АРХИЕПИСКОП СЕРАФИМ (СОБОЛЕВ)
Вторгаясь в гущу житейских забот и повседневных дел, внезапная весть о смерти человека близкого или знаемого, который только что «вчерашний день беседовал с вами», вызывает в душе чаще всего порыв молитвенного напутствия ушедшему в иной мир и затем чуткую тишину ожидания — не я ли следующий?
Так именно было воспринято и пережито в Московской Патриархии известие о кончине архиепископа Серафима (Соболева), управлявшего русскими православными приходами в Болгарии. Совсем недавно, в июле-августе 1948 г., был он здесь, в Москве, на юбилейных торжествах нашей Церкви, принимал активное участие в работах Церковного Совещания, а сейчас в скупой телеграмме из Софии на имя Святейшего Патриарха Алексия читаем: «Владыка Серафим сегодня, 26 февраля, в 3 часа дня, тихо скончался. Благословите погребение. Письмо следует. Архимандрит Пантелеимон».
Вот и строки ответной телеграммы, написанные рукой Святейшего Патриарха: «Сердечно скорблю о кончине владыки Серафима. Молимся об упокоении души его. Душевно с вами и его паствою. Патриарх Алексий».
Если бы наша скорбь не растворялась в покорности воле Божией, направляющей жизнь Церкви к исполнению данных о ней обетований, то было бы трудно изживать скорбь о потере, чувствительной и нашему сердцу и тому делу, которому служил архиепископ Серафим.
В последние 10—12 лет его архипастырского служения это дело вылилось в неутомимую богословскую борьбу за чистоту и неприкосновенность православной церковности против тех, кто пытается ослабить ее примесью учений, чуждых духу Христову. И достигнутые покойным архиепископом в деле этой борьбы успехи, как и польза от них для Церкви Христовой, побуждают нас посвятить его памяти признательные строки настоящего некролога.
Какими путями Промысл Божий вел архиепископа Серафима к подвигу борьбы за чистоту православной церковности, мог бы рассказать человек, хорошо знающий историю жизни покойного и особенно его жизнь в Болгарии. Может быть, такой биограф архиепископа Серафима и найдется, но в данном некрологе представляется возможным воспроизвести жизненный путь архиепископа Серафима лишь в самых общих чертах — насколько позволяют это сделать извлечения из его послужного списка.
Впрочем, житие монаха начинается большей частью с момента его пострижения, и есть определенный смысл в том, что предыдущий период жизни архиепископа Серафима покрыт как бы туманом забвения. Но все же мы можем сказать, что родился он 1 декабря 1881 г. в г. Рязани, повидимому, в духовной семье и до принятия монашества носил имя Николая Борисовича Соболева.
Пройдя обычный путь начального и среднего духовного образования в родной Рязани, он завершил его в Петербургской Духовной Академии, которую окончил в 1908 г. с ученой степенью кандидата богословия. Незадолго до окончания курса он принял монашество с именем Серафима и вскоре же был рукоположен в сан иеромонаха ректором Академии, епископом Ямбургским Сергием (Тихомировым), впоследствии митрополитом Японским.
С этого момента для иеромонаха Серафима начинается путь духовно-учебной службы с постепенным повышением в должностях и званиях. Сначала — преподаватель пастырского училища в Житомире, затем помощник смотрителя Калужского духовного училища, потом — инспектор Костромской Духовной Семинарии и через год - ректор Воронежской Духовной Семинарии, где он прослужил до 1919 г. Далее служебные перемещения архимандрита Серафима обозначаются такими этапами, как Екатеринослав и Симферополь, где 1 октября 1920 г. он был рукоположен во епископа Лубенского. В мае 1921 г. Патриарх Тихон назначил его управляющим русскими православными приходами в Болгарии, с пребыванием в г. Софии. В этой должности Преосвященный Серафим и состоял до самой кончины.
Нужно однако, сказать, что до 1946 г. он и его паства были разобщены с Русской Православной Церковью из-за недолжного поведения Карловацкого архиерейского синода. Связь Преосвященного Серафима с этим политиканствующим центром русской духовной эмиграции имела, по всем данным, характер чисто внешней необходимости, продиктованной зависимым положением в чужой стране. Во всяком случае он не разделял крайних увлечений карловацких архиереев и в 1943 году резко разошелся с митрополитом Анастасием, отказавшись участвовать на Венском соборе, которым руководили немцы. В то же время, рискуя своим положением и свободой, он отклонял русских от поступления в воинские части, формировавшиеся тогда в Югославии против Советской страны. И когда появилась возможность вернуться в лоно Матери-Церкви, он это немедленно и сделал со всеми своими приходами.
Присоединение совершилось в 1946 г., и тогда же архиепископ Серафим, приветствуя Святейшего Патриарха Алексия, посетившего Болгарию сказал: «Двадцать пять лет мы были в разобщении с Матерью нашей — Церковью Российской. Но это разобщение было чисто внешним явлением, ибо в сердцах наших было полное единение с вами, со всеми братьями нашей Родины, с теми, которые признают Патриаршую Церковь в России. С нами было то, что наблюдается на поверхности и в глубине океана. На поверхности его от внешних и случайных причин бывают различные течения, а в глубине океана идет всегда и неизменно одно течение. Так и в глубине нашего существа, в глубине наших сердец было и есть одно неизменное стремление к Матери нашей Церкви".
Это самосвидетельство внутренней верности Церкви и Родине, при внешнем отчуждении от них, находит убедительное подтверждение в той ученой деятельности, которая характеризует духовные и чисто православные интересы архипастыря. Долгое время она состояла в упорной борьбе за чистоту православного вероучения против богословского неправомыслия известного прот. С. Булгакова, возглавлявшего в те годы Православный богословский институт в Париже.
Плодом этой борьбы явился обширный богословский труд архиепископа Серафима «Новое учение о Софии, Премудрости Божией», за который он получил в 1937 г. степень магистра богословия. Разбирая в своем труде учение о. Булгакова о Софии, Премудрости Божией, архиепископ Серафим показывает связь этого учения с гностической мыслью ариан, не допускавших непосредственного отношения Бога к миру, и опровергает мысль о. Булгакова о Софии, как посредствующем существе между Богом и творением. Оружием этого опровержения являются ясные свидетельства Отцов Церкви, которые своим всесторонним раскрытием догматического учения о непосредственном творении Богом мира отсекают у нас всякое основание учить иначе.
С указанным трудом архиепископа Серафима придется считаться во всех случаях, когда потребуется подвергнуть православной оценке плоды «свободной богословской мысли», питающей своими соками религиозный модернизм. В этом отношении опора на Отцов Церкви составляет необходимое условие церковной принципиальности и чистоты Православия, ибо «благодать Святаго Духа раскрыла им всю глубину Божественного Откровения Ветхого и Нового Завета; ввела их разум во все тайны Божественного домостроительства и обогатила их познанием истин веры и жизни христианской в совершенстве. Поэтому Святые Отцы являются для нас неложным истолкованием Священного Писания и единственным критерием для истинного его понимания».
И в других ученых трудах архиепископа Серафима борьба с богословским неправомыслием прот. С. Булгакова занимает преобладающее место, свидетельствуя о верности автора православной святоотеческой традиции и о его непримиримом отношении к попыткам лжеименного разума расхитить, подменить, исказить православное вероучение. К этому ряду трудов покойного архиепископа Серафима относятся такие работы, как «Защита софианской ереси прот. С. Булгаковым перед лицом архиерейского собора», — «С. Булгаков как толкователь Священного Писания» и другие. Все они объединены мыслью, что «Святая наша Церковь искони тщательно охраняла истину православной веры и не допускала ее смешения с ложью, отметая всякую ересь».
Как известно, софианское учение о. Булгакова подверглось осуждению со стороны покойного Патриарха Сергия, в лице которого архиепископ Серафим имел, таким образом, весьма мощного союзника, впрочем, недостаточно им понятого в оценке юридической теории искупления [1].
Но опровержение софианства явилось для архиепископа Серафима только первым шагом в борьбе с явлениями модернизма в Православии. В них он справедливо увидел признаки действия протестантских влияний, особенно усилившихся в последние десятилетия. Проживая в их сфере, архиепископ Серафим имел возможность близко наблюдать как пути проникновения, так и плоды воздействия протестантской пропаганды в среде православного духовенства, которое в некоторой своей части оказалось неравнодушным к так называемому экуменическому движению.
Возникшее из стремления протестантов к утраченной церковности, ЭТО движение привлекло к себе сочувствие многих православных духовных и светских лиц, которые пошли навстречу тем из протестантов, кто действительно возжаждал соборного исповедания истины в церковном единении всех христиан, т. е. в составе Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церкви.
Но в избытке идеальных чувств православные экуменисты не заметили, что исканиям протестантов стала сопутствовать широкая материальная и пропагандистская помощь разных международных организаций, руководимых людьми, чья политическая физиономия не оставляет сомнений в их принадлежности к лагерю мирового империализма.
Более того, православные экуменисты проглядели также и связь экуменического движения с враждебным Православию масонством; не заметили они и такого трагического обстоятельства, что искание экуменистами-протестантами церковного единства быстро эволюционировало в сторону обыкновенного союза многочисленных протестантских церквей, который оказался весьма удобным орудием современной англо-американской империалистической экспансии.
Некоторые православные энтузиасты экуменизма до сих пор не хотят замечать и такого факта, как усиление протестантского влияния среди православных. Исходя из экуменической дружбы, протестанты расширяют свою пропаганду, которой стараются ниспровергнуть иконопочитание, чудеса, посты, таинства, церковное предание, т. е. все то, что составляет устои православной церковности и существенное отличие ее от инославия.
И вот, вступая с протестантами разных направлений чуть ли не в молитвенное общение, православные экуменисты произвольно расширяют понятие о Церкви и неразумно способствуют смешению истины с ложью, Православия с ересями в то время, когда подлинное церковное единение может осуществляться лишь на основе единого вероучения, т. е. в недрах Православной Церкви. Они же начинают с приятельских отношений, с мирской дружбы, с совместных собраний и конференций, на которых незаметно договариваются до таких вещей, как утверждение равенства всех христианских исповеданий, откуда недалеко и до полного упразднения всяких границ между Православием и инославием.
Против этой опасности, равносильной упразднению Православия, и предостерегал так настойчиво архиепископ Серафим. Еще в 1938 г. он в Сремских Карловцах делал доклад об экуменическом движении, вскрывая его зависимость от масонства, враждебного Церкви Христовой. А в 1948 г., на Совещании Глав и Представителей автокефальных Православных Церквей в Москве, архиепископ Серафим последовательно защищал то же отношение к экуменизму и выражал желание, чтобы Русская Православная Церковь не имела ничего общего с этим движением.
В своем докладе на тему: «Надо ли Русской Православной Церкви участвовать в экуменическом движении?» [2] он обличил православных экуменистов в извращении догмата о Церкви, а их общение с экуменистами на конференциях и конгрессах назвал изменой Православию. «Самый факт этого присутствия, — сказал он, — утверждает инославных христиан в их мысли, будто все христианские исповедания принадлежат к Единой Вселенской Православной Церкви. Мы же считаем, что это присутствие совсем не означает того, что инославные христиане стали принадлежать к истинной Церкви Христовой. Какими далекими от Православной Церкви по своим религиозным заблуждениям они были, такими и остались. Присутствие православных представителей на экуменических конференциях говорит лишь о том, что православные христиане стали отступать от cвоего Православия».
Всеправославное Совещание 1948 г., как известно, осудило экуменическое движение в его стремлении к международной социально-политической роли и отказалось принять участие в Амстердамской Ассамблее «Всемирного совета церквей». Но увлечение экуменическими идеями у некоторых православных духовных лиц все же осталось, как остались и весьма заметные следы протестантского влияния на богословствование некоторых православных церковных деятелей. «Это влияние, — отмечает архиепископ Серафим, — опасно тем, что его разрушительное действие направлено против наших канонов и догматов, которые отделяют православных от инославных и которые экуменисты стремятся уничтожить в целях образования своей экуменической церкви».
Навстречу протестантскому влиянию идет, в сущности, и та часть православного духовенства, которая, отталкиваясь от человеческих слабостей и земных интересов, склоняется к церковно-бытовому либерализму и требует отмены неудобных для себя церковных канонов. Явления подобного рода, время от времени возникающие то в одной, то в другой Церкви, весьма тревожили архиепископа Серафима и побуждали неоднократно высказываться о святости и неприкосновенности канонического строя церковной жизни.
В одном из таких высказываний, опубликованном в болгарской церковной печати, он разбирает неправомыслие некоторой части духовенства о епископской власти и второбрачии клириков, возражая против намерений подвергнуть перетолкованию церковные законы, действующие в отношении этих двух важнейших сторон церковной дисциплины.
Опираясь на богооткровенные свидетельства Священного Писания, архиепископ Серафим приводит установленные на их основе правила, которые повелевают священникам ничего не делать без воли епископа. Эти правила, или каноны, относятся к основным нормам церковного порядка и не подлежат изменению, ибо тесно связаны с догматическим учением о Церкви, основанной Господом нашим Иисусом Христом. Важнейшим признаком ее божественного происхождения является церковная иерархия, которой принадлежат законодательные, правительственные и судебные полномочия. Поэтому христианская община не может ни организовываться, ни существовать без епископа, в лице которого соединяется полнота церковных прав.
Естественно, что эта полнота не может принадлежать пресвитерам, получающим поставление от епископов, ибо «не вы Меня избрали, а Я вас избрал» (Иоан. 15, 16), — сказал Спаситель ученикам. Что касается вопросов общецерковного порядка и догматического учения, то в их решении недостаточна и власть епископа, над которой, в свою очередь, стоит высшая власть собора — поместного или вселенского, смотря по значению вопроса.
Свидетельствуя о единстве Вселенской Церкви, такой порядок не исключает автономии поместных Церквей в решении дел местного, внутреннего значения. Но, будучи частями Церкви Вселенской, они должны находиться в тесном органическом общении между собою, дабы свято и нерушимо блюсти единомыслие в вере и определяемые разумом Церкви нормы богоугодной спасительной жизни.
К этим нормам, связанным с нравственным христианским учением, относится и неповторяемость брака для священнослужителей. Высота и строгость правил, ревнующих о непорочности служителей алтаря, являются верным показателем того, что эти правила точно выражают дух Христова учения, а потому никакой произвол в толковании слов апостола Павла — «епископ должен быть... одной жены муж» (1 Тим. 3, 2) — не может превысить разум Церкви, руководимой в своих постановлениях Духом Божиим. Отсюда следует, что ни одно правило, имеющее
в силу зависимости от догматов, существенное значение в строе церковной жизни, не может быть отменено без вселенского собора, решения которого, в свою очередь, проверяются опытом всей Церкви.
Так мыслил и так открыто исповедывал свою веру покойный архиепископ Серафим, вполне искупивший невольный грех своего временного отдаления от Матери-Церкви пламенной ревностью о чистоте Православия и самоотверженной борьбой с теми увлекающимися богословами, которые, под влиянием протестантизма, стали отходить от предании Церкви. Знаменательно, что он, посвятивший свою жизнь горячей и бескомпромиссной защите православной веры, удостоился закончить свои земной путь в неделю Православия.
Утверждая Православие в богословской мысли, архиепископ Серафим воплощал его и в личной жизни, и в архипастырской деятельности, и в отношениях с Болгарской Православной Церковью. Во всех, известных нам, сторонах жизни покойного ясно отразился его светлый нравственный облик. Будучи достойным представителем Патриарха Московского и всея Руси в Болгарии, он в течение двадцати восьми лет управлял там русскими православными приходами и был настоящим духовным отцом своей паствы и верным другом верующего болгарского народа, любовью которого он пользовался до самой кончины.
В извещении о кончине архиепископа Богучарского Серафима Синод Болгарской Православной Церкви так определил его архипастырский подвиг: «Блаженнопочивший иерарх отличался большим благочестием и молитвенностью, крепкой верой в Бога, строго православным веросознанием, отзывчивым сердцем, евангельской кротостью и искренней любовью к Болгарской Церкви, стране и народу. С его кончиной Церковь Христова потеряла ревностного борца за Православие и за церковную дисциплину, а болгарский верующий народ искреннего друга и молитвенника».
Эта, далекая от официального шаблона, характеристика покойного архипастыря раскрывается и в глубокой скорби верующих по поводу его кончины и в надгробных словах видных представителей болгарского духовенства, бывших на погребении русского архиепископа. Их возглавлял наместник — председатель Св. Синода Болгарской Православной Церкви Митрополит Врачанский Паисий, который, характеризуя личность покойного, сказал: «При всех своих редких качествах архиепископ Серафим отличался необыкновенной скромностью, мягкостью характера, искренним благочестием, молитвенным настроением, глубокой верой и аскетическим воздержанием в жизни. Он был действительно «образцом для верных в слове, в житии, в любви, в духе, в вере, в чистоте» (1 Тим. 4, 12).
Начальник культурно-просветительного отдела при Св. Синоде Болгарской Церкви архимандрит Серафим посвятил свое слово подвигам личного благочестия покойного архипастыря и, вскрывая источники его нравственного вдохновения, сказал, что покойный в течение всей своей жизни с неослабевающим сердечным умилением прочитал одиннадцать раз подряд все 12 томов житий святых святителя Димитрия Ростовского, почерпая оттуда примеры праведной и богоугодной жизни.
Будучи строгим монахом, покойный архиепископ Серафим любил посещать известный Рыльский монастырь, имеющий для Болгарии такое же значение, как Троице-Сергиева Лавра для Руси. Свое глубокое почитание св. Иоанна Рыльского он выразил в прекрасном акафисте, который был переведен на болгарский язык и получил там широкое распространение. Любовь к монашеству подвигла архиепископа Серафима - почти перед самой кончиной — основать в Болгарии женский монастырь Покрова Пресвятой Богородицы, который останется памятником его аскетических стремлений.
Сердобольный, внимательный и попечительный по отношению к своей русской пастве архиепископ Серафим был чутким и отзывчивым соучастником как радостей, так и скорбей Болгарской Церкви, долгое время находившейся под схизмой [3]. Правильно оценивая ее причины, он хорошо видел, что Болгарская Церковь не нарушила ни догматов, ни канонов Вселенской Церкви, и употребил много усилий к тому, чтобы смягчить горечь уже давно утихшего церковного раздора и обусловленного им отлучения. С этой целью архиепископ Серафим обращался в высшие церковные инстанции с соответствующим докладом в пользу Болгарской Церкви и получил даже разрешение войти в молитвенное общение с нею вопреки схизме. И вообще он много способствовал тому, чтобы архиереи соседних Православных Церквей, дотоле не общавшиеся с Болгарской Церковью, становились сторонниками скорейшей отмены болгарской схизмы.
Об этом с особым чувством вспоминал в своей надгробной речи Митрополит Врачанский Паисий, который видел в русском архиепископе Серафиме крепкую духовную опору в борьбе за единство и чистоту Болгарской Церкви. «Со своим отзывчивым сердцем, — сказал он, — покойный не мог стоять в стороне и равнодушно наблюдать те волнения и тревоги, которые переживала наша Православная Церковь. Он с трогательной готовностью предлагал и оказывал свою помощь, когда дело касалось защиты церковной дисциплины и чистоты Православия. Всецело посвящая свою жизнь Церкви и будучи достойным носителем сугубой божественной благодати, он в своих проповедях и сочинениях горячо защищал строгую церковность, утвержденную православными догматами и канонами на вселенских соборах. Для нашей Церкви было большим счастьем, что архиепископ Серафим жил и служил между нами такое долгое время, ободрял нас и обогащал благочестивым духом истинной русской церковности. Он воспламенял нашу любовь к великой Русской Церкви и связывал нас с нашим великим освободителем — русским народом. В его лице Святая Православная Церковь потеряла своего видного поборника и святителя».
В таком светлом ореоле признательной любви современников вошел в церковную память жизненный подвиг архиепископа Серафима.
А. Ведерников
[1] См. книгу архиеп. Серафима «Искажение православной истины в русской богословской мысли».
[2] См. «Деяния Совещания Глав и Представителей автокефальных Православных Церквей в связи с празднованием 500-летия автокефалии Русской Православной Церкви», т. II, стр. 364—386. Изд. Московской Патриархии, 1949 г.
