МИТРОПОЛИТ МОСКОВСКИЙ ФИЛАРЕТ, КАК ПРОПОВЕДНИК-БОГОСЛОВ [1]
(1782—1867)
Митрополит Московский Филарет занимает весьма видное место в истории Русской Православной Церкви и богословской науки.
Как выдающийся иерарх, замечательный проповедник, признанный библеист, глубокий богослов, ученый канонист — он заполнил собою своим авторитетом целую историческую эпоху, длившуюся полстолетия.
Он владел неисчерпаемым запасом духовно-нравственных сил, позволявших ему отдаваться непрерывной разносторонней деятельности и аскетическим подвигам.
По замечанию одного из исследователей его трудов проф. И. Н. Корсунского, к Митрополиту Филарету приложимы черты, которыми ап. Павел характеризует облагодатствованного человека.
Дух премудрости и разума, дух совета и крепости, дух ведения и благочестия и дух страха Божия (1 Кор. 12) обитал в нем [2].
И это потому, что в его жизни, по отзыву архиепископа Харьковского Амвросия, «всякую минуту была видна заботливость о том, чтобы быть достойным сосудом благодати Божией и ни словом, ни делом не уронить своего достоинства» [3].
Духом величия и огромной нравственной силы веяло от всего облика Московского святителя.
Такой нам представляется личность святителя в ее общем восприятии, в ее краткой общей оценке. О деятельности этой великой личности в качестве проповедника-богослова нам и предстоит держать речь пред настоящим ученым собранием.
С богословием и богословской школой Митрополит Филарет был связан в течение всей своей продолжительной жизни (1782—1867 гг.) сначала как воспитанник духовных школ, затем как учитель-профессор, как ректор Петербургской Академии (1812 г.), как член комиссии духовных училищ, участвовавший в организации Московской Академии в 1814 г., как епископ Ревельский (1817 г.), архиепископ Тверской (1819 г.), Ярославский (1820 г.) и, наконец, как Московский иерарх (с 1821 г. архиепископ и с 1826 г. митрополит), близко принимавший участие в жизни московских духовных школ и особенно Лаврской Академии.
Богословской наукой он всегда интересовался и богословскими трудами занимался в течение всей своей жизни.
Что он сделал в области богословской науки, оказалось большим и ценнейшим для нас наследством.
Нет нужды перечислять все его многочисленные труды [4].
Было у Митрополита Филарета намерение объединить все свои богословские высказывания в одно целое, в одну систему; однако, это намерение осталось неосуществленным.
Задача эта перешла к богословской науке следующих за ним поколений.
И надо сказать, как ни много уже сделано по изучению отдельных сторон деятельности Митрополита Филарета (церковно-административной, проповеднической и пр.), полной системы его богословских воззрений до сих пор еще не сделано.
В 1918 г. за эту работу взялся проф. Тареев М. М., но успел разработать и опубликовать лишь один, первый раздел: об источниках богословия Митрополита Филарета.
Одной из причин отсутствия синтетической работы о богословских трудах святителя является обилие его богословских высказываний, заключенных в его трудах, и особенно в пятитомном собрании его проповедей, общим размером в 2 1/2 тыс. страниц.
Большинство его проповедей насыщено богатым содержанием, относящимся к самому существу христианской религии: к вопросам искупления, спасения, христианских добродетелей, будущей жизни и пр.
В своих проповедях Митрополит Филарет, проповедуя, богословствует и, богословствуя, проповедует.
Выступая как проповедник-богослов, он подражает св. Григорию Богослову и другим отцам и учителям Церкви.
Мотивами пастырской заботы и любви к пастве руководился и наш святитель. При истолковании Св. Писания в своих проповеднических выступлениях перед паствой Митрополит Филарет руководился пастырской заботой и любовью к пастве.
По словам его самого, он смотрел на пастырство, как на «подвиг». И оно было у него действительно «великим подвигом» [5].
«Это, — говорит протоиерей А. В. Горский,— было не внешнее пастырское служение, но строительство душ... непрерывнее попечение о спасении паствы, всегдашнее хождение пред Богом в духе молитвы, постоянное углубление в разум Слова Христова.., чтобы собственным опытом дознать его божественную силу» [6].
«Двери его дома, — продолжает Горский, — всегда были открыты для всех, имеющих нужду в разрешении духовных недоумений... и он всех духовно врачевал с любовью отеческой» [7].
Свою «духовную, пастырскую власть он понимал, — говорит епископ Варфоломей, — как власть молитвы, кротости, снисходительной любви и примера для других» [8]. Хотя по долгу службы он был с людьми иногда и строг, но справедлив, требователен, и вместе с тем и человеколюбив.
Он «не знал лжи», и, не имея ее в себе, редко видел ее и в людях» [9].
Он искрение говорил, что ему придется отвечать пред Богом не только за каждого человека его паствы, но и за каждую на бумаге написанную «резолюцию».
«Спешите все быть справедливыми и милосердными, — говорил святитель, — имейте Господа всегда пред собой».
Дух справедливости, милосердия и пастырской любви он и вносил в свои проповеди, насыщая им свою паству.
Касаясь общего содержания пастырской проповеди, Митрополит Филарет говорил, что проповедь должна раскрывать, во-первых, первоначальное христианское учение о покаянии, о вере в Бога, о воскресении мертвых и суде вечном, во-вторых, слово крестное, или учение о спасении человека крестными страданиями и смертью Богочеловека и, в-третьих, Премудрость Божиго в тайне сокровенную, скрытую в тексте Свящ. Писания [10].
Из указанных Митрополитом Филаретом трех разделов в содержании проповеди (о покаянии, Кресте и Премудрости) только первые два строго относятся к этому содержанию, третий же раздел несет в себе указание как на само содержание (учение о спасении), так и на необходимость раскрытия, выявления этого «в тайне сокровенного» содержания в пастырской проповеди.
Для раскрытия толкования священного текста требуется святоотеческий метод толкования.
Этим методом и владел наш святитель.
Весьма часто его проповеди сводились к истолкованию всего лишь одного-двух-трех слов из взятого им евангельского или апостольского изречения.
Все другие тексты, взятые из разных мест Свящ. Писания, служили лишь или углублением, или иллюстрацией раскрываемого в проповеди тематического текста.
Вот здесь-то, в этих экзегетических толкованиях особенно и велик каш святитель, как богослов-проповедник. Здесь проявляются во всем своем блеске все его необычайные качества: сила и глубокая проницательность мысли, всесторонне охватывающей каждое изъясняемое слово или тему; тонкость и возвышенность созерцаний, смелость сближений и сопоставлений, дух пастырской сердечности и ответственности за каждое слово перед Богом и Церковью.
Приведем пример из проповеди в день Вознесения Господня.
«И бысть, егда благословляше их, отступи от них и возношашеся на небо».
«Приметьте, — говорит святитель, — что Евангелист не говорит: егда благослови, т. е. когда окончил благословение—стал возноситься, но говорит: егда благословляше, т. е. когда еще продолжал благословлять — стал возноситься.
Какой чудный образ действия!
Господь, благословляя, возносится на небо. Что это значит? То, что Он не хочет прекратить Своего благословения, но продолжает без конца благословлять Сбою Церковь.
Помыслим, братие, что... и ныне (в день. Вознесения) и над нами простерты руце Его, и взор Его, и благословение Его. Какая радость для любящих Его» [11].
У Митрополита Филарета можно найти множество еще более глубоких и проникновенных толкований. В сущности каждая из его проповедей дает нам глубокие изъяснения, созерцания и религиозные переживания.
Они никогда не вызывают у читателя сомнений, возражений, не пробуждают в нем дух противоречия, потребность сказать что-либо, несогласное с проповедником. Напротив. Они властно захватывают его и, внутренне-духовно питая и услаждая, преподносятся его сознанию, как сама истина, вдруг открывшаяся ему в словах проповедника.
Чем объяснить все это?
Прежде всего тем, что все суждения и воззрения проповедника находятся в полном соответствии со Словом Божиим и действуют поэтому на душу слушателя так же, как действует само Слово Божие.
Тесная связь проповеди Митрополита Филарета со Словом Божиим сообщает библейский дух ее содержанию.
Святитель был глубоким и проникновенным знатоком Св. Писания во всем его объеме, т. е. знатоком и Ветхого и Нового Завета. Он был убежден, что в Слове Божием содержится всё, что нужно для спасения, и видел в нем критерий для всякого учения.
«Для человека Слово Божие, — говорит он, — хлеб и вода, которыми он духовно питается, светильник, сияющий ему в темноте... Оно дает живое блаженное познание Бога и чудес Его во времени и вечности» [12].
В Слове Божием он видел орган непосредственного общения верующего человека с Отцом Небесным. «Блажен ум... способный слышать Слово Божие, которое само себя изрекает в безмолвии созерцания» [13].
Святитель считал, что каждым словом проповедника должно управлять Св. Писание [14], что размышление его будет достоверно, когда оно основано на непреложной истине Св. Писания [15].
Говоря так, святитель исходил из своей собственной проповеднической практики, где общение его со Словом Божиим было полным и благодатным.
Укажем еще на одну причину силы и действенности проповеди Митрополита Филарета — на пронизывающий ее дух церковности.
Наша Церковь, как известно, имеет годовой круг (оборот) своих служб. И каждая из них, будь то будничная, воскресная или праздничная, — имеет свои чтения, песнопения (стихиры, тропари и пр.), сообщающие ей и свой особый смысл, и свой особый дух: то призывно-покаянный, то умилительно-радостный, то празднично-торжественный.
Этим-то особым смыслом (содержанием), духом и тоном и отличается церковное богослужение одного дня от другого.
Проникнуть в эти особенности церковных богослужений — значит приобщиться к ежедневной благодатной жизни Церкви Христовой.
Чем полнее проповедник проникает во «всю сокрытую тайну праздника» или рядового дня, тем выше, богаче, благодатнее и действеннее его. проповедь.
Послушаем, что скажет сам проповедник по рассматриваемому вопросу.
«Праздник, — говорит он, — призывает нас к созерцанию одного из таинств веры, составляющего предмет, душу, святость, славу праздника... для утешения и назидания» [16].
Праздничные проповеди святителя и дышали такими утешениями и назиданиями, призывая слушателя к созерцанию тайн праздника и к переживанию славы и радости его.
Следует указать еще на одну движущую силу в проповедничестве Митрополита Филарета.
Как ортодоксальный, глубоко православный богослов, Митрополит Филарет отрицал развитие, увеличение числа догматов.
Что есть догматы? Догматы — это основные истины православно-церковного вероучения. По своему существу догмат есть церковная норма религиозной богооткровенной мысли о Боге и отношениях Его к миру и человеку.
Догмат может расположить религиозную мысль и чувство верующего человека проникнуть в глубину его содержания, чтобы духовно питаться им.
Митрополит Филарет, отрицая развитие догматов, был подвижен, неисчерпаемо богат в раскрытии внутреннего смысла, «сокровенной тайны», как Слова Божия, так и догматов.
Характерно, что он никогда не повторялся в своих проповедях. Не повторялся не только потому, что не хотел этого, но и потому, что не нуждался в этом по богатству мыслей и созерцаний, каждый раз новых, проникновенно-глубоких, неповторимых.
Каждая из его проповедей живет своей особой внутренней жизнью. Если взять его многочисленные проповеди, сказанные в дни памяти преп. Сергия, или в наиболее любимый им праздник Благовещения, то каждая из них полна движения своей собственной мысли и жизни. Эти проповеди не похожи друг на друга, как бывают не похожи дети, в разное время в семье рожденные.
Читая их, мы чувствуем, как каждая из них рождает в нас свои особые религиозные чувства и мысли, влечет к новому и новому духовному созерцанию и внутреннему обновлению.
Когда мы изучаем проповеди того или другого знаменитого проповедника, то стараемся найти в них ответ на вопрос: в чем причина их успеха?
Этот же вопрос мы ставим и при изучении проповедей Митрополита Филарета.
Выше уже отмечено было все то, что. питало, направляло и вдохновляло его, как проповедника — пастыря-богослова.
Остается осветить метод его работы над проповедью. Сам святитель, называя свои проповеди «назидательным размышлением», «рассуждением», «созерцанием» и пр., указывает тот основной метод, которым созидались они: метод размышления, рассуждения, созерцания.
Под словом «созерцание» Митрополит Филарет имел в виду не то же самое, что под словами «рассуждение» и «размышление». Метод созерцания — более высокий метод, чем метод рассуждения, и является достоянием подвижников-аскетов по преимуществу.
Углубляясь в молитву, в Слово Божие, подвижник-аскет доходит до состояния внутреннего молчания, безмолвия, чистого созерцания.
На ступени большой внутренней собранности и возникает созерцание, как дар благодатного восприятия Слова Божия и его Божественной Силы, т. е. как дар непосредственного Богоощущения и Богопознания.
«Блажен ум, — говорит святитель, — который, очистив чувства и утащив страсти... может слышать Слово, которое тогда Само. Себя изрекает ему в безмолвии созерцания!» [17].
Таким созерцанием обладал Митрополит Филарет. Методом благоговейных созерцаний он воспринимал высокие истины Откровения о нашем спасении, чтобы потом перевести их на язык обычных рассуждений и отразить в проповеди. В одной из своих проповедей он жалуется, что не всегда можно, богословствуя, пользоваться «светом созерцания», что скорби и «помыслы» «прерывают» его.
Поэтому чаще он пользовался методом сосредоточенного размышления над содержанием тематического текста. Это и был тот экзегетический метод, который выше мы назвали святоотеческим.
С особой углубленностью и настойчивостью проникал он в содержание текста, рассматривал его со всех сторон и раскрывал всю глубину и богатство его. содержания.
Если текст касался какого-либо события из Евангельской истории, то он, объясняя этот текст, раскрывал обстановку этого события и психологию людей, в ней участвующих. Приведем пример из проповеди, касающийся призвания апостолов.
«И они тотчас, оставив лодку и отца своего, последовали за Ним» (Мф. 4, 22).
«Чего должен был ожидать Иисус, призывающий Петра и Андрея? Если не отказа, то раздумья, нерешимости, колебания, борьбы... Что же вышло? Готовность полная... Призываемые не остановились даже, чтобы передать свои рыболовные сети; они их просто бросили! Подобным образом Иисус зовет Иакова и Иоанна. Действие оказывается еще больше удивительное... призываемые должны были оставить отца, но и любовь их к отцу... не устояла против зова Спасителя».
При пользовании методом размышления Митрополит Филарет исходил из мысли, что «убеждение ума само собой перерождается в живое чувство сердца» [18].
Это перерождение наблюдалось и на страницах его проповедей, когда рассуждения перемежевывались или заканчивались живой струей сердечных излияний. Так, в проповеди на праздник Благовещения, раскрыв смысл слова «Главизна», проповедник обращается к Богородице с молитвенно-лирическим чувством: «Дивны Твоя тайны Богородице! Кто слышит Твой тихий глагол в Твоей затворенной молитвенной храмине? Кто провидит, какие огромные дела ведет за собой Твое малое слово? Мир ощущает ли сию минуту, в которую делается перелом судьбы его?» и пр.
Нужно сказать, что метод рассуждений у Митрополита Филарета явно преобладает над методом чувства и сердечных излияний. Метод созерцаний благодатно питает у него метод рассуждений, а метод сердечных излияний оживляет и украшает его.
Касаясь богословского содержания проповедей Митрополита Филарета, остановимся на одной теме: учения его об искуплении и спасении и частично рассмотрим его.
Как смотрит, по воззрению Митрополита Филарета, подлинный христианин на свои страдания за грехи и пороки своей жизни?
Он рассматривает их в связи со страданиями и спасительным подвигом за него Самого Спасителя.
В свете этих страданий Спасителя христианин воспринимает и свои страдания как сораспятие Христу, как добровольное крестоношение из-за любви к Нему, своему Спасителю и Благодетелю.
При таком отношении к скорбям, болезням и страданиям они уже воспринимаются не как наказание, а как «сладостная» жизнь во Христе.
Уже одна «мысль о. Иисусе Христе,— говорит святитель, — как возлюбленном Спасителе, делает эти страдания любезными, сладостными, блаженными».
К вопросу о наказаниях Митрополит Филарет подходит и с другой, научно-богословской стороны. Он говорит: «Если бы не осудил Адама Бог, то естественная необходимость поврежденной грехопадением природы (сама) осудила бы его на рабский труд в поте лица» [19].
По взгляду святителя, природа греха сама в себе содержит наказание, как естественное следствие этого греха.
Мысль святителя движется здесь в том же направлении, как и в следующих словах почившего Патриарха Сергия, «Наказание за грех, в том числе и «адские муки», — говорит он, — отнюдь не внешнее, искусственно придуманное возмездие за грех, а его естественное следствие: грешник не способен воспринимать райское блаженство, как слепой красоту природы и глухой — музыку».
Воцроса о наказаниях наш святитель касается и в связи с вопросом о так называемой объективно-субъективной стороне спасения. «Вочеловечившийся Сын Божий освобождает нас, — говорит он, —от повинности вечному осуждению: поелику Он есть Агнец Божий, вземляй грехи мира (Ио. 1, 29)... требующий от нас веры в Него (11, 25)... распятия плоти со страстьми и похотьми (Гал. 5, 24)... следования во всем Его учению и примеру» [20].
Мысль святителя в этом суждении ясна. Агнец Божий взял грехи мира и тем избавил нас от повинности вечного осуждения (объективная сторона).
От каждого из нас требуется свободный подвиг сораспятия Христу (субъективная сторона), как условия вменения нам спасительных страданий Богочеловека и получения благодати Божией.
Эта двусторонность в деле спасения выражена у святителя и в таких кратких словах: «Земная жизнь дана человеку для того, чтобы рукою свободной воли и силой Божией благодати выработать вечное блаженство» [21].
Такой точки зрения на спасение держался и крупнейший богослов нашего времени — почивший Патриарх Сергий [22] на основе святоотеческой литературы.
В учении об искуплении у Митрополита Филарета нет искусственного, выделения какого-либо одного момента (как, например, Гефсимании у Митрополита Антония) в искупительном подвиге Спасителя, как момента главного, решающего. Он много и часто говорит о Гефсиманских «борениях» Спасителя, но рассматривает их лишь как начало тех борений — мучений Его Богочеловеческой природы, высшим и заключительным моментом которых явилась Голгофа.
Митрополит Филарет особое внутреннее притяжение и благоговейное внимание имел к начальному моменту Боговоплощения — к тайне Благовещения. Но сколько бы раз он ни касался этой темы, он не имел другой цели, как созерцательно припасть к величайшей тайне и преклониться в чувстве духовного восторга перед Той, Которая смирением, чистотой и послушанием воле Божией сподобилась послужить великой, страшной и непостижимой тайне Боговоплощения.
Из всего сказанного мы видим, что наш знаменитый проповедник потому и был знаменитым, что был замечательным, выдающимся богословом.
Богословствование Митрополита Филарета по своему духу было глубоко православно-национальным, отечественным, русским. Он проводил резкие грани между православно-русским богословием и западным — католико-протестантским.
Нам хочется закончить свою речь призывом к учащимся нашей духовной школы изучать богатое богословское наследие Митрополита Филарета, изучать его метод постижения духовной истины, метод работы над проповедью.
Проф.-свящ. А. ВЕТЕЛЕВ
[1] Речь на торжественном годовом акте Московской Духовной Академии 21/XI — 1951 г.
[2] И. Н. Корcунcкий. Святитель Филарет, Митрополит Московский. Его жизнь и деятельность на Московской кафедре по его проповедям, в связи с событиями и обстоятельствами того времени (1821—1867), стр. 4.
[3] Там же, стр 4.
[4] См. «Богословский вестник», 1918 г. Статья свящ. Д. Ромашкова; а также в книге «Венок на могилу Митрополита Московского Филарета», стр. 158 —159.
[5] «Венок на могилу Митрополита Московского Филарета», стр. 37—38.
[6] Там же, стр. 38—40.
[7] Там же, стр. 40.
[8] «Богословский вестник» за 1918 г., стр. 15.
[9] Там же.
[10] Митрополит Филарет. Слова и речи, том II, стр. 85, 1845 г.
[11] Там же, т. V, стр. 256.
[12] Цитир. книга «Слова и речи», т. V, стр. 82.
[13] Там же, т. II, стр. 295.
[14] Там же, т. I, стр. 232.
[15] Там же, т. IV, стр. 523.
[16] Там же, т. V, стр. 121.
[17] Митрополит Филарет, «Слова и речи», т. II, стр. 295.
[18] Юбилейный сб. I ч., 298 стр. Разумихин А. История русской проповеди, 121—122 стр.
[19] Митрополит Филарет, Слова и речи, т. V, стр. 128.
[20] Там же, т. V, стр. 94.
[21] Там же, стр. 252.
[22] В книге «Православное учение о спасении» и в других трудах.
