ЛАВРСКИЙ ДЕНЬ

Троице-Сергиева Лавра — величайшая святыня Православной Руси, в последнее время, в связи с новым ее подъемом, получила широкое освещение в церковной печати. Писалось об ее историческом значении, описывались ее древности, рассказывалось о торжествах, имевших место в ее стенах, говорилось о монашеских подвигах былых времен, но никто еще не сказал ни слова о главном — о том, как живет теперь монах в ее стенах. Как ни велик и ни славен монастырь, но если в нем нет истового монашества, он подобен красивому храму, в котором умолкла божественная служба, и наоборот, как бы ни был он скромен, если монашеская жизнь в нем чиста и светла, он подобен той скромной деревянной церковке, в которой служил Преподобный Сергий, и которому сослужили, видимо, ангелы Божии.

Конечно, было бы дерзостью считать, что за один день можно прозреть глубину духовной жизни монашества, да об этом белому священнику и судить не дано, но взглянуть, как текут часы дня у людей, отрекшихся от земных радостей, и возможно, и поучительно.

Мы приехали в начале осени в обычный будничный день к поздней Литургии. За стенами Лавры люди начали свой трудовой день, сопряженный с борьбой страстей, треволнениями, ссорами. В Лавре также начался трудовой день, начался уже давно. Несут послушание все — от старцев до послушников. Ранним утром все собираются в Троицкий собор на братский молебен. Затем там же служится полунощница и ранняя Литургия. Поздняя совершается в Успенском соборе. Потом общая трапеза, краткий отдых и вечернее богослужение в Успенском соборе. Кончается день вечерней трапезой и вечерними правилами. Только часов в 10—11 вечера отходят монахи к краткому сну или келейным подвигам, об этом знает лишь Господь и сам монах. Послушания различны и многообразны. Помимо богослужений целодневное дежурство у святых мощей, у чудотворного источника, в церкви святого Михея. Многотрудно послушание духовников, так как в Лавре ежедневно большое скопление исповедующихся. Работа по ремонту лаврских зданий, хозяйственные бесчисленные труды,— все, что возможно, братия делает сама. На послушания благословляет Наместник, которому в его неусыпной деятельности помогают казначей, келарь, ризничий и другие старцы монастыря. Каждый принимает послушание с радостью — здесь нет места спорам, треволнениям, ссорам. Слова Наместника Святейшего игумена монастыря — непререкаемый закон. И, если здесь имеет место борьба, то не борьба страстей, но борьба со страстями. Здесь нет семейных радостей, но есть единая радость монашеской семьи, заключающаяся во взаимной любви, доброжелательстве и, главное, в общей искренней молитве. Здесь нет безудержанного мирского веселья, которое иногда доносится из-за стен Лавры в виде песен и гармоники, но здесь есть тихое, не таящее в себе зачатков печали и разочарования, духовное веселие о Христе Спасителе.

Войдя в ворота Лавры, мы истово перекрестились и направились в Троицкий собор, чтобы прежде всего молитвенно приветствовать преподобного основателя великой Лавры. Когда мы вошли в собор, там шел молебен. Несколько десятков человек, большинство на коленях, окружало раку. Никто не обратил на нас ни малейшего внимания, все были сосредоточены на молитве. Старец-архимандрит, дежуривший у мощей, истово и не торопясь воспевал знакомые слова. Какими новыми кажутся они здесь, рядом с Преподобным! «От юности восприял еси Христа...». Устремив взор на Преподобного, покоящегося сейчас нетленною плотию в серебряной раке, а душою пребывающего в горних чертогах, как об этом говорится в молитве Преподобному, кажется, что молитвенные слова приобретают смысл беседы и ждешь, что вот-вот раздастся от раки тихий и неторопливый голос Преподобного, в ответ на наши моления и рыдания.

Из Троицкого мы направились в грандиозный Успенский собор к Божественной Литургии. Народу немного, но почти все исповедники. В рассчитанном на несколько тысяч молящихся соборе, сегодня гулко отдается каждый шаг. Есть особое молитвенное настроение, которое родится в таких условиях. Величие Божие как-то явственнее ощущается верующей душой, сама молитва становится строже под величественными сводами, хочется молиться не о своих житейских мелких заботах, а о спасении души, о вожделенном нами небесном отечестве. Началась Литургия. Монашеское уставное пение, отдающееся своеобразным аккомпанементом резонанса неполного собора, усугубляет это настроение. В этот час автор понял, почему верующие люди стремятся восстановить спокойствие духа, утерянное в треволнениях мира, именно в святых стенах Лавры: — здесь ничтожным кажется все то, что волнует за их стенами, и во весь свой рост встают те задачи человеческой жизни, которые забываются в мирской суете. Первая Литургия, выслушанная в Успенском соборе, никогда не забудется благодарным Лавре автором. Когда в мире будут соблазнять всевозможные искушения, воспоминания

о ней помогут в борьбе с ними. День вдали от мира дал новые силы для жизни в мире и борьбы со злыми силами мира.

Во время причастия, оглядывая старинную фресковую живопись храма, оставшуюся такой, какой она была первоначально, невольно мысль устремляешь вглубь веков. Сколько поколений русских людей молилось здесь, сколько слез пролито на плиты пола, сколько надежд молодости высказано беззвучно молящимися юношами и девушками, сколько покаянных молитв выслушано Божией Матерью, покровительницею собора, от готовящихся к уходу в вечность стариков и старух. Менялись люди, менялись одежды, менялись взаимоотношения, менялись условия жизни, постепенно менялся язык, а чувства человеческие, которые выливаются в молитве, все те же — они неизменны, они вечны.

После Литургии и молебна все направились в трапезную Лавры. По дороге зашли испить и омочить чело в Надкладезную часовню святого источника и облобызать покоящиеся под спудом мощи Преподобного Михея в посвященном ему маленьком, но удивительно изящном храме. Величественные старцы-монахи и в часовне и в церкви ласково встречают паломников, отвечая на вопросы, утешая в скорби, молясь с ними.

В трапезной уже накрыты столы. Монашествующие стоят и сидят у стен, тихо беседуя в ожидании начала трапезы. Входит старший архимандрит (Наместник в этот день был вызван в Москву), все подходят к своим местам и начинается молитва. Затем все тихо рассаживаются и начинается трапеза. Учиненный чтец читает положенное в этот день житие святого. Иногда житие читается на славянском языке, но сегодня оно читалось на русском. За трапезой царит абсолютное безмолвие, поэтому каждое слово жития явственно слышно и отлагается в сердце

Старший наблюдает за столами, и когда все кончают первое блюдо, он звонит в звоночек и чтец, перестав читать, возглашает: «молитвами Святейшего Владыки нашего, Господа Иисуса Христа, Боже наш, помилуй нас», — служки прибирают посуду и подают следующее блюдо, а чтец продолжает чтение. Этот порядок трапезы, это безмолвие напомнили автору о противоположном — званые обеды с тостами, речами, шумом и беспорядком. Эти беседы, которые автор отнюдь не осуждает, потому что часто они устраиваются с благою целью, часто служат к укреплению дружбы и взаимопонимания, эти обеды олицетворяют собою как бы жизнь мира, где спасение достигается борьбою и усиленной деятельностью на благо ближних, но где оно всегда связано с треволнениями и суетой. Трапеза монастырская, наоборот, олицетворяет собою жизнь вне мира, где спасение достигается самоуглублением, молчаливым лицезрением, достижением спокойствия. После трапезы, окончившейся молитвою, все разошлись по своим послушаниям, а автор направился к благочинному, чтобы побеседовать с ним о распорядках монастыря, узнать его структуру. После беседы с благочинным нам захотелось побеседовать с самым старинным обитателем Лавры — архимандритом Дормидонтом, вступившим в Лавру еще в начале XX века. Мы стучимся в дверь; ласковый старческий голос приветствует нас. Большая опрятная келлия. Много икон, книг, никаких безделушек. Престарелый архимандрит неторопливо рассказывает нам свою жизнь, переход со ступени на ступень, по лестнице лаврской иерархии, знакомит нас с обычаями Лавры.

«Много ли изменилось в Лавре теперь, по сравнению с прошедшим?».

«Нет. Попроще стали взаимоотношения, меньше сторонних послушаний, а вот (тут старец кротко улыбнулся) пища получше стала. А обычаи все те же, и всегда будут те же, пока Преподобный с нами».

Из келлии старца-архимандрита мы направляемся в келлию игумена Павла — молодого ученого монаха. Несмотря на абсолютное несходство архимандрита и игумена, кельи их почти одинаковы. Так, мирское правило о том, что посмотрев жилище, можно определить характер человека, здесь не действует. Общие обеты самых различных индивидуальностей как бы наделяют всех монашествующих общими чертами. Единственное различие заключается в том, что у игумена висят портреты родственников, что свидетельствует о том, что он еще ближе по времени пострижения к миру, чем архимандрит. Игумен очень занят, он

занимается переводом на французский язык Деяний собора. Однако, он приветливо встречает нас и беседует с нами. Мы говорим с ним о духовной жизни, о монастыре и о воспитании молодых послушников.

За беседами незаметно прошло время. Ударили к вечернему богослужению. Оно совершается в Успенском соборе. Полутьма. Автору дается послушание читать канон. Сколько раз в течение 25 лет приходилось ему его читать; читать в переполненных храмах, в присутствии святителей, даже за границей — и все же охватывает волнение. Не хочется читать так, как читается он автором в мирских храмах, когда в слова его вкладывается много чувства, и от этого родится много различных интонаций. Здесь в чтении должно прежде всего чувствоваться спокойствие духа: самые печальные или самые радостно-победные слова должны чтецом произноситься одинаково спокойно. Но в то же время необходимо, чтобы каждое слово драгоценным камнем падало в сердце молящегося и хранилось там, как великое сокровище. Может быть из братского доброжелательства, но братия похвалила чтеца. После вечерни и утрени был отслужен молебен Преподобному, и все пошли на вечернюю трапезу. После нее в той же трапезной было выслушано вечернее правило. Потом все разошлись на покой. Мелькали

огоньки в келлиях; несшие ночное послушание монахи-сторожа брели к своим местам. Автор долго вглядывался в ночные силуэты лаврских построек, вспоминая прожитый день, и чувствовал, что прожит он был недаром.

Рано утром, когда еще только начало рассветать, братия собралась в Троицкий собор на братский молебен. Автор пришел еще к замку, но он не был первым. Группа молящихся тихо беседовала у ступеней крыльца. Зазвенели ключи, открылись старинные двери. При свете огарка маленький собор показался огромным, а тень монаха, которая заняла собою всю стену, как бы символизировала монаха вообще, вне времени и вне пространства, с незапамятных времен подвизающегося в молитве в этом самом старинном из соборов Лавры. Постепенно затепливаются лампадки, как на вечернем небе постепенно зажигаются звезды. Мелькнет одна, зажжется другая и вот весь небесный свод трепещет звездным сиянием. Сияет рака, окруженная рядом сверкающих лампад. Выступают из тьмы старинные лики иконостаса. Один за другим входят иноки. Вот легкий шумок у двери. Величественная фигура Наместника в мантии появляется в соборе. Дежурный иеромонах начинает молебен. Вся братия поет. Так у мощей преподобного основателя Лавры кладут основание трудам грядущего дня насельники святой его обители. После молебна начинается полунощница. Чтец читает псалмы. Из поварни приходят за огнем. Наместник сам от лампад раки зажигает свечу, которая вставляется в фонарь и уносится. От этого огня разожгутся печи, в которых будет готовиться монастырская пища. После полунощницы начинается ранняя Литургия. Наместник сам поет на клиросе. Автору указано также участвовать в пении. Для нас, теперь уже привыкших к смешанным хорам, в мужском хоре заключается особая прелесть. Во время Херувимской и евхаристического канона, поющие выходят на середину, становясь справа и слева от Наместника. Много причастников. После Литургии вновь молебен у раки Преподобного. И с этой минуты почти весь день будут петься молебны Преподобному. Группа за группой приходят паломники. Приезжает духовенство со своими пасомыми. Все они жаждут помолиться Преподобному Сергию. «Преподобие отче Сергие, моли Бога о нас!». Эти слова будут звучать в Троицком соборе непрерывно весь лаврский день.

Позднюю Литургию Наместник указал совершать автору. Это почетное послушание, неожиданное для него, он понял, как великую милость Божию. Все силы своей души вложил он в это служение. За Литургией особенно горячие моления возносил служащий за Святейшего Патриарха.

Беседой с Наместником окончилась поездка в Лавру.

Почерпнув новые силы во святой Лавре, автор вернулся к своему стаду, славя Бога и прославляя преподобного Его угодника.

П. М. Ордынский