ПРИСНОПАМЯТНЫЙ ПОДВИЖНИК ДРЕВНЕЙ РУСИ

(К возобновлению церкви Преп. Никона в Троице-Сергиевой Лавре)

День памяти Преп. Никона, 17 ноября 1949 г., ознаменовался для Троице-Сергиевой Лавры торжеством освящения возобновленной церкви, построенной 325 лет назад над местом погребения этого ближайшего ученика Преп. Сергия и преемника его по игуменству. Освящение Никоновской церкви совершил Святейший Патриарх Алексий, он же и Священно-Архимандрит Лавры, продолжающий ныне труды своих далеких предшественников по устроению и украшению Дома Пресвятой Троицы, возникшего в XIV веке как символ Божественного единства и духовный центр слагавшейся тогда Московской Руси. Уже пламенеют к небу золотые луковицы и кресты Троицкого и Успенского соборов, сияют какой-то нездешней белизной их древние стены, горят лампады над мощами Преподобного основателя Лавры и его учеников — Михея и Никона, звучные колокола зовут верующих к богослужениям, действует и духовная школа, воспитывая пастырей и ученых богословов Церкви, а впереди одна за другой возникают новые задачи: восстановить, украсить, оградить наследие Преподобного, укрепить монастырское общежитие, сделать его духовно богатым и по-древнему строгим...

В достижении этих целей не может быть лучших вождей, чем святые игумены Лавры. Как у первого из них — Преп. Сергия — мы всегда учимся гармонии деятельного и созерцательного благочестия, так его ученику и преемнику Преп. Никону должны подражать в послушании и верности задачам общественного служения. При свете лампад, вновь загоревшихся над мощами этого приснопамятного подвижника, древней Руси, нельзя не увидеть его жизненного пути, нельзя не удивиться его подвигу, запечатленному наиболее вожделенным для нас образом святости, именно, преподобием. Этот чин святости особенно полно раскрывает для нашего церковного сознания образ и подобие Божии в человеке и при наибольшей отрешенности от мира более всего содействует его преображению и одухотворению. Недаром древнее житие отмечает: «Повсюду бе Никоново имя слышати, яко священие некое обносимо и всякими усты человеческими хвалимо».

Святость Никона утвердилась в церковном сознании древней Руси задолго до его канонизации, которая состоялась на соборе 1547 года. Почти за сто лет до этого собора Пахомий Логофет, по указанию св. Ионы, Митрополита Московского, составил житие Никона и службу ему. Этот факт свидетельствует, прежде всего, о признании за Никоном нравственной высоты и силы его подвига, запечатленного в сознании современников как строгостью жизни, так и крупными деяниями Преподобного.

Воспитанный благочестивыми родителями, он с самой юности обнаружил себя одним ив тех духовно чутких людей своего трудного времени, которые с делом спасения своей души соединяли и дело спасения своего народа, своей Родины. В начале подвижнического пути его характеризует упорное искание такого подвита, который мог бы стать залогом подлинной победы над греховным миром. Видя такой залог в стяжании духовной силы и праведности, он неудержимо влечется к подвизавшемуся близ Радонежа Преподобному Сергию, чтобы во всем подражать ему. Однако Сергий отсылает юного Никона, в Серпухов, к своему ученику Афанасию, а тот допускает его до монашеского чина не ранее, чем перед юным искателем подвига открывается вся трудность иноческого жития.

Когда за чистоту, смирение и кротость Никон удостоился благодати священства, он вернулся к Преп. Сергию и приобрел такую его любовь к себе, что Преподобный сделал Никона своим сожителем по келлии и передал ему часть игуменских обязанностей и забот. Видя в Никоне искусного руководителя братии, Преп. Сергий за 6 месяцев до своей кончины возложил на него уже полностью бремя игуменства, чтобы самому предаться подвигу безмолвия. Хотя Никон и не желал руководить братией, но ослушаться Преподобного не посмел и со смирением принял на себя управление обителью.

Подобно своему наставнику, Никон воспринял игуменство как служение братии и руководил ею не приказаниями, а личным примером и увещаниями, будучи первым во всяком труде и неутомимым помощником каждого монаха. Но вскоре после блаженной кончины Преп. Сергия он все же сложил с себя бремя игуменства, чтобы в подвиге шестилетнего безмолвия стяжать новые силы для общественного служения. На игуменстве заменил его в это время Савва Дубенокий (впоследствии — Звенигородский), а подвиг безмолвия для Никона явился духовной подготовкой к новому испытанию, которое ожидало Русь в нашествии хана Едигея и в разорении Троицкой обители.

Незадолго до этого нашествия Никон опять воспринял игуменство над братией обители и, быв предупрежден о ее сожжении явившимся ему в видении Преп. Сергием, получил от него утешительное обещание, что после этого разорения обитель еще более расширится. Подготовленный к такому трудному испытанию, игумен Никон спокойно и мужественно спасал от вражеского меча, братию монастыря, скрывая ее где то в безопасных местах, а когда вернулся с нею на пепелище разоренной обители, то в течение немногих лет восстановил ее в более обширных размерах.

За время своего игуменства Преп. Никон не только умножил благосостояние обители, но и много потрудился над ее духовным обогащением. Последнее было обусловлено, прежде всего, высотой подвижнической жизни игумена Никона, воспитанного в духовной атмосфере той культурной среды, которая образовалась вокруг его учителя и наставника Преп. Сергия. Круг людей, объединенных его дружбой и влиянием, хорошо известен в нашей истории. Святитель Алексий, Митрополит Московский, Святитель Пермский Стефан, ученики Сергия Епифаний Премудрый, Афанасий Высоцкий и другие, менее известные лица, представляют содружество просвещеннейших людей, руководителей духовной культуры и жизни авоего времени. В их устремлении к вершинам святоотеческой мысли, сосредоточенной в то время на уяснении общей благодати Пресвятой Троицы, сказывалась духовная восприимчивость молодого культурно-исторического организма, возраставшего на. смену угасающей Византии.

Еще внешне скованная монгольским игом, но пробуждаемая к жизни возрастающим чувством исторического призвания, Русь, в поисках освобождения от внешних поработителей, устремляется в глубины своего духа и, прежде всего, в них вырабатывает ту внутреннюю свободу, которая состоит в служении истине, любви и красоте. Вот почему усиливается на Руси интерес к Отцам-аскетам, с творений которых в наших монастырях в то время делаются переводы, и списки. Афанасий Высоцкий, духовно воспитавший Никона, много лет живет в Константинополе и создает целую школу русских переводчиков и переписчиков святоотеческих творений. А воспитанник его игумен Никон заботится в· это время о переписке «Лествицы» с главами из Григория Синаита и поучений аввы Дорофея. Указывая христианину опытный путь любви и самопознания, эти творения, как нельзя лучше, отвечают духовным запросам и аскетической строгости жизни вождей нашего монашества, в первую очередь, конечно, Преп. Сергия, и за ним и ученика его Никона.

Духовный облик последнего вырисовывается для нас еще яснее, когда мы снова вспоминаем о том, как Преп. Сергий, прежде чем принять к себе Никона, направляет его к своему ученику Афанасию Высоцкому. Нельзя не подумать, что Преподобный имел в виду не только испытать юного тогда Никона, но и приобщить его к святоотеческой мысли через своего книжного ученика, знавшего греческий язык. И действительно, Никон с помощью Афанасия, видимо, проникается духом святоотеческой мысли, приобретает к ней духовный вкус, благодаря чему делается способным воспринять от своего наставника Сергия идею того Троичного согласия и единства, которым было вдохновлено, не без влияния Преп. Сергия, гениальное творение Андрея Рублева. Если это единение в любви, наглядно выраженное в образе Пресвятой Троицы и умозрительно — в соответствующем догмате, Преп. Сергий стремился жизненно, практически противопоставлять раздорам и междоусобным распрям своего времени, то игумен Никон, продолжая дело жизни своего учителя, искал и находил способы символического выражения этой идеи в созданиях храмовой архитектуры и иконописи.

Как было сказано выше, после Едигеева разорения Преп. Никон восстанавливает Троицкую обитель и много заботится о ее расширении и благоукрашении. В 1422 г. им были открыты мощи Преп. Сергия, и вслед за этим событием он строит над его гробом прекрасный каменный храм Пресвятой Троицы, вместо прежнего деревянного. Этот неповторимый храм, украшенный в свое время живописью Андрея Рублева и его иконой Пресвятой Троицы, как бы закрепляет собою дело жизни и подвига Преп. Сергия и не только закрепляет, но продолжает, способствуя иконографически и литургически единению русских людей в едином государственном организме.

Замечательно, что наша Церковь, именуя Преп. Никона «послушания добрым рачителем», вменяет ему в заслугу и построение Троицкого собора. Эта заслуга, отмечаемая в тропаре Преподобному, конечно, не исчерпывается только историко-археологическим или художественным значением этого дивного памятника. В данном случае святость Никона свидетельствуется не столько самим фактом, сколько нравственным мотивом построения: «церковь бо прекрасну Святыя Троицы в похвалу отцу твоему воздвигл еси», т. е. в развитие и утверждение дела его жизни — так надо понимать это выражение тропаря. А дело жизни Преп. Сергия состояло в раскрытии для русского церковного сознания идеи Троичного единства, ставшей движущей силой собирания Руси в одно целое и вдохнувшей подлинно живую душу в общежительный строй русских монастырей. Несмотря на многие искажения этого строя, под его влиянием росло, крепло и зрело наше русское народное понимание настоящего человеческого общежития, откуда, по словам Иоанна Златоуста, изгоняются слова — это мое, это твое, — служащие причиною бесконечного множества распрей.

Таков подвиг Преп. Никона, за который мы чтим его. Воздвигнутый им в похвалу своему наставнику и в продолжение его неумирающего дела, Троицкий собор является в то же время памятником духовной близости и дружбы учителя и ученика, ибо мощи их обоих разделены только соборной стеной, а церковь, построенная над гробом Преп. Никона, составляет южный придел собора.

Открывая этот придел после его восстановления, Святейший Патриарх Алексий в конце Литургии поздравил братию монастыря с обновлением храма и сказал, что, именно, она, монастырская братая, является продолжательницей того великого дела, которое было начато Преподобными Сергием и Никоном. Завещанное ими дело сохраняет и в наши дни ту же современную острогу и необходимость, как и в то, далекое от нас время. Эта необходимость состоит в том, чтобы постоянно воплощать в жизнь дух христианского общежития и подражать Преподобным в подвигах молитвы и труда. Тогда не напрасным будет наше почитание Сергия и Никона, преподобию которых мы должны следовать так же, как Никон следовал во воем Преп. Сергию, «всячески прилепився»·к духовному своему настоятелю. Поэтому их имена тесно связаны между собою и совместно вспоминаются Церковию.

После молебствия у гробницы Преп. Никона, Святейший Патриарх проследовал к раке Преп. Сергия и молитвенным обращением к нему закончил торжество церковного дня.

Для всех, бывших на этом торжестве, как и для мысленно его разделявших, вновь ожили священные страницы нашей церковной истории, повествующие о святой, Богоугодной жизни этих великих русских подвижников, и еще раз наглядно показали, что такая жизнь вполне возможна и в наше время.

А. Крашенинников