РУССКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВЬ И РИМ

I

Из сказанного в предыдущем очерке [1] можно видеть, что иезуитский орден с первых дней своего исторического существования стал наиболее активным орудием римской пропаганды. С течением времени он достиг такого положения, что глава католической церкви папа оказался в руках генерала иезуитского ордена. Папский престол стал тяготиться орденом.

Иезуиты вооружили против себя и светский католический мир Западной Европы. Политические интриги, которыми они опутали дворцы правителей, сеть шпионажа и шантажа сделали орден предметом всеобщей ненависти и справедливых нападок, а слово «иезуит» стало нарицательным. Между тем в Западной Европе происходили крупные перемены. Феодальная система стала разлагаться. На смену ступали новые буржуазные отношения, создававшие и свою идеологию. Стали появляться и справедливые нападки и на средневековый католицизм который ассоциировался и с иезуитским орденом и средневековой инквизицией. В пылу полемики нападающая сторона смешивала в одно: христианство вообще — со средневековыми извращениями его, Церковь — с папизмом. Вполне понятно, что Рим постарался отмежеваться в первую очередь от иезуитов. Папа Бенедикт XIV ведет переписку с Вольтером, который посвящает папе одно из своих произведений. Папы стали проявлять терпимость к протестантам и к грекоуниатам. Вследствие этого по адресу папы Бенедикта XIV, а также и его преемника Климента XIV не было направлено ни одного пасквиля, не раздавалось ни одного слова упрека. Зато ожесточенным справедливым нападкам подверглись иезуиты, и таинственная незримая рука уже чертила на стене роковые слова. Требовалась радикальная реформа, но орден на нее пойти не мог. Это было бы равносильным самоубийству. Слова генерала иезуитского ордена Риччи: «Simus, ut sumus, aut non simus» — (т. е. мы будем существовать, как существуем, или совсем не будем существовать) — не простая фраза. Вслед за словесными нападками на иезуитов, последовали скандальные судебные процессы, компрометирующие видных представителей ордена уже не только в политическом отношении, но и в моральном. Вскрывались уголовные преступления членов ордена, совершенные и совершаемые в разных европейских странах: Италии, Франции, Испании, Португалии и др.

Пока на папском престоле сидели креатуры ордена (Григорий XIII, Климент XIII и др.), иезуиты чувствовали себя в безопасности. Некоторым светским правительствам в знак протеста просто приходилось отзывать из Рима своих представителей. В Португалии и Испании пошли было разговоры об отделении местных церквей от Рима. Среди кардиналов образовалась партия, советовавшая папе (Клименту XIII), в интересах сохранения престижа католической церкви, ликвидировать иезуитский орден. Скоропостижная смерть (3 февраля 1769 г.) папы Климента помешала ему стать на этот путь. Преемник его кардинал Ганганелли, ставший папою Климентом XIV, хорошо понимал, что сопротивляться сложившимся обстоятельствам будет безрассудным. После тщательного и длительного обдумывания, он 21 июля 1773 г. подписал бреве о ликвидации иезуитского ордена, но опубликовано оно было лишь 16 августа. Папское бреве, начинающееся словами «Dominus ac Redemptor» представляло крупнейшее событие в истории католической церкви. Многие не верили, что это бреве будет осуществлено на деле. Однако 19 августа бреве было разослано по всем католическим епархиям Италии, Франции, Испании, Португалии, Германии и Польши.

Иезуиты с ненавистью встретили опубликование папского бреве. По адресу папы раздавалась самая грубая брань, посыпались пасквили. Иезуиты уничтожали в своих коллегиях наиболее ценное имущество, жгли книги, зарывали в землю и бросали в реки золотые и серебряные вещи.

Два государства не хотели давать у себя силы бреве папы Климента XIV — Пруссия и Россия. 5 августа 1772 г. произошел первый раздел части польских земель между Россией, Австрией и Польшей. Россия получила часть Полоцкого воеводства (по Двине), Витебское (без Оршанского повета, Мстиславское и часть Минского. К Австрии отошли княжества Осветимокое и Заторское, южные части воеводств Краковского и Сандомирского, Русское воеводство (без Холмской земли) и Вельское. Пруссия заняла Вармию, воеводства Поморское (без Гданска), Мальборсксе, Хельминское (без Торуня) и земли по р. Нотець. Сейм 1773 г. вынужден был санкционировать происшедший раздел. Часть иезуитских монастырей, коллегий и миссий оказалась под властью правительств протестантов и православных. Фридрих II, не любивший католиков и, в частности, иезуитов, тем не менее готов был оказать последним приют. Иезуиты ревностно принялись за организацию своей общины на территории Пруссии под управлением провинциальных силезских иезуитов. Фридрих II рассчитывал в лице иезуитов иметь сторонников в новоприсоединенном крае и агентов для будущих новых захватов. Возможно, что Фридрих держался преувеличенного взгляда на иезуитские школы. Впрочем, вскоре он был разочарован невысоким уровнем этих школ. В 1776 г. Фридрих II ликвидировал иезуитский орден в своих владениях.

В другом положении иезуиты оказались в Белоруссии, перешедшей в состав Российской империи. По первому разделу к России перешли кв. мили территории, с количеством населения около 1.360.000 душ [2]. Некогда православное, это население в подавляющем числе в данный момент оказывалось или униатским, или католическим. Православных церквей было немного. На территории всей Белоруссии существовала только одна православная епархия, которою с 14 декабря 1772 г. управлял епископ Могилевский, Мстиславский и Оршанский Георгий Конисский. Естественно, что в отношении своих новых подданных католиков русское правительство Екатерины 11 должно было выработать известные нормы поведения. Рядом специальных указов Екатерина II обеспечивала свободу вероисповедания и неприкосновенности церковных обрядов [3]. Но в то же время было постановлено, чтобы без согласия с русским правительством среди русских католиков не опубликовывались никакие папские буллы, бреве, декреты и др., чтобы униатские и католические епископы были русскими подданными и католические монастыри были подчинены власти местного католического архиерея. Особенное внимание русского правительства было обращено на униатов, этих некогда православных, но насильственно отторгнутых от Матери-Церкви. В момент присоединения белорусских земель к России по первому разделу Полоцким униатским архиепископом был Иасон Юноша — Смогоржевский. Но вскоре (в 1779 г), он сменил умершего митрополита Льва Шептицкого и уехал в Варшаву, Полоцким униатским архиепископом стал в 1783 г. Ираклий Лисовский.

Много внимания должно было уделять русское правительство и римско-католической церкви. Главною задачей своей в отношении своих подданных католиков Екатерина ставила возможно большую изоляцию их от папского престола. Католическая церковь в новоприсоединенных к России по первому разделу Польши районах составляла три епархии: одна часть белорусских костелов относилась к Виленской епархии, другая входила в состав епархии Инфлянтской, а третья — Смоленской. Как Смоленский, так и Инфлянтский епископы проживали в Варшаве и были скорее епископами in partibus infidelium. Они отказались присягать Екатерине, которая объявила подчиненные ей католические епархии независимыми от прежних епископов. Она учредила без всякого сношения с Римом, Белорусскую римо-католическую епархию своею властью, назначила (22 ноября 1773 г.) епископом католических церквей в России Станислава-Богуша Сестренцевича. Человек весьма образованный, в молодости протестант, затем, уже в чине капитана в отставке, католик, ксендз, виленский каноник и, наконец, епископ — Суффрагаи, коадъютор (помощник) виленского епископа Масальского, — Сестренцевич, при переходе Белоруссии под власть России, немедленно присягнул русскому правительству.

Рим был обезкуражен и с ужасом смотрел на действия русского двора и рассматривал их как уничтожение католической церкви в России. Через своих нунциев в Варшаве, Вене и персонально через австрийскую императрицу Марию Терезию папа протестовал против действий Екатерины II. От русского правительства следовал один и тот же ответ, что в России католиков вообще не преследуют, и тревога папы неосновательна.

Екатерина не разрешила опубликовать на территории Белоруссии и папское бреве об уничтожении ордена иезуитов. Иезуиты в Белоруссии остались попрежнему, наряду с другими католическими монашескими орденами. В Белоруссии было 6 иезуитских коллегий (в Полоцке, Витебске, Орше, Мстиславе и Динабурге), несколько миссий и резиденций. Центром белорусских иезуитов был Полоцк. Здесь в распоряжении ордена находились богатые костелы, хорошо оборудованная учебными пособиями и библотекой школа, конвикт (общежитие для обучающейся шляхетской молодежи) и богатые земельные владения (фундуши). Оборудованными и хорошо обеспеченными были и остальные иезуитские монастыри.

По отношению к католической церкви Екатерина II сделала только одно ограничение, касающееся, впрочем, и других вероисповеданий. Она запретила монастырям приобретать земли и другие виды недвижимого имущества и постановила закрыть те из монастырей, которые являются бесполезными для общества: не занимаются богоугодными делами или школьным просвещением [4].

Русское правительство отрицательно относилось к иезуитам. Петр I изгнал иезуитов из пределов России, запретив им впредь появляться в пределы русского государства. Екатерина II в своем наказе белорусскому генерал-губернатору Чернышеву требовала взять на учет все иезуитские монастыри и «недреманно» смотреть за иезуитами, «как коварнейшими из всех прочих латинских орденов, ибо у них без согласия начальников подчиненные ничего предпринять не могут» [5]. Едва ли мы ошибемся, если скажем, что этими словами Екатерина выявила свой настоящий взгляд на иезуитский орден. Но почему же она оставила в России иезуитский орден? Казалось бы, проще всего было бы привести к исполнению бреве папы Климента XIV и на территории Белоруссии. По этому вопросу высказывалось много догадок и предположений. Следует помнить, что принесение присяги на верность русскому правительству в новоприсоединенных частях Белорусии происходило медленно. Католическое и униатское духовенство оттягивало требуемую присягу по разным поводам. Но иезуиты очень быстро принесли эту присягу и торжественно, официально и открыта засвидетельствовали свои верноподданнические чувства новому правительству. Поведение иезуитов произвело неблагоприятное впечатление на остальное белорусское католическое духовенство. Зато в Петербурге стало сглаживаться традиционное недоброжелательное настроение по адресу иезуитов. Особенно это настроение стало меняться тогда, когда ректор полоцкой иезуитской коллегии и глава белорусских иезуитов образованный и ловкий Станислав Черневич с делегацией белорусских иезуитов специально прибыл в Петербург для принесения присяги императрице не только от имени белорусских, но и зарубежных иезуитов. Если принять во внимание, что за Речью Посполитой оставалась еще значительная часть территории Белоруссии и правобережная Украина, то вполне естественно, что русское правительство заинтересовано было в приобретении себе сторонников и агентов и в пределах Польши [6]. Черневич и его товарищи поспешили заручиться и покровительством белоруского генерал-губернатора Чернышева. Отсюда, понятно, почему правительство Екатерины II стало на сторону иезуитов, когда ему пришлось разрешать в том или ином смысле вопрос о бреве папы Климента XIV.

Иезуиты повели себя очень ловко и в глазах папы желали показать, что сами они не прочь выполнить его волю, но все дело в руках русского правительства. Черневич обратился к Екатерине с просьбой разрешить им выполнить волю папы и самоупраздниться. Екатерина и ответ на это заметила: «Вы должны повиноваться папе в области веры, а в остальных делах — вашим государям. Я напишу моему посланнику в Варшаве, чтобы он переговорил об этом с папским нунцием и рассеял вашу мнительность» [7].

В Риме правильно понимали суть дела и знали подлинное настроение иезуитов. Папский нунций в Варшаве Гарампи, имея в руках соответствующую инструкцию из Рима, указал белорусским иезуитам на нетактичность их поведения и дал знать, что они должны выполнить папское распоряжение. Со стороны иезуитов последовало обычное заявление, что-де они готовы выполнить требование папы, но им не позволяют этого светские власти. Раздраженному Риму для самоуспокоения пришлось удовольствоваться заявлением, что «нет ни одного заблуждения против здравого учения, которого... не могли бы проповедать эти люди, озлобленные, распущенные, неверующие и угодники светской власти»... Поэтому папа решил оставить белорусских иезуитов в покое, предоставив их угрызению собственной совести. Ничего не мог поделать с иезуитами и Сестренцевич... Безуспешным оказалось и непосредственное воздействие папы на Екатерину. Не смогли повлиять на нее и некоторые западно-европейские дворы. Так, например, не склонилась Екатерина на просьбу императрицы Марии Терезии выполнить папское бреве о ликвидации ордена иезуитов.

Отношение Екатерины к иезуитскому ордену следует рассматривать в связи с ее общей политикой по адресу католической церкви и, в частности, ее главы — римского папы. Екатерина не могла и не желала допустить постороннего вмешательства даже в церковное дело российской империи. Независимо от папы она приступила к организации католической церкви в своем государстве, что вызвало энергичное, хотя и бесполезное сопротивление в Риме. В борьбе с папой Екатерина желала использовать иезуитский орден, некогда могучий оплот папской власти, а теперь враждебный папе. Она желала поставить католическую церковь в России в такое положение, в каком находилась и Церковь Православная. Екатерина, очевидно, держалась того взгляда, что римский католицизм не следует смешивать с папизмом.

II

22 сентября 1774 г. папа Климент XIV скончался [8]. Его сменил папа Пий VI. Это был человек, постоянно лавировавший между самыми противоположными влияниями. Подлинное его лицо выявить был трудно: как иезуитская, так и антииезуитская партии видели в нем своего человека. Отдельные мероприятия папы Пия VI (восстановление чисто иезуитской организации — братства Сердца Иисуса) как будто говорили о том, что папа — на стороне ордена, но в то же время каких-либо решительных мер в пользу ордена со стороны нового папы не было заметно. Когда белорусские иезуиты обратились было к папе с просьбой о восстановлении их ордена, никакого ответа на это не последовало. Наоборот, из Рима Сестренцевичу шли напоминания о необходимости закрыть орден. Сестренцевич оказывался бессильным, так как при малейшим движении его в сторону ликвидации ордена, иезуиты обращались за защитой к гр. Чернышеву, благожелательному к ордену. Сестренцевич получал соответствующие напоминания, что-де «государыня приняла под свою защиту и покровительство белорусских иезуитов и желает, чтобы они пребывали в том положении, в каком были прежде... и чтобы никто не смел никак ни прямо, ни косвенно противодействовать и препятствовать им» [9].

Папский нунций в Польше (Аркетти) обратился с просьбой к королю о воздействии на императрицу, но тот отказался выполнить эту бесполезную просьбу.

Непрекращавшиеся нападки на иезуитов со стороны Рима и укрепление их положения в Белоруссии [10] побудили их самих перейти в наступление. Они решили открыть у себя в Полоцке при своей коллегии новициат для подготовки членов своего ордена. Строго говоря, ходатайствовать об открытии новициата вовсе не нужно было, так как существование новициата предполагалось уже самой конституцией ордена. Ходатайство иезуитов об открытии новициата было своеобразной демонстрацией. Иезуиты желали показать, что они не только существуют, но и намерены впредь существовать и даже расти. Дело об открытии в Белоруссии иезуитского новициата еще раз столкнуло русское правительство с Римом. Узнав, что русское правительство дало свое согласие на учреждение новициата, Рим пришел в движение. Конгрегация пропаганды веры решила было послать в Петербург специальное лицо убедить Екатерину взять обратно разрешение на постройку новициата. Но после некоторого размышления проект этот был оставлен, как неосуществимый. Между тем в Полоцке и Динабурге уже сооружались дома для будущих новициатов. Конгрегация приняла другие меры. Епископ Сестренцевич получил от папы чрезвычайные полномочия над всеми монашескими орденами в Белоруссии в звании папского делегата. Для всех было ясно, что это мероприятие римского двора было направлено против иезуитов. Иезуиты пошли в контрнаступление и стали доказывать генерал-губернатору Чернышеву, что в Риме начался поход против данного Екатериной белорусским иезуитам разрешения учредить новициат. Екатерина пришла в негодование от вмешательства Рима в ее распоряжения и решила направить папское приказание против его самого. Сестренцевичу было дано распоряжение — на основании полученных им от папы полномочий открыть новициат в Полоцке. Сестренцевич оказался в затруднительном положении. С одной стороны, он не мог ослушаться императрицы, а с другой, — он понимал, что если он выполнит волю светокой власти и откроет новициат, то это сочтут за насмешку над папой. Сестренцевич стал медлить с ответом. Прошел год. Иезуиты приобрели себе нового сторонника при дворе в лице Потемкина, приобретшего для себя в Белоруссии много земель. После соответствующего нажима со стороны Потемкина, Сестренцевич стал действовать более решительно и 30 июня 1779 г. опубликовал свое распоряжение об открытии новициата, «несмотря на неудовольствие св. Отца» [11]. Иезуиты могли праздновать победу. 2 февраля 1780 г., в торжественной обстановке, был открыт новициат в Полоцке. Количество молодых людей, воспитывавшихся там, сначала доходило до 18, потом возросло до 30.

Для лучшей организации своего ордена белорусские иезуиты считали необходимым оформление управления орденом, придание ему и с внешней стороны того вида, какой требуется орденскими конституциями. Прежде во главе ордена стоял генерал его. О восстановлении этого звания и стали хлопотать белорусские иезуиты. Естественно было ожидать, что препятствия могут встретиться со стороны Сестренцевича. Нужно было каким-то образом заинтересовать последнего. Пущен был слух о возведении в генералы ордена самого Сестренцевича, но потом решено было применить другой прием. Иезуиты обратились к русскому правительству с просьбой о возведении Сестренцевича в звание архиепископа белорусского. В качестве помощника (коадъютора) ему был рекомендован иезуит Бениславский.

Правительство Екатерины охотно пошло на возведение Сестренцевича в звание архиепископа, так как это делало бы его более самостоятельным и авторитетным в его епархии. В конце января 1782 г. Потемкин вручил (в Кременчуге) Сестренцевичу указ императрицы о назначении его белорусским архиепископом, а Бениславского — его коадъютором. Но требовалась на то и другое санкция папы. Несколько позднее, 31 июля 1782 г., (праздник Игнатия Лойолы) прибывший в Полоцк Чернышев объявил иезуитам о согласии императрицы на избрание генерального викария (но не генерала; впрочем, суть дела не меняется). Благословение на избрание генерального викария должен был дать Сестренцевич. У иезуитов уже имелся кандидат на этот пост, в лице известного нам Черневича. Сестренцевич дал благословение на избрание генерального викария, но устранил при этом кандидатуру Черневича. Иезуиты взяли верх и на этот раз, при помощи Потемкина. Был избран генеральным викарием именно Черневич. Но чтобы успокоить Сестренцевича, русское правительство обещало ему поддержать в Риме дело о возведении его в звание архиепископа. Для урегулирования этого вопроса в Рим был отправлен в качестве посла Бенислявский. Предварительно он имел аудиенцию у Екатерины, которая, отпуская его, будто бы сказала: «Помните, что я поручила вам важнейшее дело для моего государства»...

Папа согласился утвердить Сестренцевича архиепископом, согласился возвести в коадъюторы Бениславского, но категорически отказался сделать что-либо для иезуитов, считая их существующими незаконно, вопреки бреве Климента XIV. Для вручения Сестренцевичу архиепископского палиума и посвящения в епископы Бениславского был назначен папою папской нунций в Варшаве Аркетти. Зная нерасположенность Аркетти к ордену, иезуиты были встревожены прибытием Аркетти в Россию. Аркетти уже по дороге в Петербург, в Орше и Витебске, сурово укорял местных иезуитов за противление папской воле и указывал на то, что орден существует незаконно. Вследствие выступления Аркетти, из ордена ушел ряд лиц. Чтобы ослабить впечатление от речей Аркетти, Бениславский пустил в ход выдуманную им басню, будто бы папа Пий VI словесно, во время аудиенции его, утвердил существование ордена, трижды произнося фразу: «approbo societatem, degentem in Russia». Свою басню Бениславский подтвердил присягой, несмотря на опровержение ее Аркетти. Когда последний прибыл в Петербург, то Потемкин и Безбородко предупредили его, чтобы во время аудиенции у императрицы он не делал никаких предложений относительно иезуитского ордена. Предупрежденный, обнадеженный кардинальским званием и награжденный щедрыми подарками, нунций стал послушным и уступчивым. Все прошло благополучно для иезуитов.

Чем можно объяснить такую, слишком бросающуюся в глаза поддержку иезуитов со стороны русского правительства? Даже такие столь осторожные авторы, как М. Морошкин, готовы были допускать, что русское правительство имело виды использовать орден как просветительное средство в Крыму и на Кубани [12]. Предположение это мало вероятно, так как полным доверием иезуиты все же не пользовались. Версия о подобного рода расчетах русского правительства исходит от самих иезуитов и вряд ли заслуживает полного доверия. По другому предположению, русское правительство намерено было использовать иезуитов для политических целей в Китае в расчете парализовать влияние Англии в Китае, где уже имелись и до этого иезуиты. Таким образом, иезуиты из России должны были войти в контакт с иезуитами, действовавшими в Китае, и выполнить соответствующие задания русского правительства. Действительно, нам известен один случай, когда генерал иезуитского ордена доставил (в 1792 г.) русскому правительству весьма обстоятельные сведения о Китае и английских действиях там. Но, как увидим ниже, это был первый и последний опыт использования иезуитов в области международных отношений [13].

Если присмотреться к политике русского правительства в отношении иезуитов поближе, то нетрудно видеть, что поддержка иезуитов выражалась, большею частью, в защите ордена от нападений на него со стороны римского двора. Основная цель Екатерины, как мы уже отметили, заключалась в том, чтобы подчинить католическую церковь в России своему влиянию. Для этого она властно вмешивалась в дела белорусской католической церкви, иногда открыто игнорируя официальную главу этой церкви. С другой стороны, сглаживая отношения и конфликт между архиепископом и орденом, Екатерина вовсе не предпринимала решительных мер к радикальному прекращению этих конфликтов, оставаясь в положении tetrius gaudens. Обе враждующие стороны ослабляли друг друга и вынуждались искать защиты у императрицы.

В лице иезуитского ордена правительство Екатерины могло видеть средство борьбы с проникавшими с Запада (особенно из Франции) революционными влияниями. Недаром в России искали приюта бежавшие из Франции не только светские, но и духовные лица. К концу царствования Екатерины иезуиты достигли прочности своего положения и внешнего благополучия. Орден располагал 6 коллегиями, 10 резиденциями (или миссиями) и двумя новициатами. Во главе ордена стоял генеральный викарий. Сначала им был Черневич, а после его смерти (1784 г.) — Гавриил Лениевич. Количество членов ордена (без новициев) достигало 200 человек. Во владении ордена находились деревни, леса, луга, рыбные угодья, мельницы и т. д., а в городах — дома, ремесленные и промышленные предприятия. В подчинении ордену было 14.000 душ крестьян, освобожденных от подушной подати и несения казенных повинностей.

Нас интересует вопрос, вели ли иезуиты и вообще католическое духовенство пропаганду среди окрестного населения и, в частности, среди православных На этот вопрос должно ответить положительно. Такая пропаганда велась, причем среди не только протестантов, но и православных. Но в отношении последних иезуиты действовали очень осторожно, тонко и неуловимо. Среди молодежи такая незримая, на первый взгляд, пропаганда велась в школах, из которых выходили православные молодые люди с отличными знаниями основ католического вероисповедания и совершенно невежественные в области своей православной веры. Иезуиты занимались и частным преподаванием в богатых домах не только общеобразовательных предметов, но и иностранных языков. И в этих случаях они не забывали бросить в сердца своих питомцев семена католической веры.

Но могло ли русское правительство видеть в лице иезуитов настоящих своих верноподданных? Казалось бы, да. Но, в действительности, дело обстояло по-иному. Громко взывая о своей преданности новому правительству, бия себя в грудь, иезуиты, в действительности, тянули в сторону Польши. Как известно, иезуиты принимали участие в деле самозванки Таракановой и в других движениях в Польше, направленных против России.

Особенно усердно обрабатывали иезуиты униатов. Орудием их в этом отношении являлся базилианский орден, организованный по образу и подобию иезуитского. Высшие места в униатcкой церкви, особенно архиерейские кафедры, занимались представителями знатных польских и ополячившихся фамилий, очень часто католического вероисповедания. Правительство Екатерины стремилось повернуть униатскую церковь к первоначальному ее положению, но это наталкивалось на скрытое сопротивление униатских иерархов. В то время, когда православные иерархи, например, Георгий Конисский, Виктор Садковский возвращали униатские приходы в православие, иезуиты, в свою очередь, униатские приходы переводили в католичество. К сожалению, в некоторых случаях иезуитская пропаганда встречала поддержку со стороны русских вельмож. Известному Захару Чернышеву почему-то вздумалось в пожалованном ему Екатериной имении Чечерское основать резиденцию для трех иезуитов. Больше того, эту резиденцию он проектировал превратить в коллегию и хорошо обеспечил ее материально. Незадолго до своей смерти Чернышев в другом своем имении построил католический костел. Это обстоятельство, действительно непонятное с точки зрения общего направления политики русского правительства в Белоруссии в конце XVIII ст., дает основание некоторым историкам думать, что Чернышев «едва ли не был первою жертвою тайного совращения в латинство» [14].

III

В 1795 г. католическая церковь в России увеличилась в связи со вторым и третьим разделами Польши. Екатерина учредила три новые католические епархии: Инфлянтскую, Пинскую и Летичевскую. Епископы этих епархий пользовались у себя всеми теми правами, какие имел архиепископ Сестренцевич. Никакой другой власти вне империи они не должны были подчиняться.

6 ноября 1796 г. Екатерина II скончалась. На престол вступил ее сын Павел. В исторической науке дореволюционного времени часто можно встретить противопоставление царствования Павла предшествующему и последующему. Это не совсем правильно. Хотя Павел ликвидировал многое из созданного его матерью, но общее направление его внешней и внутренней политике осталось прежним. В частности, в отношении к католической церкви мы не заметили разницы между екатерининским и павловским временем.

Павел был врагом просветительных идей XVIII ст. и боялся французкой революции. Иезуиты постарались использовать это настроение Павла, при всяком удобном случае развивая мысль, что католическая религия — лучшее орудие против революции [15]. Павел, еще будучи наследником престола, побывал в Риме и познакомился с папой Паем VI. Был дружен Павел и с архиепископом Сестренцевичем, которому он уже будучи императором, усвоил (в 1798 г.) сан митрополита и пожаловал орден Андрея Первозванного. Охлаждение к православному Петербургскому и Новгородскому митрополиту Гавриилу и размолвка с митрополитом Платоном еще более сближали Павла со Сестренцевичем. К этому времени уже для всех была вполне ясною линия поведения Сестренцевича. Правоверный католик, истинный подданный России, он не был сторонником самовластия папы в католической церкви в России. В Риме подозревали, что Сестренцевич ведет дело вообще к отделению русской католической церкви от Рима и поспешили предотвратить, это Из Рима прибыл в Россию папский нунций кардинал Литта тайный иезуит. Вскоре же после своего приезда Литта стал внушать Павлу мысль о неблагонадежности Сестренцевича. Павел насторожился. Но одно случайное обстоятельство рассеяло подозрения Павла. 13 1797 г. в Белоруссии произошло восстание, и среди активных участников его замешаны были три ксендза. Разгневанный Павел приказал снять с них сан. Но папский нунций затруднился сделать это. Когда Павел обратился за этим к Сестренцевичу, тот без всяких прекословии выполнил волю императора, чем снова приобрел расположение его, В 1797 г. при Юстиц-коллегии был учрежден особый департамент для дел католического духовенства. В следующем году этот департамент отделен был от коллегии и подчинен был архиепископу (Сестренцевичу), который, таким образом, становился главою католической церкви в России.

Большое оживление в отношения между Павлом и папским престолом внесло дело Мальтийского ордена. Остров Мальта имел стратегическое значение. Еще при Екатерине велись переговоры с гроссмейстером ордена о совместной борьбе с Турцией. В результате этих переговоров корабли мальтийских рыцарей действовали в контакте с русским флотом в Архипелаге. Когда императором стал Павел, рыцари-мальтийцы поднесли ему титул «покровителя» ордена. Но небольшая (семь человек) группа этого ордена 12 июня 1798 г. передала остров Наполеону. Естественно, Павел должен был заступиться за орден. Особенно это становилось неизбежным после того, как 27 октября 1798 г., находившиеся в Петербурге члены мальтийского ордена избрали Вавла великим магистром, а папа дал согласие на это избрание. Защита интересов мальтийского ордена от посягательств на Мальту Наполеона была одною из причин войны с Наполеоном в 1798—1800 гг.

Павел вскоре же проявил свою деятельность и в роли магистра: а) он учредил в России приорство; б) проживавшие в Петербурге мальтийцы получили для своего капитула дом по Садовой ул.; в) для погребения мальтийская ордена при одной из церквей (св. Иоанна Предтечи на Каменноостровском проспекте) было отведено специальное кладбище. Количество членов ордена росло не по дням, а по часам. Звание рыцаря мальтийского ордена жаловалось, в виде особой награды, даже православным митрополитам и архиереям, и, наоборот лишение этого звания являлось показателем опалы. На мальтийский орден Павел смотрел, как на могучее орудие против революционных движений. Литта и его сотрудники поддерживали в Павле эту уверенность. Но взоры Рима простирались дальше Мальты. В Риме снова воскресла прежние мечты о соединении Церквей, и снова начались закулисные действия в этом направлении [16]. Под видом мальтийцев Россию наводнили иезуиты.

Иезуиты не могли отрешиться от своих традиций и начали совращение православных в католичество. Жертв для себя иезуиты подбирали преимущественно среди русской знати. Скоро, впрочем, произошел конфликт между Павлом и нунцием из-за замещения Каменец-подольской епископской кафедры. Павел предоставил эту кафедру Сераковскому, занимавшему ее раньше, а нунций настаивал на замещении ее Дембовским. Павел усмотрел в этом нарушение своих прав. Папскому нунцию запрещено было являться ко дворцу, а затем последовало распоряжение в 24 часа выехать из пределов России.

Удаление Литты произвело смущение среди иезуитов, так как в перспективе им рисовалось усиление власти Сестренцевича и более реальное подчинение монашеских орденов митрополиту. Полоцкие иезуиты решили действовать. Преподаватель механики и архитектуры в Полоцком иезуитском коллегиуме иезуит Гавриил Грубер направился в Петербург. Грубер — ярко выраженный тип иезуита, сочетавший в своем лице все свойства и качества, требуемые от члена общества Игнатия Лойолы. Для достижения целей ордена, под лозунгом ad majorem Dei gloriam он применял все методы, рассуждая, что цель оправдывает средства. Прибывши в Петербург, он занялся делами, не имеющими, казалось бы, прямого отношения к вере и нравственности. Грубер связался с Академией Наук, где демонстрировал некоторые изобретения полоцких иезуитов: ножницы для стрижки тонкого сукна, разные насосы и образцы скульптурных изображений, которые должны были представлять шедевр иезуитского творчества. Грубер даже выступал с докладом в Академии Наук на темы, ничего общего с религией не имеющие. Он установил контакт с поляком графом Ильинским, человеком близким к двору Павла. В результате этого были возвращены из Сибири высланные туда при Екатерине 11.000 поляков.

Блестяще выполнил Грубер свою цель — втереться ко двору Павла. Для этого были пущены в ход все средства: от лечения жены Павла от зубной боли до изготовления по особому рецепту шоколада, пришедшегося по вкусу Павлу. Пустив в ход всевозможные средства, Грубер стал вхож ко двору. Вcкоре к его религиозным функциям присоединилась еще одна: Грубер стал агентом Наполеона при русском дворе. Внешние политические события, связанные с походом Суворова, вероломное поведение Австрии и Англии вызвали разрыв Павла с Австрией и Англией и, наоборот, русско-французский договор.

В лице Сестренцевича Грубер видел наиболее опасного врага для ордена. Поэтому, упрочив свое положение при дворе Павла, он немедленно перешел в наступление против ненавистного митрополита. За поводом дело не стало. В календаре на 1800 год, вышедшем из Полоцкой иезуитской типографии, появилась хвалебная статья об английском флоте. Это противоречило правительственному распоряжению не касаться в печати Англии и, в особенности, ее успехов. Павел приказал сжечь календарь, а епископ Бениславский, которому принадлежал надзор над печатными изданиями ордена иезуитов, был отрешен от должности. В судьбе Бениславского, по мысли иезуитов, видную роль сыграл Сестренцевич, против которого иезуиты направили все свое оружие. Обстоятельства благоприятствовали им. 29 августа 1799 г. умер папа Пий VI; папою был избран Пий VII. По некоторым данным, на это избрание оказал влияние и Павел, который вовсе не намерен был совершенно отделять католическую церковь в России от папы, но только стремился сохранить за собою внешнее влияние на нее. По своему характеру Пий VII был человеком нерешительным, непостоянным в своих действиях, короче говоря, «тростью, ветром колеблемою». В делах католической церкви в России Пий VII находился под влиянием кардинала Литты, высланного из России и озлобленного против Сестренцевича. Настроить папу против последнего для Литты труда не составило. Грубер стал вооружать Павла против Сестренцевича, характеризуя его, как человека опасного, стремящегося захватить в свои руки власть над многочисленным католическим населением в России, чтобы в дальнейшем использовать это влияние и в политическом отношении. Заметив успех своей интриги, Грубер повел дело еще решительнее. Ему нужно было захватить в руки ордена церковь св. Екатерины в Петербурге. В качестве официальных мотивов для этого Грубер и его соратники указывали на то, что петербургское католическое духовенство не пользуется авторитетом и не может бороться с проникающим с Запада неверием и революционными идеями. Грубер, поэтому, советует поместить в Петербурге иезуитов, как испытанных борцов с вольномыслием.

18 октября 1800 г. Екатерининский костел в Петербурге был передан в распоряжение иезуитов. Митрополит Сестренцевич был отстранен от всяких переговоров по этому вопросу и должен был освободить свою квартиру для Грубера. Вслед за этим он был уволен в отставку и получил предписание немедленно выехать в Белоруссию, в свое поместье Буйничи (в 6 клм. от Могилева). Могилевский губернатор Северин получил задание следить за поведением опального митрополита и регулярно

через каждые две недели информировать о своих наблюдениях генерал-прокурора Обольянинова. Несколько позднее Сестренцевич был переведен в Маметич (в 80 клм. от Могилева). Радости иезуитов не было пределов. Они торжествовали победу. Грубер подобрал к церкви Екатерины соответствующий состав духовенства. Иезуиты организовали торжественные службы, пышные церемонии, проповеди, составленные по всем правилам иезуитского красноречия. При церкви была устроена школа для обучения молодежи и библиотека.

В департаменте римско-католических дел все руководящие посты были заняты или иезуитами, или их друзьями. Монашеские католические ордена только номинально стали подчиняться власти епископа. Домогательства иезуитов пошли еще дальше. 11 августа 1800 г. Павел обращается к папе с ходатайством о формальном восстановлении в России ордена иезуитов. Папа был очень смущен этой просьбой. С одной стороны, он не хотел расходиться со своими ближайшими предшественниками, ликвидировавшими орден, а с другой, — он понимал, что орден является сильным орудием католической пропаганды. Кроме того, Пий VII своим отказом не желал вооружать против себя русского императора. Папа долго тянул с ответом, но, в конце концов, согласился восстановить орден, «однако только в России я не вне пределов этой империи» [17].

Папское бреве не застало в живых Павла.

Правительство Александра I, осторожно и осмотрительно, относившееся к мероприятиям Павла, не решилось опубликовать папское бреве. Между тем за время царствования Павла количество членов ордена увеличилось с 200 до 244. Нельзя забывать, что эта цифра означала только явных иезуитов, но тайные члены ордена не регистрировались. Как мы уже отмечали, был открыт иезуитский коллегиум в Петербурге. Запроектирован был ряд миссий в разных местах империи. Снова воскрешены были сданные в архив проекты соединения Церквей. Иезуитам удалось завербовать себе сторонников во многих аристократических домах: Голицыных, Васильчиковых, Шуваловых, Протасовых и некоторых других. Приверженцами иезуитов в первую очередь становились жены и дочери знатных лиц, а они, в свою очередь, влияли на мужскую половину.

Дворцовый переворот, последовавший в ночь с 11 по 12 марта, для иезуитского ордена был полною неожиданностью. Как это ни странно, но всеведущий орден на этот раз не проник в тайны русской политики. Большой опасности для ордена не предвиделось от правительства, глава которого в своем манифесте (12 марта) дал торжественное заявление править «по сердцу и душе» Екатерины. Традиции «бабушкина века» и снова появившиеся у власти дельцы этого века смягчали некоторые неприятные для иезуитов моменты начала «дней Александровых». А такие моменты были: во-первых, возвращен был в Петербург Сестренцевич; во-вторых, правительство Александра опубликовало папское бреве только после усиленных стараний ордена и его агентов. При этом строго-настрого было запрещено обращать в католичество лиц православного вероисповедания, а в своих школах иезуиты обязаны были преподавать и русский язык.

Римский двор направлял в Россию в качестве папского нунция Ареццо, но правительство Александра согласилось принять его только как посланника и то лишь на 4 месяца. Кроме того, Ареццо должен был дать обязательство не вмешиваться в дела католической церкви в России. В октябре 1802 г. генералом иезуитского ордена стал Грубер, поселившись не в Полоцке, а в Петербурге. Не довольствуясь коллегией, Грубер открыл в Петербурге пансион для благородной молодежи в специально построенном для этого здании (на Фонтанке). Среди учащихся в этом пансионе мы можем видеть юношей из знатных фамилий: Орловых, Голицыных, Нарышкиных, Гагариных, Меншиковых, Плещеевых, Бенкендорфов, Волконских, Полторацких, Вяземских, Строгановых, Толстых, Одоевских, Рюминых и некоторых других [18]. Иезуиты не только обучали, но и воспитывали своих питомцев. Излишне говорить о том, что это воспитание велось в католическом духе. Своих питомцев, в том числе и православных, иезуиты водили в католическую церковь, обязывали прислуживать ксендзам при богослужении, изучать католические молитвы. Католический закон Божий преподавался два раза в неделю опытными и прекрасными преподавателями. Для преподавания православного Закона Божия привлекались далеко не первосортные преподаватели и отводился для него только один час в неделю. Хотя пропаганда католичества была ограничена специальными правительственными указами, но Грубер настойчиво добивался учреждения католических миссий среди мусульман и идолопоклонников на Востоке: в Астраханской, Оренбургской и Сибирских губерниях. Как это ни странно, но находились лица в правительственных кругах, которые готовы были поддерживать домогательства иезуитов. Голос благоразумия, однако, взял вверх, и латинские миссионеры не получили права организовывать свои миссии. Тогда последователи Лойолы решили применить другой прием и стали предлагать свои услуги в качестве агрономов, садовников, врачей и т. д. Не прошло и это. Отметим и другой факт. При Александре I решено было отправить посольство в Китай. Вспомнили о забытом проекте Безбородко (при Екатерине) использовать силы иезуитов, так как в Китае уже имелись иезуитские миссии, а бреве Климента XIV китайских иезуитов не коснулось. Были выделены для отправки в Китай три иезуита. Но дальше Лиссабона они не доехали. Состояние наших источников не позволяет с достаточною точностью выяснить причины невыполнения дипломатического задания, возложенного на иезуитов.

В ночь с 25 на 26 марта 1805 г. погиб Грубер. Во время пожара в иезуитском доме он заживо сгорел. Сестренцевич рассчитывал не допускать выборов нового генерала, чтобы подчинить орден непосредственно своей власти. В дело вмешался обер-прокурор Синода Голицын, который в глазах Александра постарался обрисовать Сестренцевича в неблагоприятном свете, а иезуитов представил, как помеху митрополичьим замыслам. В результате этого иезуиты получили право избрать себе главу, и 2 сентября 1805 г. генералом ордена был избран Березовский, поляк по национальности. Новый генерал наметил себе две задачи: 1) организацию иезуитских миссий и 2) изъятие иезуитских школ от контроля правительства. Всеми способами, тайно и явно, иезуиты стремились развить свою пропаганду и на юге России (Феодосия, Одесса и др.) и в Сибири. Министр народного просвещения Разумовский не мог согласиться на передачу иезуитам Виленского университета — бывшей иезуитской академии. Тогда иезуиты пустили в ход другой прием. Они стали добиваться возведения Полоцкой иезуитской коллегии на степень академии, с предоставлением ей прав университетов. Нет надобности приводить докладную записку по этому поводу Березовского, поданную Александру I. Она сплошь наполнена восхвалениями заслуг ордена в деле воспитания и образования молодежи в духе религии и верности правительству. 10 июня 1812 г. Полоцкая иезуитская коллегия была возведена на степень академии и стала состоять из трех факультетов: лингвистического, свободных наук и богословского.

Но это было уже последним успехом ордена в России.

В 1815 г. 20 декабря последовал именной указ Сенату о высылке иезуитов из Петербурга и воспрещении им въезда в обе столицы. Мотивы этого приведены в самом указе: иезуиты употребили во зло проявленное к ним доверие правительства и стали увлекать в католичество оставшуюся у них молодежь и женщин; это производило раскол и несогласие среди русского народа, погашало в нем любовь к единоверцам — согражданам и отделяло дух его от духа отечества.

За цитированным указом последовали новые и более решительные мероприятия русского правительства по отношению к иезуитам. В 1820 г. министр Духовных дел и народного просвещения Голицын обратился к императору Александру I с обстоятельным докладом, в котором доказывал необходимость изгнать иезуитов вообще из пределов Российской империи. Мотивами для этого указывается то: 1) что иезуиты в своих школах совращают в католичество русскую православную молодежь; 2) все действия иезуитов направлены к их собственной выгоде, для достижения которой они не брезгают никакими средствами; 3) даже папа Римский (Климент XIV) свидетельствует, что иезуиты с самого начала своего исторического существования стали известными своими интригами, сеяли раздор и даже действовали против правительств тех стран, в которых они обитали. Голицын предлагал выслать иезуитов из пределов империи. Полоцкая Академия и подведомственные ей учебные заведения должны быть упразднены. Отправления богослужения и треб надо поручить белому духовенству или монашествующим других орденов. Иезуитское имущество должно быть передано местным католическим и гражданским властям. Недвижимое имущество и земли с крестьянами передаются в ведение казанных палат. Если кто-либо из членов ордена пожелает оставить орден, то ему должно быть предоставлено право сделать это, и в таком случае он не будет подлежать высылке. Доклад Голицына получил утверждение Александра 13 марта, а 22 марта 1-й департамент римско-католической духовной коллегии постановил разослать по католическим епархиям императорский указ о ликвидации иезуитского ордена в России [19].

Русское правительство прекратило почти полувековую политику симбиоза с иезуитским орденом, убедившись в его подлинном облике.

Подведем некоторые итоги сказанному выше.

В последней четверти XVIII ст. во взаимоотношениях русского правительства и папского престола произошла существенная перемена Вследствие последовавших в 1773, 1792 и 1795 гг. разделов Польши, в составе Российской империи оказалось значительное количество подданных католиков, составлявших несколько католических епархий и несколько монашеских орденов, среди которых наиболее крупным был орден иезуитов.

Переход белорусских земель под власть России совпал с ликвидацией иезуитского ордена во всех западно-европейских странах.

Русское правительство по своим политическим соображениям оставило у себя иезуитов вопреки протестам Рима.

Русское правительство стремилось сделать русскую католическую церковь возможно менее зависимою от Рима. Во главе ее был поставлен архиепископ (потом митрополит) Сестренцевич, которому должны были подчиняться и католические монашеские ордена, в том числе и иезуиты. Между последними и Сестренцевичем вспыхнула затяжная борьба, ведшаяся с переменным успехом. Церковную политику Екатерины продолжал и Павел, с тою только разницей, что иезуитам удавалось больше воздействовать на него в своих интересах.

Пользуясь отсутствием бдительности, иезуиты повели энергичную пропаганду, что в конце концов обратило на себя внимание русского правительства. В 1815 г. иезуиты были удалены из обеих столиц, а в 1820 г. иезуитский орден был ликвидирован и в России.

В. Никонов

[1] См «Ж М П.» 1949 г. №№ 3, 4, 7.

Читателю, интересующемуся более подробными сведениями о положения католичества в России в конце XVIII и в начале XIX в., можно рекомендовать следующую литературу:

1. Свящ М. Морошкин, Иезуиты в России с царствования Екатерины II и до нашего времени Часть первая (СПБ, 1867) излагает историю иезуитов в России при Екатерине II и Павле I; часть вторая (СПБ, 1870 г.) обнимает историю иезуитов в царствование Александра I. Автор широко использовал существующую литературу об иезуитском ордене, не только на русском, но и на иностранных языках.

2. Ю. Ф. Самарин. Иезуиты и их отношение к России, М., 1866.

3. Интересный документальный материал по вопросам о положении римо-католической церкви в России в конце XVIII в. опубликован в сборнике Русского исторического общества, т. I. СПБ., 1867 г., стр. 421-539 под общим заголовком: «Переписка по делу об открытии в Белоруссии иезуитского новициата»

4. Толстой Д. А. Римский католицизм в России, т. II, СПБ., г.

5. М. О. Коялович, История воссоединения западно-русских униатов старых времен, и СПБ., 1873 г.

6. Большой интерес представляет и дневник Сестренцевича.

[2] М. Морошкин, Иезуиты в России, цит., соч., ч. I, СПБ., 1867 г., стр. 35—36; по другим данным, количество населения в перешедшей под власть России части Белоруссии доходило до 1.800.000 чел. (П. Н. Батюшков. Волынь, СПБ., 1888 г., прилож., стр. 53).

[3] Полное собрание законов Российской империи. 1772 г., №№ 13807—13808 и др.

[4] Д. Толстой. Римский католицизм в России, т. II, стр. 43 и 45.

[5] Полное собрание законов Российской империи. 1772 г., №№ 13807 и 13808.

[6] По поводу выяснения причин покровительства со стороны Екатерины иезуитскому ордену высказывались различные предположения, иногда прямо фантастические. Например, будто бы Екатерина была благодарна иезуитам за их помощь русским пленным в Константинополе во время первой турецкой войны (1768—1774 г.). Это — чистая фантазия! Другие объясняют дело тем, что Екатерина рассчитывала через иезуитов объединить Восточную и западную Церкви. Это — сказка, пущенная в ход иезуитом Бениславским, когда он хлопотал перед папой Пием VI за белорусских иезуитов. Цель этой сказки понятна — воздействовать на папу в интересах иезуитов. Бениславский, для большей убедительности, сочинил письмо от Екатерины к папе Пию VI по поводу соединения Церквей. Некоторые авторы объясняют все дело обидой Екатерины на папу за то, что он, ликвидируя орден, обратился к ней не непосредственно, а через Виленского епископа Масальского. Екатерина будто бы усмотрела в этом вмешательство в свои внутренние дела. Но подобным образом папское бреве распространялось и в других государствах. Сами иезуиты приписывали Екатерине намерение использовать орден для просвещения Сибири. Утверждение это столь наивно, что не требуется специального опровержения. Усваивают Екатерине мысль приобрести в лице иезуитов своего рода тайную полицию в Белоруссии. Но ведь этот же орден мог направить свои действия против своей покровительницы. Сама Екатерина чуть ли не официально назвала орден вероломным. Едва ли Екатерина могла быть высокого мнения об иезуитах как организаторах школьного дела. Иезуитские школы подверглись суровой, но справедливой критике в это время и в самой Польше. Несомненно одно: Екатерина рассчитывала использовать орден как орудие своей политики в новоприсоединенном крае и в борьбе с римским двором.

[7] Мороткин, цит. соч., т. I, стр. 82; Самарин, цит. соч. стр. 251.

[8] Подозревали, что кончика его была ускорена заинтересованными лицами (Морошкин, цит. соч., т. 1, стр. 23, примеч.)

[9] Морошкин, цит. соч., т. I, стр. 122.

[10] Русский представитель в Польше, О. Штакельберг энергично отстаивал интересы русских иезуитов пред папским нунцием в Варшаве.

[11] Морошкин, цит. соч., т. I, стр. 141—142. Переписка по делу об открытии в Белоруссии иезуитского новициата, ярко обрисовывающая борьбу ордена с еп. Сестренцевичем и благожелательное отношение к иезуитам представителей русского правительства, опубликовано в «Сборнике Русского исторического общества», т. I, СПБ, 1885, стр. 421—539.

[12] Морошкин, цит. сочинение, стр. 219—220.

[13] Там же, стр. 225—227.

[14] Морошкин, цит. соч., т. I, стр. 218.

[15] Морышкин, цит. сочетание, т. I, стр. 275; ср. Д. Толстой, Римский католицизм в России, т. II, стр. 99-102, 135-140.

[16] Морошкин, цит. сочинение, т. I, СПБ, 1863 г., стр. 324; ср. небольшую статью П Пирлинга: «Секретнейшая» депеша русского посланника («Исторические статьи и заметки», СПБ, 1913 г. стр. 182—186).

[17] Морошкин, цит. соч., стр. 463—468.

[18] Морошкин, цит. соч., т. II, стр. 127

[19] Морошкин, цит. соч., т. II. Приложения, стр. 515—528.