ИДИ И ТЫ ПОСТУПАЙ ТАК ЖЕ (Лук. 10, 37)

(К евангельскому чтению в Неделю 25-ю)

Когда мы прочитываем святое Евангелие, мысль наша невольно останавливается над тем, что из среды обязанностей и заповедей его на первый план выдвигается обязанность и заповедь любви к ближнему. Божественный Спаситель наш часто повторяет ее и возвращается к ней, называя ее «новою заповедью» (Иоан. 13, 34), Своею собственною заповедью (Иоан. 15, 12), исполнение которой служит вернейшим доводом любви к Нему и отличительною приметою учеников и последователей Его.

Любовь к ближнему Господь Иисус Христос ставит наравне с любовью к Богу (Матф. 22, 38 — 39), которая основанием и источником своим имеет неудержимое стремление человеческого духа к Богу, как к высочайшему Добру и неисчерпаемой Благости, безусловной и совершеннейшей Правде и непреходящей, неизменной, всегда свежей и юной Красоте, ибо один только Он, «наполняющий все во всем» (Еф. 1, 23), может удовлетворить это стремление — «жажду» (Иоан. 7, 37) всего человечества, «водворивши в сердцах людей мир Божий» (Кол. 3, 15), в котором и заключается счастье, и радость, и блаженство временное и вечное.

Что же такое есть в ближнем нашем, что выносит его так высоко? Почему надлежит оказывать ему любовь, равную любви к Богу, т. е. с тем же полным и всецелым самоотвержением и самопожертвованием, даже до «положения души своей» (Иоан. 15, 13)? Что есть в ближнем нашем, почему на заповеди любви к нему, как и на заповеди любви к Богу, «утверждается весь закон и пророки» (Матф. 12, 40)?

В домах наших, в храмах наших мы видим на стенах св. иконы, т. е. изображения Бога... Но мы имеем всегда и везде перед глазами изображение Бога несравненно лучшее и совершеннейшее, чем на иконах, на дереве руками человеческими красками написанных, — мы имеем изображение Божие живое, искусно от художественно «руками Божиими созданное и сотворенное» (Псал. 118) из тела и крови, дыханием Божиим оживотворенное. Этим живым и верным изображением Бога есть человек, как о том гласит слово Божие: «И сотворил Бог человека, по образу и по подобию Своему сотворил его» (Быт. 1, 27). Даже и в том случае, если бы этот сверхъестественный образ Божий в ком-либо из людей был совершенно искажен и изглажен, то тем не менее существует и в этой жизни и в загробной (1 Петр. 3, 19) возможность восстановления его, и эта уже возможность является достаточным основанием и поводом для сказания чести и любви ему.

Далее: каждый верующий (православный) христианин является храмом, жилищем Бога (1 Кор. 3, 16 — 17). Бог во Святой Троице единый

приходит и вселяется в человека — верующего христианина не тем вселением всеобщим и всемирным, которое необходимо и неизбежно вытекает из свойственного Богу вездесущия как во всем мире, так и в каждой твари, но вселением особенным, незаслуженным, любовным и боголепным: «И Отец возлюбит его, и Мы придем к нему и обитель в нем сотворим» (Иоан. 14, 23). Таким образом, душа верующего христианина становится храмом, живым жилищем Бога так, что недостаточно уже называть ее небесною (по причине ее происхождения), а должно назвать ее другим небом (Добротолюбие, ч. 2-я).

Вседействующею силою благодати Божией верующие становятся детьми Божиими (Иоан. 1, 12) усыновленными, которые соединяются с Богом узами родства благодатного. Это благодатное сыновство дает верующим право не только небесного сонаследства со Христом, но и (через восстановление утраченной Адамом благодатной общности с Богом) богоподобие путем возрастания «в меру полного возраста Христова» (Ефес. 4, 13) даже до «причастия Божеского естества» (2 Петр. 1, 4,), т. е. до обожения: «Бог хочет сделать тебя Божественным не по природе, каким является единосущный Отцу, Единородный Сын Божий, Господь наш Иисус Христос, но по благодати усыновления» (Августин).

Через воплощение Бога-Слова (Иоан. 1, 14) человечество вошло в известную степень родства с Божеством: «Христос — Бог и Господь» (Канон воскресный, глас 6, ирмос), принявший тело от Пречистой Девы Марии, стал тоже потомком Адама и одним из нас. Эта родственная связь с Богочеловеком через принятие веры и крещения (Марк. 16, 16), через членство Тело Христова — Церкви становится органической и живой, и через достойное участие в предивной вечери любви — Евхаристии достигает высочайшей степени теснейшего с Ним единения. Мы — ветви на виноградной Лозе — Христе (Иоан. 15, 5) и как ветви питаются и живут древесным соком лозы, так и мы питаемся в «жизнь вечную» (молитва перед Причащением) Телом и Кровию Христа-Бога и таким образом входим с Ним в теснейшую связь и единение пищи с вкушающим ее.

Все верующие являются членами того общественного организма — Тела, что Церковью Христовою именуется, которой Глава — Христос (Ефес. 4, 15), а Его «Духом Святым всякая душа живится и чистотою возвышается, светлеется Тройческим единством священнотайне».

Это тайнственноумное единство с Господом Иисусом Христом через усыновление Богу, через членство в Его Теле — Церкви, через участие в Его евхаристической жертве так тесно, что каждый верующий христианин приобретает дерзновение благоговейно повторять за св. апостолом Павлом: «Уже не я живу, но живет во мне Христос. А что ныне живу по плоти, то живу верою в Сына Божия, возлюбившего меня и предавшего Себя за меня» (Гал. 2, 20).

Это не аллегория, это не только союз нравственный, законоправный, какой существует между сыном родным и усыновленным: все человечество, собранное или имеющее быть собранным «во единую, святую, соборную и апостольскую Церковь», составляет одно живое Тело Христово, «составляемое и совокупляемое посредством всяких взаимных скрепляющих связей (о которых речь была выше) при действии в свою меру каждого члена, получает приращение для созидания самого себя в любви» (Ефес. 4, 16).

Есть только одна любовь, которая одновременно обнимает и Бога и человека в Боге и ради Бога, которая любит Бога в Нем Самом и Бога в человеке. Эти кажущиеся два вида любви составляют по существу одно чувство под двумя названиями, одну добродетель, которая

одною рукою трепетно касается Бога, а другую любовно простирает к ближнему, чтобы за собою привлечь его к Богу.

Таким образом, смотря на ближнего светлым оком евангельской веры, мы видим в нем образ Божий, дитя Божие, брата нашего во Христе, Самого Христа Бога, и мы любим уже ближнего в Боге и ради Бога, во Христе и ради Христа, а эта евангельская любовь подсказывает нам, как оному евангельскому самарянину, то наилучшее, что мы можем и должны сделать для него; причем та же любовь каждое наше усилие, каждый труд и наибольшую нашу жертву сделает легкими для нас и любо и благодарно приемлемыми для него, а также упрочит для нас награду временную и вечную за каждый дар любви, которым облагодетельствуем мы ближнего во имя и ради Христа, «возлюбившего нас и предавшего Себя за нас» (Гал. 2, 20).

Эту евангельскую истину о единстве любви к Богу и ближнему наилучше всех осознал и христианским сердцем своим усвоил наш русский православный народ, найдя удачно наисообразнейшую формулу для выражения своих просьб: «Подайте Христа ради», «помогите Христа ради», «простите Христа ради!». И просьба, в такой форме высказанная, сейчас же находит желанный ответ: рука скупого разжимается, ленивый поднимается, жестокий смягчается... «Если мы любим друг друга, то Бог в нас пребывает, и любовь Его совершенна есть в нас» (Иоан. 4, 11 — 12).

ПРОТ. И. ДЫНЬКО-НИКОЛЬСКИЙ