ПОСЛЕДНИЕ ЧАСЫ ЗЕМНОЙ ЖИЗНИ ХРИСТА СПАСИТЕЛЯ
Прощальная беседа Спасителя с учениками
Воспоминание «Страстей» Господа нашего Иисуса Христа начинается с прощальной беседы Его с учениками. Она, хотя и заключает в себе много последних наставлений, но выражает также и победу над сатаною.
Беседа началась в Сионской горнице после того, как Иуда ушел с Тайной Вечери и апостолы приобщились Телу и Крови Христовой, и продолжалась до момента, когда Христос сказал: «Востаните, идем отсюду» (Ио. 14, 31). Затем она велась дорогой в сад Гефсиманский и была закончена молитвою у Кедронского потока. «И сия рек, Иисус изыде со учениками Своими на он пол потока Кедрска, идеже бе вертоград, в оньже вниде Сам и ученицы Его» (Ио. 18, 1).
В прощальной беседе с учениками Господь наш является не только нежно любящим Отцом и Учителем, но и с особенною торжественностью, в последние часы Своей земной жизни, открывает им все Свое величие, как Сына Божия и Искупителя мира. Ясно видя перед Собой наступающий конец Своего земного дела, Он указывает им в предстоящих Ему страданиях и кресте обнаружение славы Божества, постигаемой верой, и с определенностью говорит о скором отшествии Своем из мира. Не прежде, а лишь теперь, когда умы и сердца св. апостолов преисполнились Божественной благодатью в причащении Тела и Крови Его, Спаситель возводит «Своя сущия в мире», которых «до конца возлюби» (Ио. 13, 1), к глубинным тайнам богословия, беседует с ними о Предвечном Отце и Своем единосущии с Ним, обещает иного Утешителя, Который научит их всему и напомнит забытое или не вполне понятое, — поучает вере и упованию на Бога, внушает взаимную любовь как отличительный признак Своих учеников и, наконец, изображает будущую судьбу верующих и Церкви Своей в мире среди неверия и ненависти врагов святой Истины.
В предсмертной беседе Господа была выражена вся сущность святого учения Его, изложены основные догматы христианства, так что она представляла собою как бы заключение и восполнение всего, что было возвещено Им ученикам и народу, и вместе с тем служила уведомлением о том, что должно было открыться миру через страдания и смерть Его.
Говоря о приближающихся событиях, с которыми не мирились их земные ожидания и в которых они могли видеть для себя лишь источник горести, Господь в утешение им указал иной, высший смысл этих событий — победное торжество Своего искупительного дела. «Ныне прославися Сын Человеческий и Бог прославися о Нем; аще Бог прославися о Нем, и Бог прославит Его в Себе и абие прославит Его» (Ио. 13, 31—32). Такими словами, по замечанию св. Иоанна Златоуста, «Он ободряет поверженные в уныние души учеников и убеждает не только не сетовать, но даже радоваться, ибо быть преданным смерти и победить смерть — это, действительно, великая слава» [1].
Прощаясь со Своими учениками, Господь трогательно, задушевно ободряет и успокаивает их: «Да не смущается сердце ваше; веруйте в Бога и в Меня веруйте» (Ио. 14, 1). Св. Иоанн Златоуст, толкуя эти слова, замечает, что Господь подчеркнул: «Вера в Меня и в Отца сильнее угрожающих вам бедствий; она не допустит, чтобы какое-либо несчастие одолело вас»[2].
Господь открывает Своим ученикам, что Он пришел от Отца с неба пострадать за грешный мир и снова идет к Отцу, чтобы приготовить Своим избранным небесные обители. Каждое слово этой задушевной прощальной беседы проникнуто чувством горячей любви Спасителя к Своим ученикам, и вся беседа в целом составляет особую драгоценность в евангельских сказаниях. Пусть апостолам не было понятно в ней все, как потому, что многое, о чем говорилось в ней, должно было оправдаться впоследствии, так и по причине печального настроения их духа, в силу чего Господь и сказал им: «Еще многое имею сказать вам, но вы теперь не можете вместить» (Ио. 16, 12). Но они и без вмещения всей полноты этой беседы чувствовали и умилялись сердцем от одних ее слов. Они ощущали в себе от нее дух любви, мира, терпения и надежды христианской. «Не оставлю вас сиротами, приду к вам. Еще немного, и мир уже не увидит Меня; а вы увидите Меня, ибо Я живу и вы будете жить... Да не смущается сердце ваше и да не устрашается» (Ио. 14, 18—19 и 27). Так и мы, может быть, по своей неспособности проникнуть в глубину Божественной жизни, тоже поймем не все в этой прощальной беседе Спасителя с учениками, но ее задушевный, сердечный, скорбный тон умиляет нашу душу, влечет наше сердце и приковывает нашу мысль к терновому венцу и кровавому поту Распятого за великую любовь к людям.
Христос Спаситель беседовал со Своими учениками, как с самыми преданными Ему людьми, которых Он называет Своими друзьями: «Я назвал вас друзьями, потому что сказал вам все, что слышал от Отца Моего» (Ио. 15, 15). Эти друзья Спасителя чувствовали потребность прервать Его прощальную речь волновавшими их вопросами, и вопросы эти дороги для нас ответами Христа, содержащими высокие истины, на объяснение которых Он был вызван Своими учениками.
Обычно совопросником в беседе с Господом Иисусом Христом был апостол Петр. Но на этот раз, занятый тяжелою думой о себе, так как Спаситель в самом начале Своей прощальной беседы предсказал ему, что он отречется от Своего учителя, — апостол Петр молчит в продолжение всей прощальной беседы. Вопрошают Господа Иисуса Христа другие апостолы — Фома, Филипп и Иуда не-Искариотский. Апостол Фома, слыша о неизбежном расставании с ними Божественного Учителя, интересуется, куда Он уходит. И Господь, отвечая ему, указывает апостолам тот путь, которым каждый должен идти к Богу, и таким образом придает Своему ответу на вопрос Фомы высший поучительный смысл: «Я есмь Путь и Истина и Жизнь; никто не приходит к Отцу, как только чрез Меня» (Ио. 14, 6). Это шествие по примеру и вслед Господа есть, по замечанию св. Василия Великого, «преуспеяние в совершенстве, последовательно и в порядке достигаемое делами правды и
просвещением разума, когда непрестанно желаем прежнего и простираемся к тому, чего еще недостает у нас, пока не достигнем блаженного конца, т. е. познания Божия, какое Господь уверовавшим в Него дарует Собою» [3].
Апостол Филипп просит Христа показать ему и всем прочим апостолам Отца, говоря, что после этого они не пожелали бы больше ничего. На эту просьбу Спаситель отвечает, что они уже видели и видят Отца в Нем Самом. В разъяснение этого Он высказывает догматическую истину, которую потом великий отец и учитель Церкви св. Василий Кесарийский выразил в таких словах: «Ты убо — Отчее Сияние, Ты — Существа и естества Его неизменное и недвижимое начертание, Ты — равнообразная печать Божества».
Иуда не-Искариотский выражает свое огорчение тем, что Господь хочет явиться только им, т. е. некоторым избранным, а не всему миру, чтобы, как думал Иуда, господствовать по-земному над миром. Спаситель отвечает на это, что Его явление людям надо понимать как явление благодатное, ибо Он будет являть Свою благодать и любовь только тем, которые также имеют любовь к Божественному. Вот содержание вопросов и полученных на них ответов в беседе Господа Иисуса Христа со Своими друзьями.
По окончании Тайной Вечери Спаситель, готовясь встать и выйти из Сионской горницы, как возглавляющий вечерю, по обыкновению, преподал ученикам мир, но этот мир был не обычным приветствием, какое давали другие при расставании после пасхальной вечери, а был дарованием действительного мира, умиротворением, успокоением. «Мир оставляю вам, мир Мой даю вам; не так, как мир дает, Я даю вам. Да не смущается сердце ваше и да не устрашается» (Ио. 14, 27).
После этого Господь объявил ученикам, что Ему осталось уже немного времени для беседы с ними, и сказал своим друзьям: «Востаните, идем отсюду» (Ио. 14, 31).
Все встали и вышли из Сионской горницы. Спаситель пошел с учениками из города к горе Елеонской, где был Гефсиманский сад. Несмотря на то, что была уже ночь, в праздничное время там, где собирались тысячи народа, и ночью не было тишины. Спаситель возобновил Свою прощальную беседу за городом, где все же меньше мог помешать Ему шум толпы. Когда за чертою города на склонах горы Елеонской глазам Спасителя и Его учеников представились виноградные сады, то, взирая на них, Спаситель продолжил Свою прощальную речь такими словами: «Я есмь истинная виноградная Лоза, а Отец Мой — Виноградарь...» (Ио. 15, 1 и далее), изображая аллегорически отношения истинных своих последователей (христиан), в каких они должны находиться к Нему и друг к другу.
Прощальная речь Христа оканчивается тем же, чем и началась, а именно, умиротворением духа учеников, успокоением их дум ввиду предстоящих опасностей и печалей. «Вот наступает час, и настал уже, что вы рассеетесь каждый в свою сторону и Меня оставите одного; но Я не один, потому что Отец со Мною. Сие сказал Я вам, чтобы вы имели во Мне мир. В мире будете иметь скорбь; но мужайтесь: Я победил мир» (Ио. 16, 32—33). Если Иисус Христос говорил и раньше Своим ученикам, что Он на этот час родился и пришел в мир, то сейчас Он уже воочию видел грядущую скоро победу над злыми силами мира и над сатаной. Есть прекрасная картина одного художника, изображающая, как Христос с Голгофского креста в царственной Своей силе победоносными лучами света Своего тернового венца и Своих божественных очей, как молнией, поражает сатану, и этот последний трепещет, не терпя взирати на силу Света Христова. «В мире скорбни будете, но дерзайте, яко Аз победих мир» (Ио. 16, 33).
Недалеко от Сионской горницы, в Гефсимании путь Христа с учениками окончился. В тишине ночи уже слышалось тихое журчание Кедронского потока, и темнеющая Гефсимания приветливо простирала перед ними свои ветви. Христос Спаситель остановился на такой возвышенной местности, с которой видны были не только Иерусалим и храм, но и Голгофа, освещаемая светом луны. И на этом месте перед входом в Гефсиманию Он произнес вслух Свою первосвященническую молитву об учениках и всех верующих в Него, обратившись к Отцу Небесному. О, какая это величественная и всеобъемлющая молитва! Высказав в ней прошение о прославлении Себя в самых страданиях Своих, которые составляют неоценимое благодеяние для мира, Спаситель молит Отца Небесного за апостолов и за всех верующих: «Да будут все едино; как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино, — да уверует мир, что Ты послал Меня» (Ио. 17, 21).
Читая или слушая эту молитву, как бы чувствуешь стоящим возле тебя Спасителя, Которому желаешь принадлежать всегда. Как Величайший Первосвященник, Иисус Христос, как бы украшенный рубинами Своей жертвенной Крови, вошел в нерукотворенное святилище — не в земную скинию, но в самое Небо, чтобы предстать за нас пред Лицом Божиим. В Лице Его мы имеем истинного Первосвященника и Ходатая человечества, «не такого первосвященника, который не может сострадать нам в немощах наших, но Который, подобно нам, искушен во всем, кроме греха. Почему да приступаем с дерзновением к престолу благодати, чтобы получить милость и обрести благодать для благовременной помощи» (Евр. 4, 15—16).
Прощальная беседа Спасителя с учениками и Его первосвященническая молитва составляют содержание четырех с лишком евангельских глав. Они умиляют нашу душу и дают нам чувствовать, что в них говорит Лицо, безмерно любящее, Которое, после прощального слова «прости», употребляемого при обыкновенной человеческой разлуке, еще и еще возобновляет свой дружеский разговор с теми, с кем прощается. Или, говоря иначе, мы слышим Того, Кто готовится умереть, но не желает, чтобы с Ним умерли и Его мысли. Так же поступали и великие продолжатели спасительного дела Христова, великие благовестники Евангелия.
Страдания Христовы
Страдания Христа были столь жестоки, что, при описании их, сердце человека болезненно содрогается. Господь, как упоминает, основываясь на писаниях древних святых Отец, св. Димитрий Ростовский, «во время бичевания Его обнажен был и... столь жестоко был биен, что... кровь преизобильно истекала, орошая землю, так что, когда Божественный Страдалец отвязан был от мучительного столба, то упал на землю, покрытый, вместо одежды, лишь язвами и облитый кровью Своею... Свирепые воины, не довольствуясь таким жестоким Его мучением, по свойственному им сочетанию варварства с грубой веселостью, заставили Божественного Страдальца представить лице как бы некоего царя и на Его пресвятое и изъязвленное тело набросили багряницу, или хламиду червленую; одежда таковая имела вид епанчи и употребляема была лишь военоначальниками... Все это было сделано в поругание над Божественным Страстотерпцем как бы за выдуманное домогательство Его быть царем. Не довольствуясь этим, жестокие воины сплели из колючего терна венок, возложили его на Божественную главу Жизнодавца и били по увенчанной главе палками; венок несколько раз был снимаем и возлагаем, отчего колючие иглистые терны вонзались в главу, каждый раз делали новые язвы, источая кровавые потоки. Недоставало еще поруганному Божественному Страдальцу последнего знака царского достоинства — скипетра. Один из воинов, издевавшихся над долготерпеливым Господом, вложил в руку Его тростниковую палку; потом бесчеловечные воины, продолжая насмехаться над Ним, преклоняли колена, как бы воздавая Ему царскую почесть, и говорили: «Радуйся, царь иудейский!» — плевали на Него, брали из руки Его трость и били ею по пресвятой главе Его, увенчанной тернием, и по пресвятому Лицу Его, так что все Пречистое Божественное Тело Его: уста, ланиты и все пресвятое Лице Его и шея были жестоко избиты железными орудиями... От ног до головы не было ни одного целого места, все было покрыто сплошными язвами» [4]. Как замечает св. Иоанн Златоуст, «что может быть более тяжко, что обиднее? не часть одна, а все тело терпело страдания: глава — от венца и трости, лицо — от ударов и заплеваний, ланиты — от заушений, все тело — от бичевания, наготы, одеяния хламидою и притворного поклонения; рука — от трости, которую дали держать Ему вместо скипетра» [5].
В пятом икосе акафиста Страстям Христовым мы читаем: «Провидев Тя в дусе богоглаголивый Исаия, безчестием и ранами исполнена, ужасся вопияше: видехом Его, и не имея же вида, ни доброты. Мы же, зряще Тя на кресте, с верою и удивлением зовем: Иисусе, безчестие терпяй, человека славою и честию венчавый! Иисусе, на Негоже ангели зрети не могут, по ланитома заушенный! Иисусе, по главе тростию ударенный, преклони во смирение главу мою. Иисусе, светлая Твоя очеса кровию омраченная имевый, отврати очи моя, еже не видети суеты. Иисусе, от ноги до главы не имевый целости, всего цела и здрава сотвори мя».
Пилат видит издевательства воинов над Иисусом. Сердце правителя тронуто смирением, кротостью и спокойствием Страдальца. Он выводит Христа к ожидающей перед домом толпе иудеев, надеясь, что следы перенесенных Иисусом мук удовлетворят безумную ярость иудеев и он сможет отпустить Его на свободу. «Вот я вывожу Его к вам, — говорит он, — чтобы вы знали, что я не нахожу в Нем никакой вины». И когда вышел Иисус в терновом венце и в багрянице, Пилат сказал: «Се человек». Пилат уверен, что вид Страдальца в терновом венце утишит неистовую ярость безумных иудеев. Но в ответ несутся дикие крики подученной старейшинами толпы: «Распни, распни Его!» (Ио. 19, 4—6).
«Пилат, — по замечанию Митрополита Филарета, — сказал в этих словах более, нежели сколько сам разумел: Иисус в таком состоянии, в которое приведен волею других; в чуждой одежде; не видно никакого действия Его; не слышно никакого слова Его; Его как бы нет. Он без воли, без действия, без слова. Сие молчание, которое Он сохраняет между восклицаниями защитника и между воплями клеветников и хулителей; сей глубокий взор, сквозь смятения человеческие погруженный в судьбы Божии; сии неподвижные члены, так сказать, почивающие в страданиях, — все сие представляет образ человека, высочайше терпеливого, мужественного, кроткого, смиренного, никакою всеобщею враждою непобедимого в любви, непоколебимого в мире со всеми, человека бесстрашного, чистого, святого» [6].
Бесчеловечные архиереи, книжники и их слуги и подстрекаемый ими безумный народ, разжигаемые сатанинской злобою, яростно кричали: «Распни, распни Его!».
И Христос предается на пропятие.
Кончился беззаконный суд над Судиею мира. Тогда иудеи, как звери, устремились на Агнца Божия. Снявши с Господа багряницу поругания, воины одели Его в собственные Его одежды, возложили на Него крест и повлекли на распятие между разбойниками, как злодея.
Вспомним образ Христа в терновом венце, запечатленный в известной картине Гвидо Рени «Ecce homo», распространенной в виде копий по всем землям христианским. Прекрасная картина, как и все истинно великие произведения, исполнена необычайной простоты. Кроме того, в ней запечатлена глубокая вера, глубокое умиление создавшего ее художника. В лице Христа нет того выражения чисто физического страдания, какое мы встречаем в большинстве картин, изображающих Христа в саду Гефсиманском или на Голгофе. Тут Божественный Лик прекрасен в самом страдании Своем. Лицо Христа почти спокойно. Полуопущена, полуподнята к небу голова с дивными чертами мужественного Лица; вся мука сосредоточена в глазах. Но какая это великая, неисходная, невыразимая мука!.. Во вьющиеся кольца волос вплелись жалящие иглы терния.., тяжелыми каплями стекает на шею кровь из-под волос... Христос страдает... Но почему же нам становится легче, когда мы смотрим на Него, и тем легче, чем мы дольше смотрим на Него? Потому что мы Им искуплены от греха; мало того, — Он дает нам величайшую отраду и утешение. В лучах этого страдания меркнет, теряет свою остроту и невыносимость самое тягчайшее человеческое горе, целительный елей утишает боль нашей души.
Божественный Крестоносец, по выражению св. Иоанна Златоуста, «вышел, неся крест, как знак победы над державою смерти» [7]. «В глазах нечестивцев, — по замечанию другого св. Отца, — это было великим посмешищем, но для верных — великим таинством, потому что славнейший Победитель диавола нес трофей Своей победы и держал на раменах несокрушимого терпения спасительное знамение, назначенное для поклонения всех царств и народов» [8]. По преданию, Христос, совершенно изнемогший под бременем креста и ударами мучителей, упал на землю. Жестокие враги снова немилосердно били Его и, видя, что Он от изнеможения уже не может далее нести крест, — встретив возвращающегося с поля некоего Симона Киринеянина, возложили на него крест Христов. Итак, Симон — один из смертных сподобился столь великой чести понести собственный Христов крест.
Страстной путь Спасителя
Место, где бичевали Иисуса Христа, находилось близ дома Пилата, где ныне устроена невысокая церковь. Под открытым алтарем ее, на мраморном помосте, видно место, отмеченное некогда Божественною Кровию Искупителя мира. Самое здание состоит из двух частей. Над входом в одну его часть, в длину всей стены, сделана крупными буквами надпись из Евангелия: «Пилат взял Иисуса и бичевал». Над входом в другую часть церковного здания тоже надпись из Евангелия: «И сплетше, возложиша на Него терновый венец». Внутри этой части здания находится небольшая продолговатая комната, в которой Спаситель предан был поруганию воинов и толпы. Близ места бичевания перекинута через улицу арка, именуемая: «Се человек». По преданию, арка эта находится на том самом месте, на которое Пилат вывел Божественного Страдальца, облитого кровию, в багрянице поругания и терновом венце, и, показав Его народу, воскликнул: «Се человек». В древние времена на этой арке существовала надпись: «Се человек», и другая: «Возьми, возьми, распни Его». Но теперь этих надписей уже нет. Налево, под самою аркою, показывают небольшое углубление в стене, повествуя, что Пресвятая Богоматерь ожидала здесь окончания суда Пилатова. С арки правители Иерусалима объявляли свои указы и приговоры и выслушивали просьбы народа.
Отойдя от арки более ста шагов, при повороте улицы налево, мы видим мраморную колонну. Здесь, по преданию, было первое падение Господа, изнемогшего от истязаний и тяжести креста. В этом месте из-за дома Пилата выходит небольшой переулок. Предание повествует, что Богоматерь, видя неправедное осуждение Неповинного, хотела просить милости у Пилата, но бесчеловечные воины оттолкнули Ее, и Она, желая еще раз увидеть Сладчайшего Сына Своего, устремилась навстречу крестного Его шествия, пройдя этим переулком. Кто изобразит чувства Матери при виде окровавленного и истерзанного Божественного Сына Ее?.. На этом месте существовала церковь, построенная св. царицей Еленой. В нескольких шагах от переулка улица поворачивает вправо; близ этого места встречен был Симон Киринеянин, удостоившийся понести крест Спасителя мира; место это обозначено в стене камнем особого цвета.
Следуя далее по пути, где проходил Божественный Страдалец, мы увидим место дома блаженной Вероники, сподобившейся, как говорит предание, отереть полотенцем окровавленный Лик Спасителя. Далее нам укажут место второго падения Божественного Крестоносца, обозначенное лежащею колонною и огромным камнем на ней. Наконец, мы достигнем судных ворот, от которых видны лишь остатки. Во время жизни Спасителя город с западной стороны оканчивался этими воротами (Голгофа была за стенами городскими), и тут читали приговоры осужденным на смерть. Так было учинено и со Спасителем мира; в память этого события, у стены ближайшего дома стоит колонна, к которой, как говорят, был прибит приговор.
В нескольких шагах от судных ворот нам укажут вделанную в стену древнюю капитель, обозначающую то место, где Спаситель сказал, обратись к следовавшим за Ним с плачем женам иерусалимским, чтобы они плакали не о Нем, а о себе. Не доходя шагов пятнадцати до храма Воскресения Христова, мы найдем колонну, обозначающую место третьего падения Христа Спасителя. А далее — Голгофа, заканчивающая страстной путь Божественного Страдальца.
Христос Сам избрал Себе крестный путь жизни, началом которого было рождение в убогой пещере, продолжением — жизнь бездомного, всегда унижаемого и гонимого, и завершением пути — Голгофа. Спаситель добровольно переносит все страдания. Он никогда не жалуется на судьбу, отказывается от возможности сменить положение бездомного странника на положение властного и богатого царя. Будущие страдания в Иерусалиме и на Голгофе были ясны до мельчайших подробностей для Его всеведущего сознания. Спаситель не один раз предсказывает о них ученикам и народу (Мф. 26, 2; Лк. 22, 37; и др.), но в то же время оставляет за Собою право как идти на страдания, так и избежать их. «Я отдаю жизнь Мою, чтобы опять принять ее; никто не отнимает ее у Меня, но Я Сам отдаю ее; имею власть отдать ее и власть имею опять принять ее» (Ио. 10, 17—18).
Избранный же Господом путь крестных страданий был самым тяжелым. Человечество в своем жестокосердии никогда ни раньше, ни позже не изобретало более мучительного средства смертной казни, чем казнь через повешение на кресте. С креста слышались обыкновенно или страшные ругательства по адресу распинателей, или слезная мольба о скорейшем прекращении жизни и мучений; а вид креста приводил в ужас мирных обывателей и внушал им отвращение. Эту страшную крестную смерть и избрал Себе Спаситель, причем предварительно претерпел и биение по ланитам, и удары по главе, и возложение на главу тернового венца, и бичевание, и оплевание.
Испытывая на кресте ужасные муки, Христос воззвал: «Боже Мой, Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил?» (Мр. 15, 34). Как человек, Иисус Христос уже по одному естественному чувству самосохранения не мог не испытывать ужаса и мук страданий, но, как Человеколюбец, Богочеловек, Он в любви к людям находил Себе успокоение, в покорности воле Отца Небесного — силу для терпения, в сознании спасительности Своих страданий — источник для сохранения при всех мучениях необыкновенного нравственного величия. Вот почему, молясь, как человек, Отцу Небесному об избавлении от часа и чаши страданий, Спаситель всегда с решительностью прибавлял: «Но на сей час Я и пришел» (Ио. 12, 27), «Да будет воля Твоя» (Мф. 26, 42), «Не чего Я хочу, а чего — Ты» (Мр. 14, 36).
Молитвой о прощении Своих врагов начал Спаситель Свои крестные страдания: «Отче! прости им, ибо они не знают, что делают» (Лк. 23, 34). С терпением и незлобием переносит Страдалец все: и нравственные и физические оскорбления на суде; безропотно переносит Он жестокие крестные муки; кротким, молчаливым взглядом отвечает Великий Мученик на ругательства и хулы толпы, окружающей Его Спасительный Крест.
Нравственное величие этого необыкновенного Подсудимого и Страдальца признал и Понтий Пилат, и покаявшийся разбойник, и римский сотник, и все те, которые шли на Голгофу с победной и злорадной улыбкой, а возвращались оттуда со слезами раскаяния и веры в то, что «воистину Он был Сын Божий» (Мф. 27, 54). Величие Страдальца и спасительность страданий засвидетельствованы были и бездушной природой, которая наступившим вокруг мраком и колебанием земли возвестила о значении для мира момента смерти своего Владыки.
Наказание мира нашего было на Нем, дабы мы исцелились ранами Его.
ПРОТ. А. П. СМИРНОВ
[1] Св. Иоанн Златоуст. Беседа на Евангелие Иоанна, ч. 2, стр. 487.
[2] Там же, стр. 498.
[3] Св. Василий Великий. См. «Творения св. Отцов», Москва, 1846 г., т. VII, стр. 256.
[4] Св. Димитрий Ростовский. Собрание сочинений, 1842 г., ч. I, стр. 220—224.
[5] Св. Иоанн Златоуст. Беседа на Евангелие Матфея, ч. 3, стр. 572.
[6] Филарет, Митрополит Московский. Слова и речи, Москва, 1873 г., т. I, стр. 233—235.
[7] Св. Иоанн Златоуст. Беседа на Евангелие Иоанна, ч. 2, стр. 666.
[8] Св. Лев Великий. См. «Христианское Чтение», 1845 г., ч. 2, стр. 31.
