Л. Парийский. Обличение папства католическим святым/№02 февраль 1950/Архив Журнала Московской Патриархии с 1943 по 1954 год

№02 февраль 1950

ОБЛИЧЕНИЕ ПАПСТВА КАТОЛИЧЕСКИМ СВЯТЫМ

«Русская Православная Церковь считает своим священным долгом разоблачить тех волков в овечьих шкурах, которые прикрываются высокими христианскими титулами, и раскрыть глаза широким массам простых верующих людей всего мира всех христианских исповеданий на то, в какую бездну духовной и физической погибели толкают их эти высшие «духовные» возглавители».

(Из речи Митрополита Николая на Всесоюзной конференции сторонников мира).

Одним из замечательных деятелей в истории Западной Церкви является аббат Бернард Клервоский.

Он был автором разнообразных богословских сочинений, основателем католического монашеского ордена бернардинцев. Современники Бернарда — католики считали его святым и чудотворцем, Римская Церковь в 1174 г. его канонизовала.

Среди сочинений Бернарда Клервоского обращает на себя внимание трактат «De consideratione».

Этот трактат, написанный средневековым латинским языком, никогда не был напечатан в переводе на русский язык. О самом Бернарде Клервоском в русской литературе было написано тоже очень мало, и то, что написано, еще меньше касается его трактата [1].

В трактате «De consideratione» Бернард выразил свой взгляд о панстве, о правах, власти и полномочиях римского папы. Рисуя в духе своего времени идеал папы, Бернард ярко изображает отрицательные черты папства того времени: пренебрежение к божественным вещам и вмешательство в мирские дела, омирщение.

В наше время, когда Ватикан «идейно и реально вдохновляет военную истерию нашего времени»..., когда «возглавитель католической Церкви, ослепленный давней злобой к православным и, особенно, к славянам, а среди них — в высшей степени к русским советским людям,... открыто вошел в мрачный лагерь факельщиков нового пожара» (Митрополит Николай, «ЖМП» 1949 г. № 9, стр. 14), — уместно и полезно вспомнить суждения Бернарда Клервоского о папстве. Политику Ватикана со скорбью осудили Предстоятели и Представители Автокефальных Православных Церквей на Совещании в Москве в. июле 1948 г. Эту же политику осуждает из тьмы веков и Бернард Клервоский, католический святой.

Сочинение «De consideratione» («О созерцании» — «размышлении») [2] написано Бернардом приблизительно в 1153 г. Поводом была просьба папы Евгения III к Бернарду «написать сочинение, которое могло бы служить ему в назидание» [3]. Такая просьба объясняется тем, что папа Евгений был монахом Клервоского монастыря и учеником Бернарда. Не только просьба папы Евгения послужила поводом к написанию названного сочинения, но и искреннее расположение и любовь Бернарда к папе Евгению. Об этом ясно говорит сам Бернард в предисловии к своему сочинению: «Любовь побудила меня написать это сочинение для назидания, ободрения и утешения, любовь, которая не стесняется высотой положения, но искренно доброжелательствует, без заискиваний и ласкательств [4]. И как отец к сыну, пишет Бернард папе Евгению, увещевая его очистить папство от всего дурного и возвратить папство к чисто духовной деятельности, ему соответствующей.

Эти поводы написания трактата, в связи с высокими нравственными качествами автора, сообщают его сочинению полную достоверность.

Сочинение «De consideratione» состоит из пяти книг.

Первая книга содержит увещание папе, чтобы он среди разнообразных мирских занятий своей должности, особенно судебно-административных, не забывал души своей и того спокойного размышления (consideratione), которому раньше, как монах, так усердно прилежал. Самой своей должностью он вырвался уже из объятий своей Рахили (Rachels amplexibus), т. е. удалился от созерцательной жизни. (Рахиль — образ созерцательной жизни, как Лия — деятельной, подобно евангельским Марии и Марфе). Это может быть для него очень опасным, так как текущие дела могут совершенно примирить его с собою и отвлечь от самоуглубления.

Во второй книге Бернард дает определение, что такое «consideratione».

«Consideratione» есть искание истины, размышление, обдумывание, самоуглубление. «Consideratione»... intensa ad investigandum cogitatio, vel intentio animi vestigantisi», т. е. «консидерация есть напряженное размышление с целью отыскания истины, или стремление духа, ищущего истину» [5].

Размышления папы должны касаться четырех предметов:

1) самого себя (te);

2) того, что под ним (quae sub te);

3) того, что вокруг него (quae circa te);

4) того, что над ним, выше него (quae supra te).

Третья книга излагает обязанности папы к язычникам и к Церкви (quae sub te]).

Четвертая книга говорит о кардиналах, курзалах и папском дворе (quae circa te).

Пятая книга посвящена размышлению о том, что выше папы. В этой книге Бернард говорит о религиозном экстазе, о Божеском существе, о Св. Троице, о соединении естеств во Христе, об ангелах и т. д.

Таким образом, все содержание книги вытекает из основного понятия «consideratio». Это понятие проникает все части сочинения и объясняет его название.

По ошибочному мнению пламенного католика Бернарда, папа — вселенский пастырь.

Какого же характера должна быть эта власть папы, по взгляду Бернарда? Она должна быть чисто духовного характера. Папа должен чувствовать, что на него «возложено служение, а не дано господство» [6]. Приведя из пророка Иеремии слова Господа ему: «Я поставил тебя: над народами и царствами, чтобы искоренять и разорять, губить и разрушать, созидать и насаждать», Бернард говорит, что этими словами пророка указывается для папы тяжелый труд. «Научись, — говорит он, — из примера пророка стоять во главе не для господствования, но для делания того, чего требует время» [7].

На примере апостола Петра Барнард доказывает, что власть папы чисто духовная и пастырская.

«Что тебе дал св. апостол Петр?» — спрашивает Бернард папу Евгения. «Что имею, — говорит апостол, — то даю тебе». Что же именно? «Золота и серебра нет у меня» (Деян. 3, 6). Значит, если случится тебе иметь золото или серебро, пользуйся им не для удовольствия, но для. удовлетворения насущных нужд. Пользуйся ими так, как бы и не пользовался... Однако и это не по апостольскому праву (non apostolico jure). Ибо не мог тебе апостол дать того, чего сам не имел. Он дал то, что-имел: попечение о Церквах. Неужели господство? Послушай самого апостола, говорящего: «Не господствуйте над клиром, но подавайте пример стаду» (I Петр. 5, 3). И не думай, что это сказано по смирению, — это есть глас Господа в Евангелии: «Цари господствуют над народами, и владеющие ими благодетелями называются», и присоединяет: «Вы же не будьте так» (Лк. 22, 25—26). Ясно, что апостол запрещает господство» [8].

Отсюда следует, что «если папа господствует как мирской владыка, то он действует так не от Бога. Он тогда не изъят из числа тех, о которых сказано Богом: «Они. царствуют, но не от Меня: стали князьями, но без Моего ведома» (Осии, 8, 4). Такое господствование не имеет значения у Бога: если тебе нравится царствовать без Бога, то имеешь славу, ноне у Бога» [9], — замечает Бернард.

Для Бога имеет значение исполнение обязанностей служения. «Выслушаем наставление: «Кто из вас больше, будь как меньший, и начальствующий, как служащий» (Лк. 22, 26). Завет апостольский такой: господство запрещается, предписывается служение, которое освящается примером самого Законодателя, сказавшего: «Я посреди вас, как служащий» (Лк. 22, 27).

Кто будет считать для себя бесславным наименование, которое взял на Себя Господь славы?...

О преславное служение!... Какого начальствования не славнее оно? Если должно хвалиться, то указывается тебе завет святых, предлагается слава апостолов. Или тебе кажется это малым? Апостол взывает: «Я не желаю хвалиться, разве только крестом Господа нашего Иисуса! Христа» (Гал. 6, 14). Желаю, чтобы ты хвалился этой похвалою, которую апостолы и пророки возлюбили и передали тебе. Признай наследство свое в кресте Христа, во многих трудах. Блажен, кто может сказать: «Более всех потрудился» [10].

Если папа желает господствовать над миром, то этим он вторгается, в права Господа. «Если стремишься узурпировать обладание (possessio), то против тебя Тот, Кто говорит: «Моя вселенная и все, что наполняет ее» (Пс. 49, 12). Ты не тот, о котором говорит пророк: «Дам народы в наследие Тебе и пределы земли во владение Тебе» (Пс. 2, 8) и. Пророк говорит это о Христе, Который имеет обладание и по праву творения, и по праву искупления, и по дару Отца... Обладание и господство уступи Ему, ты же имей попечение о вселенной. Это твоя обязанность, далее не простирай руки» [12].

Стремление пап к внешнему господству есть гибель для них, для их. апостольского дела. «Я не боюсь для тебя, — говорит Бернард, — никакого яда, никакого меча более, чем страсти господства» («cnullum tibi venenum, nullum gladium, plus formido, quam libidinem dominandi»).

Весьма характерно следующее указание Бернарда о правах папы. «Более всего размышляй, что Римская Церковь, во главе которой ты поставлен, по воле Божией, есть мать Церквей, а не госпожа, и ты не господин епископов, но один из них» [13].

Нравственный характер власти папы еще более ясно указывается Бернардом далее: «Ты брат любящих Бога, образец правды, зеркало-святости, пример благочестия, защитник истины, предстатель бедных, попечитель сирот, око слепых, язык немых, опора старцам, хранитель божественных канонов, соль земли, свет мира, священник Вышнего. Пойми, что я тебе внушаю; да даст тебе Бог разум... Лице твое да будет против творящих злое. Да боятся духа гнева твоего те, кто не боится человека, не страшится меча... Да боится одного, слова твоего тот, кто пренебрегает наставлением. На кого ты гневаешься, пусть тот считает, что не человек, а Бог на него гневается. Кто не слушает тебя, пусть убоится Бога, слушающего тебя против него» [14].

Таким образом, по Бернарду, власть папы чисто пастырская. Папа — не владыка земной.

В этом духе он должен действовать в мире по отношению к тому, что под ним (quae sub te).

Труд, подвиги Церкви — вот обязанности папы.

«Выйди, — обращается Бернард к папе, — на поле Господа твоего и поразмысли прилежно, какими терниями и волчцами заросло оно повине хулителя-диавола. Выйди, — говорю, — в мир, ибо поле есть мир; и подними глаза размышления твоего (oonsideratiae tuae) и посмотри· страны: не пригодны ли они скорее для огня, чем для жатвы. Если выйдешь и рассмотришь это, не будет ли тебе стыдно, что^ты напрасно взял серп апостольский?» [15].

Что же папа, должен делать, в частности, выйдя в мир как пастырь?

Папа, прежде всего, должен заботиться о своих верующих, чтобы «обращенные не совратились». Затем должен стараться исторгнуть плевелы, которыми заросла нива Христова.

Такими плевелами являются схизматики и еретики.

К схизматикам Бернард относит греков, т. е. всех православных, «которые с нами суть и не с нами, соединены верою, разделены в мире [16], хотя и в самой вере отступили от путей правых...» [17]. Греки (т. е. православные) являются и совращенными и совратителями: собаки, чтобы раздирать, лисицы, чтобы хитрить... Изгони злых зверей от границ твоих, чтобы, безопасно паслись стада твои на пажити...[18] Да будут эти звери преимущественным старанием твоим или исправлены, или уничтожены, чтобы не губить твоего стада» [19]. Такой ненавистью к православным проникнуты наставления Бернарда.

Кроме борьбы с схизматиками (православными) и еретиками, внимание папы должно·быть устремлено на обращение неверующих к вере. «Твоя обязанность заботиться, насколько возможно, о том, чтобы неверующие обратились к вере» [20]. Эта обязанность может не простираться на евреев. «Относительно евреев, — говорит Бернард, — извиняет тебя время: евреи имеют свой предел, который не может быть пройден ранее. Должно, чтобы раньше вошла полнота язычников» [21]. Однако нет никаких извинений против сокращения миссионерской деятельности среди язычников. «Что ты можешь ответить относительно нерадения в обращении язычников? С какой совестью мы даже не предлагаем Христа тем, которые Его не имеют?... Ожидаем ли, что к ним случайно дойдет вера? Но кто случайно пришел к вере? Как уверуют без проповедующего? (Римл. 10, 14). И Петр к Корнилию и Филипп к евнуху были посланы (Деян. 10, 20; 8, 26)» [22].

Итак, забота о католиках, искоренение Православия, миссионерская деятельность в странах языческих — вот главные обязанности папы, по наставлению Бернарда.

Характеризуя недостатки папства, Бернард касается обычая апелляций, с которыми католики обращались к папе отовсюду.

Происхождение обычая апелляции к папе объясняется Бернардом общей верой католиков в святость и справедливость папы, как высшего служителя Божьего, но, в действительности, вследствие греховной распущенности пап, от апелляций происходило много зла. «Из противоядия, — говорит Бернард, — теперь получился яд. Через подачу апелляций многие преступники живут, наслаждаясь свободой, уклоняясь от наказания... Долго ли еще ты, — обращается Бернард к папе, — не будешь обращать внимания на ропот всего мира?» [23] — «...Чрез апелляции добрые теперь не могут делать добра, встречая противодействие со стороны злых... Апеллируют на епископов, чтобы они не могли расторгать или запрещать незаконные браки, удалять от священных должностей недостойных людей, наказывать за расхищения и оскорбления святыни...» [24].

У Бернарда указывается несколько примеров того, к каким злоупотреблениям приводили апелляции. «Некто публично обручился. Наступил день торжественной свадьбы. Все было готово, гости приглашены. И вот человек, пылающий страстью к невесте ближнего своего, заявляет апелляцию под предлогом, что невеста должна быть его женой, так как раньше была обручена с ним. Жених в ужасе, все поражены, священник не осмелился продолжать далее венчание. Все было напрасно. Каждый уходит домой есть свой ужин. Невеста разлучается с женихом, пока придет ответ из Рима. И это случилось в Париже...» [25].

Рассказывается также у Бернарда, как в Оттенской церкви происходило после смерти епископа избрание нового епископа. Один из кандидатов заявил, чтобы выборы были приостановлены, так как он апеллирует в Рим, куда лично и отправляется. Когда, несмотря на это заявление об апелляции, выборы все же состоялись, он со своими приверженцами на третий день произвел свое избрание (lertia die post factum ab aliis electionem fecit suam» [26].

Таким образом, папское право апелляций вело ко многим злоупотреблениям, парализовало, законные действия местных властей, прикрывало всякие беззакония.

Еще с большей строгостью восстает Бернард против экземпций (exemptions).

Экземпции состояли в том, что некоторые лица, по разным мотивам, но чаще всего — по корыстным соображениям пап, изымались из законного подчинения своему начальству в непосредственное подчинение-папе. «Аббаты изъемляются из власти епископов, епископы — из власти архиепископов, архиепископы — из власти примасов» [27].

«Хорошо ли это? — возмущенно спрашивает Бернард. — Поступая так, ты проявляешь полноту власти, но о справедливости идет речь. Ты поступаешь так потому, что можешь, но должен ли? Это еще вопрос» [28].

Папы дорожили экземпциями, потому что ими утверждалась в народе мысль о том, что папская власть есть высшая, богоустановленная власть на земле. «Но ты ошибаешься, — говорит Бернард, — если свою власть считаешь как высшей, так и единственно установленной от Бога. Думая так, ты противоречишь Тому, Кто говорит: «Несть власть, аще не от Бога». То, что следует далее: «Противляяйся власти Божию повелению противляется», хотя и служит в твою пользу (pro te facil), но не исключительно, ибо говорится: «Всяка душа властей предержащим да повинуется» (Римл. 13, 1—2). Не говорится «предержащей», как бы она была одной только, но «предержащим», т. е. многим. Итак, не только твоя власть от Бога» [29].

Допускаемые папой экземпции противоречили тому божественному порядку, установленному в Церкви Господом, Который поставил «одних апостолами, других — пророками, иных — благовестниками, иных — пастырями и учителями — к совершению святых, на дело служения, для созидания Тела Христова» (Еф. 4, 11 —12). «Что если скажет епископ: не желаю быть под архиепископом, — или аббат: не желаю быть под епископом. Это не по-небесному... Разве ты можешь услышать какого-нибудь ангела, говорящего: не желаю быть под архангелом, или какого-нибудь из низших, чинов, не желающих подчиняться кому-либо, кроме Бога? Так и в Церкви, хотя все примасы, епископы, пресвитеры или аббаты и другие чины и находятся под одной высшей властью, однако должны находиться в том или другом подчинении по отношению друг к другу» [30].

Бернард обличает те основания, которые заставляли пап сохранять экземпции: жадность и корыстолюбие пап. «Недостойно тебя то, — пишет Бернард, — что, владея всем, ты не довольствуешься всем, но хлопочешь, как бы всяким способом даже разные мелочи сделать своими. Я желаю, чтобы ты вспомнил притчу Нафана о человеке, который, имея много овец, пожелал единственной овцы бедняка (2 Царств, 12). Сюда также может подойти дело, нет — преступление царя Ахава, который владел всем, но домогался одного виноградника» (3 Царств, 21) [31].

Переходя к характеристике ближайшего папского окружения (circa te) — к кардиналам, коадъюторам, куриалам и другим, Бернард пишет: «Это — твои сотрудники; это — близкие твои. Посему, если они хороши, — тебе лучше; если плохи, это хуже, прежде всего, для тебя, так как все хорошее и плохое, что имеют твои сотрудники, относится к тебе» [32].

Первый недостаток, который отмечает Бернард в папском окружении, — это его низкий нравственный уровень. Между тем, папа, «по примеру Моисея (Числ. 11, 16), должен приглашать в свое окружение «старцев народа», а не юношей, но старцев не столько по возрасту,

сколько по нравам; старцев, которых он узнал хорошо» [33].

Другой недостаток панского окружения, по замечанию Бернарда, был тот, что кардиналы, коадъюторы, куриалы и др. избирались, главным образом, из римлян. Бернард крайне низкого мнения о римлянах и так их характеризует: («Что я скажу о твоем народе? Что он — народ римский. Я не могу более кратко и выразительно обозначить то, что я думаю о твоей пастве. Всему миру известны бесстыдство и гордость римлян. Народ немиролюбивый..., народ жестокий и неукротимый» [34]. Из такого народа, по мнению Бернарда, не могло быть хороших сотрудников. Они все продажны и корыстолюбивы. «Из всего твоего величайшего города кого ты мне мог бы показать, который тебя признавал бы папой, не побуждаясь к этому прибылью или надеждой на прибыль? Их подчинение и верность притворны. Они обещают верность, чтобы тем легче нанести вред, когда им поверят. И нет у тебя ни одного плана, от которого они себя далеко, держали бы, никакого секрета, в который они не проникли бы» [33]. Так отзывается Барнард о папском дворе, о приближенных лапы.

С большим возмущением говорит Бернард о папских сотрудниках — легатах. Легаты являлись главными органами папского управления. Через легатов папа как бы везде присутствовал, всюду действовал. Легаты доставляли папе сведения со всех государств, устанавливали связь папы с католическими народами. В большинстве случаев легаты были в нравственном отношении чрезвычайно низкого качества. Желая сильнее выразить их порочность, Бернард рисует идеал легата, свободного от недостатков, присущих всем легатам. Вот этот идеал: легаты — это «люди, которые не следуют золоту, но следуют Христу; не извлекают выгод из легатского положения, ищут не подарков, но пользы. Являют себя царям как Иоанн Креститель; египтянам, как Моисей; идолослужителям, как Илия; корыстолюбцам, как Елисей; лжецам, как Петр; торгашам, как Христос. Это — люди, которые не презирают народ, но научают; богачам не угождают, но угрожают, бедных не обременяют, но принимают в них участие; угроз князей не боятся; которые не грабят церквей, которые не наполняют кошельки, но сердца обновляют; которые не заботятся о своей славе и не завидуют чужой; которые усердны в молитве и имеют привычку молиться; которых приход мирен и уход вызывает грусть, речь которых — назидание, жизнь которых — правда, пребывание которых — благодать, память о которых — с благословением..., которые вносят мир, закон, покой, порядок, дисциплину» [36].

Такие легаты были только в идеальном представлении. В действительности же, легаты не оправдывали своего назначения. Они заботились больше о наживе, о золоте, чем о спасении людей. «Мы еще не слышали, что доброго сделали легаты. Может быть, мы и услышали, если бы золото не имело большего значения для них, чем спасение душ людей» [37].

Бернард приводит один пример высоконравственного легата. Таким легатом был кардинал Мартин, легат в Дакии. Он был так беден, что даже не имел лошади. Епископ Флоренции подарил Мартину лошадь, когда тот прибыл во Флоренцию, направляясь в Пизу, где в то время жил папа. Оказалось, однако, что епископ Флоренции подарил Мартину лошадь не бескорыстно. Он имел дело в римской курии и рассчитывал получить от Мартина· поддержку, голос в свою пользу, о чем и обратился к нему с просьбой. Тогда Мартин сказал ему: «Ты меня обманул. Я не знал, что тебе предстоит дело. Возьми своего коня, вот он в стойле» [38].

Такой легат был редким исключением, человеком как бы нездешнего мира. Бернард, обращаясь к папе Евгению, замечает: «Что скажешь, мой Евгений? Не кажется ли тебе событием из другого мира то, что легат возвратился из земли золота без золота, прошел через землю серебра и не узнал серебра и что, заподозрив цель подарка, тотчас отверг его?» [39].

Бернард не оставил без внимания внешней обстановки жизни папы. Она должна бы соответствовать положению папы как духовного пастыря. В ней ничего не должно бы быть мирского, того, что замечается у светских мирских владык. Но не так было в действительности.

Бернард описывает обычай пап разбрасывать народу деньги при торжественных выходах папы в дни церковных праздников. «Зачем это? — спрашивает Бернард. — Зачем на церковные деньги нанимаются люди, которые кричат тебе: «да здравствует»... То, что должно поддерживать жизнь бедных, рассеивается на улицах богатых. Серебро блестит в грязи, со всех сторон люди бегут к нему. Не беднейший, но сильнейший подбирает монету или тот, который скорее всех прибежит. Правда, не от тебя начался этот обычай (mos) или лучше смерть (mors). И среди этой суеты ты, пастырь, проходишь, осыпанный золотом, в разнообразных пышных одеяниях... Что получают твои овцы? Разве поступал так Петр? Разве предавался такой забаве Павел?» [40].

Бернард возмущается мирской пышностью папской обстановки. «Ты занимаешь место Петра... Петр — это тот, о котором неизвестно, чтобы он когда-либо шествовал, осыпанный бриллиантами или украшенный золотом, в шелковых одеяниях, восседал на белом коне, был окружен телохранителями и шумной толпой свиты. Однако отсутствие всего этого не помешало ему исполнить данное ему поручение: «Если любишь Меня, паси овцы Моя» [41].

Таковы в основном рассуждения Бернарда о папстве.

Из всего сказанного видно, что современные Бернарду папы резко изменили своему назначению. Свою власть, чисто духовную, нравственную они обратили в внешнее господство. Вместо развития, духовных начал в своей пастве, папы стали светскими мирскими владыками, стремились к обогащению, к почестям, к расширению мирской власти. Этим они изменили своему апостольскому служению. «Нельзя вместе быть апостолом и господствовать», говорит Бернард [42].

Вместо того, чтобы быть носителями правды Христовой и заветов Евангелия, папы, из корыстолюбия и властолюбия, попирали евангельскую правду, поощряли несправедливые апелляции, развивали экземпции, расстраивающие всю церковную жизнь, окружали себя сотрудниками — коадъюторами, кардиналами и легатами, — жизнь которых шла вразрез с высотой их церковного положения и пастырского служения.

Бернард с глубокой скорбью должен был признать, что. папство в его время обмирщилось, забыло свое божественное призвание.

История говорит, что и после Бернарда папство не поднялось на должную нравственную высоту, но с теми же недостатками, которые обличал Бернард, прошло века и дошло до наших дней. То ужасное забвение христианских начал любви и правды, что происходит в наше время, когда руководители Ватикана поддерживают ничтожную группу поджигателей войны, жаждущих мирового господства, не является случайной ошибкой, личными воззрениями верхушки представителей папского престола. Нет, это есть вполне естественное, логическое продолжение того пути, на котором стояли папы во время Бернарда Клервоского. Обнаруживаемая в настоящее время ненависть высших католических представителей к православию, к славянству, к русским, становится понятней из трактата Бернарда. Эта звериная ненависть питалась давно, воспитывалась в течение веков, вошла; в плоть и кровь, усвоена. как догма, что православные есть звери, по выражению Бернарда, которых нужно, искоренять, если нельзя исправить.

Вполне соглашаясь с характеристикой Бернардом Клервоским современного ему папства и извлекая из его сочинения объяснение антихристианского поведения представителей современного католического· мира — волков в овечьей шкуре, — никак нельзя согласиться с Бернардом, что папа есть вселенский пастырь, которому подчинены все Церкви. Основания, которые привел Бернард в защиту своего взгляда, нисколько неубедительны. Шаткость своего утверждения чувствовал сам Бернард. Это ясно проглядывает в его словах: consideres... Romanam Ecclesiam ma'trem esse, non dominam: te vero non dominum episcoporum sed unum ex ipsis». [43]

(Размышляй, что... Римская Церковь есть мать (но) не госпожа, ты же — не господин над епископами, но один из них).

Здесь Бернардом как-то невольно высказана та мысль, что папа не выше епископов, а только один из них, что он не глава епископов, а брат их.

Действительно: апостол Петр не был главою для всех апостолов, и нет никаких оснований для власти преемникам, апостола Петра по римской кафедре в отношении к преемникам других апостолов — епископам.

В лице папы Бернард, согласно представлениям своего времени, видел четвертую степень священства, но четвертой степени священства Церковь не знает. Церковь признает только три степени священства: диаконскую, пресвитерскую и епископскую.

Бернард удерживает за папой апостольскую степень священства. Но почему же тогда не удерживать апостольскую степень за преемниками других апостолов? Все апостолы имели равную вселенскую власть. Все апостолы были пастырями всей вселенной. Почему же вселенскость власти связывать с преемниками римской кафедры, а не с преемниками Иерусалимской, Антиохийской, Александрийской — тоже апостольскими кафедрами?

Апостольское служение было чрезвычайным дарованием в Церкви Христовой. Вместе с апостолами оно и прекратилось. Римский папа такой же епископ в Церкви Христовой, как и другие епископы. Апостольские писания и история первой христианской Церкви свидетельствуют, что никто из преемников апостолов не получил апостольской степени.

Таким образом, правильно указывая духовный характер папской власти, заслуженно порицая обмирщение папства и забвение им божественного призвания, Бернард совершенно ложно стоит на той точке зрения, что папе подчинено все христианство, весь христианский мир.

Л. Парийский

[1] Статья Евг. Корелина в «Православном Обозрении» за 1889 г. июль—август «Бернард Клервоский, как церковный деятель и проповедник» уделяет этому сочинению Бернарда всего 1 1/2 стран.

В «Вестнике Европы» за 1881 г., в статье В. И. Герье «Средневековое мировоззрение, его возникновение и идеал», январь—апрель, только в апрельском выпуске приводятся цитаты из сочинения Бернарда «De consideratione».

В Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона (СПБ, т. 111, 1881г., стр. 561) о Бернарде написано всего несколько строк.

Еще несколько страниц о Бернарде имеется в «Истории средних веков» М. Стасюлевича, т. III, 1865 г., стр. 365—374

[2] Все цитаты в настоящей статье приводятся по Migne, t. 182, соl. 727—808.

[3] Со1. 727.

[4] Ibid.

[5] Ibid.

[6] Lib. 3, cap. 1, соl. 757.

[7] Ibid., соl. 747.

[8] Ibid., соl. 748.

[9] Ibid., соl.748.

[10] Ibid., соl. 748—749.

[11] Ibid., со1. 759.