РЕВНИТЕЛЬ ЦЕРКОВНОГО ЕДИНСТВА
(К двадцатипятилетию со дня кончины Патриарха Тихона — 25 марта 1925 г.)
В праздник Благовещения Пресвятой Богородицы, совпавший в этом году с Великой Пятницей Страстной седмицы, Русская Православная Церковь повсюду отметила заупокойной литией двадцатипятилетие со дня кончины Святейшего Патриарха Тихона.
Когда, в его память, в конце литургии зазвучали литийные молитвословия, они нисколько не нарушили священных воспоминаний Благовещения и Страстей Христовых. Напротив, в этих воспоминаниях как бы ожили многие события из жизни и деятельности этого первосвятителя Русской Церкви и еще больше усилили переживания великого дня.
Предпринимая попытку осветить путь Патриарха Тихона, предварительно хотелось бы дать краткое описание его предшествующей жизни, дабы увидеть в ней живую личность покойного с теми ее свойствами, которые оказались необходимыми для его первосвятительского служения в весьма ответственный момент нашей истории. Правда, по недостатку материалов, трудно пока дать полную биографию Патриарха Тихона и еще труднее измерить его духовные богатства; но рассеянные по разным источникам отрывочные сведения из жизни и деятельности этого святителя, как и личные воспоминания, дают возможность составить о нем верное, хотя и неполное, представление, достойное его памяти и весьма утешительное для верующего человека.
Святейший Патриарх Тихон происходил из духовного звания и в миру носил имя Василия Белавина. Он родился в 1865 г. в г. Торопце, Псковской губернии, и воспитывался в семье своего отца-священника, как и другие его дети. О характере и склонностях юного Василия не сохранилось никаких сведений, но по признакам позднейшего возраста можно предполагать, что мальчик отличался большой впечатлительностью и большими способностями к учению.
Окончив Торопецкое духовное училище, он поступил в Псковскую Духовную Семинарию, в которой учился одним из первых, а по окончании семинарского курса поступил в Петербургскую Духовную Академию, куда принимали тогда только лучших учеников.
Курс духовной академии Василий Белавин закончил в 1888 г. кандидатом богословия и тогда же был назначен в Псковскую Духовную Семинарию преподавателем основного, догматического и нравственного богословия. Преподавал он семинаристам и французский язык.
В декабре 1891 г. Василий Белавин принял иночество с именем Тихона и вслед за пострижением был последовательно возведен в сан иеродиакона и иеромонаха. В марте 1892 г. он получил назначение на должность инспектора Холмской Духовной Семинарии, а в июле того же года был сделан ее ректором, с возведением в сан архимандрита.
Сфера деятельности архимандрита Тихона не ограничивалась духовной семинарией, а простиралась и на епархиальный училищный совет, где он был председателем, и на Холмское православное братство, в котором он исполнял обязанности председателя и цензора изданий. На нем же лежало руководство монастырским благочинием Холмско-Варшавской епархии.
Плодотворная деятельность архимандрита Тихона на Холмщине, а затем и в должности ректора Духовной Семинарии в Казани, продолжалась почти до конца 1897 г., когда он был назначен епископом Люблинским — викарием Холмско-Варшавской епархии. Это назначение произошло 4 октября, а к 18 октября архимандрита Тихона вызвали в Петербург для наречения во епископа Люблинского.
О том, с каким смирением новопоставляемый шел навстречу епископскому служению, свидетельствует его речь при наречении. Указывая в ней на примеры того, как многие великие и сильные духом избранники Божии, сознавая трудность служения и свою немощь, уклонялись от бремени, на них возлагаемого, он сказал: «Да не подумает кто-либо при этом, что мне совсем неведома трудность епископского служения. Конечно, неведома она мне на опыте, на деле, но научен и знаю, что епископство воистину есть бремя. Когда-то, в дни ранней юности, епископское служение представлялось мне,— да и мне ли одному! — состоящим из почета, поклонения, силы, власти. Егда бых младенец, яко младенец мудрствовах, яко младенец смышлях; егда же бых муж, отвергох младенческая (1 Кор. 13, 11). Ныне разумею, что епископство есть прежде и более всего не сила, почесть и власть, а дело, труд, подвиг. И в самом деле, легко ли быть всем вся (1 Кор. 9, 22)? Легко ли изнемогать за всех, кто изнемогает, и воспламеняться за всех, кто соблазняется (2 Кор. 11, 29)? Легко ли быть образцом для верных в слове, в житии, в любви, в духе, в вере, в чистоте (1 Тим. 4, 12)? Легко ли суметь, когда следует, одного обличить, другому запретить, третьего умолить со всяким долготерпением (2 Тим. 4, 2)? Легко ли нести ответственность и за себя, и за паству, и за пастырей? Легко ли все сие? Святой апостол Павел свидетельствовал о себе: по вся дни умираю (1 Кор. 15, 31). И истинная жизнь епископа есть постоянное умирание от забот, трудов и печалей...»
С таким ясным сознанием ответственности и Трудности нового призвания, новопоставленный епископ Тихон [1] приступил к своему служению, веруя, что благоуспешность в его прохождении зависит не столько от человеческих сил и достоинств, сколько от силы Божией, которая и в немощи совершается (2 Кор. 12, 9).
Однако епископу Тихону недолго пришлось собирать в Холмской Руси расточенных овец православного стада и бороться с их похитителями: на следующий же год он был назначен на Алеутскую кафедру в Америке. Его служение в качестве епископа Алеутского и Северо-Американского, известное там под названием «благостного святительствования», продолжалось с декабря 1898 г. по март 1907 г. Оно имело для православной миссии в Америке большое значение, которое сказалось во многих и благотворных последствиях распространения Православия среди американского народа и завоевало Православию полное равноправие и признание среди других вероисповеданий этой страны.
О том, какая мысль одушевляла миссионерскую деятельность Преосвященного Тихона, свидетельствуют его неоднократные высказывания в проповедях. В одной из них он сказал: «Будущее сокрыто от ограниченного взора человеческого, и мы теперь еще не знаем, что внесет в жизнь страны сей все усиливающаяся волна славянской эмиграции и мало-помалу возрастающая здесь Православная Церковь. Но хотелось бы верить, что не останутся они бесследными здесь, не исчезнут в море чуждом, а в духовную сокровищницу американского народа внесут присущие славянской натуре и русскому православному люду алчбу духовную, порывы к небесному, стремление к всеобщему братству, заботы о других, смирение, покаянные чувства, терпение...»
Придавая такое глубокое значение нашей православной миссии в Америке, Преосвященный Тихон прежде всего обратил внимание на подготовку пастырей Церкви из числа американских граждан. С этой целью он усовершенствовал имевшуюся миссионерскую школу в Миннеаполисе и превратил ее в духовную семинарию, воспитанники которой постепенно устранили необходимость присылать священников из России. Открытие семинарии оправдало себя тем более, что эмиграционная волна из Галиции, Угорщины и Буковины и других православных стран усилилась и вызвала рост православных приходов.
Переселенцы оседали в то время, главным образом, в восточных штатах Сев. Америки, вдали от Сан-Франциско, где находилась тогда архиерейская кафедра [2]. Организованные новые приходы, естественно, нуждались в руководстве церковной власти. Поэтому Преосвященный Тихон немедленно принял меры к тому, чтобы перенести свою кафедру из Сан-Франциско в Нью-Йорк. Это мероприятие не только упорядочило управление епархией, но и весьма способствовало росту приходов в восточных штатах Америки.
За время управления Преосвященного Тихона Американской епархией к Православию присоединилось более 32 карпато-русских приходов. Возникла также необходимость в объединении приходов Сиро-Арабской миссии. Быстро умножались и сербские приходы. Все это привело к образованию двух викариатств: одного для Аляски, с кафедрой в Ситхе, и другого для Сиро-Арабской миссии, с кафедрой в Бруклине.
Преосвященному Тихону принадлежит и заслуга основания Свято-Тихоновского монастыря возле г. Скрантона в штате Пенсильвания. При этом монастыре им же была устроена школа-приют для детей, потерявших родителей.
Расширяя православную миссию, Преосвященный Тихон распространил ее на Канаду, где при нем возникло несколько приходов, объединенных в отдельное викариатство. Во главе этого викариатств а был поставлен епископ Александр (Немоловский), ныне управляющий православными приходами в Бельгии.
Успехи строительства церковной жизни в Америке Преосвященный Тихон закрепил и с другой стороны. Он, например, много способствовал переводу на английский язык богослужебных книг, которые, таким образом, раскрыли широким кругам американцев и англичан богословскую глубину и красоту православных богослужений. Немало потрудился он, посещая отдаленные приходы в глухих частях Аляски. Много строилось при нем и храмов. Памятником этой деятельности Преосвященного Тихона является кафедральный Свято-Николаевский собор в Нью-Йорке, недавно переданный в ведение Московской Патриархии.
Заключительным деянием Преосвященного Тихона, ставшего в 1905 г. архиепископом, явился первый Православный собор Северо-Американской Церкви, созванный им 20—23 февраля 1907 г. в Майфильде. Движущей идеей этого собора была задача, поставленная его Преосвященным председателем: «как ширить миссию». В связи с этим обсуждались пути к самостоятельному, не субсидированному от казны, существованию и развитию православной миссии в Америке, а также вопрос об юридическом положении Православной Церкви в Северной Америке. Но главное значение этого первого церковного собора состояло в единении Церкви, составленной из разных переселенцев, приехавших в Америку из России, Галиции, Венгрии, Буковины и других православных стран.
Таковы заслуги Преосвященного Тихона за восемь с лишком лет его архипастырской деятельности в Америке. За них благодарил его первый Православный собор, созванный им перед отъездом в Россию, о них и теперь с благодарностью вспоминает северо-американская православная паства, соблюдающая верность Матери-Церкви.
Старшие поколения русских православных людей в Америке хорошо помнят ту благодатную атмосферу, какую создавал своей жизнью и деятельностью владыка Тихон. Это была атмосфера согласия, любви и церковного единения, которую ощущали даже инославные. «При епископе Тихоне, — пишет бывший преподаватель миссионерской школы, — все были объединены общностью положений, интересов, чувств, мыслей; по всей миссии господствовало блаженство мира, согласия, любви и дружбы. Был один архипастырь и одно стадо».
Но сейчас это стадо распалось по вине тех, кто забыл заветы Преосвященного Тихона, который пятьдесят лет назад так проповедывал православным людям в Америке: «Не лучше ли, не повторяя истории блудного сына, иметь перед глазами другую, не менее трогательную картину того, как малое дитя крепко и неотступно держится своей матери, и если случится ей хотя и на минуту покинуть своего ребенка и оставить среди чужих, как он тотчас же начинает плакать, протягивать свои малые ручонки к матери, хвататься за ее одежду. А все мы, братия, — дети, и Церковь — мать наша. И если мы не будем так же любить Церковь и крепко держаться ее, как дети своей матери, тогда не войдем в Царствие Отца Небесного, ибо, по изречению отеческому, «кому Церковь не мать, тому и Бог не Отец».
Так из потустороннего мира воздвигает свое кроткое, но угрожающее предупреждение современным раскольникам американской паствы ее любимый архипастырь, который в своем управлении Русской Православной Церковью более всего руководился апостольской ревностью о церковном единстве православных людей.
Из Америки Промысл Божий привел архиепископа Тихона опять в свое Отечество, на древнюю кафедру Ярославскую и Ростовскую. Доклад Св. Синода о переводе был утвержден 25 января 1907 г., а в марте архиепископ Тихон уже приступил к новому служению, которое продолжалось более семи лет, до 22 декабря 1914 года.
Из этого периода можно извлечь много интересных фактов, характеризующих архипастырскую деятельность Преосвященного Тихона, который неукоснительно стремился быть делателем непостыдным, право правящим слово истины.
Хорошо известно, что Преосвященный Тихон рассматривал свою епархию не как объект для архиерейского администрирования, а как свою духовную семью, о которой он должен иметь отеческое попечение. С этой целью он очень часто объезжал приходы Ярославской епархии и за семь лет посетил их все до одного, притом многие не однажды.
При объездах он лично знакомился с приходским духовенством, с его деятельностью и поведением, узнавал семейное и материальное положение каждого причта, входил во все подробности приходской жизни и через то уяснял себе характер и наклонности каждого пастыря и церковнослужителя.
Посещая тот или иной приход, Преосвященный Тихон запросто останавливался у настоятеля, посещал семьи других членов причта и, можно сказать, входил в самую гущу их повседневной жизни. Рассказывают, что он всегда интересовался семейными альбомами, потому что фотографии родных и знакомых хозяина часто раскрывали его внутренний мир с самой неожиданной стороны.
Так каждый священник и церковнослужитель епархии, в окружении своих семейных и близких людей, входили в богатую память Преосвященного Тихона и становились предметом его отеческой любви и заботы. Через то он знал церковную жизнь епархии в таких подробностях, которые позволяли ему принимать в нужных случаях самые целесообразные и полезные решения.
Известно, например, его обращение к ярославской пастве с таким предложением: 1) анонимных писем-доносов ему не присылать, ибо таковым не только не будет придаваться значения, но они не будут читаться им; 2) в прошениях не писать кавалеру орденов (духовные лица лишь сопричисляются к орденам, но не состоят кавалерами оных); 3) при представлениях не делать ему земных поклонов [3].
Во время поездок по епархии Преосвященный Тихон однажды усмотрел, что в некоторых церквах проскомидийные деньги кладутся прямо на жертвенник. Чтобы в дальнейшем избежать такого неблагоговейного отношения к священному месту, он предписал завести по церквам епархии особые кружки, специально назначенные для проскомидийных денег [4].
Еще более показательным для архипастырского духа Преосвященного Тихона явилось его распоряжение о ставленниках, приезжающих в Ярославль для рукоположения. Он предписал им не привозить с собою жен и останавливаться либо в Спасском монастыре, где имелось помещение для ставленников, либо у родных и близких знакомых, но не в гостиницах, где обстановка не способствует духовной сосредоточенности и молитвенному настроению, столь необходимым при рукоположении [5].
Все свои распоряжения и воспитательные мероприятия Преосвященный Тихон проводил с необыкновенным тактом, не допускавшим никаких резких выпадов против виновных. Однако такое отношение к ним не было выражением излишней мягкости. Напротив, он был тверд и неподкупно справедлив, но свою твердость он осуществлял в отеческом терпении и благожелательности к подчиненным, которые любили его, как отца.
Всеобщая любовь к архиепископу Тихону усугублялась его беспримерной доступностью и для духовенства и для мирян. Он не уставал оказывать самое трогательное внимание каждой просьбе и всякой нужде, пленяя сердца своей исключительной добротой и участливостью. Его внимание к подчиненным простиралось даже до того, что он записывал себе на память даты их дней Ангела, чтобы затем аккуратно посылать им письменные поздравления. Что это не было исканием популярности, а только выражением подлинно отеческого внимания, свидетельствует такой факт: уже в бытность владыки Тихона Патриархом старый швейцар Петербургской Духовной Академии в день своих именин получил от него поздравительную телеграмму.
Такое постоянство в отеческом внимании и такая простота в отношениях с людьми показывали в Преосвященном Тихоне необыкновенно чистое и смиренное сердце.
В области принципиальной Преосвященный Тихон был тверд и неподкупен и свои идеи проводил настойчиво и последовательно, хотя и без резких столкновений и выступлений. Эта принципиальность соединялась в нем с независимым отношением к сильным мира, склонявшимся в большинстве случаев перед нравственной высотой святителя. Впрочем были и столкновения. Одно из них произошло с ярославским губернатором, который добился перевода Преосвященного Тихона на другую кафедру. Этот перевод состоялся 22 декабря 1914 г., и Преосвященный Тихон стал архиепископом Литовским и Виленским.
На этой кафедре архиепископу Тихону пришлось пробыть недолго, всего два с половиною года, ибо нароставшие события войны и революции приближали время решающих перемен в жизни нашего Отечества и Русской Церкви.
Одним из событий церковной жизни того времени явился Съезд духовенства и мирян Московской епархии, собравшийся 19 июня 1917 г. в Московском епархиальном доме для выборов Московского Митрополита.
Избирательное начало, коснувшееся московской митрополичьей кафедры, до того замещавшейся по назначению высшей власти, окрылило надеждами многих кандидатов, среди которых было даже одно светское лицо [6]. Но притязания многих лишь оттенили и засвидетельствовали путь одного избранника, который волей Божией неведомо для себя шел к возглавлению всей Русской Церкви. При голосовании этим избранником оказался архиепископ Литовский и Виленский Тихон, ставший Московским Митрополитом в преддверии еще более трудного и ответственного подвига. В это время Митрополиту Московскому Тихону было 52 года.
Оценивая состояние Русской Православной Церкви сразу после свержения самодержавия в России, необходимо иметь в виду, что в течение двух столетий Церковь была тесно связана с государством. Когда старый государственный строй перестал существовать, Церковь на первых порах осталась административно ослабленной и неподготовленной к тому, чтобы немедленно самоопределиться в качестве независимого от государства организма, каковым она по существу является, и установить самоуправление. Беспомощность иерархии и прежнего Синода в этом отношении еще более усиливалась от того, что Церковь долгое время оставалась лишенной канонического возглавления в лице Патриарха. Поэтому, в предупреждение анархии и ради назревших церковных нужд, в августе 1917 г. в Москве был созван Всероссийский Поместный Собор, который явился канонической опорой Церкви в ее дальнейшем самоопределении.
Как и следовало ожидать, этот Собор, созванный в самый разгар революции, не мог не стать трибуной для тех, кто продолжал по убеждению и по привычке связывать религию с политикой. Но замечательно то, что обширной программе Собора, подготовленной Предсоборным совещанием, как и большинству соборных решений, не было суждено сделаться программой церковной жизни. В ее дальнейшем развитии действительное признание получили лишь два соборных акта: восстановление патриаршества и. избрание Митрополита Московского Тихона Патриархом Московским и всея Руси.
В этих двух деяниях Поместного Собора Русская Православная Церковь вновь обрела свое единство и получила надежный залог канонического устроения церковной жизни в новых, еще не установившихся тогда, условиях государственного строя, который только что нарождался в огне Октябрьской революции.
Восстановление патриаршества явилось знамением жизненности Русской Православной Церкви и преддверием возвращения ее в собственную сферу деятельности, раскрытую перед нею другим решающим событием — декретом Советского Правительства от 23 января 1918 г.. о свободе совести и отделении Церкви от Государства. В то же время патриаршество потенциально противопоставило себя грядущей церковной смуте, казавшейся неизбежной и затем действительно возникшей. Что касается избрания на патриарший престол именно Митрополита Тихона, то, принимая во внимание его личные качества, это обстоятельство имело огромное значение. Патриарх Тихон на место принудительной власти обер-прокурора поставил высокий и непререкаемый авторитет своей обаятельной, благостной личности, он стал подлинным духовным отцом православной российской паствы и тем самым возвел церковную власть в сознании верующих на небывалую в Синодальный период высоту.
Святейший Патриарх Тихон стал во главе Церкви в тот момент, когда церковный корабль входил в полосу крайне бурных событий. Волны политических страстей колебали его, подводные камни разномыслия и вражды угрожали его целости. Святейшему кормчему Тихону пришлось действовать в сложнейшей обстановке внутренних церковных противоречий и расколов.
Это было в первые годы формирования Советского Государства, когда его окружало огненное кольцо белогвардейских фронтов и иностранных интервенций. Значительная часть иерархии и духовенства была еще в плену старых понятий о революции, о новой народной власти. Они по вековой привычке соединяли в своем сознании, а иногда и в жизни, церковную жизнь с политикой. Другая часть духовенства учинила раскол, питавшийся стремлением к власти и к реформам, весьма вредным для Церкви.
С другой стороны, бежавшие за границу архиереи создали там — сначала в Константинополе, а потом в Сремских Карловцах — свое церковное управление и стали самостоятельно выступать от лица Русской Церкви во вред молодому Советскому Государству.
Патриарх Тихон твердо защищал интересы и единство Церкви от внутренних и зарубежных раскольников. От последних ему удалось не только отмежеваться, но и церковно осудить их Карловацкое сборище и вредную для нашего Государства деятельность. «Не благо, — писал Патриарх в своем заявлении, — принес Церкви и народу так называемый Карловацкий собор, осуждение коего мы снова подтверждаем, и считаем нужным твердо и определенно заявить, что всякие в этом роде попытки впредь вызовут с нашей стороны крайние меры вплоть до запрещения священнослужения и предания суду собора».
Что касается внутренних раскольников-живоцерконников и обновленцев, то их движение оказалось, как и следовало ожидать, «палым и зяблым деревом» еще при жизни Патриарха Тихона. Не принятое большинством церковного народа, оно со второй половины 1923 г. явно пошло на убыль, так как Патриарх и совещание епископов при нем определили это движение как раскольническое. На обращенный к живоцерковникам патриарший призыв о покаянии большая часть верующих и духовенства отошла от них и вернулась в Лоно Церкви, а упорствующие руководители и их немногочисленные приверженцы с той поры уже не имели никакого успеха.
Так укреплялось положение нашей Церкви, руководимой Патриархом Тихоном. Его мудрая оценка реальных условий все более раскрывала ему историческую правду перемен, происходивших в народно-государственной жизни, и заставляла неоднократно обращаться к церковным людям о невнесении политики в Церковь. С 1919 г. Патриарх не раз делал заявления о своей лойяльности по отношению к Советской власти, а незадолго до своей кончины написал известное всем завещание, в котором ясно выразил и свое отношение к Советской власти и направление церковной политики.
«В годы гражданской разрухи, по воле Божией, без которой в мире ничто не совершается, во главе Русского Государства стала Советская власть, принявшая на себя тяжелую обязанность устранения жутких последствий войны и страшного голода», — так пишет Патриарх Тихон в своем завещании, подчеркивая своим святительским авторитетом и убеждением благородство задач Советского строя и тем самым помогая верующим уяснить религиозный смысл усилий новой власти. Нельзя забывать, что в обстановке того времени завет апостола Павла о богоустановленности предержащих властей и о повиновении им (Римл. 13, 1) в сознании очень многих связывался только с царским строем, и от главы Церкви требовался особенно убедительный и твердый тон в отношении людей, принимавших отделение Церкви от Государства за гонение на Церковь. Поэтому Патриарх Тихон убеждал верующих встать на христианскую точку зрения и понять, что «судьбы народов от Господа устрояются» и что все происшедшее есть выражение воли Божией.
Слагаясь в религиозном убеждении, эта точка зрения обязывала церковных людей рассматривать Советскую власть, как установленную Богом, действующую для всенародного блага и требующую соответственного к себе отношения от граждан Государства. Разум Церкви — в лице Патриарха Тихона — указал тогда верующим и твердую основу для повседневного отношения к новому государственному строю: «...не погрешая против нашей веры и Церкви, не допуская никаких уступок и компромиссов в области веры, в гражданском отношении мы должны
быть искренними по отношению к Советской власти и работать на общее благо, осуждая всякую агитацию, явную или тайную, против нового государственного строя» [7].
Это завещание, написанное Патриархом Тихоном в заботах о нормализиции отношений между Церковью и Государством, явилось для православных людей заветом духовного отца и ясным выражением их общецерковного сознания.
Патриарх, находившийся в больнице, подписал свое завещание в день Благовещения, т. е. 25 марта 1925 г. по церковному стилю. К концу дня он, вопреки указаниям врачей, поехал на заседание Священного Синода. Возвратившись около 10 ч. вечера, он почувствовал себя плохо и в 11 ч. 15 м. тихо скончался от приступа грудной жабы.
Православным москвичам памятны похороны Святейшего Патриарха Тихона, состоявшиеся 30 марта в храме Донского монастыря.
А. Ведерников
[1] Хиротония была совершена 19 октября 1897 г. в Троицком соборе Александро-Невской Лавры митрополитом Петербургским и Ладожским Палладием, архиепископом Казанским и Свияжским Арсением, архиепископом Финляндским и Выборгким Антонием и Преосвященными: Иоанном, епископом Нарвским, и епископом Гурием, которые в то время присутствовали в Св. Синоде. См. «Церк. Вед.» за 1897 г., № 42 и Прибавления к ним, № 43.
[2] В 1870 г. Св. Синодом была учреждена Алеутская епархия с кафедрою в Сан-Франциско, и епископом Алеутским и Аляскинским был назначен Преосвященный Иоанн (Митропольский), который и перевел все епархиальное управление из Ситхи (б. Ново-Архангельск) в Сан-Франциско.
[3] «Церковные Ведомости» 1907 г., № 28.
[4] «Церковные Ведомости» 1907 г., № 30.
[5] «Церковные Ведомости» 1907 г., № 35.
[6] А. Д. Самарин.
[7] «Известия» от 15 апреля 1925 г. № 86/2419.
