АМСТЕРДАМ И ПРАВОСЛАВИЕ [1]

Ни с чем нельзя сравнить ту горечь, которую испытываешь, когда на глазах у тебя развенчиваются идеалы. Как высока идея единства христиан! Вот-вот казалось, что о начале проведения ее в жизнь договорятся в Эдинбурге в 1937 г. Но, нет! Стратегии экуменизма не нужно настоящее истинное единение христиан в Сыне Божием. Не трудно было продемонстрировать «неудачу» переговоров. Еще легче было принять решение об образовании «всемирного Совета Церквей», поскольку истинное единение «пока» недостижимо! Суррогат христианского единства изобретен, — и над идеей истинного единства во Христе в Амстердаме воздвигнут надгробный памятник!

Вопрос об идеологическом пути к установлению духовного религиозного единения христиан, т. е. о воссоединении Церквей, больше уже не обсуждается. Для современной проблемы жизни эта задача Церкви не оказалась актуальной.

Вот где печальный конец иллюзиям! Церковники изменяют истинной «Церкви» и соглашаются вести свою паству не на поиски Царства Божия, а на дерзновенное предвосхищение того, что к нему прилагается. Они манифестируют свое мнимое «единство» собранием в храме и на площади многотысячной толпы, где присутствуют и совершенно противоположные по своим вероучениям церковники и миряне. Если единения фактически нет, так надо его выдумать. Надо механически сорганизовать орган объединения. И... начать действовать, как будто бы уже все соединились, и нет прежних разделений, все как бы в одном труде для одной общей цели и для одного Господа. И вот подряд, в течение многих лет, повсеместно устраиваются эти совместные «богослужения» и «манифестации». Страшно подумать и еще страшнее предугадать ответ на вопрос: где граница между настоящим богослужением и манифестированием его для предвосхищения экуменического единения? Не игра ли здесь только в богослужение Иисусу Христу, как Господу? И без того бесконечно труден путь совершителя богослужений. Сколько же искушений должен пережить священнослужитель, совершая «Заказную» службу со специальной целью ввести молящихся в экстаз забвения своих разделений! Мировой соблазн этот, в порядке подготовки к Амстердаму, особенно был проявлен в 1947 г. в Осло [2].

Открывая на страницах «Журнала Московской Патриархии» обсуждение вопросов экуменизма, мы должны начать наши очерки именно с этой первой Конференции.

Самым трудным делом в экуменическом вопросе оказалось загипнотизировать религиозное внимание молодежи. Конференция молодежи в Осло в 1947 г. по сути была генеральной репетицией «единения в действии», проработкой этой манифестации для Амстердама 1948 г. Что же получилось? Даем место впечатлениям очевидцев-свидетелей [3] в том числе, небезызвестного апологета экуменизма, явного врага Матери-Церкви Русской Православной, профессора Парижского Богословского Института, одного из инициаторов раскола. Даже и этого просвещенного апологета экуменизма разочаровала Конференция в Осло.

Молодежь ждала, как пишет профессор, дней Конференции в Осло, как особого «великого дня», как предварения «открытия» Царства Небесного. «Молодежь жила трагическими противоречиями жизни, революциями, войнами, политическими, социальными, экономическими течениями. Осло — экуменическое, интернациональное и христианское, — являлось, как сверкающий светом храм, как вершина законченного единения. Здесь молодежь была поражена чрезвычайно. С одной только светской стороны уже Конференция не была свободна: никто не знал и не хотел знать — как подняться духом над временными тленными ценностями»...

«Самое главное, что молодежь только на Конференции в Осло узнала о существовании разделений между церквами». И хотя по программе было предусмотрено совместное причащение всех делегатов за лютеранской литургией — молодежь из англиканцев, из православных, из Учеников Христа, из квакеров и др. отказалась от совместного причащения. «Сепаратизм проявился, вопреки ожиданию организаторов, как раз там, где должно было бы произойти фактическое разрешение вСех противоречий!»

Православным было разрешено показать себя только своей Литургией, — учить же и говорить им было запрещено!

Демонстрирование лозунга «Господства Иисуса Христа» — было доведено до крайности. Слова: «Христос — Господь» повторялись на всех богослужениях, во всех кружках, афишировались на всех стенах. «Это уже не был штамп, но гвоздь, который забивали в наши головы ударами колотушки. И странное дело!... Мир был объявлен подчиненным Христу, но в действительности этот мир, хотя и побежденный, но не убежденный, остается всегда равным самому себе — ад под господством Христа».

Все эффекты программы Конференции в Осло были рассчитаны на возбуждение восторженности и умиления от наблюдения картины, выражающей видимость внешнего единения. Но молодежь оказалась настолько крепко защищенной непроницаемостью своей детской интуиции, именно — чистотой своего сердца, что значительная часть ее не поддалась иллюзии единения, не пренебрегла своим чувством правды и не запятнала себя лицемерным участием в некоторых священнодействиях. Но одновременно с этим молодежь пережила жестокое разочарование — она поставлена была лицом к лицу с фактом разделения Церквей, — о чем она до этого не знала. Описанию значения этого удара указанный профессор уделяет много внимания.

Мы не нашли в упоминаемой статье описания одного знаменательного случая. Оказалось, что преподнесенные участниками Конференции тексты православных богослужений содержали в Символе веры — «Филиокве», а в местах поминовения духовного главы Церкви — титул и имя Римского Первосвященника. И вот, упоминаемому профессору пришлось за несколько минут до начала богослужения выступить пред собравшимися и заверить их, что произошло печальное «недоразумение», что служба будет совершена по-православному... Этот рассказ мы лично слышали от одного из участников Конференции в Осло. Нельзя расценивать этот случай иначе, как подтверждение факта скрытой духовной диверсии Ватикана.

И если в Осло не удалось с фиксированием именно религиозного чувства молодежи, если там не проявилось восторженного пророчества, не видно было слез восхищения, и не проявилось чувство радости — значит «Осло 1947 г.», как внецерковная религиозная конференция, в целом не удалась. А между тем, это был первый ответственный, мирового масштаба, опыт экуменизма — подменить недосягаемое внутреннее единение Христовой Церкви условным внешним объединением церковников и окончить подготовку почвы для общего принятия и признания «Всемирного Совета Церквей» в Амстердаме в 1948 г.

Подмечая успехи в применении своих организационных способностей, экуменический секретарь, посетивший многие страны Европы, говорил о будущей конференции еще в феврале 1947 г. «Конференция в Осло не должна открыться 22 июля, ибо она уже фактически началась» (Иреникон, там же).

Не надо быть канцлером Римского Понтифекса, чтобы сказать, что Амстердамская Ассамблея уже началась тогда, когда папа Пий XII выступил после поражения Германии в 1945 г. в защиту немцев с призывом к пощаде их, а может быть и еще ранее того — когда он благословлял поход на нашу Родину,

Стоит лишь познакомиться с принципами организации «Католическое действие», чтобы экуменисты увидели в этом зеркале самих себя. Шаг за шагом, пята за пятой кто-то ведет их по давным-давно проторенной дороге. Ведет все ближе и ближе к внешнему объединению, через все проклятия Вавилонской башни, минуя все расовые и национальные пределы, — но все дальше и дальше от Бога и Его Царствия.

Не надо обязательно жить в Америке, чтобы слышать перезвон колоколов — Ангелюс — передававший осенью 1948 г., в одно из воскресений, по всему миру молитвенный хорал за успехи мира на земле. Звонил и Гринвич и колокола церкви св. Николая на 5 Авеню 48-й улицы. Звонили и 21 колокол башни св. Фомы и, 72 колокола церкви на Риверсайде, — звонили и Бродвей и Уолл-Стрит. Все это было организовано «Движением мирян за Христианский Мир» (347 Мадисон Авеню) группой бизнесменов и лиц разных профессий. «Цель всего этого заключается в том, чтобы придать молитве современный нам деловой характер», сказал секретарь этого движения Вейман С. Хакеби, корреспонденту Салли Мак-Даугал.

...«Придать молитве деловой характер»... Не значит ли это, что современный бизнесмен настаивает прежде всего на получении обещаемого «приложения к Царству Божию»? Более оскорбительного отношения к молитве для религиозного чувства православного человека ничего не придумаешь! Мы читаем теми же словами молитву Господню, что и молящиеся на Риверсайде и на Уолл Стрит, но только до слов: «да будет воля Твоя»... Бизнесмены же с тех же улиц Нью-Йорка здесь делают остановку, звонят в колокола и, с извинением, настаивают перед Богом в первую очередь на исполнении их «деловой» молитвы и их воли, — они молятся за успехи только капитализма.

Таков колорит современной религиозной жизни делового американца, — и только отсюда можно понять сущность американского христианства и характер только что состоявшейся Амстердамской Ассамблеи.

Без этого предисловия рассказ о содержании речей ораторов Ассамблеи произвел бы на русского православного читателя впечатление «взрыва бомбы». Как и все американцы, еженедельник «Newsweek», и днем и во сне, бредит атомными бомбами. Описывает он заседание Амстердамской Ассамблеи от 4 сентября и думает — чем бы взвинтить с утра хоть раз в неделю своего подписчика? И вот, в «несчастливое» 13 число сентября, когда все суеверные американцы, прежде чем встать, сначала из под одеяла долго поглядывают вокруг — не пахнет ли атомами, редакция «Newsweek» и подшутила с читателями. На первом месте описывается «взрыв бомбы» на Ассамблее... Оказывается, что такое ужасное впечатление произвела резолюция об обсуждении капиталистической системы наряду с коммунизмом. Доклад на тему: «Церковь и беспорядок в обществе» имел заключительную фразу: «Христианская Церковь должна отбросить идеологию и коммунизма и капитализма и должна стараться отвратить человечество от ложного убеждения, что они (эти идеологии) являются единственными возможностями». Журнал тут же сообщает любопытную подробность. Осуждающая капитализм резолюция была предложена французской делегацией. Американцы запротестовали. И один из них, д-р Баннет, сказал, что такое решение «не могло бы случиться дома»! (т. е. в Америке).

Я разделяю недоумение всякого православного читателя, не понимающего — что может быть общего между экуменическим движением, т. е. движением по воссоединению всех христиан в единую Церковь и фактом существования капитализма и коммунизма? Но на языке экуменических церковников всякая работа, производимая ими самими в области экономической, социальной, политической, международной и т. д.. перестает называться политической работой и становится церковной работой... Кто же может возражать против такой логики!... Надо примириться с фактом, и спокойно «поверить» в церковность экуменической работы.

Амстердамская Ассамблея открылась в воскресенье 22 августа, в древней голландской церкви. Вдохновенная проповедь Д. Т. Нилеса определила косвенную задачу Ассамблеи. Не надо забывать, что единственным категорическим вопросом (подлежащим безусловному решению) было — утверждение конституции и факта существования «Всемирного Совета Церквей». Все остальное было свободным приложением, никого ни к чему не обязывающим. Свою проповедь Д. Т. Нилес построил на сравнении современного состояния вселенной с положением Израиля под властью фараона в тот момент, когда выросший на ступенях трона Моисей потерял право гражданства. Израиль должен был обжигать для фараона кирпичи, не получая от него даже соломы для печи. И вот бесправный Моисей был призван Богом пойти к фараону и увести от него народ израильский.

Проповеднику все это показалось приложимым к современной вселенной. Церковь, как Моисей, призывается теперь «в тот мир, в котором вера потеряла право гражданства, в тот мир, который старался разрушить Церковь и который теперь представляет Церкви обязанность восстановить мир, не давая, однако, ей необходимых для этого элементов: покаяния и веры»... Снова теперь «в избранной стране великих религий, в Египте, фараон не утверждает народ израильский на исход (в Палестину) и на отправление богослужения в честь своего Бога».

Церковь должна спасти мир! Но сможет ли она, хватит ли у нее смелости и силы? Вместо ответа, проповедник вспоминает обещания Христа апостолам о ниспослании Св. Духа и об определении их роли, как «Его свидетелей» во всех концах земли. Вы будете «продолжать дело, которое Я начал. Сила, которою вы будете свидетельствовать,

подобна дрожжам, которые Я бросил в опару мира; жатва, которую вы сожнете, произрастет из семян, посеянных Мною на полях вселенной. Чувства, которые вы возбудите, произойдут из пламени, уже зажженного Мною; любовь, которую вы распространите, своим источником будет иметь жертву, которую Я принес»... Дела же апостолов — быть лишь свидетелями в том смысле, что они смогут «распознать действия Бога в том мире, где людские дела, кажется, заняли собой весь горизонт», засвидетельствовать Бога в Его великом творении и не побояться представить себя в качестве живых доказательств Божьего действия.

Были-ли среди прочих ораторов Совещания в Амстердаме последователи такого пути?

Нет, молитва и Конференция в Амстердаме приняли «деловой характер» господина Веймана Хакеби...

Женевский Экуменический Бюллетень от 27 августа характеризует Ассамблею, как «новый этап... как восхождение на гору Сионскую этого нового Израиля, который представляет собой Церковь... Это не предел пути, ни даже «бухта желания» экуменического движения. Это этап, который с часа на час должен стать открытием нового существования для всех христианских церквей».

В этих экстатических словах нам слышится воинствующий за будущую новую Пятидесятницу голос покойного профессора о. Сергия Булгакова. Это его семена дали столь скорые и заметные всходы.

Вот перед нами специальный выпуск «Assembly News», первый номер от 22 августа 1948 г. Назначение его — служить как бы кратким либретто пред входом на торжество. Пять портретов лидеров экуменизма, в том числе — одного православного, митр. Германоса. Как странно — православный сопредседатель Всемирного Совета Церквей есть, а ни одного программного православного доклада на Ассамблее — нет!... Смотрим слева направо. Лицо последнего портрета выражает спокойную улыбку в глазах и на губах, рука поддерживает во рту любимую каждым «добрым англичанином» трубку — это Кентерберийский Архиепископ Джофри Фишер. Но почему же при таком самоуверенном спокойствии на страницах этого же выпуска им подписывается тревожная заметка: «В известном смысле мы испытываем тревогу. Мы пошли на риск, на тот риск, которому подвергаются все люди, призывающие Живого Бога в более тесное соприкосновение со своей жизнью. Мы не можем сказать, что сделает с нами Бог при этих новых отношениях... Мы вступаем в это (экуменическое) содружество с весьма разнообразными понятиями о воле Божией в Его Церкви как в ее природе, так и в ее задаче»...

В дальнейшем, во все дни Ассамблеи, высказывание этой тревоги становится лейт-мотивом всех ораторов. Везде сквозит чувство безнадежности и сомнение в спасении мира от катастрофы человеческими силами; все в страхе от жестокости «фараона», о котором вспомнил Д. Нилес, все готовы возложить последнюю надежду на Церковь, на только что утвержденный «Всемирный Совет Церквей», как на древнего Моисея... И у всех одна мечта — вынудить у Бога повторения чуда, заставить «Моисея», т. е. Церковь разделить воды моря, осушить проход, завлечь в него жестокого фараона и покрыть его могущество волнами Красного моря... И в самом деле — разве это не риск? А вдруг Господь Бог, Которого только теперь, по словам д-ра Фишера, люди «призывают в более тесное соприкосновение со своей жизнью», не имеет вовсе намерения предотвращать катастрофы? В связи с этим, по словам Стюарта В. Германа, автора другой заметки, ожидалось, что на Ассамблею прибудут делегаты с определенной целью — «получить ясные христианские воззрения по национальным и интернациональным

вопросам — споры о границах, вопросы меньшинств, Палестины, коммунизма и т. д.». Отсюда вывод — для Амстердамской Ассамблеи напечатана была «церковная» программа с понятиями — Церковь, Бог, человек, Промысл и т. д. Фактически же и ожидалась и осуществлялась Пленарная Конференция по вопросам — Палестина, Германия, коммунизм, капитализм, атомная бомба и т. п. И действительно, ничего нет странного в том, что провести краткий часовой семинар по этим сугубо-«церковным» вопросам (повторяем, поскольку решение их захотели теперь доверить церковникам) приехал небезызвестный американский деятель г-н Джон Даллес.

Каждый из ораторов на пленарных сессиях считал необходимым предъявить какие-либо требования Церквам. Все ораторы единогласно считали, что Церковь является соответчиком человечества за все неполадки в международной жизни. К этому же призывал и Джон Фостер Даллес на вечерней пленарной сессии Ассамблеи, 24 августа 1948 г.

Разделения в мире принимают зловещий характер, — говорит г-н Даллес. Средства для массового уничтожения лихорадочно совершенствуются, и допустима возможность падения человечества в страшную пропасть. «И христиане, и нехристиане в равной мере с тревогой смотрят на то, что мы здесь делаем. Они надеются, что мы, может быть, покажем путь к освобождению от страшного рока, нависшего над нами... Ужас и тревога охватили всех живущих они видят, что их вожди совершенствуются все более и более в путях разрушения, но остаются бессильными, чтобы суметь разбить цикл повторяющихся войн». Эта Ассамблея сталкивается с вопросом об ответственности Церкви за моральное руководство. Следует установить, в чем состоит зло, поднять на борьбу с ним и указать на моральные принципы, необходимые для того, чтобы выиграть эту битву «Церкви могут предписывать широкую стратегию, предоставив политическому и законному руководству ответственность за тактику». Следующей задачей Церкви является — «распознать причину этого явления и показать, как она может быть преодолена». Здесь Церковь «может сделать вклад. В нем содержится два великих принципа: один — это признание, что существует нормальный закон, который предусматривает исключительно свою собственную санкцию над создаваемыми человеком законами. Другой принцип заключается в том, что каждый человеческий индивидуум, как таковой, имеет достоинство и ценность, лишить его которых не имеет права ни человечески созданный закон, ни людская власть». Далее указывается на религию, как на источник этих обоих принципов, и на оправданные опытом мирные результаты проведения в жизнь общества этих религиозно-моральных основ. Западные демократии не применяли еще этих принципов в международном масштабе. Оратор, приходит к выводу о невозможности ни создать всемирную организацию, ни отступить от принципа отрицания насилия.

«Христианская ответственность возникает, как неизбежный факт... Христиане верят, что моральная правда была исключительно откровением Иисуса Христа. Таким образом... христианские церкви должны бы почувствовать особую ответственность. Если они не оправдают ее, то политическое руководство едва ли может надеяться на успех».

«Таково заключение, которое должно привести к практическим следствиям. Христианское влияние значительно, но все же полностью недостаточно. Для того, чтобы христиане могли сыграть свою ясно указанную партию на международном поле, Церкви должны иметь лучшую организацию. Они должны бы быть способными выступать более внушительно при наличии большего согласия (единения). Они должны бы быть способными действовать с большей координацией. Они должны бы придать большее значение христианству, как мировой религии, путем напоминания, что Бог пожертвовал Своим Сыном, ибо он возлюбил весь мир, а не только Запад... Мы здесь для того, чтобы создать всемирную организацию [4], которая будет работать ежедневно ради мобилизации христианского могущества в целях разрушения разъединяющих стен».

Совершенно очевидно, что целью речи г. Даллеса было поставить и признать вопрос о вменении христианским церквам ответственности за все разъединения в мире, включая и политические. Церкви отвечают, как констатирует г. Даллес, и за неизбежную катастрофу от столкновения влияния противоположных политических систем на международном поле. Само собой разумеется, что здесь идет речь не об «единой Церкви», как общине верующих, а о церковнических аппаратах, о руководящей корпорации церковников. Круги г. Даллеса решили создать всемирную организацию (sic!), т. е. «Всемирный Совет Церквей», которая бы разрушала разъединяющие мир политические перегородки. Более чем странное поручение Церкви. И при этом — анонимное. В утвержденном положении о «Всемирном Совете Церквей» таких поручений для него не предусмотрено и такой ответственности на него не возложено.

С другой стороны, получилось так, что сам г. Даллес и ставит перед Церковью вопросы для ее обсуждения (о сущности зла, о борьбе с ним, о принципах, о причинах повторности войн и т. д.), но тут же и сам отвечает на них. Это выглядит, как политический инструктивный семинар для церковников. Это уже не призыв к Церкви о помощи, с готовностью дать на сжигание «солому», т. е. свои нравственные преступления, руководствуясь раскаянием. Это не сдача на милость победителя ввиду безнадежности положения, а «переговоры» об избавлении властителей мира от надлежащей ответственности за гибель народов. Это не искреннее обращение через Церковь к Богу о помиловании, а снятие с себя ответственности, переложение ее на Церковь и на Бога. Это есть заведомая подготовка почвы для определения неизбежности новой войны и бронирование себя, как власти мира сего, от страшной ответственности за результаты войны. Это есть подлинное лицемерие. Это есть намеренная дальновидная антихристианская политика, имеющая целью еще далее отвлечь силы Церкви от пути в Царство Божие и заставить ее провокационно, во всемирном масштабе, продемонстрировать свое бессилие пред потоком человеческой ненависти, т. е. пред вратами адовыми.

Никогда не надо забывать, что и падение Вавилонской башни с последующим рассеянием народов и разделение Церквей 1054 г. совершались промыслительно и не без воли Божией. И поэтому — всякое искусственное, внешнее, не скрепленное органически Животворящим Духом, механическое объединение Церквей, должно считаться противодействием воле Божией. Искусственное объединение на руку только масонам. Веяние Духа Святого нельзя не чувствовать. Чистое детское и юношеское сердце трудно обмануть. И в Осло не почувствовалось «пророческого голоса. Все Совещания (на конференции в Осло) были хороши, чистосердечны, интеллигентны, но слушая их, кровь не приливала к сердцу, и оно билось не скорее обычного... Слезы восхищения и радости отсутствовали, и все оставались спокойными» («Строители соборов» — Иреникон 1947 г., июль). И речь г. Даллеса не вызвала в Амстердаме ни слез восхищения, ни чувства радости... Да и как можно было порадоваться, когда война признается неизбежной и государство бессильным от нее отказаться... спасайтесь, кто может и как может...

Перейдем теперь к другой программной речи, к выступлению профессора Громадко (Чехословакия и США).

Мы видим, говорит вначале проф. Громадко, что никакие международные политические осложнения в любой стране света, смуты и беспокойства нельзя понять вполне, если мы не допустим участия в них «начал, властей, мироправителей тьмы века сего, духов злобы поднебесных» (Ефес. VI, 12).

После этого введения проф. Громадко переходит на констатацию факта конца Западного превосходства на международном поприще. Западные нации перестали быть мастерами и архитекторами мира. Последнее возвышение Западного престижа пришло после первой мировой войны, когда либеральная демократия сделалась образцом социальной политической организации. Социальный процесс 1917 г. из России прорвался сквозь стены буржуазии Запада, и к 1930 г. стало очевидным, что Запад не способен осуществить грандиозную задачу переустройства мира и стабилизации международного мира... Запад, несмотря на атомическое могущество Америки, приговорен к крушению. Доминирует страх. Западный человек боится социального переворота, под руководством Советского Союза, его политика неуверенна, он теряет доверие «прежних своих колониальных наций, которые смотрят на советский коммунизм... как на более прочного вождя». Мировой кризис серьезен, он идет дальше сфер политики и экономики. Что мы можем предложить для преодоления смуты и хаоса нашего времени?... Если разразится новая война, в победе Запада отнюдь нельзя быть уверенным... Западные державы были бы морально и политически неспособны захватить площадь, управляемую Советами уже 30 лет...». Я не верю, что буржуазия смогла бы теперь овладеть политической ловкостью, чтобы суметь «преодолеть страшный хаос, который последовал бы за разрушением Советов».

А что же Церковь?... В конце речи проф. Громадко вспоминает о Церкви, предоставляя место для ее деятельности уже на развалинах старого порядка и призывая ее сойти вниз, на дно человеческой пропасти, и там, проповедуя справедливость, прощение и искупление, собрать нации все вместе, показать терпеливо им их раны, падшим их ошибки, преступления, и болезни», правду, честность и любовь. Будучи свободна от паники и отчаяния, Церковь призовет теперь «приступить к новому начинанию... работать для нового общества и нового порядка, который будет продолжением прошлого, но который, однако, будет более отвечать на действительные нужды настоящего момента и отражать более искренне невидимую славу и величие Распятого и Воскресшего. В Нем могут лучше понять один другого Запад и Восток».

Нам остается сделать небольшое замечание о важном значении речи проф. Громадко. Она явилась полной противоположностью речи г. Даллеса. Последний был уверен в незыблемости мирового авторитета Запада. Проф. Громадко разоблачает наступившее бессилие Запада и развенчивает окружавший его доселе ореол. Вот почему в резолюциях Амстердама был осужден и капитализм.

В Амстердамском бюллетене «Assembly News» (август 1948 г.) мы читаем: «жизнь Ассамблеи выражается не только в пленарных заседаниях, но также и в различных секциях. И именно в этих секциях делегатам будет оказана настоящая экуменическая встреча и помощь для продолжения процесса экуменического мышления и полемики»... Любопытство к секционной работу сталкивает нас с проектом доклада м-ра Кеннега

Грубба (проработка 47 Е—403 А, 1947), по четвертой секции, под названием: «Доступ Церкви к Международным делам». Этот проект был выпущен Всемирным Советом в порядке подготовки к Амстердаму. Вот вехи этого доклада, предназначенного исключительно для делегатов, для секционной проработки, надо думать — в порядке большей откровенности.

«В жизни государства бывают такие положения, при которых общая благожелательность ведет, повидимому, к большим бедствиям, чем временное, хотя бы и жестокое, применение силы. Для христиан трудность состоит не в том, чтобы находить положения, подходящие для применения христианских принципов, но в том, чтобы не растрачивать энергии по второстепенным вопросам».

«Что значит для Церквей иметь влияние в международных отношениях?... Для Церквей очень ценно иметь такую организацию, чтобы их голос и их взгляды чувствовались в международных организациях, и это. будет лучше всего достигнуто, если они создадут для этой церкви собственный международный аппара т»...

«Успех политики зависит от точной, постоянной и организованной по последнему слову техники разведки. Огромные суммы расходуются Министерствами иностранных дел всего мира и миллионы телеграфных слов переведены на цифры и сводки для того, чтобы государственная политика была осознана, общественное мнение затуманено и вероятные ходы в игре правильно оценены. В этой работе собирание сведений и составление сводок должно производиться в строгой тайне. Нельзя предположить (§ 27), чтобы Церкви последовали этой системе. Это противоречило бы их обычным взглядам и требовало бы таких расходов, которые они не должны производить»... «Но... руководить какой-либо ситуацией без хорошей разведки (§ 28) — это значит, подвергать дело неудаче с самого начала.., Церкви совсем не плохо оборудованы и для развития централизованной системы необходимой разведки. Их собственные члены рассеяны по всей земле. В их рядах находятся лица рассудительные и опытные, знакомые со многими видами народной жизни, способные составить достоверную оценку направления официальной политики и высказать настоящий взгляд о различных народных настроениях»...

«Международное христианское учреждение, располагающее хорошей службой разведки из источников осведомленной Церкви, могло бы оказать весьма полезную услугу. Она бы еще повысилась, если бы эти сведения показали себя, как прообраз грядущих событий, — но пророчество опасно, так как часто вводит в заблуждение (§ 29). Как только соответствующий план будет рассмотрен, он потребует центрального штата для переработки всего материала, а это неосуществимо без значительных средств»...

«Международные церковные, неофициальные учреждения, как например «Всемирный Совет Церквей» (§ 31) могут вести переговоры прямо с международными организациями — Организацией Объединенных Наций и ее специальными отделениями, включая ЮНЕСКО, Международное Рабочее Бюро, Международную организацию эмигрантов и другие»...

Мы привели только отдельные фразы из объемистого волюма в тридцать пять больших статей. Нам не известно, в этом ли варианте доклад был зачитан, но достаточно и одного утверждения доклада Комитетом Изучения, чтобы судить об экуменических проблемах и о доброкачественности «настоящей экуменической встречи и помощи» в секциях.

В данном случае шла совершенно откровенная речь об использовании Церкви в политических интересах. Протестантскому миру не дают спать лавры Ватикана. Надо только подумать — Ватикан фактически обладает безграничной информацией со всего мира, причем — почти не затрачивая на это никаких средств. Каждая его информационная точка является членом Церкви и работает для Святого Престола по своему религиозному долгу. М-р К. Грубб хочет надеяться иметь такую же информационную службу и через систему Всемирного Совета Церквей.

Нам, православным, режет слух и уязвляет совесть высказываемое предложение об организации церковной «разведки». Увлечение этим путем приведет к временам инквизиции. Больше того, автор доклада готов заручиться для этой Международной церковной разведки одной-двумя парами «пророков» (§ 29), если бы они могли дать гарантию в... непогрешимости своих прогнозов. Разрешение экуменической проблемы идет неуклонно по пути копирования и стратегии и тактики Ватикана. Если протестантизм сам хочет осуществить свой папизм, то другого более удачного примера, кроме Ватикана, история ему не даст. Протестантизм имеет в своих руках только аппарат масонства. Когда-то он был уникален в этом отношении. Теперь же Ватикан, посредством осуществления деятельности своего «католического масонства», сравнялся в силе с протестантским масонством. Состояние конкордата между теми и другими долго не может быть терпимо. И та, и другая сторона силятся привлечь к себе союзников в лице Православия, протестантизму же пока остается плестись в хвосте у Ватикана, перенимать его политику, организовывать разведку, т. е. копировать организацию «Католическое действие» и доходить даже до объявления потребности в... непогрешимых пророках.

И если теперь римо-католичество усиленно приглашается к участию в экуменическом движении, за этим может скрываться не больше и не меньше, как намерение — воспользоваться для антикатолических же целей системой Ватикана: его информацией и страшной дисциплиной иезуитства. Думается, что Ватикан никогда не позволит себе поддаться никакому соблазну мирового протестантизма (включая и экуменическое движение), потому что прекрасно знает, что за ним кроется сильнейший враг христианства — масонство. По косвенным признакам чувствуется, что между Ватиканом и экуменизмом, при помощи масонства (а может быть и для него), идет жестокая война.

На этом покончим с нашими заочными впечатлениями о выступлении на Ассамблее некоторых ораторов, доказавших политический, по преимуществу, характер Амстердамской Ассамблеи.

Единственный конкретный вопрос из программы — утверждение «Всемирного Совета Церквей» — проведен был без возражений. По докладу м-ра Виссерта Хуфта принята была структура Совета и определены его задачи:

1. Организовать конференции, в которых Церкви выскажут сведения об их различиях в сфере верования и прибегнут к их преодолению.

Наше примечание. Этой задаче может быть присвоен лозунг: «давайте опять сначала». Сколько было таких конференций (включая Эдинбург и Оксфорд 1937 г.), — и никаких результатов это не дало. Доказательство этому — совершенно беспредметный* доклад о деятельности ветви экуменического движения «Вера и Порядок», сделанный епископом Брилиот 22 августа 1942 г. Доклад доказывает, что сам докладчик только «верит» в успешность движения и что деятельности этой законной и главной ветви движения с 1937 до 1948 г. никто не уделял должного внимания. Мы опасаемся, что и постановка первой задачи на Ассамблее 1948 г. сделана только ради приличия и для вида. Для ограждения же Церкви Христовой от врат адовых — эта задача должна быть самой главной. Дальнейшее пренебрежение ею будет подтверждением наличия соблазна в экуменическом движении.

2. Найти язык, на котором послание Церкви будет понятным в современном мире.

Напрасный труд — скажем мы. Вспомним притчу Христа об истинном пастыре и о наемниках. Овцы одного стада знают и понимают голос только своего пастыря. На голос чужого пастыря они не идут. Послание всему миру может итти только через пастырей всех отдельных словесных стад. Этим чувством «чуждости гласа» Христос промыслительно оградил истинных своих овец от соблазна чужих пастырей или наемников.

3. Возбудить ходатайство о помощи по снабжению слабых и претерпевающих недостатки церквей.

К сожалению, эта «помощь» иногда способствует разделению церквей, потому что бывает направлена на поддержку схизматиков какой-либо церкви.

4. Создать информационный центр и экуменический контакт для движения юношества в церквах.

Боимся смутить чистоту юношеского сердца и какой-либо критикой возбудить хоть малую долю его. недоверия. Христос осудил такой соблазн. И тем более, что на Ассамблее в Осло в 1947 г. юношество осталось христианским и не восприняло экуменических навыков. Юношество труднее поддается соблазну, потому что оно легче вырабатывает иммунитет против него..

5. Интересоваться формацией экуменического отбора и специальным приготовлением мирян к работевЦеркви.

Это разговор уже не об юношестве. Есть пока в. мире организация «Католическое действие», а теперь будет «Панпротестантское действие». Мы, православные, будем скорбеть о дальнейшем продолжении дела «извращения» христианства, как мы это понимаем, но не смущаемся и здесь, — опять-таки в силу твердой уверенности в неодолимость Церкви. А всем этим соблазнам, по словам Христа, надлежит быть.

6. Изучить деятельность, которую Церкви могут и должны иметь по интернациональному плану.

Здесь мы видим серьезный соблазн для истинной Церкви... А вдруг Всемирный Совет Церквей пойдет только по линии предложений доклада м-ра Кеннега Грубба и не побрезгует организацией церковной «разведки»? Во всяком случае — папизм и разведка не отделимы. Если хочешь первого, не брезгуй подать руку второй. Где г-н Джон Даллес начал, там м-р Грубб логично продолжил. Все это означает только одно — церковники могут неосторожно признать свою ответственность в неудачах политических деятелей.

7. Наконец, Совет должен найти методы, присущие информации и пропаганде.

Вот видите, — где Церковь перестает быть Церковью и, в виде Всемирного Совета, начинает внедряться в мирские дела, она сразу надевает бюрократический мундир и меняет свой язык, избегая терминологии Слова Божия. Произнесите вслух себе все эти семь пунктов, определяющих задачи Церкви. Попробуйте найти (через «Симфонию») все термины этих пунктов в Слове Божием... Их там нет. Заповедана ли где-либо Христом деятельность апостолов по «контакту», «отбору», «информации», в «международном плане»? Неужели нет разницы между заповеданной Христом «проповедью» откровения и благовестия и «методами пропаганды», подлежащими изысканиям Всемирного Совета Церквей? Есе дальше и дальше от Христа... Да, действительно — трудно Всемирному Совету Церквей «найти язык (см. выше § 2), на котором послание Церкви будет понятным в современном мире!»... Впрочем, участники Ассамблеи сами уже покаялись в своем послании: «не слишком ли часто мир слышал от нас человеческие слова, а не Слово Божие».

И мы должны отдать дань тому «Посланию», которое явилось ответом на требование к Ассамблее, сказать свое слово в настоящий тревожный момент истории.

«Буди благословен наш Бог Отец и наш Господь Иисус Христос, Который соединяет воедино рассеянных детей Божиих. Собранные Им в Амстердаме мы едины в исповедании Его, — но мы и не игнорируем, между тем, наших разделений... Учреждая Всемирный Совет Церквей, мы заключили по отношению к нему новое обязательство, и мы связаны между собой. Мы решили жить вместе. Мы призываем все наши приходы или христианские общины во всем мире признать связь, нами установленную, и поддержать ее в их взаимных общениях»...

«Над всем человечеством тяготеет угроза тотальной войны... Миллионы существ голодают, миллионы — не имеют ни приюта, ни родины, ни надежды... Мы смешали Евангелие с нашими интересами экономического, национального и расового порядков; ...у нас было больше террора, чем ненависти к войне... Но Живой Бог не молчит! Он возвещает нашему миру, что держит его в Своей руке,... что высший приговор над всей историей и над всем человеческим деянием будет вынесен по милосердию Иисусом Христом и что конец истории будет пришествием Царства Божия в то время, когда мы поймем, наконец, какой любовью был любим мир...

Церкви «надо будет вновь научиться говорить смело, именем Христа, и сообща, всем тем, которые держат власть, и тем, которые ей подчинены; осилить всякий террор, всякую жестокость и всякую расовую дискриминацию, принести облегчение презираемым и париям, заключенным в тюрьмы и беженцам. Нужно будет, чтобы Церковь повсюду была голосом тех, которые не могут возвысить свой голос в мире; чтобы она была домом, где всякий человек находил бы с радостью свое место»...

«Надо будет нам сообща найти — в чем должны состоять христианские обязанности каждого мужчины и женщины в индустрии, в агрикультуре, в политике, в ремесле и у очага. Надо будет просить Бога внушать нам — «да» и «нет», которые мы должны говорить сообща с полной искренностью:

«нет» — тому, кто попирает ногами любовь Христа, всякой системе, всякой программе, всякой личности, которые третируют человека, не взирая на то, какой это человек, — как какую-либо безответственную вещь или как источник прибыли;

«нет» — всем тем, кто защищает несправедливость во имя порядка;

«нет» — тем, кто сеет семена войны и

«нет» — тем, кто кричит о войне, объясняя ее как неизбежность.

Мы должны говорить «да» — всем тем, кто присоединяется к любви Христа или тем, кто ищет справедливости и приносит мир;

«да» тем, кто надеется, борется и страдает за права человека;

«да» — для всякого, даже не зная его, кто добивается новых небес и новой земли, где обитает справедливость»...

«Все в воле Божией», — скажем теперь мы. Дай Бог, чтобы слово Христовой Церкви было таким веским, как это предполагается в послании Но трудно сговориться об общем понимании чисто человеческих терминов «справедливость» и «несправедливость». Эти факторы — «справедливость» и «несправедливость» не могут победить один другого на этой грешной земле. Как и «Послание» подчеркивает — справедливость будет обитать безгранично только на новых небесах и на новой земле. Здесь же и та и другая должны до времени, не без воли Божией,уживаться друг с другом. И последователи «Послания» несомненно убедятся, что всегда им сумеют доказать присутствие справедливости на стороне именно тех, кто желает войны и подготовляет ее. Никакая «служба информации» не дает других сведений, потому что она сама будет получать заработную плату от производителей орудий смерти... Если не будет этого «производства», кризис безработицы может коснуться экуменических церковников. Не будет войны, не нужен будет и Всемирный Совет Церквей, потому что тогда не будет ни настоящих виновников, ни приглашенных — для несения ответственности за войну. И если сейчас начал существовать Всемирный Совет Церквей — это приходится расценивать как тяжелый и грозный признак для всей вселенной... Кто-то хочет в каком-то злом умысле против человечества прикрыться авторитетом Церкви, в форме, ее мировой организации... Князь тьмы готовит из соблазняемых им церковников подставного виновника гибели мира, чтобы вынудить у Бога невозможное — оправдание зла и изменение ужасной участи сатаны...

Прости, Господи, малым сим, соблазняемым, не ведят бо, что творят.

Позволим себе заглянуть в присланные нам отчеты о работе четырех секций Амстердамской Ассамблеи.

Вступительный обзор предстоящей работы четырех секций Ассамблеи был сделан 23 августа 1948 г. Карлом Бартом в докладе под заголовком: «Мирской беспорядок и намерение Бога». Мы не можем не признать, что в своей речи по первой секции он возбудил действительно церковные вопросы и обратил внимание на необходимость соблюдения церковной установки при соприкосновении с внешними понятиями. Он задает вопрос — не должны ли мы обработать тему доклада, прежде всего, в обратной последовательности, т. е. сначала искать Царства Божие и Правды Его, а все относящееся к мирскому беспорядку должно само собой приложиться после? Казалось бы, говорит К. Барт, что из царства мирского беспорядка и из приложенных к нему христианских анализов и постулатов — нет ни кругозора, ни дороги, которая бы вывела нас к Божиему намерению.

Карл Барт смущен тем, что все высшие понятия о Боге и Его Промысле мы употребляем теоретически и риторически, без практической применимости их в жизни! Таковы: Промысл Божий, Царство Христово, Святой Дух, второе славное пришествие Иисуса Христа, Сам Триединый Бог — Его намерения, Его дела, Его обещания, Его власть, Его слава.

«Мы отводим так мало места сожалению или негодованию относительно того факта, что Рим и Москва отклонили наши приглашения. Почему бы нам не признать в этих отказах всесильную руку Бога, простертую над нами? Может быть Он дает нам знак, которым Он хочет отнять от нас всякую иллюзию, что мы способны построить здесь башню, вершина которой достигнет Неба».

Да, с этим мы должны согласиться... Слишком много подобия с историей постройки Вавилонской башни имеет современное нам экуменическое движение.

Касаясь вопроса об евангелизации и миссионерской деятельности (по второй секции), Карл Барт настаивает на том, чтобы наше свидетельствование о Христе было действительно Евангелием Иисуса Христа (т. е. духовным возвещением благовестия), а не простым набожным и моральным разговором.

Докладчик удивляется, как можно было притти к такому фантастическому мнению, что секуляризм и безбожие суть выдумки нашего времени, что были только однажды славные христианские века. Как можно размышлять... о «лучших» методах, при посредстве которых евангелизация может соответствовать нашим дням?

Возможно, что Бог захочет достичь цели и проводить Свое дело в дальнейшем не чрез численное увеличение, но, наоборот, чрез энергичное численное уменьшение христианства?...

Анализируя отношение Церкви к Государству и к международным делам (по третьей и четвертой секциям Ассамблеи), Карл Барт предостерегает, что Церковь должна ограничиться руководством в пути к Царствию Божию.

Царство, которое Церковь показывает миру, должно быть Божиим Царством и никаким другим Царством идей и принципов. Церковь не имеет права думать о каком-либо христианском уклоне в чисто мирских действиях. Иначе может случиться, что под авторитетом Слова Божиего будет преподнесена программа частных партий, классов, наций.

Все христиане должны помнить о Царстве Божием. Бог не передал Свое господство над миром в наши руки. Все, что требуется от нас — это среди политического и социального беспорядка мира быть «Его свидетелем», как ученики и слуги Иисуса... «Довольно для ученика, что он будет, как его господин, и для слуги, что он будет, как его хозяин».

На этом кончается вступительная речь Карла Барта.

Приводя краткое содержание резолюции Московского Совещания, газета «Church times» подчеркивает, что уклон экуменизма в сторону социальных и экономических интересов остался в прошлом и что в Амстердаме все это отвергнуто. Если бы решения Амстердама, по своему духу, соответствовали приведенным нами идеям доклада К. Барта, мы должны были бы согласиться с газетой. Однако отчет о работе секций, очевидно, не внявших призыву К. Барта, говорит обратное.

Третья секция, обсуждавшая вопрос о социальном хаосе, сочла возможным распространиться на тему о достоинствах и недостатках политических систем — коммунизма и капитализма. Разве это не «христианский уклон в чисто мирских делах», говоря языком К. Барта? Разве это не «преподнесение, под авторитетом Слова Божия, программы частных партий, классов, наций?» Осуждая и капитализм и коммунизм, Амстердам тем самым благословил все другие смешанные по интересам экономические системы. Больше того, третья секция признала, что «Церковь, как таковая, не должна быть смешиваема ни с какой партией: и не должна поступать так, как если бы она сама являлась партией... Тем не менее в некоторых обстоятельствах является желательным для христиан организовываться в политическую партию для специальных целей до тех пор, пока для них это является единственной возможностью заявить о овоей христианской лойяльности при существующем положении» (стр. 33 рапорта)...

Карл Барт пояснил, что быть «свидетелями» Христа, значит быть не выше и не больше Христа, как господина и хозяина. Рапорт же третьей секции дозволяет христианам и организацию специальных политических партий. Не так далеко отошла Амстердамская Ассамблея от Оксфордских решений 1937 г. Это еще раз подчеркивает обоснованность отказа Православия от соучастия в Ассамблее.

Но меньше всего утешения дает для Православия работа четвертой секции Ассамблеи. Столько надежды возлагают многие церковнослужители мира на работу Всемирного Совета Церквей в вопросе о мире между народами! И вдруг самый необходимый, по нашему времени, принципиальный вопрос о допустимости или недопустимости войны не мог быть разрешен на Амстердамской Ассамблее. Назвавшие себя служителями и свидетелями Христа, хранителями закона любви, не оказались единодушными и разошлись во мнении. Ударом молотка по гробовой крышке звучат официальные слова рапорта четвертой секции:

«Возникает неизбежный вопрос: Может ли быть теперь война актом Правосудия? Мы не можем ответить на этот вопрос единодушно, но мы придерживаемся трех тезисов:

1. Некоторые считают, что войну можно применять в особых случаях, но не при современном массовом способе уничтожения;

2. Некоторые считают, что можно защищать закон силой;

3. Другие напротив — отрицают войну полностью.

Мы должны признать наше глубокое чувство смущения пред этими противоположными мнениями...»

И последняя задача Церкви определяется отчетом в словах: «бороться с равнодушием и отчаянием — ввиду бесполезности войны, а также направлять христиан к духовному сопротивлению»... И только!

О! Смерть! Тебе еще пока сохранено твое жало! Последователи твоего Победителя — Христа, снова, во дворах нового Пилата, дважды отреклись от своего Учителя! Отреклись забвением Божией заповеди: «не убий».

В чем же здесь, в Амстердаме «тайна»? Почему, несмотря даже на призыв современного нам представителя Пилата, г. Даллеса, к восстанию против войны посредством авторитетного веского слова Церкви, служители Церкви не высказались против смерти?

Экуменические архиереи и книжники вновь готовы научать народы, чтобы они снова кричали: «Распни, распни Его»! И тогда это производилось под предлогом «защиты закона», и тогда это был «особый случай», имевший повод: лучше одному человеку умереть, чем всему народу погибнуть! И тогда был предъявлен тот же самый протест — лишь против «массового способа уничтожения».

Грозный симптом!

Ужасное время «заката Запада»!...

Закончим свой беглый обзор секционных отчетов Амстердама замечаниями по поводу «Декларации религиозной свободы». Вот выдержки из тезисов резолюции:

1. Каждое лицо имеет право определять свою веру и убеждения... Право родителей должно ограничиваться лишь указанием надежных источников сведений, к которым их дети будут иметь доступ.

2. Каждое лицо имеет право выражать свои религиозные верования в богослужении... и заявлять о заинтересованности своих верований для дружественных связей и в социальном и политическом общении.

3. Каждое лицо имеет право общаться с другими... в религиозных целях.

Обращаем внимание на то, что эти резолюции выработаны представителями Церквей и, при том же, христианских. Забыты слова Христа апостолам: шедше, научите все народы..., уча их соблюдать все, что Я вам заповедал. Вопреки этому христианский Амстердам дозволяет каждому (а не только апостолам, учителям Церкви) определять свою веру (а не только ту, что заповедал Христос). Причем термин «определять веру» разъяснен в ст. 16 «Всемирной Декларации прав человека», принятой ООН, как свобода «менять религию» [5]. Всемирный Совет Церквей не возразил против этой трактовки. Его Ассамблея благословила каждого, верить во что и как он хочет.

Забыты и древнейшие каноны, апостольские и соборные, когда-то бывшие едиными для всего христианства. Апостол Иоанн запрещает общение с инаковерующими. Каноны запрещают общение с теми, кто признан Церковью еретиком или раскольником. Амстердам же дозволяет (§ 3) общаться в религиозных целях всем со всеми.

Забыта и основная идея христианства — искание Царства Божия. Амстердам дозволяет (§ 2) использовать свои верования для социальных и политических целей. Вопреки словам Христа, утверждается возможность одновременно служить Богу и маммоне...

Еще раз — не правы ли были мы, православные, участвовавшие на Московском Совещании 1948 г. в том, что решили воздержаться от участия в Амстердамской Ассамблее? Трудно различить слово «свобода» от понятия «анархия». Еще святые Отцы неразделенной Церкви и до сих пор еще все богословы не расходились и не расходятся в понятии «свободы духа». Для всех христиан это означает — свобода от рабства диаволу, свобода всегда решаться делать доброе, а не соблазняющее нас злое. Христос освободил нас от прежней необходимости подчинения злу. Христиане теперь могут не грешить в силу крестной жертвы Христа. Вот это называется истинной свободой.

Если же мы будет продолжать добровольно подчиняться соблазнительным внушениям диавола, без всякой борьбы и без сознания необходимости считаться с каким-то высшим авторитетом (в данном случае с авторитетом Церкви), если мы будем настаивать на утверждении своего «я» и на непогрешимости именно этого личного «я», — тогда даваемая нам обществом свобода неминуемо превращается в подлинную анархию. Что я хочу, то я и делаю...

Мы позволяем себе строго отнестись к содержанию вышеназванной «Декларации религиозной свободы» и определенно подчеркнуть следующее:

1. Еще в 1937 г. участники экуменических конференций разошлись с православными в понятии о Церкви и не согласились признать ее необходимость как незыблемого авторитета в делах веры. «Декларация религиозной свободы» окончательно ставит крест над Церковью, ее авторитет не нужен, каждый верь и поступай, как хочешь.

2. В этом факте мы видим осуществление исключительно протестантской идеологии, в которой человек философски утверждается мерой всех вещей.

3. Наш христианский мир вот уже 900 лет страдает от разделения. Декларация разрешает дальнейшее раздробление на секты, которых уже и так много в мире. Адольф Келлер в своей книге «Современное американское христианство» констатирует наличие 200 христианских «церквей» в одной Америке. Амстердамская Ассамблея «умиляется» от факта участия в ней представителей от почти двух сотен церквей. Разве количество свидетельствует об истине? Боюсь, что после такой, утвержденной «церквами» «свободы», чрез каких-нибудь 50 лет экуменические ассамблеи будут насчитывать представителей от пяти сотен «церквей».

Если бы эта «Декларация» имела авторство только ООН, было бы понятно, что человеческое общество дает внешнюю свободу проявления религии. Но ведь эта декларация подписана церквами, — значит она признается церквами во всей их внутренней духовной жизни! Совместная работа Православия, при таких расхождениях в понятиях «Церкви» и «религиозной свободы» на экуменическом поприще, конечно, невозможна.

До сих пор мы уделяли критическое внимание проведению и значению решений состоявшейся в августе — сентябре 1948 г. Амстердамской Ассамблеи Экуменического Совета Церквей.

Как же отнеслась Русская Православная Церковь в июле 1948 г. к приглашению ее на участие в этой Ассамблее? Могла ли она принять это приглашение? Каковы ближайшие мотивы, по которым она выступила с отказом от участия в экуменическом движении на Совещании Глав и Представителей Автокефальных Православных Церквей, состоявшемся

в июле 1948 г. в Москве [6] ? Оправдались ли опасения Русской и прочих Православных Церквей, воздержавшихся от участия в экуменическом движении в современной нам стадии его развития?

Надо сказать, что ответ на эти вопросы предчувствовался и высказывался всеми участниками Московского Совещания. Предчувствия теперь подтвердились.

Наша Русская Православная Церковь знает за собой многочисленные подвиги духа русских святых. Она накопила религиозный опыт во всем его многообразии и видит даже до этого часа множество чудес, как реальное подтверждение действия благодати Божией, обильно изливаемой чрез Церковь со всеми ее таинствами на всякого кроткого и смиренного в вере христианина.

Наша Русская Православная Церковь преисполнена откровением Божиим и отеческим преданием. Она не чувствует потребности в логическом ревизионистском разборе соотношений человеческого духа с чувственно осязаемым миром. Однако на таковое именно соревнование вызывает экуменическое движение все наши Православные Церкви. И только имея опору в истории религиозного опыта жизни русского православного христианина, в его сердечном познавании таинств Божиих, мы покушаемся выступить против соблазнительно — «правдивой» человеческой мирской логики экуменизма, не опасаясь никакого посрамления.

Вопрос об участии Православия в экуменическом движении, в современном нам плане его, предполагает постановку его в двояком разрезе. Учесть ли и воспринять ли опыт пройденных Церковью девятнадцати столетий или, отказавшись от него, искать опять сначала что-то новое в христианской религии? Таково домостроительство Божиего попущения, что каждый из нас с малолетства не всегда хочет верить опыту старших и желает сам все испытать и проверить на себе заново. Это и есть та реальная тяжесть прародительского греха — желание познать добро и зло, отказываясь от райского блаженства веры в откровение.

Такова и наша эпоха христианской жизни. Экуменическим движением (никто этого не отрицает) заинтересованы более всего протестантские церковнослужители. Они открыли новые экуменические институты. В них создается новое экуменическое богословие. Последнее берет свое начало от нового понятия «Церкви». Что же это означает? Это значит, что весь опыт христианской жизни девятнадцати веков, иначе говоря — все каноны, все апостольское и отеческое предание — отвергаются, все содержание религиозной жизни изменяется. Студенты экуменического института в Боссей (Швейцария) готовятся к соприкосновению с индустрией мира, к миссионерству в экономике мира, к приобретению влияния в политике, к созданию международной армии для борьбы за социальную справедливость. Аскетика и другие науки по усовершенствованию личного духа христианина программой не предусмотрены. Церковник теряет свое лицо и миссионер подражает нраву хамелеона. Христа мир возненавидел, — и апостолов, по слову Христа, также мир ненавидит, потому что они не от. «мира сего» (Иоанн. 15, 18 — 19). Студентов же института Боссей мир должен полюбить, а для этого они должны быть сами как бы от мира сего.

И если наука идет к дематериализации материи (т. е. к претворению ее в силу), то экуменическое движение, ради приобретения моральной власти над миром, стремится к материализации духа. Все камни мирской несправедливости экуменизм готовится превратить в хлебы, чтобы все человечество пошло за ним. Путь креста и личной жертвы в дальнейшем отметается. Потому что «слово о кресте для погибающих есть юродство» (1 Кор. 1,18) потому что Христос распятый есть «для иудеев соблазн и для еллинов безумие» (ст. 23). Его жертвы для протестантизма более не нужно, она затмевается ожиданием вторичного пришествия Духа Святаго, якобы, во всей полноте, доселе еще не явленной миру. Довольно жертвы, довольно христианского мученичества « самопонуждения свободного духа человеческого — сегодня мы даем вам всем хлеб, а завтра — ждите даров Святого Духа! — Так, как бы, говорит экуменизм.

Вот в чем заключается идеология экуменического соблазна на сегодня. Конечно, для обоснования этой идеологии требуется отвергнуть тысячелетний опыт христианства — и предания, и каноны, и седмеричное число Таинств и поклонение Святому Духу, уже ниспосланному в мир, и прочие признаки Православия... Православие для них старо. Оно экзотично. Оно отстало от культурной жизни мира. Оно наивно со своими семью таинствами. Оно вызывает снисходительную улыбку со своим культом Богоматери и святых. Оно архаично со своим бородатым и длиннополым священством. С другой стороны, оно интересно для них — как любой музейный экспонат. Оно нужно для создания обстановки экуменических Ассамблей, как традиция, как старинная средневековая королевская карета для бракосочетания принцессы двадцатого века.

Протестантский Запад пока что видит в Православии не живое сокровище самой вековечной истины Христовой и не действенную полноту даров Св. Духа, а лишь почитаемого по прежним заслугам хранителя мертвых останков пережитой старины...

Что же общего может иметь Русское Православие с экуменизмом?..

Мы не могли поставить этот вопрос иначе, как только подчеркнув отношение именно Русской Православной Церкви к экуменическому движению. Ни одна из Православных Автокефальных Церквей, ранее принимавших участие в экуменической работе, официально не высказала своего принципиального взгляда на экуменизм. Труды отдельных церковных деятелей или научных работников той или иной Церкви могут быть приняты лишь за выражение личного мнения их и за их личный отзыв. Как в докладе к Московскому Совещанию, так и в данной статье, мы имеем целью определить взгляды на экуменическое движение с точки зрения именно Русской Православной Церкви.

Конечно, жизнь Русский Церкви по своему духовному настроению и внешней обстановке, весьма отличается от жизни других братских Церквей. Последний 30-летний период перестройки внешнего аппарата Церкви, на новом основании — в отделении от Государства, имеет весьма благие последствия для русских христиан. Русская Церковь освободилась от принудительного балласта псевдо-верующих. От нее отошли все те, кто чрез Церковь добивался мирского почета в обществе. В Русской Православной Церкви остались истинно верующие. И вот их то духовная жизнь вновь, как в первые времена христианства, стала питаться от глубинного источника воды живой, безупречно чистой и всегда оживотворяющей. Прежняя «теплота» исчезла, выявились «холодные» и «горячие» сердца (Апок. 3, 15—22). И мы покушаемся, услышав стук совне в двери нашего православного сердца, разгадать: Христос ли это стучит и зовет нас на «вечерю»?

С пришествием Христа кончился век пророков, не может уже вернуться век апостольский, никто не имеет оснований ждать второй Пятидесятницы... Следовательно, ни в каком религиозном мировом движении, а значит и в экуменическом, мы не можем видеть ни пророческой миссии (как думал об этом покойный проф. Н. Бердяев), ни апостольского энтузиазма (как это приписывают д-ру Джону Мотту), ни умножения даров Святого Духа (о чем мечтал проф. С. Булгаков). Короче сказать, никакое мировое религиозное движение будущего не может быть просто мировой акцией. Оно обязательно должно быть возглавлено или Самим Христом или... тем, кто придет прежде Христа и вместо Христа. Третьего вида катаклизмы духовной жизни мира не предуказано Словом Божиим, а эти два вида — предопределены. И мы, человечество, о нем предупреждены. «Тогда, если кто скажет вам: «вот, здесь Христос», или «там» — не верьте» и т. д. (Матф. 24, 23 и далее), априорным правом «не верить» во всех тех случаях, когда нам скажут, что нет, не в этой апостольски созданной Церкви Христос, а вот там, во вновь создаваемой мировой Церкви. Святым же апостолом Иоанном (1 Иоанн. 4, 1) нам заповедано: «не всякому духу верьте, но испытывайте духов». Отсюда и вся острота постановки вопроса и в нашем докладе, и в данной статье — ведет ли экуменическое движение к Царству Божию и правде Его или нет? Это должно быть принято, как критерий. От ответа на этот вопрос зависит и ответ Русской Православной Церкви на стук совне, со стороны инославия, в дверь ее ограды.

Русская Церковь также могла ожидать от экуменического движения смелого целеустремления к воссоединению Церквей. Она могла надеяться, что с этим вместе прекратятся и несправедливости к ней со стороны некоторых братских православных Церквей (по крайней мере со стороны участников экуменизма), пытавшихся воспользоваться ее временными трудностями. И она с горечью увидела, что экуменическое движение вылилось еще в 1937—1938 гг. в концентрацию особенно протестантских сил для создания сверхнациональной экуменической церкви в целях приобретения через нее международного мирского влияния на экономическую и социальную жизнь народов! «Экуменическая церковь» не обещает быть «святой» и «апостольской», она не возгревает огня жертвенной любви, она стала считать своей целью достижения «мирской справедливости», убегая от Царства Божия и Его Правды. В англиканском молитвеннике вы не найдете изложения веры в «Святую» Церковь! Экуменическая Церковь, под влиянием наставлений г. Даллеса, хочет установить свой мирской престиж и прибегает к мирским средствам, усумнившись в бесконечной силе слова Божия, данного ей, как орудие. Она не собирается уловить словесных рыб во мрежи жертвенной любви и считает более легким — покупать души мирскими материальными средствами, под видом социальной помощи, превращая утопические камни несправедливости в хлебы пресыщения.

Будущая экуменическая церковь не обеспечила, и не дает на сегодня (после Амстердамской Ассамблеи) надежды в будущем обеспечить дело догматического и вероучительного согласования между церквами для их воссоединения. Она находится в ближайшем соприкосновении с нецерковными, политическими, иногда тайными (самопризнание масонства) международными движениями. Вот вам несколько слов из масонского французского журнала «Le Temple» № 3 за 1946 г. (Шотландского ритуала), где сами масоны, в своем журнале признаются, что экуменическое движение находится в сфере их влияния:

«Нас спрашивают, почему мы вмешиваемся в споры религиозного порядка; в какой части вопросы объединения церквей, экуменические конгрессы и т. д. могут представлять интерес для масонства?»

«В лоне наших «Ателье» изучаются всякие доктрины, чтобы никакой априоризм не мог проникнуть в наши заключения. Декарт и Лейбниц, детерминизм Жана Ростана и т. д. — все интересует нас, в чем содержится хоть какая-нибудь доля истины».

«И хотят, чтобы мы не интересовались проблемой эволюции христианской мысли? Если бьг даже мы попытались забыть, что масонство имеет религиозное происхождение, то все равно самый факт существования религий вызывал бы у нас постоянное старание связывать единством всех смертных, тем единством, о котором мы всегда мечтаем».

«Изучение философских и религиозных систем всегда занимает важное место в наших Ателье Шотландского ритуала»...

«Проблема, выдвинутая проектом объединения церквей, исповедующих Христа, близко интересует масонство и является близкой масонству, так как она содержит в себе идею универсализма».

«Пусть нам позволено будет прибавить, что если это объединение, по крайней мере в том, что касается неримских вероисповеданий, стоит на верном пути, то этим обязано немного также и нашему Ордену».

«Во всяком случае, при возникновении первых экуменических конгрессов вмешательство наших англо-саксонских и скандинавских братьев было определяющим, и их деятельность была неустанно направлена на организацию христианского единства».

На Московском Совещании 1948 г. мы ознакомились с докладом одной из Православных Церквей. Автор его утверждает, что представители Православной Церкви на экуменических конференциях «неоднократно успевали проводить взгляды своей Церкви». Мы прочли полные протоколы Эдинбургской и Оксфордской Конференции 1937 г. и не нашли в них чего-либо, подтверждающего это положение. Из 19 докладов Эдинбургской Конференции лишь один был предоставлен православным. На торжественных пленарных заключительных заседаниях им не было дано места для выступления. Единственный доклад покойного прот. С. Булгакова о культе Божией Матери был «протащен» им в повестку дня и то только в порядке «информации». С начала его чтения началась буря, и недовольство не прекращалось до конца работы по этому вопросу. «Так чужда нам эта идея», говорили протестанты, «что лучше бы о ней и не поднимать разговора»; так свидетельствует сторонний участник, конгрегационалист д-р Гарви. Это ли успех? Вызвал ли какие-либо отклики одобрения на Амстердамской Ассамблее доклад православного проф. Флоровского (Константинопольской юрисдикции)? Нет, он и не обсуждался.

Чтобы привести краткий пример: — вопрос о самом важном таинстве, крещении, получил в 1937 г. в Эдинбургских решениях чисто протестантское изложение: знак, символ и т. п. Возразили ли православные, в том числе и русские эмигранты, на эту трактовку в своей декларации? Нельзя упрекнуть составителей отчета о Конференции, когда они закончили протокол утверждением, что решения приняты «без возражений» («nemine contradicente»).

Православный румынский докладчик на Московском Совещании припоминал, что у Румынской Церкви всегда были дружественные отношения с Англиканской Церковью, что румынские клирики часто сослужили с англиканцами, что Патриарх Мирон в 1936 г. ездил в Англию, что хиротония англикан, в известном смысле, признана Румынской Церковью. Он ссылался и на о. Иоанна Кронштадтского (русского священника), возносившего, якобы, усердные молитвы о соединении Церквей пред алтарем англиканской церкви в Петербурге. Это все так. Но ведь экуменисты приглашали нас на Амстердамскую Ассамблею, чтобы молиться и совещаться не только с англиканцами, но и с унитарийцами и с тринитаристами, не признающими ни Святой Троицы, ни таинства крещения, и даже с масонами.

Чтобы убедиться в резкой перемене курса экуменического движения с 1938 года стоит только сравнить название докладов, заслушанных на обеих конференциях 1937 г., с докладами на состоявшейся Амстердамской Ассамблее 1948 г.

В Эдинбурге («Вера и Порядок») слушали:

о благодати, данной Иисусом Христом;

о Церкви и слове Божием;

о Церкви, священстве и таинствах;

о единстве в богослужении;

об общении святых.

В Оксфорде («Жизнь и Деятельность») совещались по вопросам: Церковь и Общество.

Церковь и Государство.

Евангелие и экономический порядок.

Воспитание.

Церковь и международная жизнь.

В Утрехте в 1938 году, подтверждено было слияние обоих направлений и предложено: продолжать работу обоих движений, на первый план выдвигать продолжение движений «Вера и Порядок» и «Жизнь и Деятельность».

Но продолжалась ли экуменическая работа после 1937 года в этом же направлении?

Нет, оказывается, что на повестке дня Амстердамской Всемирной Ассамблеи 1948 г. были поставлены такие четыре вопроса, которые ищут только социально-экономической подосновы для интервенции Церкви в мирские дела и в международную жизнь для уклонения Церкви от истинного пути в Царствие Божие.

Первая комиссия «Универсальная Церковь в Божием предначертании» представила на Ассамблею доклад д-ра Виссерта Хуфта под наименованием: «Значение Всемирного Совета Церквей».

Вторая комиссия: «Божие предначертание и отношение человека» дала доклад пастора Пьера Мори (Париж) на тему: «Соответствует ля Евангелие современности?» Для нас, православных, невозможна такая постановка вопроса. Истины Евангелия вечны, слово Божие всегда для всех понятно и заповеди Его применимы к любому времени и к любой социальной и политической системе.

Третья комиссия: «Церковь и социальный хаос» — разбирала вопросы о социальных функциях Церкви, о коммунизме и капитализме и т. п. идеях, не относящихся к кругу истин и правды Царства Божия.

Четвертая комиссия: «Христианство и международный хаос» обсуждала права человека и религиозную свободу. — И здесь постановка вопроса чужда Православию. Каких еще прав может добиваться истинная Церковь от Государства? Дело проповеди Евангелия есть заповедь Самого Христа, и только Его повеления в этом направлении могут служить законом для Церкви. Таковой была пред нами программа Ассамблеи, когда мы обсуждали вопрос об участии в ней. От решения по всем этим докладам, кажется, слишком далеко до воссоединения Церквей.

Кроме того, нам всегда казалось странным — почему экуменическим движением охвачено только церковничество? Где и кто является словесным стадом овец будущей экуменической церкви? И мы вспоминаем слова Христа о пастыре овец и о наемниках. Овцы слушаются голоса пастыря, он зовет их по имени, и овцы идут за ним. «За чужим же не идут, но бегут от него, потому что не знают чужого гласа» (Иоанн. 10, 2—5). И вот мы видим, что православные

делегаты еще на Эдинбургской Конференции 1937 г., выразили протест против «двусмысленных формулировок, всеобъемлющих обобщений, отвлеченных и неопределенных выражений докладов», предложенных Конференции. Не признак ли это «чужого гласа» в идеологиях экуменизма, если мы их не понимаем? И не угрожает ли их пастырям переход в наемничество, если не видно еще у них собственных стад словесных овец?

Теперь позвольте привести еще один мотив (помимо изложенных в резолюции Совещания), почему на Московском Совещании Православные Церкви не приняли приглашения на участие в Амстердамской Ассамблее.

Всемирным Советом Церквей было предусмотрено четыре вида участников: консультанты, избираемые Всемирным Советом, члены-представители Церквей, наблюдатели (также) и гости.

Все Православные Церкви получили любезное приглашение участвовать в Амстердамской Ассамблее в качестве ее членов. Но был ли поставлен на повестку дня Ассамблеи, хотя бы один вопрос — специально православный? Нет. Как члены Ассамблеи, православные могли бы соглашаться или не соглашаться с изложением только тех докладов, выработка тем которых и самая постановка вопросов в которых была произведена без участия приглашенных. От экуменизма ждали воссоединения Церквей. Столько надежд было на Эдинбург в 1937 г., столько чаяний волновало сердца рядовых верующих христиан в ожидании Амстердамской Ассамблеи! Но разговоры о воссоединении должны были привести к какому-либо предварительному согласованию вопросов для обсуждения на Ассамблее. Это мог сделать по отношению к Русской Церкви один из сопредседателей Всемирного Совета Церквей — митр. Германос еще в 1945 году во время пребывания его в Москве и даже в июле 1948 года, на торжествах 500-летия автокефалии Русской Церкви. Однако этого не было сделано. С представителем какой другой православной поместной Церкви за эти 11 лет велись переговоры о вопросах будущей Ассамблеи и о постановке их? А ведь все Православные Церкви, являются Автокефальными Церквами. И те три православных члена Организационного Комитета (митр. Германос, проф. Флоровский, еп. Кассиан), которые участвовали в утверждении вопросов и их постановке — они принадлежат к юрисдикции только Константинопольской Церкви. Мы хотим сказать этим, что представители всех прочих Православных Церквей, кроме греческих, и не могли ожидать выполнения на Ассамблее какой-либо большей роли, чем фактической роли наблюдателей. Греческая Константинопольская Церковь и собственно Элладская Церковь, напротив, принимали и принимают полное участие во всей организационной деятельности экуменизма. А разве все прочие, негреческие церкви, передоверяли этим братским Церквам, равноправным со всеми, свои права в экуменическом вопросе? Разве одни Греческие Церкви могут заменить всю Православную Церковь — хотя бы они этого и хотели?

Таким образом, негреческим православным церквам был предоставлен выбор: прибыть в Амстердам или в качестве рядовых членов Ассамблеи или в качестве наблюдателей.

Но есть еще категория участников — консультанты. Каждому из нас понятно их назначение — как они поставили бы вопрос и какое заключение они дали бы, так, в случае разногласия, и было бы решено на пленуме Ассамблеи. Какая из негреческих православных церквей приглашена была дать своих кандидатов в консультанты? В эту категорию от Православия могли войти опять-таки лишь те же члены Организационного Комитета, от Греческой Константинопольской Церкви: митр. Германос, проф. Флоровский и еп. Кассиан. А между тем, согласно

предложению Совещания «Экуменического Совета Церквей», происходившего в апреле 1947 года, в качестве консультантов на Амстердамскую Ассамблею решено было пригласить еще и представителей от:

Лютеранской Всемирной Федерации,

Альянса реформированных Церквей,

Всемирной Методистской Конференции,

Всемирного Баптистского Алльянса,

Международного Совета Конгрегационалистов,

Всемирной Конвенции учеников,

Международной Конференции Друзей (квакеры),

Всемирной студенческой Христианской Федерации,

Всемирной Ассоциации воскресных школ,

Объединения Библейского общества,

ИМКА (Христианского Союза молодых людей),

ИВКА (Христианского Союза молодых женщин).

Кроме того, для Русской Православной Церкви особенно интересно, что на это же Совещание Экуменического Совета был приглашен для консультации по специальным вопросам известный всему экуменическому миру раскольничий митрополит Феофил (в Америке). И эта акция не была сочтена экуменическим советом лидеров за неуважение к Русской Православной Церкви.

Все это означает, что решения Амстердамской Ассамблеи фактически должны были зависеть не от Церквей, как таковых, а от представителей административных или управленческих органов сообществ или церквей и от консультантов Экуменического Совета Церквей, им самим приглашенных. Не похоже это ни на древне-апостольские соборы, ни на Вселенские или Поместные Церковные Соборы. ...Если истолкование и решение вопроса предоставляется не церковным консультантам (хотя бы они и были, может быть, в священном сане), то при чем же здесь призывание Святаго Духа? Что-нибудь одно: или вера и надежда на присутствие Святаго Духа на Ассамблее и на получение Его благодатного откровения, или неверие ни во что, кроме логики... консультантов, в числе которых первым оказался г. Даллес. Нам кажется, что не таковыми должны бы быть благочестивые собеседования о благодатном братском, в любви о Христе, воссоединении всего христианского человечества в единую святую Церковь. Нам кажется, что и древне-апостольские Соборы не приглашали консультантов, но были водимы благодатию Святаго Духа. Так какая же из Православных Церквей могла бы согласиться принять участие в молитве и в совещании на нецерковной по существу Амстердамской Ассамблее? Достойно ли для Православия итти, ради любопытства, на простое мирское зрелище, где и наблюдателям то предоставлялся доступ только на пленарное собрание и не было входа на заседание комиссий, т. е. тех инстанций, где предрешался и аргументировался каждый вопрос, где происходило самое важное действие Ассамблеи?

Русская Церковь не имеет никакого упрека к тем, кто поддерживает экуменическое движение, «заблуждаясь добросовестно». Она будет относиться ко всем братьям по крещению с истинной Христовой любовью и уважением к таинствам и священнодействиям. Потому что, «наша брань не против крови и плоти», т. е. против человеческих грехов и заблуждений, «но против... духов злобы поднебесных» (Ефес. 6, 12). Мы чувствуем себя «обувши ноги в готовность благовествовать мир» (Ефес. 6, 15).

И мы всегда настроены больше всего «благовествовать мир». Обращение к народам мира, выпущенное Главами Православных Церквей по окончании Московского Совещания, доказало это. Воззвание Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия, опубликованное в конце марта сего года, еще раз это подтвердило. И пусть знают все участники экуменического движения, что при обсуждении экуменического вопроса и при вынесении резолюций участники Московского Совещания более всего заботились о том, чтобы ничем не обидеть собратьев, вовлеченных в экуменическое движение. Если нам пришлось в резолюциях по этому вопросу подчеркнуть и признаки политического уклона движения, мы руководились желанием предупредить об этой опасности. Содержание этой нашей статьи, написанной после Амстердама, доказывает справедливость многих наших опасений.

В июле месяце 1948 года сердца наши болели за судьбу будущего Амстердама, болели любовью ко всем христианам, вне зависимости от вероисповеданий. Пусть наши замечания, иногда может быть и остро и резко выраженные, будут восприняты всеми собратьями во Христе, как братские указания на их ошибки и заблуждения.

Наша Церковь тоже стремится к идеальному христианскому единству. Но... «единство» апостолов, о котором молился Спаситель в Гефсиманском саду, нельзя отождествлять с «объединением». Христос не создавал из своих апостолов никакой организации. И мы не хотим, ни первого, ни второго Рима, потому что. они были основаны на антихристианской гордыне. И наша Русская Православная Церковь сама не хочет быть третьим Римом, что так навязчиво внушают за границей слабым душам враги Православия, чтобы оторвать православных от истинного единства с семьей православных церквей.

Путь Православия один — в Царство Божие. Наш отдых на этом пути — в тени Креста Христова, наш страж и путеводитель — Святая Церковь, наша пища — животворящее слово Божие, наши плоды — смирение и кротость, наши реальные достижения — плоды Святаго Духа, не мерою изливаемые на всех членов нашей Церкви.

Прот. Г. Разумовский

[1] Эта статья имеет в виду «Всемирную» Ассамблею представителей различных вероисповеданий и Церквей, вошедших в «Экуменический Совет Церквей». Ассамблея состоялась а г. Амстердаме (Голландия) в августе — сентябре 1948 года. Для участия в ней были приглашены и все Православные Церкви. На Ассамблее присутствовали православные представители только от Константинопольского Патриархата, от Элладской и Кипрской Церквей. Все прочие Православные Церкви на Московском Совещании (июль 1948 г.) отказались от приглашения (см. Специальный номер «Журнала Московской Патриархии», а также № 7 за 1948 г.). Отказались от участия и Римско-Католическая Церковь, и Армяно-Григорианская и другие.

[2] Речь идет о Всемирной Конференции христианской молодежи, организованной Экуменическим Советом Церквей и состоявшейся в г. Осло (Норвегия) в 1947 г. в порядке подготовки и репетирования будущей Амстердамской Ассамблеи 1948 г.

[3] Irénikon, 1947 г., июль

[4] Как далеко это понятие от цели истинного экуменического (вселенского) движения, т. е. от воссоединения во Христе всех церквей.

[5] S. OE. P. I. № 50, 17 dec. 1948.

[6] Наш полный доклад, под наименованием «Экуменическое движение и Русская Православная Церковь», был издан в 1948 г. Московской Патриархией ко времени Московского Совещания, роздан участникам Совещания и разослан многим читателям нашего журнала за границей.