Востока больше из желания блеснуть ораторским искусством, называя падение города второю смертью Гомера и Платона. Западные князья и рыцари плакали, частью из страха перед мусульманской угрозой, а частью для парада. Лицемерие их плача видно из того, что многие из них могли бы оказать существенную помощь Византии, но не оказали.

Некоторые из европейских современников даже порадовались событию падения Византии: благочестивые католики в катастрофе, постигшей православный Восток, увидели перст Божий, наказующий греков за неподчинение папе и за непринятие filioque.

Только православная Россия встретила известие о гибели Царьграда с искренней скорбью. В целом ряде русских хроник и летописей это потрясающее событие отмечено как «великое и страшное дело». Великий русский народ, только что сбросивший с себя тяжкое иго татар, понимал, какая печальная участь ожидает греков с потерей ими своего самостоятельного и независимого государства. Поэтому Россия, ставшая с того времени единственной в мире защитницей Православия, не только искренне оплакивала печальную судьбу единоверных греков, но и готова была оказать им братскую помощь, что она и делала во все последующие столетия.

ДОЦ. А. ИВАНОВ