ПРОИСХОЖДЕНИЕ ГРЕКО-БОЛГАРСКОГО ЦЕРКОВНОГО ВОПРОСА И БОЛГАРСКОЙ СХИЗМЫ

( Окончание) [1]

По мере того, как болгарское национальное движение возрастало, оно принимало организованную форму. Имена св. Кирилла и Мефодия, славянских просветителей, сделавшиеся теперь известными, и посвященный им праздник 11 мая стали «знаменем», около которого стали тоuда группироваться борцы за болгарскую народность. Праздник этот сделался национальным праздником. «Он распространился, — говорит современник, — как эпидемия и постепенно, но в скором времени, охватил всю страну», а также проник и за пределы Болгарии, — например, в Бессарабию, Румынию, где жили болгары [2].

Национальное возрождение болгар было тесно связано с болгарскими церковным вопросом и сразу же вызвало его.

Начиная с 30-х гг. XIX ст., с пробуждением национальных стремлений, болгары начинают требовать себе владык из болгар [3]. В это время из среды болгар выдвигается наиболее яркая личность — Неофит Бозвели, главной задачей своей жизни поставивший борьбу с греческими владыками. С этой целью им пишутся главные сочинения: «Мать Болгария» и «Просвещенный европеец, Полумершая мати Болгария и сын Болгарии». Полемическая тактика Неофита Бозвели в борьбе с греческими архиереями такова: чтобы подорвать их распространенный в народе авторитет, он указывает на то, что народу наиболее было понятно — в «Мати Болгария» выдвигает вопрос об экономическом рабстве, в котором болгары оказались у греческих владык, и в особенности указывает на разврат и алчность греческого духовенства [4]. В «Просвещенном европейце» он обрушивается на грекоманов-горбаджий, болгарских аристократов, служивших опорой греческих владык. Он защищает здесь права простого народа от злоупотреблений этих аристократов [5]. Но дальше стремления добиться назначения владык из болгар вместо греков на болгарские епархии Неофит Возвели нейдет [6].

Постепенно, под влиянием борьбы, в представителях болгарского народа развивается не только уже неуважение к греческому духовенству [7], а прямо вражда к нему, обобщавшаяся часто до вражды вообще к грекам [8].

Пример другим местам в этом отношении во 2-й половине 50-х гг. указывали два крупных болгарских центра в Болгарии и Фракии — Терново и Пловдив (Филиппополь), в которых грецизм в прежнее время очень сильно сказывался [9].

Борьба с греческими владыками принимает явно ненормальный характер. Стали просто издеваться над владыками. Особенно отличалась, конечно, молодежь и ее руководители учителя. Вдохновительницей же такого отношения к владыкам явилась новая болгарская пресса [10].

В конце 50-х и начале 60-х гг. молодежь в Терново не пропускала случая оскорбить митрополита Григория (последнего из греков на митрополичьем терновском престоле, 1858—1867). Прознавала ли эта молодежь, что владыка приглашен служить в какую-либо церковь, она собиралась туда, чтобы сделать ему какую-нибудь неприятность: то украдут у него туфли, то скроют книгу, по которой совершалась служба. Один раз украли у него даже сосуд со св. миром [11].

Подобное нечто происходило и в Кюстендиле с последним ставленником патриархии, Митрополитом Игнатием (1864—1869), хотя он и был болгарин по национальности. От него потребовали совсем отказаться от патриархии, а когда он не согласился, то сделался предметом общих издевательств и насмешек. Ему устраивали демонстрации в церкви, связывали цепью трон владыки, выкатывали ради насмешки его экипаж на улицу, взбирались на крышу дома, где он жил, проникали даже в его покои и т. д. При этом нарочно, очевидно для большей беззастенчивости, делали это в нетрезвом виде [12].

Такие же приблизительно сведения мы имеем и относительно Рущука [13].

Таким образом, даже церковь сделалась местом для демонстраций. И это стало почти обыденным и общим явлением. Например, в Сливне молодежь позволяла себе в церкви недостойные выходки при служении греческого владыки (случай с епископом Хрисанфом, викарием Адрианопольского Митрополита, в 1859 г. » [14]. Подобное нечто имело место и в Скопье [15]. И по селам даже стали делать противогреческие демонстрации в церкви [16].

Руководителями молодежи в борьбе с греческими владыками были, главным образом, болгарские учителя. Впоследствии от учителей уже требовалось, чтобы они были наиревностными гонителями греческих владык. И если какой-либо учитель (напр. о. Алексей в Велесе, Зографский монах, в 60-х гг. XIX в.) и не удовлетворял указанному требованию, то это не нравилось населению, особенно молодежи [17].

Один учитель в Прилепе в 50-х гг., прославившийся своею борьбою с владыками, Иордан Константинов, по прозванию Джино, запер Витольского Митрополита Венедикта на 4—5 часов чуть ли не в уборной, на потеху горожан, одобрявших этот поступок [18].

Владыки вели себя недостойно. Но и население позволяло себе в отношении их еще более недостойные выходки. Когда Виддинский владыка Венедикт должен был оставить Виддин (1851 г.), то некоторые лица, заметивши владыку на отвозившем его пароходе с любовницей, позволили себе плевать ему в лицо [19].

Борьба болгар с владыками и вообще с греками в период наибольшего обострения ее стала принимать не только неприличный, но даже буйный характер: сопровождалась не только «клеветой, интригами, насилиями», но и «драками, кровопролитиями, даже убийствами» [20].

Господство греческих владык в Болгарии, выражавшееся в крайне непривлекательной форме [21], привело к ожесточению болгар, выражавшемуся в формах тоже крайне нежелательных.

Ожесточение болгар против греков владык и общее враждебное отношение к ним объяснялось совсем не тем, что именно эти, а не другие владыки (например, их предшественники) были самыми худшими. Нет, иногда было даже совсем наоборот. Иногда жертвами мести ожесточенных болгар делались совсем невинные лица. Так, относительно последнего терновского владыки Григория современник рассказывает, что он был «очень кротким и добрым человеком». Сами более разумные деятели церковного вопроса говаривали ему: «против вас лично мы ничего не имеем; мы уважаем вас; но мы видим в вас греческого владыку» [22].

Точно также и Игнатий Кастендальский был благоразумным («доста разбран») и кротким человеком [23]. Он не только не был противником, а даже сочувствовал болгарскому возрождению [24]. Вся вина его была в том, что он не хотел отказаться от Константинопольской патриархии.

Также и Вениамин Шуменский, хотя и был изган из Шумена (1859), но по своим качествам он, очевидно, не был одним из самых худших греческих архиереев. При нем, например, в Осман-Пазаре была устроена большая церковь, что стоило ему не малых трудов и даже самоотвержения. «Нашкоте болгари, — говорит современних (Ж. Вичов) по поводу изгнания владыки Вениамина из Шумена, — такавзи безчеловечен дух беша ги надихал» [25]. Иначе говоря, причиной изгнания были не столько личные качества владыки Вениамина, сколько общее настроение болгар того времени («пробуденото народно съзнание», как говорит другой современник относительно другого владыки [26]).

Жертвой этого настроения сделались и многие другие греческие владыки в Болгарии. Вообще беспристрастного и справедливого отношения со стороны болгар к владыкам грекам в период церковной греко-болгарской распри не могло быть.

Чтобы избавиться от греческих владык, в прежнее время, иногда целые области потурчивались. Таковы были, например, области Моглена в Орхидской архиепископии, Гора—в бывшем Печском патриархате, в Старой Сербии [27]. Тем более возможны были потурчения отдельных личностей. Например, известно, что жестокое обращение Митрополита Терновского Иллариона (20-е гг. XIX ст.) было причиной потурчения священника Иоакима в Терново [28].

Впоследствии, в период обострения греко-болгарского церковного вопроса, болгары, чтобы освободиться от духовной власти греков, целыми областями принимали унию.

Конечно, нельзя этого рода явления оправдывать. Но настроение и поступки болгар, по крайней мере, можно понять [29].

С одной стороны епископы греки вели себя недостойно [30], патриархия теснила болгар и не была в достаточной степени уступчива на их требования [31], а иноверная пропаганда представляла большие соблазны. С другой, дошедшая до точки кипения ненависть болгар к греческому духовенству и желание освободиться от его власти совсем затемняли в них голос благоразумия [32].

Те же самые причины повели потом и к образованию схизмы. Желание болгар во что бы то ни стало освободиться от власти греков и создать свою национальную церковь побуждало их не только не обращать внимания на церковные правила, но и полагать все свои надежды в деле решения вопроса на власть султана. С другой стороны, желание греков удержать в своих руках власть, препятствовало патриархии во время сделать нужные уступки [33].

Нельзя сказать, чтобы этих уступок совсем не делалось. Они делались, и иногда очень существенные. Например, в Халкинском богословском училище, открытом в 1844 г. и служившем рассадником архиереев для Константинопольской патриархии, в 1847 г. было введено преподавание славянского языка [34]. В апреле 1847 г. Патриарх Анфим VI просил русского посла Устинова прислать в библиотеку училища необходимые славянские книги [35]. Тогда же на кафедру славянского языка был приглашен просвещенный архимандрит Болгарского Зографского монастыря на Афоне Анфим Ризов [36]. За его отказом было приглашено другое лицо (Иоанн, в монашестве Иоанникий Дмитриевич, начавший преподавание в мае 1847 г. [37]). Вскоре же на эту должность был приглашен (1849—1850) известный деятель болгарского возрождения о. Неофит Рыльский [38], потом (1854 г. — на недолгое время)—русский воспитанник Парфений Зографский [39], а несколько спустя (1858)—иеромонах Анфим, будущий болгарский Экзарх [40].

14 июля 1856 г., (при Патр. Кирилле VII, было отправлено послание 39 митрополитам Фракии, Македонии, Болгарии и Эпира с требованием прислать по одному воспитаннику для Халкинской школы в возрасте от 18 до 20 лет [41], а из Сербии, Валахии и Молдавии вызывались по

два воспитанника [42].

Будто бы даже богослужение в Халкинской школе происходило смешанно на греческом и славянском языках: левый клирос пел по-славянски [43].

В 1840—1850 гг при Константинопольской Патриархии печатались славянские церковно богослужебные книги для болгарских церквей [44].

Тогда же печатались в патриаршей типографии и собственно болгарские книги [45], а также учебники славянского языка [46].

Сам Константинопольский Патриарх и синодальные архиереи принимали участие И распространении болгарских книг и сами подписывались на весьма значительное количество экземпляров этих книг [47].

Что особенно замечательно, Константинопольская Патриархия давала субсидию на издание болгарских периодических изданий, начавших появляться у болгар со времени их возрождения, например, газету «Цареградский Вестник» и др. Конечно, это делалось с целью, чтобы иметь некоторое влияние на болгарское общественное мнение [48].

Около того же времени (1850-е годы) в типографии Константинопольской Патриархии печатались и бланки для официальных документов на славянском языке, предназначенные для славянских епархий [49].

И самые документы, посылавшиеся Патриархией в болгарские епархии, писались часто по-болгарски и только подписывались по-гречески [50]. Некоторые архиереи в болгарских епархиях самостоятельно стали изучать церковно-славянский и болгарский языки [51]. Таковы были, например, Григорий, последний греческий митрополит в Терново (1858—1867) [52], Феоклит Велесский (1842—1847) [53], Анфим Велесский (1856— 1868) [54], Агафангел Драмский [55] и др.

В 1851 г. появляются и первые болгарские владыки (первые в том смысле, что впервые стали называться «болгарскими владыками», сна

чала в качестве титулярных: Иларио» Аксиопольский (впоследствии Ловченский) [56], Стефан (Ковачевич) Лаодикийский. Оба они были посвящены почти одновременно, по-видимому только Илариоy несколько раньше [57]. Несколько позднее были посвящены Поликарп Патарский, родом Котленец (1856), и Иларнон (Стоянович-Михайловский) Макариопольский (рукоположен 5 октября 1858 г.) [58]. — В 1860-х гг., в период разгара греко-болгарской распри, назначение епископов из болгар и на самостоятельные кафедры сделалось довольно частым явлением. К сожалению, многие из назначаемых болгар епископов по своему настроению были грекоманами [59].

Конечно, большой уступкой в пользу болгар (не говоря о 15 уступках 1861 г., вводивших национальный элемент в болгарскую церковь [60]) был и проект Патриарха Григория VI 1867 г., легший в основу (в переработке, с согласия Патриарха, греко-болгарской смешанной комиссии 1869 г.) султанского фирмана 1870 г. [61], и дальнейшие переговоры между Патриархией и болгарами [62], в особенности при Патриархе Анфиме VI (в 1871 г). [63].

Но, к сожалению, все эти уступки делались слишком поздно, под давлением обстоятельств и не вполне искренно [64].

Например, в 1859 г. торжественно было заложено в Константинополе основание особой болгарской церкви в честь св. архидиакона Стефана, существовавшей еще с 1849 г. в виде домовой церкви [65], при которой с 1851 г. даже находился особый «болгарский владыка» [66]. Церковь эта существовала для многочисленного в Константинополе болгарского населения. Но правами приходской церкви она, между тем, не пользовалась. В 1859 г. болгарские священники означенной церкви однажды совершили несколько треб для болгар — отпели одного ребенка и повенчали одну свадьбу. За это они подверглись запрещению со стороны патриархии, что подлило не мало Масла в огонь разгоравшейся в то время вое более и более греко-болгарской распри [67].

Между тем, самое положение болгарской церкви действительно оказывалось странным. «Для чего же и основана болгарская церковь? — писал по этому поводу Митрополит Филарет. — Неужели для того, чтобы дразнить болгар: «вот у вас в глазах ваша церковь и в ней вы служите на вашем языке, но вы не можете совершать в ней ни крещения, ни браков, ни молитв по усопшим на вашем природном языке, а идите для сего к греческим священникам, чтобы они совершили для вас таинства и молитвословия на непонятном для вас греческом языке»? «Для чего и епископ и священники при церкви, при которой нет ни епархии, ни прихода? Не для того ли также, чтобы дразнить болгарских епископа и священников: «вот у вас в глазах ваши единоплеменники, которым естественно составлять вашу епархию и ваш приход; но вам не дают ни епархии, ни прихода? И для чего все это? Не видно иной причины, кроме той, чтобы деньги мирянина-болгарина не уклонились от пути в карман греческого священника и не упали в карманы священника болгарского» [68].

К сожалению, и в других случаях патриархия («и вообще греки») при решении болгарского вопроса руководились очень часто не церковными соображениями, а или материальными расчетами, или узконациональными соображениями» [69].

И даже в самый последний момент, когда обстоятельства побудили Патриарха Анфима VI быть наиболее уступчивым, у Патриархии не хватило мужества быть последовательной в этом настроении до конца. Склонные к миру болгары перед самым провозглашением схизмы в 1872 г. объявили Патриарху Иерусалимскому, что они «готовы принять последний проект, представленный Патриархом Анфимом бывшему великому визирю Махмуд-паше с самыми незначительными изменениями» [70]. «Мы не думаем, — пишет по этому поводу проф. Курганов,— которого нельзя заподозрить в особенном сочувствии к болгарам, чтобы болгары сделались в настоящий раз уступчивее, чем были прежде; но во всяком случае упорство Патриархии бросает на нее величайшую тень, потому что теперь требовалось доказать упрямство болгар не пред самой собой только, но и пред прочими предстоятелями независимых церквей. А может быть в настоящий раз соглашение и состоялось бы!..» [71].

Уступки, делавшиеся Патриархией болгарам, обыкновенно оказывались запоздалыми [72]. То, что их удовлетворяло бы раньше и даже было бы принято с благодарностью, не удовлетворяло потом. Первоначально болгары (в том числе сам Неофит Возвели) не желали ничего большего, как иметь болгарских архиереев. Да и то им нужно было главным образом для того, чтобы богослужение в их церквах совершалось на понятном для них славянском языке [73]. Обращаясь уже в 1857 г. (12 февраля) к правительству с просьбой об избавлении от Митрополита Неофита, терновцы писали: «При това дерзаймы горящо да молим... преславно Правительство, ако наистинна желай доброто ни, то да благо изволи да ся определят за нас владыци Българи, не за друго, само да им разбирамы кога, то служат в Церкви те ни (курсив наш); но ный совсем немыслим да ся отделим от великата Цареградска церковь в догмы те на наша та вера» [74].

В конце того же 1857 г. (20 декабря), в своем обращении к Патриарху о том же предмете, терновцы просили назначить им другого владыку. При этом они совершенно не выдвигали вопрос о национальности а просили только назначить им такого владыку «кой то да в состояние да исполнява духовни те си дължности поведение тому дае сообразно с нареките закони и да съвершава божественна та служба по наш язык» [75].

Дальше этого не шли и требования болгарских депутатов на церковно-народном собрании 1858 г. [76].

И только когда эти самые скромные и законные требования болгар встретили отказ со стороны греков, они настойчиво заговорили о создании национальной иерархии [77]. Но и тут пока не было окончательно созревшей мысли об отделении. Болгары просили только, чтобы им (в болгарских епархиях) дано было право выбирать своих национальных архиереев и чтобы эти архиереи, наравне с греками, имели доступ «до наивысокы те достоинства и чиновы церковны» [78].

За этим, в виду неуступчивости обеих сторон, последовало уже (в 1860 г.) фактическое отделение болгар от греков [79] и полный отказ их от подчинения Константинопольскому Патриарху [80], с образованием временной комиссии по управлению болгарскими церковными делами (9 июля 1860 г.) [81].

Болгары стали стремиться теперь к созданию своей национальной церкви, независимой от Константинопольского Патриарха, что вело вместе с тем к признанию болгарского народа отдельным от греческого. (В Турции, как известно, отдельная народность не признавалась без существования самостоятельной церкви).

Желание отделиться от греков в особый народ было свойственно передовым деятелям болгарского народа давно, с началом пробуждения у болгар стремлений к национальному возрождению. Желание это выражено уже в прошении Порте, поданном 1845 г. Неофитом Возвели и Иларионом Ст. Михайловским (впоследствии еп. Макариопольским) [82]. Желание это пробудилось с особенной силой после издания хантихумаюна oт 6/18 февраля 1856 г. Тогда впервые явилась мысль и об образовании независимой от Константинопольского Патриарха болгарской иерархии [83].

Когда вышеуказанные весьма скромные требования болгар были отклонены, и произошло фактическое отделение болгар от греков в церковном управлении, стремление болгар к полной церковной, независимости сделалось особенно настойчивым [84].

Болгар, в особенности находившихся в центре, в Константинополе, схватило необыкновенное одушевление, в основе которого лежало, конечно, стремление к национальному возрождению. Церковный вопрос был на устах всех — не только мужчин, но и женщин, даже девиц и почти детей. Это действительно была, как говорит современник из болгар, сам переживавший описываемое состояние, какая-то «мания», какое-то массовое сумасшествие [85].

Естественно, что теперь болгары свои национальные интересы поставили выше церковных [86], категорически отказываясь и малейшим образом поступиться первыми во имя последних [87], самую власть Патриарха признавали незаконной [88], стали совершенно на непримиримую с греками точку зрения [89] (имели место даже случаи сожжения греческого Евангелия в церкви и другие подобные проявления фанатической ненависти ко всему греческому — очевидно, в отместку за уничтожение славянских книг и других славянских памятников греками [90]); стали изгонять греческих владык из болгарских епархий только потому, что они греки (хотя бы в других отношениях они были самыми достойными людьми) [91], признавши, наконец, даже священнодействия их и совершаемые ими рукоположения недействительными [92]; вмешательство султана в их церковное дело признали не только законным, а даже власть его признали высшим для себя авторитетом, чем власть Патриарха [93].

Выделиться болгарам в самостоятельную (автокефальную) церковь было не так-то легко в Турции. И они принимали к тому самые разнообразные меры, часто — непозволительные.

Одно время у многих интеллигентных руководителей болгарского народа и даже у некоторых архиереев была мысль об унии с Римом, чтобы только освободиться от власти Константинопольского Патриарха и отвоевать церковно-гражданские права для болгарской народности.

Первые деятели болгарского церковного вопроса — Неофит Бозвели и Иларион Стоянович Михайловский (впоследствии епископ Макарио-польский) в 40-х годах имели сношения с влиятельными при Порте польскими эмигрантами, в особенности с Садык-пашой (Чайковским) и искали их поддержки в своем деле [94]. Неофит нередко и ночевал в католическом монастыре в Галате Сан-Бенедетто [95]. Польские эмигранты и латинские миссионеры стали как бы друзьями и союзниками болгар [96].

Впоследствии, в 60-х гг., болгарское духовенство в Константинополе, во главе с епископами Иларионом Макариопольским и Авксентием б. Велесским, а также болгарские первенцы — чорбаджии, находившиеся там, и интеллигентные болгары, в особенности молодежь, не только в Константинополе, но и по болгарским областям [97], сочувственно относились к унии с Римом [98].

В Месяцеслове 1859 г., изданном в Константинополе «Настоятельством на българската книжнина», были обнародованы, отчасти искаженные, отчасти подложные документы по церковным сношениям старых болгарских царей с папами. По представлению самоковского депутата в Константинополе Константина Раннова, листы, на которых были напечатаны означенные документы, были, однако, изъяты Настоятельством из Месяцеслоза [99].

Представитель болгарской прогрессивной молодежи Драган Цанков в марте 1859 г. стал издавать в целях унии газету «България», печатавшуюся в монастыре лазаристов Сан-Бенедетто в Галате [100].

Уния была введена и стала распространяться. Но эта затея не удалась [101].

Были также, правда, неосуществившиеся попытки объединения болгар с протестантами, например, с англиканской церковью [102]. Одновременно бродила мысль о создании «болгарской веры», лишь бы сохранить болгарскую народность. Это находило сочувствие [103].

В Т. Пазарджине в 1863 г. среди местной интеллигенции образовалось общество, составлявшее проект особой секты, представлявший из себя нечто среднее между православием и богомильством; этот проект означенное общество предполагало предложить вниманию своих соотечественников, на случай, если бы греко-болгарский церковный вопрос принял неблагоприятное для болгар разрешение [104].

В начале 1865 г. со стороны некоторых видных представителей болгар в Константинополе (напр., Чомакова и др.) было, по-видимому, намерение сделать и реальную попытку к отделению болгар от Константинопольской патриархии не только по управлению, но и по исповеданию, объявивши умершего 1 февраля 1865 г. борца за болгарскую церковную независимость Митрополита Авксентия святым особой болгарской церкви. (Тело Авксентия было бальзамировано) [105].

Мысль о создании особой болгарской секты находила сочувствие и со стороны представителей болгарской иерархии, например, со стороны того же Илариона Макариопольского, который сочувствовал и унии, и объединению с протестантами. «Иларион того мнения, — писало одно из лиц, близко знавших его, — что болгары должны бы были образовать из себя секту, достаточно отличную от Православной Церкви, чтоб иметь право на независимое устройство. В этом мнении его поддерживает брат его Михайловский, который живет в Терново и в настоящую минуту находится в Константинополе». «В католических газетах «Восток» и «Болгария» говорится про него еще, уличали его в том, что он участвовал в составлении акта унии, хотя впоследствии и издал особую грамату, в которой увещевал болгар остерегаться латинских миссионеров. Наконец, он даже обращался к представителям евангелического вероисповедания с предложением изменить некоторые догматы веры, если только этою ценою возможно будет достигнуть самостоятельности болгарской церкви» [106]. Конечно, во всех этих действиях и симпатиях Иларион руководился только стремлением сделать болгарскую церковь независимой от Константинопольского Патриарха [107].

Мысль о создании особой «болгарской веры», «сообразной с духом времени», была высказана, и притом печатно, и позднее, непосредственно перед временем провозглашения болгарской схизмы. Один из представителей молодой болгарской интеллигенции Т. Икономов написал в Константинопольском болгарском журнале «Читалище» (1872 г.) статью об этом предмете («Една стъйка напред»). В этой статье автор, исходя из положения, что церковь должна быть преобразована согласно духу нового времени, отвергает, между прочим, те соборные постановления,

которые противоречат этому духу. «Старые соборы, — пишет он, — погрешали точно так, как погрешают и нынешние соборы» [108]. Статья эта, правда, не встретила сочувствия не только в болгарской экзархии [109], но отчасти и в болгарской прессе и обществе [110], но тем не менее она не осталась без печальных последствий [111].

Правда, мысль об унии или о создании своей национальной веры оказалась слишком неприемлемой для общего сознания болгар, желавших оставаться в общем все же на православной почве.

Но общее их церковное положение в период наибольшего развития греко-болгарской распри (1860—1872) было в высшей степени неудовлетворительным.

Только одна мера могла бы утишить пожар, если бы она была принята своевременно: это—признание полной независимости болгарской церкви с самостоятельным митрополитом во главе, находящимся только в номинальной зависимости от Патриарха и принимающим от него только св. миро. Эту меру не раз предлагал Московский Митрополит Филарет [112]. К сожалению, она своевременно не была принята. С другой стороны, ожесточение болгар слишком усилилось.

Между тем, враждебные Православию силы работали. Католикам и протестантам была по сердцу борьба болгар с греками, ослаблявшая Православную Церковь. А представителям западных держав интересно было, кроме того, разъединить болгар от России, каковой цели способствовало церковное отделение последних от греков и Православной Церкви. По мнению старшего секретаря русского посольства в Константинополе Евг. Петр. Новикова, самая мысль о самостоятельной болгарской церкви, вне всякой зависимости от Константинопольского Патриарха, пущена в ход агентами Запада [113]. И если представители русского и сербского правительств в Константинополе прилагали все усилия к примирению болгар с греками, то представители Франции и Англии действовало как раз в обратном смысле. В этом же последнем смысле действовало и турецкое правительство [114]. Все обстоятельства, таким образом, складывались крайне неблагоприятно [115].

Естественным последствием этого, как предвидел Митрополит Филарет, могла быть только церковная схизма. В этом церковном несчастии, как мы видим, были виновны обе стороны, хотя каждая из них обвиняла только другую, считая себя безусловно правою.

Сравнительную авторитетную оценку степени виновности той и другой стороны мы находим опять таки у того же приснопамятного Митрополита Филарета: «С одной стороны притеснение, с другой — мятеж, писал он еще в 1860 г. Но притеснение предшествовало. Виновны обе стороны: но притеснители виновны сами, и подали причину другим сделаться виновными [116].

Проф. — прот. В. Верюжский

[1] См. «Ж. М. П.» № 7, 10.

[2] П. Кисимов, «Три години в Бессарабия», Бългр. Сбирка, год IX (1902). кн. IV (1902), кн. IV, 236—237. — Любопытно, что впервые денъ св. Кирилла и Мефодия стали праздновать во Фракии — там, где болгарам приходилось вести особенно усиленную борьбу против грецизма. (Там же).

[3] Первыми, начавшими требовать себе владык из болгар, были жители Скопье и Самокова (1833 г.). «Протестътъ на Цариградската патриаршия до Високата Порта и посланипите на Великитъ сили в Цариград по поводъ последнить събития в Македония и Одринско», София, 1903, стр. 48).

[4] Патриаршие и архиерейские налоги на болгарское население, а также и способ их собирания были одною из самых основных побуждений к недовольству со стороны болгар на греческое духовенство. О них см. в нашем исследовании: «Происхождение греко-болгарского церковного вопроса и болгарской схизмы». Там же дана и общая характеристика греческих архиереев в Болгарии с отрицательной и положительной сторон.

[5] Шишманов, «Един непознат труд иа Неофита Возвели», СБМ XVIII, 329-330

[6] Ibidem, стр. 326 и прим. 2. Те же пожелания относительно назначения болгар на болгарские епархии проведены и в прошении, поданном Неофитом Бозвели и Иларионом Стояновичем в 1845 г. Высокой Порте. Только здесь мысль об особлении болгар от греков проведена уже в большей степени. См. Бурмова, «Бългр гръцката църковна распря», стр. 20.

[7] О неуважении к греческому духовенству (и не только а Болгарии) см. у Митр. Филарета, Собр. мн. и отз., 28. Также — у ар хим. Антонина Капустина, «Из Румелии», 74—75. Ср. И. Иванова, «Из црквене истоpиje, стр. 22.

[8] Тем более, что греки, в особенности, в местностях со смешанным населением, и лица, находившиеся под их влиянием, т. н. грекоманы, принимали очень сильное участие в этой борьбе. См., например, книгу Родопского, «Портретъ на гръцкото фенерско духовенство, Пловдив, 1887. — В 1855 г. один из деятелей болгарского возрождения Георгий Икономов издал в Букуреште брошюру под заглавием: «Оглъдало на гыркоо-арнаутскить Биляро-Бузаджии, шарлатани», (направленную против греков.

[9] См. Бурмов, Бългр.-гръцката церковная распря, 54—55.

[10] П. П. К ар а петров, «Сбирка от статии», 1898, 99—100.

[11] П. Кисимов, «Исторически работи», Бългр. Сбирка, год V, стр. 419—120. Ср. о травле Митрополита Григория болгарами у Димитрова, «Княжество България», ч. I, стр. 428—431. — Безобразия, чинимые с владыками в Терново, были, очевидно, делом исключительно молодежи. Взрослые не принимали в них никакого участия (см. Т. Панчев, «Из Архивата на Н. Геров», стр. 914, № 1487).

[12] Йорд Иванов, «Сев. Македония», стр. 338.

[13] Т. Панчев, «Из Архивата на Н. Геров», кн. 1, стр. 914, № 1487.

[14] Димитров, «Княжество България», ч. 1, стр. 321—322.

[15] Пер. Сп. LV—LVI, 133.

[16] СБМ. XVIII, 592.

[17] К. (Янчовъ), «Сегашното и недавното минало на гр. Велесь», Пер. Сп. LV—LVI, стр. 600.

[18] Ibidem, стр. 579. — В воспоминаниях прилепского учителя Н. Г. Еничерова (1866—1867) этот случай передается несколько в другом виде. Но и из его рассказа видно, что обращение Джино с владыкой было крайне неприлично. См. СБМ, XX, 23.

[19] Димитров, «Княжество «България», ч. 1, стр. 303.

[20] «Два санджака от источна Македония», Пер. Сп. XXXVII (1691), стр. 61 и 58—Ср. описание безобразной драки в церкви между болгарами и греками в Филиппополе 20 декабря 1859 г. — у Димитрова, «Княжество България», ч. 1, стр. 362—363. Ср. Т. Панч ев, «Из Архивата на Н. Геров», кн. 1, стр. 240, № 382. Ср. М., Гго-ш\ Op. cit., сеХ 16. Ср. описание не менее безобразной драки между болгарами и грекоманами, в которой были пущены в ход не только церковная утварь, но и ножи в селе Дермендере (неподалеку от Филиппополя) в день Рождества Христова (точно год не указан) у Т. Панчова, «Из «Архиватага Н. Геров», кн. 1, стр. 432—483, № 764.— Нечто подобное происходило в Адрианополе (Димитров, ч. I, 222—223. Ср. описание первого случая столкновения в письме адрианопольского учителя Константина Василева от 21 января 1858 г. к Найдену Герову, Из «Архивата на Н. Геров», кн. 1, София, 1911, стр. 58, № 113), в Неврокоге (1867 г. См. СБМ, XII, 219) и других местах. О кровавых столкновениях между болгарами и грекоманами, между прочим и в церкви, в с. Долно Райково Ахя-Челебийкой каазы в период провозглашения схизмы и после см. у Родопского, «Портрет на гръцкого фенерско духовенство», Пловдив, 1887, стр. 44, 78—79, 81, 82, 84, 97. Ожесточенная борьба, из церкви перенесенная в жизнь народа, особенно в местах со смешанным, греко-болгарским населением, велась и после провозглашения схизмы и иногда между ближайшими родственниками, даже членами одной семьи. См. рассказ Начова, «Страница из черковната борба»—в Фотиновском Юбилейном Сборнике, София, 1894.

[21] Об этом см. в нашем исследовании: «Происхождение греко-болгарского церковного вопроса и болгарской схизмы».

[22] П. Кисимов, «Исторически работа», Бълг. Сбирка, год V (1898), юн. V, стр. 420. Уже, отказавшись от Патриархии, терновцы с трудом решались отказаться от Митрополита Григория. Терновскнй учитель Н. Златарский в своем письме к терновекому представителю в Константинополе Минчоолу от 20 декабря 1860 г. пишет, что когда в одном собрании терновчан был поставлен вопрос: «Като непознавамы сега гръцки патрика, треба ли да познавамы испроводения тук от него гр. владыка или не? тука нъекои си умълчаха». (Йорд. П. Георгиев, «Материала по църковната борба», СБМ, XXII—XXIII, № 79). О Митр. Григорий см. в тел. же «Материалах», СБМ, № 147, 14S, 197, 198 и 199.

[23] Йорд Иванов, Сев. Македония, 338.

[24] См Н. Г. Еничеров, «Спомени от моето учительство в Прилеп», СБМ, XX.

[25] СБМ, XII, 376.

[26] П. Кисимов, «Исторически работи» (относительно Неофита Терновского), Бълг. Сбирка, год V (1898), кн. VIII, стр. 735—747.

[27] Непосредственной причиной потурчения означенных областей послужило упразднение Охридской и Печской архиепископий. Ястребов, Подати, 141, 142. Ср. архим. Антонина Капустина, «Поездка в Румелию, 186, прим.

[28] Димитров, «Княжество България», ч. 1, стр. 271; Иречек, История болгар, стр. 661.—Ср. случай, рассказываемый архим. Антонином («Из Румелии», 83—85). стр. 4.

[29] «Что говорить? Нехорошие все это, конечно, энамеиия (переход в мусульманство, латинство и т. д.). в чем обвиняют греки славян, замечает архим. Антошин. Но кто причиной их? те же папские тенденции «Деспотов», укоряющих папу о узком латинстве и абсолютизме, то же ослепление самолюбия, в котором им мечтается, что все на свете им принадлежит и для них существует, и без них навязчивого опекунства пропадает на веки. Фанатизм всегда встречается упорством и в нем одном наибольшею частию надобно искать поводов к отпадению людей от единства веры» («Из Румелии», 76).

[30] Ср. Йорд П. Георгиев. «Материал» по църковната борба», СБМ, XXI, № 324.

[31] Еще в 1846 г. Константинопольская патриархия не хотела слышать о болгарах архиереях, т. е., очевидно, чтобы они назначались, как болгарские архиереи. См. письмо одного синодального члена из Константинополя Терновскому чорбаджии Георгию П. Симеонову от 14 января 1846 г. — у Йорд П. Георгиева, «Материали по церковната борба», СБМ, XXII— XXIII, стр. 27, № 5.

[32] Ср. Собр. мн. и отзывов Митрополита Филарета, 180—181, 275.

[33] Ср. Меккензи и Э р б и, «Путешествие...», т. I, СПБ, 1878, стр. 89.

[34] Марко Д. Балабанов. «Българската колония в един остров», Пер. Сп. LXXI (1910) 5—6 св., стр. 335—338.

[35] И. И. Соколов, «Константинопольская церковь в XIX ст.», 638.

[36] Д. М-в, «Из живота н дейноствна на алхим. Антнм Ризов», «Преглед», .год 1 (1907), мн. 1. стр. 55—56.

[37] П. Сырки, «Грехо-болг. церковный вопрос», Ж. М. Н. Пр., ч. 270 (1890), стр. 399; М а р ко Д. Балабанов, цит. ст. Пер. Сп. LXXI (1910) св. 5—6, стр. 337.

[38] Ibidem.

[39] Ibidem.

[40] Т. Милков, «Антнм, първи бълг. Экзарх», Пловдив, 1899, стр. 19; Марко Д. Балабанов, цит. ст., 347.

[41] Отдельные воспитанники из болгар бывали в Халкинской школе и в более раннее время. Например, в 1850 г. там учился иеромонах Дамаскин Дипчев. (См. письмо его к Найдену Герову от 27 августа 1850 г. у Т. Панчева, «Из Архивата на Н. Геров», кн. I, стр. 499, № 798). В Халкинском училище получили свое образование известные впоследствии болгарские митрополиты и деятели: Анфюм. первый болгарский экзарх, Григорий Доростоло-Червенский (Рушукский), Досифей Самоковский, Симеон Варненско-Преславский. Василий Доростоло-Червенский (преемник Григория). Из светских писателей и деятелей там учился, например, Марко Д. Балабанов (Марко Д. Балабанов, цит. ст. в Пер. Сп. LXXI, стр. 350—351, 347. Ср. Т. Милков, «Антим, първи бълг. Экзарх», Пловдив, 1899, стр. 19).

[42] См. И. И. Соколов, «Константинопольская церковь в XIX ст.», 576—577; прилож. CLXXXIII, стр. 125—126.

[43] Порфирий Успенский, «Книга бытия моего», ч. 1, стр. 176.

[44] П. Сырку, «Греко-болгарский церковный вопрос» Ж. М. Н. Пр., ч. CCLXX (1890), стр. 397; д-р Ив. А. Георгов, «Материала по нашего възрождение, СБМ XXIV, стр. 40; проф. И. И. Соколов, «Константинопольская церковь в XIX ст., прилож. CLXXIX, стр. 123: Йорд П. Георгиев, «Материала по церковната борба», СБМ XXIV, № 279. Ср. «Мн. и отз. Митрополита Филарета, стр. 180—182. Сp. «Ответ «Русск. Вестнику...», стр. 36—38. Ср. Т. Панчев. «Из Архивата на Н. Геров», кн. 1, София,

1911, стр. 93, № 163.

[45] В. И. Григорович, «Донесения», 51, 45. И. И. Соколов, Константинопольская церковь в XIX ст., 640.

[46] П. Сырку, цит. ст. 893—395.

[47] Шишманов, «К. Г. Фотинов», Сбм. XI, стр. 652, примечание 2.

[48] С. С. Бобчев, «Прегледй на бълг. период. печат» (1844—1894 гг.), 1894, прим. 21, См. замечание о редакторе «Царегр. Вестника» Александриского Экзарха в Собр. мн. и отз. Митрополита Фила.рета, СПБ, 1886, стр. 1в0—181.

[49] Д. В. Македонский, Два документа от Пелагонийската (Битолската) епархия», Пер. СБМ XXXIX, 432.

[50] См. «Материалы» Йорд П. Георгиева, СБМ XXII—XXIII, № 14, 394; ср. также СБМ XXII—XXIII, стр. 4. Ср. его же, «Гр. Вратца», СБАД XX, стр. 46.— Формальное и общее постановление, чтобы официальные бумаги, посылаемые патриархией в болгарские епархии, писались на двух языках — греческом и болгарском, было сделано только в 1861 г., когда даны были известные 15 уступок болгарам (уступка 13-я. См. М. Гώεδεν, Op. cit., 26; Бурмов, Българо-гръцкта църковна распря», стр. 178).

[51] Вообще греческие архиереи объяснялись с населением по-турецки.

[52] П. Касимов, «Исторически работи», «Бълг. Сбврка», год V (1898), кн. V. стр. 420.

[53] К. «Сегашното и недавного минало на гр. Велес», Пер. Сп. XL (1892), стр.552.

[54] Ibidem, 576—577.

[55] XXX «Пътуване по долината та Струма, Места и Брегалница», СБМ XII. 216—217.

[56] Избрание Илариона епископом Аксиопольским, викарием Терновского Митрополита, согласно записи в старой Терновской «кондике» произошло еще в июне 1850 г. (П. Чилев, «Старата кондика на Терновската миттрополия», Списание на белг. Академия на науките, т. III, София, 1912, стр. 160).

[57] Д. Ласков. «Две писма...» Прилож. на Църк. Вестн., кн. X, XI и XII, София,

1903, стр. 43—Назначение тиулярных епископов в пределах Болгарии из лкц, знающих славянский язык (или священников, как помощников Митрополита), практиковалось иногда и раньше. (См. проф. И. И. Соколов, «Константинопольская Церковь в XIX ст.», стр. 546; ср. прилож. CLII и CLIII, стр. 104, стр. 570, 635. См. также «Материалы Йорд П. Георгиева, СБМ XXIV, № 394; № 400.

[58] Димитров, Княжество България, ч. 1, стр. 299. При посвящении Илариона. с него была взята подписка не искать самостоятельной епархии и не брать ее, если даже она ему будет предложена. Константинопольские «первенцы-болгары тоже обязывались не представлять Илариона ни на какую самостоятельную епархию. (Там же. 299—300).— Конечно, подобные полумеры не в состоянии были удовлетворить болгар. По поводу назначения титулярных болгарских епископов терновцы (повидимому, в 1861 г.) в таких словах выражали свое недовольство французскому посланнику в Константинополе: «Греческо-то Патриархо прави епископы за пусты епархии как то Ашиуполь, Макариополь и други многу, а дето им а градове по двадесять по тридесят хиляды жители сосъ села по стотипа, като ески Заара, Сливеиъ, Свищовъ и други, за тамъне быва да направи епископи» (Йорд П. Георгиев, «Материали по църковната борба», СБМ XXIV, № 127).

[59] Перечень их см. в нашем исследовании: «Происхождение греко-болгарского церковного вопроса и болгарской схизмы».

[60] См. Бурмов, Бълг. гръц. църковна распря, 177—179.

[61] Ibidem, 442. — 30 августа 1869 г. д-р В. К. Каракановский (состоявший лекарем при русском посольстве в Константинополе) писал из Константинополя

Н. Герову: «Али паша е казал и на българыте и на нашите (очевидно представителям русского посольства в Константинополе), че пише фврмань за решението на въпросъ-тъ, като зема во внимание проектътъ на последната комисия и забележките на патрикътъ (Т. Панчев, «Из Архивата на Н. Геров», кн. 1, стр. 763, № 1279).— По свидетельству Марко Д. Балабанова, составителем фирмана, по поручению Алипаши, бывшего в то время великим визирем и министром внешних дел, был Гавриил Крестовнч. («Българская колония на един остров», Пер. Сп. LXXI (1910), 5—6 св., стр. 361).

[62] Бурмoв, «БѢлт.-прѢц. църковна распря», стр. 515 и след.

[63] См. Теплов, «Греко-болгарский церковный вопрос», стр. 100—101; Димитров, «Княжество България», ч 1, стр. 473; П. П. Карапетров), «БЪлежки за и когашни д Ьйци», Бълг. Сбирка год IX (1902), кн. VIII,стр. 534; Б урмов, «Бългопо-гръцкта църковна распря», стр. 518 и 526.

[64] Бутенев (русский посланник в Константинополе, 50-х гг.) неоднократно предлагал Патриарху соответствующие меры к востановлению мира между греческим духовенством и болгарскою паствою, как-то: постепенное введшие _в богослужение славянского языка, поставление священников и епископов из болгар, учреждение в самой Болгарии одного или двух бывших болгарских училищ с субсидией от русского правительства и проч. Патриарх отвечал уклончиво «, по-видимому обещал исполнить желания посланника; но в заключение всего Патриарх решительно, хотя и деликатно отказал на все пункты требований г. Бутенева. На новые настояния последнего Патриарх отвечал ему в конце 1857 года голословными уверениями в любви к России и писал, что 1) в Болгарии все низшее духовенство состоит из болгар; 2) славянский язык в повсюдном употребления в деревнях, а в городах — на половину; 3) что епископы, назначаемые к болгарам, хорошо знакомы с языком славянским; 4) что у Патриарха недостает средств к приведению в цветущее состояние училищ народных; 5) что при настоящем низком образовании народа нельзя ожидать вполне просвещенного духовенства; 6) приведенные примеры беспорядков от епископов оспаривает и даже некоторых из них напротив хвалит; 7) вину беспорядков сваливает то на Порту то на неспокойные головы некоторых, ищущих отделения от церкви, то на козни мусульман, желающих ослабить союз любви между пастырями и паствою и держать высшее греческое духовенство в унизительной для себя зависимости. На донесении о сем Бутснева от 7 декабря 1857 г. император Александр II написал: «Все это немного предвещает хорошего» (Проф. Н. И. Петр о в, «Начало греко-болгарской распри», стр. 66—67).

[65] Димитров, «Княжество България», ч. 1, стр. 289—290.

[66] Сначала — Стефан Лаодикийский, потом — Поликарп Патарский и, наконец, Иларион Макариопольский (там же, 298—299). Были отправлены и особые патриаршие послания владыкам о содействии сворам на постройку церкви (там же, 290). Еще в 1852 г. (1 сентября) подобные послания были отпад в лены господарям Унгровлахии и Молдавии, а также Митрополитам Молдавии и Бал ахии (И. И Соколов, «Константинопольская церковь в XIX в., стр. 547 и прилож. CZ1V стр. 105; М. Op. cit, 74—77, стр. 74—77).

[67] Димитров, Княжество България, ч. 1, стр. 322—323.

[68] Митрополит Филарет, «Мнения и отзывы», 197—198.

[69] Ср. Бурмов, «Бълг.-гръц. церковная распря», стр. 525. Ср. Мн. и отзывы Митрополита Филарета, 25, 343. Ср. Иорд П. Георгиев, «Материали», СБМ, XXIV. № 194 и 292. — Но и болгары были не менее неуступчивы. Ср. Бурмов, стр. 498. Ср. Митрополит Филарет, Мнения и отзывы, 367—368.

[70] Христианское Чтение, 1872, 3, 331.

[71] Православный Собеседник, 1873, 3, 368.

[72] Ср. А. Шопов, «Въпроса за вдигането на схизмата», София, 1896: «Историята ни показва, че тя (Патрияршията) е давала всичко след като само е излизало из ръцетъ и» (стр. 25). Нелишне, вспрочем, заметить, что в данном случае Константинопольская Патриархия и вообще греческие епнскопы в Болгарии находились в зависимости от обстоятельств. Борьба болгар, при пробудившемся их национальном самосознании, происходила не исключительно с греческой патриархией и иерархией, а вместе с тем, и даже, пожалуй, в большей степени, с греческим влиянием, с греками и грекоманами, в особенности там, где греческое население и влияние были значительно сильными. А здесь в борьбу привносились уже в весьма сильной степени страсти, мешавшие голосу рассудка и благоразумия.

[73] Ср. В. Те плов, «Греко-болгарский церковный вопрос», стр. 35. Сp. Собр. мнен. и отзыв. Митрополита Филарета, стр. XVIII.

[74] Йорд П. Георгиев «Материали по церковната борба», СБМ, XXII—XXIII, № 28.

[75] Ibidem, № 34. Ср. Т. Панче в, «Из Архивата _на Н. Геров», кн. 1, сгр.968, № 1590.

[76] См. Т. Ст. Бурмов, «Бългро-гръцката церковна распря», стр. 63. Ср. «Деяния на святийт великий собор, совокупившийся в Константинополе в патриашейскийт храм святого славного великомученика Георгия Победоносца за церковный-т болгарский вопрос. В лето спасительно 1872. През месяца августа л септемврия», Цариград, стр. 44.

[77] См. письмо В. х. Ст. Берона к х. Н. х. Д. Минчоолу в Константинополь от 3 августа 1859 г. (Йорд П. Георгиев, «Материали», СБМ, XXII—XXIII, № 41). Ср. там же, № 43, 46 и др.

[78] См. обращение терповцев к Патриарху от 15 января 1860г. (Йорд П. Георгиев, «Материали», № 45). — «Уполномоченный от восмидесяти терновских граждан подал в начале (15 января) I860 г. Порте всеподданнейшее прошение, содержание которого он в шести пунктах представил в то же время и собранию (церковно-народному). Он потребовал от последнего, что, по мнению всех болгар, должны быть восстановлены две болгарские архиепископии: охридская и терновская, бывшие некогда автокефальными; что архиереи на болгарские епархии должны быть рукополагаемы из природных болгар и должны пользоваться совершенно равными правами с епископами из греков; что при богослужении беспрепятственно должен быть употребляем народный язык болгарский, и что, наконец, должно быть наряжено следствие о так называемом общем долге, с тем, чтобы обязать платить этот долг тех, кто, по расследовании, окажется виновным в безотчетной растрате имуществ патриархии (Христ. Чч. 1871, 1, 428—429). Это заявление терновского уполномоченного произвело в собрании волнение. По свидетельству болгар, греки назвали их требования нелепыми, а мысль о назначении епископов из природных болгар — не только противной духу Православной Церкви, но кроме того еще неугодной правительству» (Курганов, «Правосл. Собес., 1873, т. I, 210—211). Ср. Б у р мов, Бълг.-гръц. церковная распря, 69—70.

[79] Ср. обращение габровцев к терновскому казы-векили Георгию П. Симеонову, от 6 мая 1860 г.— Йорд П. Георгиев, «Материали», СБМ, XXII—XXIII, № 7.

[80] Ср. их же обращение к правительству от 24 мая 1860 г. и другие подобные документы. (Там же, № 67, 73 и др.). — Впервые отказ болгар в признании своим главой Константинопольского Патриарха выразился в непоминовении его имени за пасхальным богослужением 3 апреля I860 г. в болгарской Константинопольской церкви. (Об этом см. у Бурмова, «Бълг.-гръц. церковна распря», стр. 101 и след.; у П. П. Карапетрова, «Сбирка от статии», 1898, стр. 35 и след.

[81] См. Йорд, П. Георгиева, «Материали», № 66.

[82] См. П. П. Карапетров, «Сбирка от статии», стр. 72.

[83] См. Т. Панчев, «Из Архивата на Н. Геров», кн. 1, стр. 66—67, № 123: записка, поданная В. Ил. Васнльчикову от 24 мая 1857 г. Ср. П. П. Карапетров, «Сбирка от статии», стр. 20—22. Ср. также Бурмов, «Бълг.-гръц. Церковная распря», стр. 47.

[84] См. «Материал»» Йорд П. Георгиева, № 86, 117, 127, 274, 441. 641 и др. Ср. Ю. Иванов, «Бълг. Периодич. Печат.», стр. 65.

[85] См. статью Марко Д. Балабанова, «Българскита колония в един остров», Пер. Сп. LXXI (1910) 5—6 св., стр. 357—358.— Конечно, наряду с национально-церковными, болгарам свойственны были и скрытые политические стремления. Ср. д-ра Ив. Д. Шншманова, «Значение и заслуги на бр. Миладиноэи», Сп. на бълг. Акад. Наук, кн. III, 1912, стр. 44—45.

[86] «Народность», «българщина» были воодушевляющими началами у болгар в церковной борьбе. См. «Материали». Норд П. Георгиева, № 115, 123, 150 и др.

[87] См. Бурмов, стр. 365—367; Йорд П. Георгиев, «Материали», СБМ, № 194 и 292; ср. № 201, 344 и др. См. Т. Панче в, «Из Архивата», 1, № 1278.

[88] Ср. Митр. Филарет. Мн. и отз., 246, 229—230.

[89] Ср. письмо х. Н. х. Минчоолу к терновскому учителю Η. П. В. Златарскому от 12 сентября 1860 г. «Тия гарчи, — пишет Мннчоолу, — искать както и да бяде дзся спогождавать, но българитъ ннщо спогождения като не принимать ази крифлисамъ, българите само молять султана да нмъ потвърди иярархия народна, сасъ гърцитя никакво сношение нищатъ» (Йорд П. Георгиев, «Материали», СБМ, XXII—XXIII, № 75). См. там же, СБМ, XXIV, № 109, 120, Ср. № 143, 161, 163 и др. Ср. Т. П а н чe в, «Из Архивата на Н. Геров», кн. I, стр. 221, № 357). С течением времени неуступчивость и непримиримость болгар все усиливалась, что помешало им в 1871 г. в последней момент послушать советов наиболее умного и рассудительного из их вождей Гавр. Кръстевича (См. Теплов, 100—101; Карапетров, Бълг. Сбирка, год IX, кн. VIII, 534, Бурмов, 526—529).

[90] Такой случай, например, по греческим источникам, имел место в начале 1860 г. в Преславле (Шумане). (См. М Γων. Ορ. cit. 14. Ср. Курганова, Прав. Собес. 1873, т. 1, стр. 83; Русская Беседа, 1858 г., т. II, смесь, 23; Христ. Чт., 1871, т. 1, 429

[91] См. Йорд П. Георгиев, «Материали», СБМ, XXII-XXIII и XXIV № 69; ср. № 58, 63, 64, 65, 74, 76, 78, 83, 90 и др., также ср. № 79 и др.

[92] Так признал собор болгарских архиереев относительно Кюстендильсхого Митрополита Игнатия, 15 февраля 1871 г. («Материали», Йорд П. Георгиева, № 383).

[93] Ср., например, агитацию среди терновцев о замене поминовения Патриарха за богослужением поминовением султана со стороны терновского представителя в Константинополе Н. Минчоолу (Йорд П. Георгиев, «Материали», СБМ, XXII— XXIII, № 58, 59, 72 и др.). Ср. описание скандала в болгарской церкви в Константинополе за богослужением в Пасху, 3 апреля 1860 г. у Бурмова, стр. 101 и след., cd. «Материали» Йорд. П. Георгиева, № 61, 68, 75, 86, 88, 89, 99, 102, 101, 106, 117, 150, 215 и др.

[94] Чайковский, Мемуары, СБМ, X, стр. 454. 468.

[95] П. Карапетров, «Сбирка от статии», стр. 12; Бурмов, «Бълг. гръц. церковна распря», стр. 23—24.

[96] Ср. Чайковский, Мемуары, СБМ, X, стр. 469. Ср. Курганов, Православный Собеседник, 1873, т. I, стр. 87.

[97] П. Черновеждъ, СБМ, VI, 399—400. В Систове например, главными виновниками умионального движения были местные учителя. См. Ю. Иванов «Документи по нашето возрождена», СБМ, XXI, стр. 100—101, № 146.

[98] Черновождъ (П. Карапетров), «Неколко записки от сегашния век», СБМ, VI, стр. 402, 400. Ср. Мн. и отз. Митрополита Филарета, 253.

[99] Съвременник (П. Каралетров), Бълг. Сбирка, год 1 (1894), кн. IV, 235-286

[100] См. П. Кара петров, «Сбирка от статии», стр. 163—164; так же, стр. 200.

[101] Там же, 174—178.

[102] Там же, 178. Во всех этих начинаниях—и в стремлении соединиться с римско-католической церковью, и в стремлении соединиться с протестантами, как и в борьбе с унией и с начавшимися распространяться в народе протестантством, движущим началом было начало народности. В первом случае (в униональных попытках) преследовалась цель создания национальной болгарской церкви под каким угодно протекторатом, лишь бы отделить ее от Константинопольского Патриарха. Во втором случае (в борьбе с унией и протестантством) проявлялась боязнь народного разделения и проистекавшего из него ослабления народности. См. у того же П. К ар а петров а, «Спомени за унията стангла на 18-й декемврия 1860 год», в «Сбирке от статей». Ср. также Ю. Иванов — «Документа по чашето възраждане» — письмо д-ра Ст. Чомакова от 27 ноября 1868 г. СБМ, XXI, стр. 34, № 40.

[103] См. Т. Панчев, «Из Архивата на Н. Геров», кн. 1, София, 1911, стр. 3, №5.

[104] См. Ю. Иванов, «Документ по наше то възраждане», СБМ, XXI, стр. 4.

[105] Бурмов, «Българо-гръцката църковна распря», София. 1902, стр. 328.

[106] Ж. М. Н. Пр. 1870, кн стр. 265—266; Курганов, Православный Собе

седник, 1873, т. I, 214.

[107] Мнение об Иларионе и его отношении к унии и протестантам Митрополита Филарета см. в Собр. и отз., 227—228; 250—251, 267.

[108] Б. Пенев, «Доситей Обрадович у нас», Списание на бълг. Ак. на науките», кн. III (София, 1912), стр. 85.

[109] За свои либеральные взгляды Икономов был обвинен со стороны болгарской экзархии в протестанстве (ст. «Необходимо объяснение в «Читалище», II, стр. 852. Ср. Б. Пенев, «Доситей Обрадович у нас». Сп. на бълг. Ак. на науките, кн. III, 85).

[110] Любопытно, что и здесь, в протесте против идей Икономова, играла роль мысль, как бы не разделить и через то не ослабить болгарскую народность. См. П. Карапетров, «Сбирка от статии», стр. 87.

[111] Современник этих событий П. П. Карапетров поставляет в связь со статьей Т. Икономова постановление Константинопольского собора 16 сентября 1872 г., провозгласившего болгарскую схизму. См. «Сбирка от статии», стр. 87.

[112] Мнения и отзывы, 318. Ср. стр. 199—200, 123—124, 203—204, 320.

[113] См. у Митрополита Филарета, Собр. мн. и отз., стр. 5.

[114] См. Пер. Сп. LXIII (1902 г.), 5—6 св., 440—441.

[115] Ср. Собр. мнений и отзывов Митрополита Филарета, 278—279. Ср. Ивашина, «Из црквене историje», 65.

[116] Мнения и отзывы, 208.