ПРЕПОДОБНЫЙ АНТОНИЙ ПЕЧЕРСКИЙ
К девятисотлетию Киево-Печерской Лавры
Успехи распространения, быстрого и глубокого внедрения христианства на Руси в конце X и в начале XI вв. объясняются тем, что семена были брошены св. кн. Владимиром и его духовными соратниками на хорошо взрыхленную почву. Известно, что еще до Владимира святого в Киеве были храмы, один из которых, в честь св. Илии, был соборным, что христиане составляли заметную часть дружин князей Игоря и Святослава; менее определенные сведения говорят о наличии христиан в других русских городах.
Приняв новую веру, русские люди стремились к более глубокому освоению ее. Такое стремление мы видим не только у обитателей стольного града Киева, но и среди людей далекой провинции.
В небольшом приднепровском городке Любече родился (как полагают — в 983 г.) и вырос будущий великий подвижник, преподобный Антоний. Антоний происходил из незнатной, трудовой семьи. Неизвестно, где и когда он обучился грамоте. С юности Антоний стремился к монашеской жизни. В окрестностях Любеча еще лет 50 тому назад показывали пещерку, в которой он часто проводил время в молитве и трудах.
В зрелом возрасте он предпринимает путешествие на Афон. Можем сказать, что Антоний был не первым русским человеком на Святой горе. Уже в первой половине XI в. русские на Афоне были сгруппированы в монастыре Ксилурга («Древодела»). В 1947 г. опубликован афонский документ 1016 г., подписанный «Герасимом монахом, Божией милостью пресвитером и игуменом обители Русской»[1].
И житие прел. Антония, и благочестивые предания говорят о том, что подвиги его удивляли даже опытнейших: афонских монахов. Афонские подвижники увидели степень духовной подготовленности смиренного русского инока; игумен повелел Антонию: «иди на Русь опять, и буди благословенье от Святыя Горы, яко от тебе мнози черньци быти имуть»[2].
Послушный голосу игумена, преп. Антоний прибыл в Киев.
В годы, предшествующие возвращению преп. Антония в Киев, ухудшились государственные отношения между Русью и Византией. По свидетельству Михаила Пселла, причина «размирья» заключалась «в ненависти русских к установленной над ними «гегемонии» империи»[3]. В 1043 г. Ярослав проводит поход на Византию. Несмотря на военную неудачу похода, Византия вскоре вынуждается искать мира и союза с Киевом ввиду угрозы половецкого нашествия.
Нам неизвестны подробности русско-византийских отношений 40-х— 50-х гг. XI в. вообще и причины антивизантийского выступления Ярослава. Но великий князь Ярослав нутам поместного соборного решения в 1051 г. возводит на Киевскую митрополичью кафедру русского «презвитера» Илариона. Это было сделано без предварительных сношений с Константинопольским Патриархом; его лишь известили о совершившемся факте.
Высказывается предположение, что самостоятельное поставление русского митрополита было вызвано необходимостью замещения долго вдовствующей митрополичьей кафедры. Но. намерение русского великого князя было ясным: он сделал попытку обеспечить некоторую самостоятельность Русской Церкви. При Ярославе Мудром «борьба за церковную независимость» совпадала «...с высоким подъемом политического самосознания русского, народа и захватывала все области духовной культуры Киевского государства »[4].
Не случаен был и выбор Илариона — «мужа благого, книжного и постника», не только его личная высокая культура и личное подвижничество обусловили выдвижение на митрополичью кафедру. Еще будучи в сане пресвитера пригородного, прихода — села Берестово, он стал известен как автор «Слова о законе и благодати». Это замечательное по искусству изложения, глубоко патриотическое произведение «прославляет Русь.., развивает положение о равноправности всех народов, и свою теорию всемирной истории, как постепенного и равного приобщения всех народов к культуре христианства» [5]. Автор «Слова» в прикровенной форме обосновывал право Русской Церкви на самостоятельное устройство, вне Византийской опеки.
В Киеве к приходу туда преп. Антония монастыри уже были, но он не избрал ни одного из них для своего поселениях[6].
Надо полагать, что преподобный нашел состояние монастырей неудовлетворительным. На Афоне он наблюдал образцы строгоиноческой, сурово аскетической жизни и хорошего общежительного устройства, но не то он увидел в Киеве. Здешние монастыри создавались по образу и подобию современных им византийских, по преимуществу — константинопольских.
В Константинополе же к этому времени старые общежительные уставы были позабыты, да и уровень иноческой жизни вообще резко снизился. В условиях древнерусской действительности, надо полагать, доходило до того, что в монастыри принимали только лиц, могущих сделать за себя крупные вклады.
Антоний поселяется в маленькой пещере, ископанной Иларионом, служившей ему для уединенных молитв и оставленной им после избрания на первосвятительскую русскую кафедру.
Едва ли можно сомневаться в том, что преп. Антоний поселился в пещере с согласия (если не с прямого благословения) прежнего ее обитателя и хозяина.
Суровыми аскетическими подвигами отмечены первые же дни и месяцы пещерной жизни преподобного: «Ядый хлеб сух, и то черес день, и воды в меру вкушая... и не да собе упокоя день и нощь, в трудах пребывая, в бдении и в молитвах». Обычно, подвижники-отшельники добывали себе средства на тот же «хлеб сух» личным физическим трудом, продавая нехитрые свои изделия и раздавая излишки вырученного сиротам и убогим людям. Так было и на Руси, в частности,—в Киеве.
Скоро стали являться в пещеру люди, ищущие душеспасительного слова и желающие увидеть живой пример истинно богоугодной жизни. Ширилась благочестивая молва о святом пещернике. И привела к нему людей, ищущих постоянной жизни с ним.
В числе первых были: преп. Феодосий, иеромонах («презвитер») Никон, Моисей Угрин, Леонтий и др.; вскоре их собралось 12.
В общеизвестных источниках ничего не говорится о дальнейшей судьбе митрополита Илариона. Он как-то незаметно исчезает со своего поста. В 1055 г. на митрополичьем престоле летопись указывает грека Ефрема и при этом говорит о нем не как о новопоставленном, но уже как о занимающем некоторое время русский первосвятительский пост. В исторической литературе выясняется, что поставление Илариона вызвало протест как в Константинопольской Патриархии, так и в Византийском императорском дворе. В утверждении Илариона было отказано. Изменилась к худшему для Руси международная политическая обстановка. Ярославу настоятельно потребовалось сближение с Византией. Переговоры о союзе завершились успешно и были закреплены браком сына Ярослава — Всеволода с греческой царевной. Но за этот родственный союз Ярославу пришлось пожертвовать Иларионом и попыткой церковной автономии. М. Д. Приселков [7] предполагает, что Иларион после своего низложения принял схиму с именем Никона и что, следовательно, первый (по времени прихода) сподвижник преп. Антония — Никон и есть бывший митрополит. Доказывая, что Никон и Иларион — разные лица, Д. С. Лихачев говорит: «Но. кем бы ни был Никон, перед нами ученый и деятельный политик, смелый продолжатель дела, начатого... при Ярославе» [8].
Преп. Антоний, повидимому, не имел в начале 50-х годов священнического сана и приходящих, желающих принять иночество, по его поручению постригал Никон. В пещере вырастал монастырь. Ищущие монашества предварительно испытывались Антонием в твердости своих намерений. Каждый из принятых собственными руками углублял пещеру и выдалбливал для себя крохотную келейку немногим более одного метра в диаметре, размер которой позволял только стоять или сидеть. В центре пещеры была устроена маленькая церковь. Сам основоположник народившейся обители, очень любивший уединение, ископал себе другую пещеру в стороне (на месте ныне называемой Антониевой или дальней пещерой) и поселился там, продолжая руководить братией.
Преемник скончавшегося в 1051 г. Ярослава Мудрого Киевский великий князь Изяслав с благоговением относился к преп. Антонию. Предпринимая какое-либо важное дело, князь предварительно советовался со святым старцем и старался заручиться его благословением. Личные взаимоотношения между Изяславом и преп. Антонием на время нарушились. В иночество довольно неожиданно для окружающих вступили два знатных в миру человека: сын крупного боярина Иоанна Вышатича, постриженный с именем Варлаама, и великокняжеский евнух Ефрем. «Печерский Патерик» [9] рассказывает, что оба эти лица, под влиянием боговдохновенных бесед с Антонием и Никоном принявшие обдуманное решение об отречении от мира, приехали к пещере в богатейшей одежде, на лошадях и торжественно принесли это в дар обители, облачившись в убогое монашеское одеяние.
Благожелательный к инокам вообще, князь Изяслав на этот раз был до крайности возмущен. Он попытался уговорить Антония и Никона удалить новопостриженных. Оба святых мужа отвергли притязания князя, проявив при этом редкое бесстрашие. Когда же Изяслав стал угрожать срыть пещеру до оонования, ее обитателей разогнать, Никона же с Антонием удалить в ссылку, Никон пригрозил ему Божиим гневом за «отвращение въинь (воинов) от Царя Небесного», Антоний же сам собрался в дорогу «в ину область». Это уже грозило вспышкой негодования среди киевского населения и князь уговорил преп. Антония остаться на месте. Были возвращены в пещеру Варлаам и Ефрем.
Вскоре преп. Антоний, подвизавшийся в особой пещерной келье и оставлявший за собой духовное оформление, поставил Варлаама в игумены обители. Новый постриженник был вполне достоин своего поста и сана. Может возникнуть вопрос — почему игуменом стал не Никон? Но Никон в 1061 г. ушел в далекую Тмутаракань, где пробыл около семи лет. Уход Никона ни в коем случае не мог быть внезапным и тем более— добровольным. Он был обусловлен установившимися сложными взаимоотношениями между новой обителью, митрополичьей кафедрой и великокняжеской властью.
Преподобный Антоний в теснейшем содружестве с Никоном, а немного позже — и с Феодосием положил начало первому на Руси строгоуставному монастырю, перед которым ими было поставлено много благородных и великих целей.
Первая — создание очага истинно-подвижнического иночества. Вторая— сосредоточение в нем христианско-просветительной работы: обучение грамоте, переписка богослужебных книг и, наконец, русское летописание. Третья — воспитание многоопытных, безупречных по жизни иноков, способных возглавить архиерейские кафедры.
Преп. Антоний со своими сподвижниками создавал такую обитель, равной которой не было в современной ему Византии, равной которой не могли создать греки-митрополиты. Новая обитель, еще до окончания «пещерной стадии» своего существования, подтверждала мысль Иларионового «Слова о законе и благодати», что Русь в церковном отношении равноправна со всеми странами и не нуждается ни в чьей принудительной опеке, ибо «вся страны благый Бог помилова и нас не презре, восхоте и спасены и в разум истинный приведе»[10].
После примирения с преп. Антонием князь Изяслав подарил печерским подвижникам гору над пещерой для устройства церкви и наружных келий, то место, где и ныне находится Киево-Печерская Лавра. Следовательно, монастырь был уже признан официально.
Обитель пополнялась новыми иноками, сияла светочем возрастающего очага благочестия. Над Днепром, высоко в небо вознеслись купола новой церкви — предшественницы замечательного большого Успенского храма, в широкие дороги превращались тропы, ведущие к монастырю; все более густые потоки богомольцев устремлялись за монастырские стены.
Варлаам после недолгого игуменства в Печерской обители был взят Изяславом на игуменский же пост в великокняжеский, вновь сооруженный Дмитриевский монастырь.
Когда братия в полком составе явилась к преподобному отцу с просьбой поставить игумена на место Варлаама, Антоний не колебался. «Кто болий в вас, ак же Феодосий, послушьливый, кроткый, смеренный; да сь будет вам игумен»[11]. Игуменом стал преп. Феодосий, величайший после Антония устроитель иноческого жития на Руси, продолжавший его великое дело.
Киево-Печерская обитель не стала «великокняжеской». Построенная «следами, пощеньем, молитвою, бдением» [12], а не княже-боярским Сребром и златом, она сохранила свою материальную независимость от великокняжеской власти. Вместе с тем Киево-Печерский монастырь «не был и митрополичьим... и сохранял свою самостоятельность в отношениях с киевскими митрополитами-греками» [13].
Киево-Печерский монастырь стал очагом русского летописания и крупнейшей школой, воспитывавшей миссионеров и кандидатов на архиерейские кафедры; он стал и центром литературно-политического движения, которое носило характер борьбы за церковную и культурную свободу от греческой опеки, за политическое и культурное единство Руси [14].
Таким образом, святая обитель сразу стала выполнять все три вышеназванные цели. Волей Божией прел. Антоний вывел значение обители далеко за пределы монастырских стен. Киевская «София» очень скоро утеряла значение центра духовного просвещения [15].
Преподобный Феодосий дал Киево-Печерскому монастырю и внутреннюю организацию, введя в действие позабытый в. Византии общежительный Студийский устав. При таком устройстве обитель стала образцом для других монастырей. А живым образцом монашеской жизни для братии самой Печерской обители был преп. Антоний. Он поистине был слугой всем, но тщательно скрывал от иноков все, что делал для них и за них.
Многие подвиги преп. Антония остались неизвестными для позднейших поколений, ибо он скрывал все, что можно было скрыть от людских взоров. Делал он это не только из личного смирения, заставлявшего бежать от славы людской, но, главным образом, по своему незыблемому убеждению в том, что Всевышний Бог все совершает Сам, лишь избрав его Своим орудием.
Велико было духовно-нравственное воздействие преп. Антония на жизнь современного ему общества. Независимость монастыря способствовала свободе его жизни. Прел. Антоний не только сам никогда не устрашался говорить всем правду, не взирая на лица, но. в этом утвердил и своих духовных чад — иноков обители.
Основоположник славнейшего монастыря порой вступал в конфликты с великокняжеской властью. Нельзя это понимать, как попытки вмешательства в гражданско-политическую жизнь. «Конфликты обусловливались деятельным стремлением монастыря поддержать княжескую власть и прекратить междоусобия...» [16].
Преп. Антоний выступил грозным обличителем великого князя Изяслава, когда тот оказался клятвонарушителем. В 1067 г. Полоцкий князь Всеслав занял город Великий Новгород. Объединив свои силы, против него двинулись князья-братья Ярославичи: Изяслав Киевский, Всеволод Переяславский и Святослав Черниговский.
В бою на реке Немиге, в районе Минска, Всеслав 3 марта потерпел поражение. Изяслав, якобы из желания установить длительный мир, приглашает Всеслава к себе, гарантировав ему полную неприкосновенность клятвой (крестоцелованием). Всеслав доверчиво приехал в указанное ему место встречи, но был коварно схвачен, отвезен в Киев и посажен в «поруб» (темницу в форме пустого колодца). Конечно, Антоний не мог оставить факт клятвопреступления без обличения, не заставившего, однако, Изяслава одуматься.
В следующем, 1068 г., на южную часть Руси произвели крупный набег половцы. В бою на речке Альте объединенные силы тех же русских князей, действовавшие не вполне согласованно, были рассеяны. Изяслав со Всеволодом с остатками дружин прибежали в Киев. Городское население возмутилось, потребовало раздач» оружия и боевых коней людям для обороны, в чем оробевший Изяслав отказал. Киявляне вооружились сами и выпустили из поруба Всеслава и провозгласили его своим князем вместо скрывшегося от народного гнева и бежавшего в Польшу Изяслава. Преп. Антоний считал горькую судьбу Изяслава справедливым Божественным возмездием за грех клятвопреступления.
Через семь месяцев сын бежавшего великого князя Мстислав Изяславич при участии поляков внезапным ударом захватил Киев, изрубил, ослепил и потопил массу совершенно мирных людей, в том числе и нескольких монахов. Черниговский князь Святослав пригласил преп. Антония к себе, умолив побыть хоть некоторое время вблизи от своей родины — Любеча. Антоний принял предложение. Он поселился на Болдиной горе под Черниговым, выкопав себе на этой горе, покрытой густым лесом, пещеру, возле которой князь. Святослав Ярославич, по просьбе преподобного, выстроил церковь во имя св. пророка Илии. Вокруг святого пещерника стали собираться люди, ищущие строго иноческой жизни.
Через некоторое время Изяслав стал усердно просить преп. Антония вернуться в Киев: несмотря на громадную славу, которую приобрел Печерский монастырь под мудрым окормлением преподобного Феодосия, чувствовалось отсутствие святого основоположника, для князя же — умного, беспристрастного советника. Ради братии, ради тысяч людей киевских, ожидающих учительного слова, ради блага земли и Церкви Русской вновь прибыл преподобный Антоний в Киево-Печерской монастырь. Здесь он, совместно с преп. Феодосием, начал сооружение большого Успенского храма. До окончания величественной постройки он не дожил: седьмого мая 1073 г. Господь призвал его к Себе.
Греческая по составу предстоятелей Киевская митрополия по соображениям не всегда церковного характера на протяжении всего домонгольского периода задерживала канонизацию преп. Антония, хотя на Руси уже через 20 — 25 лет после кончины началось его почитание.
Проф. И. ШАБАТИН
[1] Д. С. Лихачев. «Повесть временных лет». Комментарии. Ак. Наук СССР, изд. 1950 г., т. II, стр. 384.
[2] «Повесть временных лет» по Лаврентьевской летописи, изд. Ак. Наук СССР, 1950 г., том 1, стр. 105.
[3] М. В. Левченко. История Византии. М., изд. 1940 г., стр. 190.
[4] Д. С. Лихачев. Указ. соч., стр. 64.
[5] Там же, стр. 71.
[6] «Повесть временных лет», изд. 1960 г., стр. 105; русск. перевод, стр. 305.
[7] М. Д. Приселков. Указ. соч., стр. 109, III, 181 — 184 и др.
[8] Д. С. Лихачев. Указ. соч., стр. 84.
[9] Печерский Патерик, Касьяновской 2-й редакции. Под род. проф. Дм. Абрамовича, изд. 1931 г., стр. 32— 33.
[10] Д. С. Лихачев. Указ. соч., стр. 68. Ср. Памятники древнерусской церковно-учительной литературы, под ред. А. И, Пономарева, изд. 1894 г., ч. I, стр. 07.
[11] «Повесть временных лет» по Лаврентьевскому списку, изд. 1950 г., стр. 107.
[12] «Повесть временных лет» по Лаврентьевскому списку, изд. 1950 г., стр. 107.
[13] Д. С. Лихачев. Указ, соч., стр. 79.
[14] История культуры Древней Руси, под общ, ред. акад. Е. Е. Грекова и проф. М. И. Артамонова, Том II. Общественный строй и духовная культура, изд. АН СССР, 1951 г., стр. 91.
[15] М. Д. Приселков. Указ. соч., стр. 165.
[16] Д. С. Лихачев, Указ. соц., стр. 81.
