БУДЕМ ВМЕСТЕ БОРОТЬСЯ С ОПАСНОСТЬЮ

Наша статья «Где и в чем главная опасность?» (Ж. М. П. № 12 за 1947, стр. 31—42), в которой мы выяснили, что опасность Православию грозит не со стороны славянства, как утверждал Закинфокий митрополит, а со стороны «диотрефизма», духа первенстволюбия (3 Ио. 1, 9), проникшего в греческие церковные сферы, вызвала отклик в греческой церковной печати. В Афинах в конце минувшего года появилась брошюра члена Священного Синода Константинопольской Церкви митрополита Эносского Германа «Вселенская Патриархия и ее компетенция созывать всеправославные соборы», а в официозе Александрийской Патриархии «Пантенос» (1949 г., № 6) напечатана редакционная статья «Существует ли апелляционное право Вселенского Патриарха? Один ли только Вселенский Патриарх имеет право созывать вселенские и всеправославные соборы?».

Хотя обе статьи являются возражениями на нашу статью, мы прочли их с отрадным чувством. Из них видно, что тот дух вражды к славянским Церквам, которым проникнута статья Закинфского митрополита, не является общим для греческой иерархии, а статья Александрийского журнала свидетельствует и о том, что сознание неканоничности многих действий Константинопольских Патриархов присуще и древней Церкви св. евангелиста Марка.

Вот что пишет митрополит Герман о статье Закинфского митрополита: «Мы не можем согласиться с мнением митрополита Закинфского Хрисостома, поскольку он ставит рядом опасность со стороны католической Церкви и со стороны славянских Церквей, действующих, по его мнению, под давлением. Также недопустимо разрывать нешвенный хитон Церкви, различая в православном мире славянские и греческие Церкви, потому что все Православные Церкви, независимо от национальности, составляют Единую, Святую, Соборную и Апостольскую Церковь, которую Господь стяжал Своею кровью и в которой нет эллина, нет иудея, но все — новая тварь.

Мы откровенно осуждаем стремление разделить православный мир на две Церкви, различающиеся по национальности и враждебные друг другу, так как мы, православные, веруем, что в Православной Церкви совершается единение всех в союзе любви».

Но осуждая статью митрополита Закинфского, митрополит Герман несогласен со многим и в наших статьях, а именно: он возражает против того, что мы — 1) в статье о диаспоре назвали «приснопамятного Вселенского Патриарха Мелетия панэллинистом»; 2) обвинили Вселенскую Патриархию в том, что она стремится эллинизировать русских беженцев в Европе и подчинить себе Польскую Православную Церковь и русских в Америке; 3) неправильно разъясняем св. каноны, что приводит к умалению авторитета и величия Вселенской Патриархии и всей Православной Церкви.

Отвечаем: 1) Несомненно, Патриарх Мелетий Метаксасис был крупным церковным деятелем, одаренным необычайной энергией и большими организаторскими способностями, но также несомненно и то, что он был, прежде всего, политиком, приносившим в жертву, во имя личных и политических интересов, интересы церковные, и что его кипучая, но часто отступавшая от православных начал, деятельность принесла не мало вреда Православной Церкви.

Только что избранный Китийским митрополитом, он 15/ΙΙΙ 1910 г. вступил в Константинополе в масонскую ложу «Гармония», о чем по поводу его смерти (†27/VΙΙ 1935 г.) писал масонский журнал «Pythagore — Equerre» (т. IV, ч. 7-8, 1935 г.). Этим объясняется многое в его дальнейшей деятельности. Друг и ближайший сотрудник Венизелоса, как известный панэллинист, он был в 1909 г. изгнан Патриархом Дамианом из Иерусалима, а в 1923 г. — турецкой властью из Константинополя. Всю жизнь он менял не только епархии, но и Церкви и, уже будучи Александрийским Патриархом, смертельно больной, выставил свою кандидатуру на Иерусалимский престол, но не был избран.

2) Совершенно непонятно, как можно отрицать стремление Константинопольских Патриархов подчинить господству греческой Константинопольской Церкви русских беженцев в Европе, Польскую Православную Церковь и русских в Америке, когда защищаемая греческими церковными деятелями новоизмышленная теория о диаспоре в том именно и состоит, что православные всех национальностей, в том числе и русские, живущие вне границ автокефальных Церквей, должны быть подченены Константинопольской Церкви, и когда многие русские приходы и епископы в Западной Европе до сих пор ей подчинены, несмотря на неоднократные протесты Московской Патриархии. Провозгласив автокефалию Польской Православной Церкви, входившей в состав Церкви Русской, Константинопольская Патриархия не дала ей права непосредственного сношения с другими автокефальными Церквами и вмешивалась в ее внутренние дела.

3) Переходим к главкому возражению митрополита Германа, касающемуся канонической правильности наших утверждений.

Митрополит Герман недоумевает, как можно ссылаться на 2-е правило II Вселенского Собора в доказательство права всякой патриаршей или автокефальной Церкви созывать всеправославный собор.

Но, прежде всего, наша ссылка на это правило сделана в доказательство права Московского Патриарха приглашать иерархов других Церквей на Совещание, а не на всеправославный собор, что далеко не одно и то же, ибо собор может делать обязательные постановления, а совещание может лишь высказывать свое мнение.

А затем, мы не только сослались на это правило, но и привели из него выдержку, доказывающую данное право. Правило запрещает епископам «преходить за пределы своея области для рукоположения или какого-либо другого церковного распоряжения, не быв приглашены». Отсюда а contrario следует, что главы одной Церкви могут приглашать епископов другой Церкви для участия в церковных делах и что последние могут следовать приглашению. Об этом говорят и многие другие правила, напр., 1-е правило·III Вселенского Собора, 14-е — Антиохийского, 3-е и 6-е — Сардикийского, 37-е (24-е) — Карфагенского и др.

«И дух и буква этого правила, — пишет сам митрополит Герман, — говорят, что каждый автокефальный митрополит и патриарх имеют границы своей юрисдикции и без приглашения (курсив наш) ни один из них не может вступать в чужую церковную область».

Совершенно справедливо, что и все иерархи, прибывшие в Москву на Совещание, вступили в область Московской Патриархии не без приглашения, а по приглашению Московского Патриарха, т. е. строго сообразно со 2-м правилом II Вселенского Собора.

«Конечно, — пишет далее митрополит Герман, — по этому правилу Александрийская Церковь при избрании своего Патриарха, Русская при избрании своего Патриарха, Кипрская при избрании своего архиепископа могли приглашать из другой патриархии представителей, чтобы избрание было каноничным. Обмен мнениями между представителями автокефальных или патриарших Церквей для составления единого решения не запрещается. Но из всего этого не следует, что каждый патриарх или глава автокефальной Церкви имеет право, созывать всеправославные соборы».

Но, во-первых, правило дозволяет таковые приглашения не только для избрания епископов, но и для «какого-либо другого церковного распоряжения». Во-вторых, избрание главы автокефальной Церкви канонично и без приглашения епископов другой Церкви, если данная автокефальная Церковь имеет каноническое число своих епископов. И, наконец, в-третьих, Главы других Церквей были приглашены, в Москву не на всеправославный собор, а именно в целях «обмена мнений для составления единого решения», что и сам митрополит Герман считает дозволенным. Против чего, же он возражает?

И далее митрополит Герман продолжает ломиться в открытую дверь, утверждая, что упомянутые нами случаи приглашения Московским Патриархом Глав других Церквей не доказывают его права на созыв всеправославного собора. Но, повторяем, этого никто и не доказывал.

«Константинопольская Церковь и прочие Патриархи отказались от приглашения, — продолжает митрополит Герман, — не потому, что на заседаниях собора могли задеть Константинопольский престол, как утверждает г. профессор, но потому, что это самое приглашение со стороны Русской Церкви нарушило право Константинопольского престола созывать всеправославные соборы».

Но, прежде всего, неверно, будто «прочие Патриархии отказались от приглашения». На самом деле в Московском Совещании участвовали все прочие Патриархи — Сербский, Румынский и Грузинский лично, а Александрийский и Антиохийский — через своих представителей, и только Иерусалимский Патриарх не участвовал, но не потому, что видел в Совещании нарушение прав Константинопольского престола, а по политическим причинам. А затем я вовсе не утверждал, что на заседаниях Собора (Совещания?) могли задеть Константинопольский престол, а, наоборот, опровергал (стр. 33) мысль митрополита Хрисостома, будто Совещание собирается для того, «чтобы Вселенская Патриархия была унижена, чтобы ее авторитет и слава упали и чтобы ее заменил Русский Патриарх».

Вторая часть статьи митрополита Германа озаглавлена: «Компетенция Вселенской Патриархии». Эта компетенция выясняется сначала на основании канонов, а затем на основании практики Константинопольской Церкви, причем митрополит Герман пытается обосновать канонами исключительное право Константинопольского Патриарха как на созыв всеправославных соборов, так и на вмешательство во внутренние дела остальных автокефальных Церквей.

Приводим полностью краткое обоснование первого права в статье митрополита Германа: «Компетенция Вселенской Патриархии созывать всеправославные соборы основана на правилах 3-м II Вселенского Собора, 28-м — IV Вселенского Собора в Халкидоне и 36-м — VI Вселенского Собора, которыми установлены преимущества чести для Патриарха Константинопольского аналогично преимуществам чести для Римского Патриарха и определена церковная юрисдикция Патриарха Константинопольского, так как он, имея преимущества чести и будучи вторым в церковном, чине, должен быть возвеличен и в церковных делах, как и Римский Патриарх».

И здесь митрополит Герман опять подменяет предмет обсуждения. В нашей статье доказывалось право Патриарха Московского пригласить на Совещание Глав других автокефальных Церквей, а митрополит Герман, видя невозможность оспорить это право Московского Патриарха, хочет доказать, что только Константинопольский Патриарх имеет право созвать всеправославный собор. Но мы уже видели, какая разница существует между собором и совещанием, а теперь обратим внимание на существенную разницу между приглашением и созывом. По канонам, первоиерарх всякой Церкви обязан в известный срок созвать собор (Ап. 37; I Всел. Соб. 5; IV Всел. 19; Ант. 20; VI Всел. 8; VII Всел. 6; Карф. 27; Афинск. Синтагма 18), а созываемые обязаны явиться на собор и в противном случае подлежат известному наказанию (IV Всел. 19; VI Всел. 8; Лаод. 40; Карф. 87 и 88; Аф. С. 76 и 77). Между тем приглашение на совещание не предполагает никакого обязательства ни со стороны приглашающего, ни со стороны приглашаемых и потому не предполагает и·санкций для тех, кто не последовал приглашению, напр., в данном случае для Константинопольского Патриарха.

А если митрополиту Герману угодно поднять вопрос о праве созыва всеправославного. или вселенского собора, то нужно сказать, что вопрос этот не решается так просто, как он думает. Ведь, прежде всего, ни в одном из упомянутых им трех правил нет ни слова о праве созыва вселенского или какого, другого собора. Митрополит выводит таковое право Константинопольского Патриарха из предоставленного ему этими правилами преимущества чести, но правильность такого вывода опровергается как текстом этих канонов, так и историей Церкви. Все эти правила первое место по чести предоставляют не Константинопольскому, а Римскому епископу, и, следовательно, если бы первенство чести давало право на созыв вселенского собора, вселенские соборы созывал бы римский папа. Между тем ни один Вселенский Собор не был созван папой, как не был созван и Константинопольским Патриархом, а все Вселенские Соборы созывались византийскими императорами.

В настоящее время, когда во многих странах Церковь отделена от государства, ни каноны, ни практика древней Церкви не могут служить прецедентом, а вопрос о праве и порядке созыва вселенского или всеправославного собора нужно, решить, исходя из православного догматического учения об устройстве Церкви. По этому учению, единым носителем власти в земной Церкви является весь ее епископат, волю которого выражают его органы — соборы и синоды, а в междусоборное время — первые епископы автокефальных Церквей. Вопросы догматические решаются епископатом единогласно, а несогласные стоят вне Церкви; вопросы текущей церковной жизни· решаются большинством епископов (1 Всел. 6; Ант. 19; Карф. 132; Аф. С. 118). К последним вопросам принадлежит и вопрос о времени и месте созыва вселенского или всеправославного собора. Пока сознание всех Православных Церквей предоставляет преимущество чести Константинопольскому Патриарху, право преимущественной инициативы в этом вопросе принадлежит ему. Но созвать такой собор он может не suo jure, а как выразитель воли большинства православного епископата, убедившись, путем обмена посланиями, что и остальные Православные Церкви или их большинство считают сознание собора необходимым. Но если Константинопольский Патриарх, в течение ряда веков не применявший этого своего права, и далее будет находиться в таком положении, что не может им воспользоваться, а большинство автокефальных Церквей найдет созыв собора необходимым, то вселенский или всеправославный собор может быть созван и Александрийским или другим, следующим по рангу, Патриархом, даже и без участия в нем Константинопольского Патриарха (что, конечно, крайне нежелательно), подобно тому, как II Вселенский Собор состоялся без участия Западной Церкви. Вообще пример древней Церкви, не связывавшей вопроса о праве созыва Вселенских Соборов с рангом известных иерархов и собиравшей их всегда вне кафедрального города первого по чести, а в большинстве случаев и второго иерарха, учит, что и в наше время вопросы о порядке и месте созыва нужно решать, руководясь практическими условиями удобства их созыва, а не самолюбием того или другого иерарха.

Право Константинопольской Церкви на вмешательство во внутренние дела других автокефальных Церквей митрополит Герман обосновывает на 9-м правиле IV Вселенского Собора. «И девятое правило IV Вселенского Собора, — пишет он, — толкование которого г. профессор основывает на схолии Пидалиона, приведенной им полностью, подтверждает содержание указанных выше правил и утверждает, что Патриарх Константинопольский имеет и судебную власть вне границ своего престола и внутри границ прочих Церквей». Затем, приведя текст правила и наше замечание, что все эти. правила не имеют постоянной силы, он делает такое заключение:

«Мы благодарны г. профессору и радуемся, что, проявляя добрую волю, он признает права Вселенской Патриархии, вытекающие из этих канонов, и ограничивает это признание только оговоркой, что эти каноны не имеют постоянного характера. После этого его признания мы не будем утруждать себя анализом буквы и духа этих святых канонов, поскольку толкования наши совпадают».

К сожалению, мы никак не можем принять благодарность митрополита Германа, ибо она основана на недоразумении, объясняемом, вероятно, недостаточным знанием русского языка. Как наша статья, так и приведенная нами в статье выдержка из Пидалиона доказывают как раз обратное тому, что утверждает митрополит, а именно доказывают, что:

1. Константинопольский Патриарх не имеет судебной власти вне границ своей Патриархии в пределах других Православных Церквей (Комментарий на 9-е правило IV Вселенского Собора).

2. Административная юрисдикция этого Патриарха никогда не простиралась на всю православную диаспору, а лишь на диаспору немногих соседних с подчиненными ему диоцезами варварских областей (Толкование 28 пр. Халкидонского Собора) [1].

Митрополит Герман мог бы убедиться в правильности этих утверждений, посмотрев комментарий на 9-е правило IV Вселенского Собора в самом Пидалионе.

Сходя с канонической почвы на историческую, митрополит пишет: «Мы приведем на следующих страницах деяния Церкви, в соответствии с буквой и духом этих святых канонов ставящие Константинопольского Патриарха во главе всего всеправославного движения, в котором не участвует Рим. Эти деяния отводят Константинопольскому Патриарху первое место в истории для разрешения всех церковных вопросов, возникавших по временам в жизни патриарших и автокефальных Церквей, и в периоды, когда Константинополь не был новым Римом, и тем доказывают, что со времени Вселенских Соборов и до сего дня неизменно охраняется буква и дух этих святых канонов... Мы приведем взятые из кодексов, хранящихся в архиве Вселенской Патриархии, церковные деяния, бывшие со времени падения Византийской империи и до наших дней, чтобы г. профессор убедился, что Вселенский Константинопольский Патриарх и после падения Византии до наших дней называется и есть Вселенский Константинопольский Патриарх и что он широко выполнял и выполняет проистекающие из этих святых канонов свои права и обязанности и, следовательно, эти святые каноны остаются постоянными и неизменными в церковном сознании наших дней».

После этого предисловия митрополит Герман под заглавием «Канонические деяния Константинопольской Церкви от 1575 г. до наших дней» приводит 61 случай вмешательства Константинопольского Патриарха в дела других Церквей — Александрийской (6 случаев), Антиохийской (13), Иерусалимской (14), Русской (5), Кипрской (8), Синайской (5), Болгарской (1), а также упоминает о созыве Константинопольским Патриархом «всеправославного конгресса» в 1923 г., Ватопедской междуправославной комиссии в 1930 г. и о попытке созвать Просинод в 1932 г. А потом, уже без нумерации, митрополит упоминает еще несколько случаев вмешательства Константинопольского Патриарха в дела других Церквей, а именно, о восстановлении и запрещении Константинопольским Патриархом Александрийских Патриархов, о решении им вопросов брачного права, возникших в Кипрской Церкви, о послании его другим Патриархам о четырехголосном пении и, наконец, о наименовании Иоакимом III Константинопольской Церкви «Матерью Церквей» и «Ареопагом всего Православия».

Из этих исторических справок митрополит Герман делает следующие выводы: «Этот обзор церковных и канонических деяний и деятельности Вселенской Патриархии от падения Византии до наших дней убеждает, что за этот период Вселенский Константинопольский Патриарх отличается от прочих Патриархов первенством чести, но не проявляет никакой власти над ними и не вмешивается в управление их. Но как в Византии, так и при. турецком владычестве, вследствие своего исключительного положения и значения и вследствие разнообразных нужд остальных Патриархий, он по их просьбе утверждает благочестие и избирает и поставляет предстоятелей их, не вмешиваясь сам в дела прочих престолов. Все церковные и канонические деяния, которые мы привели, касаются избрания восточных Патриархов, Кипрских архиепископов и подчиненных им митрополитов, а также низложения, реабилитации и запрещения многих из них... Константинопольские Патриархи проявляли братское содействие и надлежащую заботу о патриарших престолах, приходили им на помощь и в хозяйственных затруднениях, и в спорах, между ними возникавших, и в монастырских делах».

Никак нельзя согласиться с таким освещением и истолкованием приведенных митрополитом фактов. Делаемые автором, из этих фактов выводы страдают внутренним противоречием, неясностью и неопределенностью и неправильны сами по себе.

Сначала автор категорически заявляет, что Константинопольский Патриарх «не проявляет никакой власти» над другими патриархами «и не вмешивается в управление их», а потом сам же говорит, что «в этой деятельности Константинопольских Патриархов в отношении к остальным престолам... видели некоторую привилегию, власть и право». И действительно, разве поставление, осуждение, запрещение и низложение Глав других автокефальных Церквей и их митрополитов не есть вмешательство в их дела· и проявление власти, строго запрещенное канонами? Оговорка митрополита Германа, что это делалось «по их (т. е. других Церквей) просьбе», не соответствует действительности, так как в громадном большинстве случаев Константинопольские Патриархи предпринимали такие акты по собственной инициативе.

Помимо противоречия, выводы автора страдают неясностью. Там, где нужна определенность и точность правовой формулировки, находим расплывчатые риторические фразы. Вопрос идет о том, имеет ли Константинопольский Патриарх право властно вмешиваться в дела остальных автокефальных Церквей, а автор толкует о том, что Константинопольский Патриарх «утверждает благочестие», «простирает руку помощи», «заботится о нуждающихся», (проявляет «братское содействие и надлежащую заботу», «братолюбие и полное любви попечение» и т. д. Все эти сладкие слова, быть может, и указывают на доброе, сердце их автора, но нисколько не помогают уяснению вопроса, а только затемняют его.

Неправильны выводы автора и по самому их существу.

Автор от фактов, от бывшего и существующего, заключает к норме, к должному. Из того, что Константинопольские Патриархи поступали известным образом, автор делает вывод, что они имели право и должны были так поступать. Но логика учит, что «ab esse ad necesse non valet consequentina», что от существующего нельзя заключать к должному, и потому если Константинопольские Патриархи часто вмешивались в дела других автокефальных Церквей, то это еще не значит, что они имели право это делать.

Понимая это, митрополит Герман и там, где он стоит на почве истории, ищет опоры в канонах и не раз утверждает, что, действуя так, Константинопольские Патриархи следовали «святым канонам». Но мы уже видели, что те каноны, на которые он ссылается, или вовсе не касаются вопроса о праве вмешательства Константинопольского Патриарха в дела других автокефальных Церквей (3-е прав. II Всел. Собора и 36-е пр. VI Всел. Собора.), или отрицают это право (2-е пр. II Вселенского Собора), запрещая епископам всех вообще автокефальных Церквей, а следовательно, и Константинопольской, вмешиваться без приглашения в дела других автокефальных Церквей, а 9-м и 28-м правилами IV Вселенского Собора ограничивая судебную и административную власть Константинопольского престола Областью подчиненных Константинопольскому Патриарху трех диоцезов и их миссий.

Наконец, митрополит Герман ищет опоры у канонических комментаторов и пишет: «В этой разнообразной деятельности Константинопольских Патриархов по отношению к остальным престолам Феодор Вальсамон, Матфей Властарь и некоторые Патриархи до — и после падения Константинополя видели не только обязанность и братолюбивое попечение, но и некоторую привилегию, власть и право, которые имеет Вселенский престол по соборным и царским определениям (Миклошич, «Акта», стр. 380 и 480).,

А Зонара, Аристин, Досифей и др., в своем стремлении отбросить всякое предположение о монархической власти (всегда осуждавшейся в православном церковном обществе) над остальными престолами, заботу о них рассматривали как священный долг, издавна признанный за Великой Церковью и возложенный на нее братолюбием и надлежащей заботой».

Но, прежде всего, как можно утверждать, что Вальсамон, Властарь, Зонара и Аристин что-то «видели в этой разнообразной деятельности Константинопольских Патриархов по отношению к остальным престолам», когда все перечисленные автором факты, этой деятельности относятся к XVI —XX векам, а Аристин, Зонара и Вальсамон жили в XII и Властарь в XIV веке?

А о взгляде перечисленных канонистов на право Константинопольских Патриархов вмешиваться в дела других Православных Церквей нужно сказать, что только зависимый [2] от Константинопольского Патриарха и стремившийся лестью сохранить за собой свои многочисленные должности в патриархии Аристон признавал за Константинопольским Патриархом это право. Между тем даже зависимый от Константинопольского Патриарха Вальсамон и обычно следовавший ему Влаcтарь [3] хотя и писали, что Константинопольский Патриарх имеет те же права, как и римский папа, но тот и другой отрицали и за папой право вмешательства в дела автокефальных Церквей [4] и, следовательно, не признавали этого права и за Константинопольским Патриархом, а независимый и беспристрастный Зонара. категорически отрицал за Константинопольским Патриархом это право.

Митрополит Герман ссылается на 241 стр. III т. Афинской Синтагмы, где помещены толкования Зонары и Вальсамона на 5-ое правило Сардикийского собора. Вот что пишет там Зонара: «На основании этого правила епископы древнего Рима надменно утверждали, что все епископы Обязаны апеллировать к ним, ложно говоря, что это правило есть правило первого Вселенского Собора в Никее. Это было сообщено созванному в Карфагене собору и было изобличено, как неистинное, о чем говорит помещенное перед канонами сообщение. Итак, это правило ни Никейскому Собору не принадлежит, ни права на предоставление ему всех епископских апелляций не дает, а лишь апелляций от ему подчиненных. А в то время Римской Церкви были подчинены почти вое западные Церкви, т. е. Македонская, Фессалийская, Иллирийская, Элладская, Пелопонесская и так называемого Эпира, которые впоследствии перешли под власть Константинопольского Патриарха, и потому к нему поступают и апелляции их», т. е. только подчинившихся Константинопольскому епископу упомянутых областей, а вовсе не других автокефальных Церквей.

И официальный канонический сборник Константинопольской и остальных греческих Церквей — Пидалион в предисловии к сардикийским правилам и в своих толкованиях 3-го, 4-го и 5-го правил этого собора учит, что нужно признать правильным толкование Зонары, выясняющего, что. римский епископ, а следовательно, и константинопольский, имеет право апелляционного суда только, над подчиненным ему епископами, а не над епископами другой какой Церкви (Пидалион, изд. 5, Афины, 1908, стр. 428—431, 433 и 434).

Мы видели, что митрополит Герман ссылается также и на заявления Константинопольских Патриархов, опубликованные в изданных Миклошичем и Мюллером актах Константинопольского патриарха на стр. 380 и 438 первого тома.

На первом месте имеем послание неизвестного по имени Константинопольского Патриарха [5], отправленное в 1357—1359 гг. Патриарху Антиохийскому, в котором митрополит Герман, вероятно, имеет в виду фразу: «Константинопольский Патриарший престол, как вселенский, издревле приобрел, благодаря божественным и священным. канонам, привилегию исследовать и рассматривать всюду возникающие в Церквах вселенной важные вопросы». Под вселенной — «икумени» — византийцы разумели обычно Византийскую империю, так что слова эти могут Относиться только к Церквам, находящимся в границах этой империи, но и в этих границах практика вмешательства Константинопольских Патриархов в дела других Церквей Не находит ни малейшего оправдания в канонах, и, наоборот, совершенно исключается ими, почему автору послания и приходится, вместо указания определенных канонов, прибегнуть к глухой ссылке на каноны вообще.

На втором месте имеем послание Патриарха Каллиста 1355 г. монахам и клиру Терновской Болгарской Патриархии с обвинением их Патриарха. в стремлении приравнять себя к другим Патриархам.

Послание это есть лишь одно из проявлений греческой мегаломании и стремления удержать под своей гегемонией славянские автокефальные Церкви. В обоснование своего права вмешательства в дела других автокефальных Церквей Патриарх Каллист ссылается лишь на 36-ое правило VI Вселенского Собора, предоставившее ему папские преимущества. Но мы. уже видели, что каноны и римскому епископу не дают права вмешиваться в дела других автокефальных Церквей.

Наконец, митрополит Герман ссылается и на слова Константинопольского Патриарха Иоакима III, назвавшего Константинопольскую Церковь «Матерью Церквей» и «Ареопагом Православия».

Но нельзя в цветах красноречия видеть какое-то доказательство: Матерью всех Церквей можно назвать лишь Церковь Иерусалимскую, но никак не Константинопольскую, бывшую до II Вселенского Собора лишь одной из епархий Ираклийской митрополии. А каноны (Карф. соб. пр. 78 (67), ср. 104 (93) общею Матерью называют всю Вселенскую Церковь и никогда не применяют такого эпитета к Церкви Константинопольской.

Тот же самый Патриарх Иоаким III, который назвал Константинопольскую Церковь «Матерью Церквей» и «Ареопагом Православия», каковым может быть на самом деле лишь Вселенский Собор, издал вместе со своим Синодом томос об автокефалии Сербской Церкви, где первоиерарх этой Церкви обязывается «в вопросах общецерковного значения, которые требуют общего голоса и одобрения» обращаться не к Константинопольскому Патриарху, а вообще к православным Патриархам и другим самостоятельным Церквам [6].

Помимо того, о всех этих трех ссылках, так же как и о всех заявлениях Константинопольских Патриархов, упомянутых в перечне митрополита Германа, нужно сказать, что все они не имеют никакого доказательного значения уже потому, что являются свидетельствами Константинопольских Патриархов о... Константинопольских же Патриархах, свидетельствами их о самих себе, а о таких свидетельствах Господь сказал: «Если Я Сам свидетельствую о Себе, свидетельство Мое не есть истинно» (Ио. 5, 31), И юридическая аксиома, усвоенная и Церковью, говорит: «Никто не может быть свидетелем в своем деле» (Прохирон XXVII, 27; Базилик» XXI, 1, 8; Синт. Властаря «Д», 8; Аф. С. 14, 230; Кормчая Книга, гл. 48, XXVII, 27, и др.).

Выяснив неправильность выводов, делаемых митрополитом Германом из сообщаемых им фактов, попытаемся выяснить их подлинный смысл и значение.

Несомненно, прежде всего, что большинство случаев вмешательства Константинопольских Патриархов не было основано на определениях канонов, не допускающих одним Церквам нарушать самостоятельность других Церквей (II Всел. 2; III Всел. 8; VI Всел. 38 и др.). Однако эти случаи отступления от канонических предписаний со стороны Константинопольских Патриархов не был» злонамеренным их нарушением, а были вызваны внешними обстоятельствами. Каноны рассчитаны на нормальное, мирное течение церковной жизни, но они считаются и с состоянием «нужды», заставляющей отступать от канонической нормы (См., напр.,

I Всел. 4; VI Всел. 37 и 80; VII Всел. 3 и 6; Карф. 13, 106 (95); Двукр. 17 и мн. др.), и потому, хотя эти случаи вмешательства не были каноничны, но не были и антиканоничны.

Еще ранее завершения канонического кодекса Православной Церкви три восточных Патриархата попали в столь тяжелое положение, что их первоиерархи вынуждены были жить вне территории своих Церквей, по большей части в Константинополе, а если и оставались на ней, то не имели возможности дать своим Церквам каноническую организацию. Между тем Константинопольский Патриарх сохранил свое высокое положение епископа столицы Византийской империи, а под турецким игом он не только сохранил свою церковную власть, но и в бератах турецких султанов, как этнарх над всем православным населением Турции, получил и светскую власть над всеми православными, в том числе, и над остальными восточными Патриархами. А так как границы церковной и светской компетенции были неустойчивы еще в Византии и почти не существовали в монархической Турции, то такое расширение власти Константинопольского Патриарха отразилось и на чисто церковных взаимоотношениях. С другой стороны, три остальных восточных Патриархии и Церкви Кипрская и Синайская, не имея часто достаточного числа епископов для организации собора или синода, волей-неволей должны были обращаться за решением более важных вопросов к Константинопольскому Патриарху, при котором существовал постоянный Синод, и который всегда имел возможность превратить его в собор, пригласив для участия в нем не только других своих епископов, но и Патриархов и других иерархов остальных восточных Церквей (Аф. С. V, 83).

Однако нельзя исключение превращать в правило, нельзя вызванное необходимостью временное отступление от канонической нормы считать постоянным нормальным состоянием, а нужно при первой же возможности вернуться к точному соблюдению канонов, «не поставляя редко бывающего в закон Церкви», как предписывает 17 правило Двукратного собора.

А таковая возможность ныне имеется. С одной стороны, новой турецкой властью Константинопольский Патриарх лишен своей светской власти, с другой стороны, три восточные Патриархии, Кипрская и Синайская Церкви находятся вне Турции, а Патриархии имеют возможность организовать свои канонические Синоды, имеющие право на месте решать все дела своих Церквей. Поэтому даже из приведенного митрополитом Германом списка актов Константинопольской Церкви видно, что в последние десятилетия вмешательство Константинопольской Церкви в дела других греческих Церквей почти прекратилось, а о случаях вмешательства этого Патриарха в дела Сербской и Болгарской Церквей в списке вообще не упоминается, кроме упоминания о провозглашении болгарской схизмы, не упоминается, вероятно, потому, что эти акты свидетельствовали бы о недобром отношении Константинопольской Церкви к этим Церквам. Например, не упоминаются важнейшие акты закрытия Константинопольскою Церковью Сербской Печской Патриархии в 1766 г. и. Болгарской Охридской Архиепископии в 1767 г. или грамота Константинопольского Синода, изданная в 1693 г. при Патриархе Каллинике, где говорится, что первоиерархи славянских Церквей Охридской и Печской, а также Кипрской и Грузинской могут называться только архиепископами, но не Патриархами, а на ослушников налагается анафема в такой формулировке:

«Если кто-либо осмелится одного из упомянутых архиепископов именовать Патриархом или письменно давать ему такой титул или если кто из них осмелится употреблять и присвоить себе этот ложный титул и таким образом учинит незаконное, таковой, как нарушитель божественных законов, разрушающий древний порядок чинов и церковного устройства и виновник соблазна, да будет отлучен от Господа Бога Вседержителя и да будет проклят и не прощен, и пусть после смерти тело его не распадется; камни и железо распадутся, а он никогда, и пусть участь его будет с Иудой, а он сам да будет под отеческим и соборным проклятием» [7].

Что же касается упоминаемых в списке созывов Константинопольским Патриархом всеправославного конгресса в 1923 г. и междуправо-славной комиссии в 1930 г., то нужно сказать, что оба эти акта говорят не в пользу исключительности прав Константинопольского Патриарха, а против нее.

Несомненно, будущий историк Православной Церкви должен будет признать конгресс 1923 г. в Константинополе самым печальным событием ее жизни в XX веке. Организованный и возглавленный масоном, Патриархом Константинопольским Мелетием IV конгресс самозванно и незаконно назвал себя всеправославным, ибо, во-первых, Русская Церковь, включающая в себя три четверти православного мира, не им.ела на нем ни одного своего полномочного представителя, а три восточных Патриарха не только отказались участвовать в нем, но и вынесли ему суровый и справедливый приговор; а во-вторых, потому, что самые его постановления носили неправославный характер, и, по выражению Александрийского Патриарха Фотия, «пахли ересью и схизмой» [8].

И действительно, такие постановления конгресса, как разрешение второго брака священнослужителям, брака после хиротонии, отмена юлианского календаря, признание возможности отказаться от подвижного круга праздников и даже от седмичного, или недельного, распорядка дней, нарушают каноны и постоянную практику Православной Церкви. Эти постановления были отвергнуты сознанием Православной Кафолической Церкви, а усвоенное в некоторых Церквах постановление о новом календаре нарушило единение их с другими Православными Церквами и вызвало в них тяжелые внутренние смуты, продолжающиеся и в настоящее время. Тем не менее Константинопольская Патриархия хотела созвать Вселенский собор еще в 1925 г., но наученная горьким опытом конгресса 1923 г. Сербская Патриархия потребовала, чтобы на таком соборе участвовали все автокефальные Церкви и чтобы собор был созван только после основательной подготовки в комиссиях автокефальных Церквей и в общей подготовительной конференции или Просиноде [9].

Созванную, согласно этим указаниям, междуправославную комиссию 1930 г. нельзя упрекнуть в неправославии, но она, как и позднейшая безуспешная попытка Константинопольской Церкви созвать в 1932 г. Проcинод, служит наглядным доказательством невозможности решать общецерковные дела в мусульманском государстве. Турецкая власть хочет видеть в Константинопольском Патриархе обычного подданного и не мирится с какими-то ни было проявлениями его компетенции вне границ Турции, Поэтому в. Константинополе оказалось невозможным созвать даже междуправославную комиссию, и она была созвана в Ватопеде на Афоне на территории Греции. Турецкая власть не только не дозволила созыв комиссии в Стамбуле, но и как раз перед ее созывом заявила, что она не признает даже самого существования «Румпатрикхане», т. е. Константинопольской Патриархии, равно как не признает права ее главы называться Патриархом, а знает только «Рум-Башпапазлик», т. е, поповское начальство, и «Башпапаза», т. е. главного попа [10]. А созыв Просинода оказался невозможным не только в Стамбуле, но и вообще.

24/I 1931 г. Константинопольский Синод назначил заседание Просинода на Пятидесятницу 19/VI 1932 г., но назначение места заседаний Просинода вынужден был отложить, и только 3/ΙΧ 1931 г. этим местом был назначен опять Ватопед; а 2/VI 1932 г. Просинод был отложен на неопределенное время под предлогом, что «некоторые из святейших Церквей, несмотря на их желание, не могут участвовать в Проcиноде".

Стремление Константинопольской Церкви к гегемонии над остальными Православными автокефальными Церквами проявилось и в междуправославной комиссии. Тогда как Константинопольский Патриарх пригласил в комиссию от воякой Церкви по два делегата, от своей Церкви он назначил трех членов, а потом и еще одного и председательство в комиссии возложил на своего делегата. Тогда как от Польской Православной Церкви, автокефалия которой не была признана ни Церковью-Матерью, ни некоторыми другими Церквами, в комиссии участвовали два представителя, от Русской Церкви представителей вообще не было, так как Константинопольский Патриарх, приравнивая Московскую Патриархию к раскольнической «живой» церкви, поставил условием, чтобы обе эти организации прислали представителей по взаимному соглашению. Несмотря на то, что громадное большинство православного мира принадлежит славянству, протоколы комиссий велись только на греческом языке. Предложение сербской делегации, чтобы был исследован вопрос, каким путем и способом некоторые Церкви ввели новый календарь и кто виновен в этом печальном деле, было отклонено по настоянию делегатов Константинопольской и Румынской Церквей. Не дозволили делегаты Константинопольской Церкви обсуждать и поднятый сербской делегацией вопрос о насильственном искоренении славянского монашества на Афоне, ссылаясь на то, что Афон подчинен Константинопольскому Патриарху и потому это — внутреннее дело Константинопольской Церкви, хотя на самом деле Константинопольский Патриарх имеет только номинальную власть на Афоне, а все более важные вопросы относительно его решаются гражданской и церковной властью в Афинах.

Все это показывает, что теория об исключительной компетенции Константинопольских Патриархов созывать соборы не только не имеет канонического основания, но в случае своего проведения в жизнь грозит великим ущербом интересам всей Православной Церкви.

В конце своей статьи митрополит Герман просит нас дать ответ на шесть вопросов. Охотно исполняя эту просьбу, приводим эти вопросы и даем ответ на каждый из них в отдельности.

«I. Что можно возразить против, постоянного значения правил: 3-го пр. II Вселенского Собора, 28-го пр. IV Вселенского Собора и 9-го пр. IVВсел. Собора после вышеизложенных практики и сознания Церкви?».

Приведенные митрополитом Германом факты не только не опровергают, но, наоборот, доказывают наш тезис, что «постоянную силу имеют только те каноны, которые касаются неизменного догматического и нравственного учения Церкви, а никак не те, которые касаются приспособления административного устройства Церкви к изменяющимся политическим условиям».

В частности, 3-е правило II Вселенского Собора дает Константинопольскому Патриарху только преимущества чести над остальными первоиерархами автокефальных Церквей, кроме римского папы, а приведенные митрополитом факты доказывают, что, благодаря изменившимся политическим условиям, он имел в границах Турции и преимущества власти, и не только духовной, но и светской, над остальными восточными Патриархами, а в последнее время, опять-таки вследствие изменившихся политических условий, лишился этой власти.

28-е правило IV Вселенского Собора предоставляет Константинопольскому Патриарху власть не только над Фракийским, но и над Асийским и Понтийским диоцезами. Но вследствие изменившихся политических условий Константинопольский Патриарх на территории б. Понтийского диоцеза совсем не имеет паствы, а на территории Асийского диоцеза он имеет лишь четыре малых епархии в западной части этой территории.

Неприменимо, вследствие изменившихся политических условий, и 9-е правило Халкидонского Собора. Оно имеет в виду три инстанции церковного суда — епархиальную, митрополичьего округа и экзархата или патриархата. Но в настоящее время Константинопольская Церковь, кроме о. Крита, состоит из обычных епархий и митрополичьих округов не имеет. 9-е правило предоставляет Константинопольскому престолу суд над окружными митрополитами альтернативно, если обиженная сторона не захочет обратиться к экзарху местного диоцеза. Но в настоящее время Константинопольская Патриархия не поделена ни на экзархаты, ни на митрополичьи округа и потому альтернативная компетенция здесь неприменима.

«2. Как возможно изменить титул Патриарха Константинопольского после того, как за все время турецкой абсолютной монархии и до наших дней при Турецкой республике никто никогда не сомневался в правильности титула «Архиепископ Константинополя Нового Рима и Вселенский Патриарх?».

Мы доказывали не необходимость изменить титул Константинопольского Патриарха, а лишь то, что титул «Вселенский» означает имперский — византийский, а не всемирный, как толкуют теперь восточные паписты, и что титул «Константинопольский» не соответствует современному наименованию б. столицы Византии. Но вместе с тем никак нельзя думать, что титул «Константинопольский» имеет какое-то догматическое, вечное значение. Он также может быть изменен, как изменялся титул епископа Матери всех Церквей — Церкви Иерусалимской или первоиерарха Кипрской Церкви, или, наконец, и самого Византийского епископа при Константине Великом. Митрополит Герман указывает, что при абсолютной монархии в Турции Константинополь назывался «Идерисаадет» — «врата счастья», и все же титул Константинопольского Патриарха не изменялся. Но это был лишь эпитет в восточном вкусе, прилагаемый турками к своей столице, тогда как название «Стамбул» усвоено во всем мире. А титул «Вселенский» был усвоен себе самими Константинопольскими Патриархами и не был подтвержден канонами.

Утверждение митрополита Германа, будто «никто и никогда при Турецкой республике не сомневался в правильности титула Константинопольского Патриарха», не соответствует истине. На самом деле вопрос об изменении его титула не раз поднимался турецкою властью.

«3. Что можно возразить против существовавшего во все века права Вселенского престола руководить всякими всеправославными движениями?»

Можно и нужно возразить, прежде всего, против расплывчатой, чуждой всякой правовой определенности формулировки вопроса у автора. Неясно, что именно разумеет он под «всякими всеправославными движениями». Ведь вся жизнь есть движение и потому здесь можно разуметь вообще всю жизнь Православной Церкви. С другой стороны, руководить можно советами, указаниями, увещаниями, а можно и начальственными распоряжениями. Если митрополит Герман разумеет первое, то таковое право принадлежит не только Константинопольской Церкви но и всем автокефальным Церквам, в их взаимоотношениях. А если второе, то это будет чистый папизм, ибо над автокефальными Церквами существует лишь одна инстанция — Собор нескольких церквей или Собор Вселенский, а никак не Константинопольский Патриарх, юрисдикция которого простирается только на территории его патриархата.

Можно и нужно возразить также и против явного преувеличения, допускаемого автором. «Права руководить во все века всякими всеправославными движениями» Константинопольский Патриарх не мог иметь уже потому, что ему никто не давал этого права, а также и потому, что в течение первых десяти веков первое место среди православных иерархов принадлежало Епископу Римскому, а не Константинопольскому, каковой в течение почти четырех первых веков был обычным епархиальным епископом.

«4. Что можно возразить против права и обязанности Вселенской Патриархии входить в дела диаспоры, когда во все века она вникала в дела патриарших престолов и автокефальных Церквей всего православного мира и никто никогда не сомневался в таковом ее праве, когда и Русскую, и Сербскую, и Румынскую, и Польскую, и Болгарскую, и Албанскую Церковь она сама во Христе Иисусе основала, питала их молоком благочестия и церковно их организовала и устроила?»

Не только ничего нельзя возразить, но и всячески нужно приветствовать стремления Константинопольской Церкви «входить в дела диаспоры» и «вникать в дела» остальных автокефальных Церквей. И Константинопольская Церковь и все остальные автокефальные Церкви суть части единой Православной Кафолической Церкви, обязанные вести попечение друг о друге, а не вникнув в дела какой-либо Церкви, нельзя знать ее нужды и оказать ей надлежащую помощь.

Но не таков подлинный смысл заданного нам митрополитом Германом вопроса. И в данном случае, как и в других, он хочет неясной формулировкой прикрыть чисто папистические вожделения Константинопольских Патриархов, заявивших претензию не на ознакомление с делами православной диаспоры для оказания помощи ей, а ка πодчинение себе всей православной диаспоры во всем мире, а следовательно, и на лишение остальных автокефальных Церквей заповеданных им Господом права и обязанности внешней миссии. И вот против этой претензии Константинопольских Патриархов нужно·не только возражать, а должно строго осудить ее на ближайшем же всеправославном или вселенском соборе, как, говоря словами Карфагенского собора, попытку «внести дымное надменно мира в Церковь Христову» [11].

Из факта основания Константинопольскою Церковью нескольких автокефальных Церквей никак нельзя вывести ее права на подчинение себе диаспоры всего мира. Прежде всего, не все, а лишь некоторые Церкви основаны Константинопольскою Церковью, и потому факт основания Константинопольскою Церковью некоторых Церквей не имеет отношения к вопросу о права на диаспору Церквей, ею неоснованных. А затем и основанные Константинопольскою Церковью Церкви являются равноправными, с нею, о чем говорится и в самых томосах Константинопольской Церкви, например, в томосе о провозглашении Русской Патриархии или об учреждении Русского Св. Синода, а следовательно, они имеют те же права в отношении диаспоры, как и их Церковь-Матерь. Хотя, подобно работникам в винограднике по притче Господней (Матф. 20, 1—16), они и вышли позднее других на ниву Господню, однако они имеют те же права и те же обязанности учить все народы, как и Церкви апостольские.

«5. Как может Русская Церковь созвать Собор для решения вопросов всеправославного значения, когда и права на это не имеет и когда по общему решению всех Православных автокефальных Церквей созванное Вселенской Патриархией в 1932 г. Предсоборное Совещание было отложено до более благоприятного времени?».

Не только Русская, но и всякая Православная автокефальная Церковь может по канонам (II Всел. 2; III Всел. I; Антиох. 14; Сард. 3 и 6; Карф. 37; Аф. С. 28) приглашать на свои соборы епископов других Церквей и решать вопросы всеправославного значения, но определения таких соборов будут обязательны только для Церквей, уполномоченные представители которых принимали участие на соборе, а для остальных Церквей такие определения будут обязательны только тогда, когда они или будут усвоены собором данной Церкви или подтверждены Вселенским Собором. Что и поместные соборы могут решать вопросы всеправославного значения, это видно из 37-го Апостольского правила, включающего в компетенцию таких соборов «догматы благочестия», и из примеров собора Карфагенского, правила которого (123—130, в Аф. С. 108—116) имеют чисто догматическое содержание, собора Московского 1667 г., решавшего вопрос о взаимоотношении церковной и государственной власти и др.

Назначенное на 1932 г. Предсоборное Совещание (Просинод) было отложено не по «общему решению всех Православных Церквей», как утверждает митрополит, а согласно просьбе двух Церквей — Элладской и Иерусалимской, по решению одной Константинопольской Церкви, каковое было сообщено остальным Церквам лишь К сведению, причем отмена Совещания, вызванная, повидимому, главным образом требованием мусульманской власти, была встречена с неудовольствием некоторыми Церквами, что можно заключить из статьи журнала Александрийской Патриархии «Пантенос» (1949, № 6). Хотя с тех пор прошло уже

16лет [12], Константинопольская Патриархия все еще не получила возможности созвать не только собор, но и совещание, а между тем засвидетельствованная еще в 1931 г. всеми Православными Церквами потребность в таком совещании сделалась еще более настоятельной, и потому почти все Православные Церкви так охотно откликнулись на приглашение Московского Патриарха. И уже само их участие в Московском Совещании доказывает, что все они, представляя громадное большинство православного мира, нашли назначенное Московским Патриархом время благоприятным для такого Совещания.

«6. Если и Вселенская Патриархия не считает время благоприятным для созыва и если не прекратились затруднения в большинстве Православных автокефальных Церквей, то как возможен созыв Предсоборного Совещания?».

Вопрос о времени созыва совещания или собора должен решаться не диктатом Константинопольского Патриарха, а согласием большинства; Православных Церквей, и уже самый факт участия в Московском Совещании представителей почти всех Православных Церквей доказывает, что вопрос этот был решен согласно с предложением Московского Патриарха и что ссылка Константинопольского Патриарха и митрополита Германа на какие-то затруднения неосновательна. В чем именно состояли эти затруднения, митрополит не поясняет, а факт прибытия представителей Константинопольской Патриархии в Москву как раз во время Совещания доказывает, что эти затруднения были не внешнего, а внутреннего, психологического характера и состояли в том, что «любящие первенствовать» (3 Ио. 9) иерархи предпочли свою неоправданную амбицию общему благу Православной Церкви.

Закончим свой ответ митрополиту Герману словами Карфагенского собора: «Разве есть кто-либо, который бы поверил, что Бог наш может единому токмо вдохнути правоту суда, а бесчисленным иереям, сошедшимся на собор, откажет в оном», и будем надеяться, что ближайший всеправославный собор положит конец восточному папизму, «да не вкрадывается... надменность власти мирокия: и да не утратим помалу, неприметно, тоя свободы, которую даровал нам кровлю Своею Господь наш Иисус Христос, Освободитель всех человеков» (III Всел. Соб. пр. 8).

Проф. С. Троицкий

[1] См. «Ж. М. П.» 1947, № 12, стр. 36.

[2] «Недостоин веры тот свидетель, которому я могу приказать свидетельствовать», — говорится в Синтагме Матфея Властаря («Д», 8; Аф. С. VI, 229) и в Кормчей Книге (гл. 48, XXVII, 25).

[3] Вальсамон в толковании на 12-е правило Антиохийского собора (Аф. С. III, 146—.150) подробно обсуждает вопрос о праве апелляции на суд не только константинопольского, но и всех вообще Патриархов и, ссылаясь на 13-ю новеллу Юстиниана, помещенную в 45-й гла-ве I титула 3-й книги Базилик, решает его отрицательно. Хотя Властарь в 8-й главе титула «II (Аф. С. VI, 429) и приводит выдержку из Эпаногоги, где ее составитель Константинопольский Патриарх Фотий сам себе усваивает право «наблюдать и исправлять возникающие в других престолах сомнения и полагать конец судам», однако в 7-ой и 8-ой главах титула «Д» (Аф. С. VI, 217. 218 и 231—232) он трижды утверждает, что решения (Патриархов не подлежат апелляции. И сам Фотий в своем Номоканоне (IX, 6, Аф. С. 1, 160) приводит выдержку из 29-го постановления 4-го титула I книги кодекса Юстиниана, где говорится, что решения Патриархов не подлежат апелляции. А Вальсамон, толкуя это место Номоканона, приводит такую же выдержку из 22-ой главы 123-ей новеллы Юстиниана, помещенной в 40-ой главе I титула 3 книги Базилик (Аф. С. I, 181). И Пидалион учит, что суд всякого Патриарха апелляции к суду какого-либо другого Патриарха не подлежит и подлежит лишь суду Вселенского Собора, а что Константинопольский Патриарх не может проявлять власть в области других Патриархов (Изд. 5, стр. 126, 192 и 749).

[4] В Синтагме Матфея Властаря («Д», 7 Аф. С. VI, 217) читаем: «Римскому папе не дано право наблюдать над всеми Церквами: ибо если правило (Карф. 139; Аф. С. 125) не дает права наблюдать за Церквами африканскими, лежащими, по отношению к Риму за морем, то тем более не имеет он такого права над другими странами».

[5] Повидимому, Патриарха Каллиста, того самого, который предал анафеме Сербскую Церковь и издал послание 1355 г. против Болгарского Патриарха.

[6] Русский перевод этого томоса напечатан в книге М. П. Чельцова, Церковь Королевства Сербского, СПБ, 1899, стр. 22—25.

[7] Греческий текст в брошюре архиепископа Смирнского Василия: "συπόμνγμα περί άφορισμού". Константинополь, 1697, стр. 33—34; сербский перевод в сокращенном виде в труде епископа Никодима Милаша, Црквено Казнено право. Мостар, 1911, стр. 338—339.

[8] См., напр, послание Патриарха Александрийского Фотия Патриарху Антиохийскому Григорию от 23/1V 1923, № 211; «Церковные Ведомости» 1923, № 17—18 стр. 2—4.

[9] См. статью участника комиссии епископа Тимочского Емилиана, Положа j Вселенске «Патриjаршиjе у Турскойj — «Гласник Српске Прав. Патриjршиj», 1931, № 5, стр. 67—68.

[10] См. статью епископа Емилиана, Припремна Междуправославна Комисиja у Ватопеду — «Гласник Српске Прав. Патр.», 1931, № 7, стр. 100—110.

[11] Например, Карфагенская Церковь принимала меры к примирению Церквей Римской и Александрийской (Карф. соб. пр. 114; Аф. С. 101).

[12] А со времени возбуждения вопроса о всеправославном соборе Патриархом Иоакимом III почти полвека!