ХАРЬКОВСКИЙ СВЯТИТЕЛЬ МЕЛЕТИЙ ЛЕОНТОВИЧ

Святитель Мелетий Леонтович родился 6 ноября 1784 г. от благочестивых родителей Иоанна и Анастасии, по предкам духовного звания, и во святом крещении был наречен Михаилом.

Домашнее воспитание Святителя проходило в самом раннем возрасте под благотворным влиянием его матери. На двенадцатом году он окончил Полтавское приходское училище и для дальнейшего образования был определен своей матерью-вдовой, на казенный счет, в Екатеринославское Духовное училище, а потом в Екатеринославскую Духовную Семинарию. В крайней нищете, голоде и холоде воспитывался в училищах и семинарии Михаил Леонтович, украсивший собой впоследствии Русскую Православную Церковь. В неприглядных обстоятельствах, он, среди множества своих товарищей, отличался честным поведением, прекрасными способностями и благочестивым своим настроением. Промысл Божий таким жестким путем вел бедного сироту к его великому призванию. Юноше Михаилу пошел двадцать четвертый год, когда он с благословения архиепископа Екатеринославского Платона и с одобрения Семинарского Правления был послан на казенный счет в С.-Петербургскую Духовную Академию. В 1814 году он окончил курс Академии и, как лучший из студентов, был удостоен степени магистра и оставлен при Академии баккалавром по кафедре греческого языка.

По окончании академического курса молодой магистр Михаил Леонтович приехал к своей матери в с. Старые Сенжары порадовать се собой и укрепить силы на предстоящие новые труды.

Мать Святителя Мелетия все время горько переживала разлуку со своим сыном, а теперь по его приезде восторгу и радости ее не было конца. Налюбовавшись своим сыном, она хотела познакомить его с соседними помещиками, дабы устроить ему семейную жизнь, но все ее попытки как-то не удавались и, следовательно, предположение ее о. браке сына не осуществилось. Михаил Леонтович возвратился в С.-Петербург, имея в душе твердое намерение принять монашество; видно, путь этот указан был ему свыше, и вскоре он известил свою мать, что его невестой будет Христова Святая Церковь. Получив это письмо, мать залилась слезами, и долго был неутешна, так как мысль видеть своего дорогого сына, единственную опору, монахом, сокрушала ее сердце. Свое намерение принять монашество Михаил Леонтович привел в исполнение не вдруг, а несколько лет подготовлял себя путем деятельного благочестия.

Проходя должность баккалавра, Михаил Леонтович выдвинулся своими нравственными качествами среди других. Суровость Екатеринославского воспитания, замкнутость жизни в стенах С.-Петербургской Духовной Академии, похожей в ту пору на любой монастырь, природная склонность к самососредоточению — все это вместе выработало в Михаиле Леонтовиче деятеля рассудительного и стойкого. В 1817 году, будучи назначенным в Киевскую Духовную Семинарию на должность инспектора и профессора церковной истории и греческого языка, Михаил Леонтович с грустью простился с С.-Петербургской Академией, воспитавшей его умственно и духовно, под сенью которой он провел 9 лет. Спустя два года он был назначен инспектором Киевской Духовной Академии, и только тогда осуществилось его заветное желание. 11 февраля 1820 г. будущий подвижник веры и благочестия, тогда еще мирянин был пострижен в монашество. Чин совершал сам Владыка Митрополит Киевский Евгений Болховитинов и нарек новопостриженного именем Мелетий в честь Антиохийского Святителя, его же память совершается 12 февраля, и в феврале того же года монах Мелетий был рукоположен Митрополитом Евгением в сан иеродиакона и иеромонаха. Отбыв, по церковному уставу, несколько дней и ночей в храме после пострига и совершив поклонение Киево-печерским угодникам, инок Мелетий посетил старцев и схимников Лавры, прося у них себе молитв, благословения и духовного назидания, и, Бог знает, быть может, семя, посеянное этими старцами, принесло впоследствии свой обильный плод.

В должности инспектора Киевской Духовной Академии отец Мелетий состоял недолго. Через два года он был назначен ректором Могилевской Духовной Семинарии и настоятелем Кутенского Оршанского монастыря с возведением в сан архимандрита, а через два года — ректором Псковской Духовной Семинарии и в следующем 1824 г. он был переведен на должность ректора в Киевскую Духовную Академию. При личных достоинствах и заслугах архимандрита Мелетия неудивительно, что его часто переводили с места на место: всюду он был нужен.

Почти через два года ему было указано принять в свое настоятельство Златоверхо-Михайловский монастырь, но уже в ту пору в Св. Синоде было решено вручить епископский жезл архимандриту Мелетию.

Хиротонию ректора Киевской Духовной Академии архимандрита Мелетия во епископа Чигиринского, викария Киевской епархии, совершали архиепископ Черниговской Лаврентий и епископ Нижегородский Афанасий 21 ноября 1826 года, в день Введения во храм Пресвятой Богородицы в Киево-Софийском соборе.

21 апреля 1828 г. внезапно последовало назначение Преосвященного Мелетия на Пермскую кафедру, и в конце мая Владыка, сердечно простившись со своей обителью и Киевом, выехал в далекий путь. Промыслу Божию угодно было возводить Святителя Мелетия из меры «в меру возраста исполнения Христова».

Из Киева в Пермь путь лежал через Москву, где Преосвященному Мелетию удалось выслушать добрые советы от своего опытного академического наставника, бывшего уже тогда на Московской Первосвятительской кафедре, приснопамятного Митрополита Филарета Дроздова. В Перми Святителя Мелетия встретили новые заботы: его предшественниками было оставлено много неразрешенных и запущенных дел, которые получили надлежащий ход и скорость при сем новом и неутомимом архипастыре, поселившем в короткое время своего управления в сердцах своей паствы глубокое к себе уважение и любовь. Постоянно питая свой дух келейною молитвою, частым и благоговейным богослужением и постоянным чтением отеческих творений, Святитель Мелетий всегда пребывал в богомыслии и непрестанно творил молитву Иисусу. Он с таким горячим усердием совершал священнодействие в храме, с такой живой и пламенной молитвой приносил Богу бескровную жертву, вознося ум и воздевая руки к небу, что православные христиане глубоко почитали его и, чувствуя особое благоговение, уже и тогда называли его святым. Слух о подвижнике — архипастыре скоро разнесся во все углы Пермской епархии, так что при объезде Преосвященным Мелетием своей паствы, люди выходили к нему на дорогу, падали на колени и молились на Святителя, осенявшего их. Как носитель святительского сана, Преосвященный Мелетий очищал свою совесть частой исповедью: он «мел обыкновение исповедываться каждый месяц со слезами и глубоким смирением. Раскольничество, издавна свившее себе прочное гнездо в Пермской епархии, приковывало неослабное внимание Святителя к своему стаду.

Ровно три года управлял он Пермской епархией, и 18 июня 1831 г. состоялся его перевод из Перми в Иркутск с возведением его в сан архиепископа. Вступление на новую кафедру произошло при таких исключительных и нравственно-тяжелых обстоятельствах, что нет возможности умолчать об этом. Предместник его по Иркутску, архиепископ Ириней Нестерович, человек чрезвычайно прямой и правдивый от природы, в силу своего пылкого полувосточного темперамента, дерзнул выступить против самопроизвола и открытой безнравственности чиновничества и до того вооружил против себя Иркутского генерал-губернатора Лабинского, что тот употребил меры против архипастыря, смутившие весь Сибирский край. Он добился запрещения священнослужения архиепископу Иринею и взятия его под стражу. Не трудно понять, в какое тяжелое положение был поставлен Святитель Мелетий с первого же шага на новом месте. Соблазн в Иркутске был велик. Епархия в то время была в смятенном положении. Новому архипастырю предстояло умиротворить и успокоить ее и Высокопреосвященный Мелетий своей законной правдивостью, мудрой сдержанностью, кротостью и миролюбием скоро достиг желаемого умиротворения; и неосновательное преднамеренное нерасположение к Святителю Мелетию скоро заменилось добрым и благожелательным чувством к нему его новой паствы.

Четыре года Иркутской жизни были для Владыки Мелетия крестным путем. Одно нравственное бремя сменялось другим, а все это вместе, при суровом Сибирском климате, отзывалось разрушительно на слабом здоровье Святителя Мелетия. Управляя Иркутской епархией, он выносил одно горе за другим, одну скорбь за другой. Весть о кончине нежно любимой матери, умершей в Елизаветграде, не могла не опечалить его.

За этим горем последовало другое. Между вызванными из внутренних губерний в Иркутскую епархию для проповедывания слова Божия оказался некий игумен Израиль, настоятель Троицко-Селенгинского монастыря, за Байкалом, который основал в своем монастыре ересь и стал вводить иной чин богослужения. Не только монашествующие, но и миряне увлекались этой ересью, взволновавшей все Забайкалье. Много хлопот и сердечных волнений выпало на долю Владыки Мелетия, хранившего свою паству от соблазна и греха, ревновавшего о ее благочестии. Дело кончилось лишением Израиля священства и монашества.

Миссионерские заботы этого светоча веры и благочестия получили в Иркутске новую силу и направление. В Пермской епархии его борьба была главным образом с раскольниками, здесь же — с язычеством. Святитель Мелетий ввел в Иркутске общерусский обычай стоять всем предстоящим в храме с зажженными свечами во время чтения страстных Евангелий в Великий Четверток. На все обращая свое зоркое внимание, Святитель Мелетий более всего пекся о семинарии — этом рассаднике достойных пастырей Христова стада, в которых Иркутская епархия особенно нуждалась.

Труды, климат и разные невзгоды расстроили и без того слабое здоровье Святителя Мелетия, и он вошел с ходатайством в Св. Синод о переводе его в одну из Малороссийских губерний. Последовало повеление о переводе архиепископа Мелетия на кафедру Слободско-Украинскую в г. Харьков с оставлением за ним Иркутского старшинства и оклада; и 18 августа 1835 г., после молебствия у раки Святителя Иркутского Иннокентия, Владыка отправился к месту своего нового служения.

В г. Харькове Святитель Мелетий пробыл со дня своего прибытия на эту кафедру (9 ноября 1835 г.) по день блаженной кончины своей, последовавшей 29 февраля 1840 г. Это время было последним периодом в духовном возрасте Святителя Мелетия.

В управлении Святителя Мелетия здешней епархией, обстоятельства складывались так, что и губерния и епархия получили полную административную и даже именную самостоятельность. Было сделано исправление границ, и «Слободско-Украинская» епархия стала называться «Харьковской», а епархиальному архиерею поведено было именоваться — «Харьковским и Ахтырским». Представители и члены университетской корпорации с подобающим почтением относились к Святителю Мелетию, и Харьковский университет избрал его почетным членом.

Архиерейские богослужения до сих пор совершались очень редко, а с вступлением на Харьковскую кафедру Высокопреосвященного Мелетия для жителей г. Харькова настало особенно великое утешение в постоянном служении Владыки, ибо ни один воскресный, ни один праздничный день не оставался без служения архиерейского. Заботясь о всем добром, Святитель Мелетий обращал особенное внимание на ближайших к нему лиц и сослужителей. Певческий хор и служащие при нем на разных степенях были строго наблюдаемы, как в отношении благонравия, так и в отношении долга. Нельзя обойти молчанием того обстоятельства, которое служит очевидным свидетельством силы и действенности его молитв и вообще святости жизни. Когда Владыка Мелетий служил Литургию, то приходили в церковь одержимые разными духами и, видя его, с воплем говорили: «будешь, будешь прославлен, но прежде тебя будет прославлена Божия Матерь, а потом ты». Борьба с расколом была присуща Святителю Мелетию. И в Киеве, и в Перми, и в Иркутске, и в Харьковской епархии он старался действовать просветительно на темную среду раскольников, непосредственно или через подведомственное ему духовенство.

Время шло своим порядком. Харьковская паства видела глазами и чувствовала сердцем, что архипастырь ее, Святитель Мелетий, не обыкновенный человек, а постник и подвижник. В июне 1838 года случилась в Харькове необыкновенно сильная гроза, несомая бурей от запада к востоку и приведшая жителей в ужас. Но лишь Святитель Мелетий преклонил пред св. иконами колени и помолился, куда вдруг девалась гроза, и буря унеслась далеко на восток, а Святитель Мелетий при этом заметил: «Этот настоящий страх — быстротечен, а будущий — вечен». Но эти необычайная гроза, пощадившая Харьков по молитвам Святителя Мелетия, для него самого была, как бы небесной трубой, голосом свыше. В тот же год Святитель Мелетий тяжело занемог. Все были в страхе за его жизнь. В то время сестра Святителя, жившая невдалеке от его дома, выйдя как-то поздно вечером из своей квартиры с домочадцами, услышала крик сыча над домом Владыки. Едва ока дождалась рассвета, чтобы пойти к брату, ибо, по существующему народному поверью, крик сыча пророчил смерть. Но Владыка, не дав ей высказаться, сам сказал, что не надо верить в бабьи поверья, а надеяться на милость Божию, и что он умрет и, хотя об этом не следовало ей говорить, не теперь, а через год, а теперь выздоровеет. Так и случилось. Ко дню Святой Троицы Владыка выздоровел.

Наступила зима 1839 г. Незадолго до кончины Святитель Мелетий имел чувствительную неприятность. Может быть Господь попустил это, чтобы еще при жизни открылись его душевные доблести и необыкновенные подвижнические достоинства. Во главе Харьковской Консистории стоял архимандрит Иоанн Оболенский, он же ректор Харьковского Духовного Коллегиума, который, обвинив архиепископа Мелетия в прихотливости и лени, донес Св. Синоду, что Святитель медлителен в делах епархиальных, не подозревая при этом крайнюю болезненность и тяжелые страдания Святителя. Св. Синод, вследствие такого доноса, сделал Святителю Мелетию свое внушение и запрос. Получив эту, совершенно неожиданную неприятность, и, прочтя бумагу, оговоренный невинно Святитель тяжело вздохнул и, пригласив архимандрита Иоанна к себе, кротко спросил его, какие именно дела имел он в виду, ибо все дела по рассмотрению их, он возвращал немедленно, несмотря на болезненное изнеможение и, приказав келейнику снять с себя рубаху, показал архимандриту свои раны. Архимандрит, как только взглянул, тотчас пал к ногам его и на коленях, горько рыдая, со слезами просил прощения, — потому что зрелище было слишком поразительное: на правом плече тела и кожи вовсе не было, и кость виднелась на два вершка, с левого бока на ребрах — рана в один вершок и то же самое на обоих бедрах; на ранах гноевидного ничего не было, а только окраины красные и видны голые сухие кости. Надев рубаху, Преосвященный сказал архимандриту, глубоко сознавшему свою несчастную ошибку: «Бог тебя да простит, и я прощаю, иди с миром, да молчи».

Нам неизвестны все добродетели блаженного архипастыря, ибо поступая по заветам Спасителя, он насколько возможно, скрывал их от людей, соблюдая только для Единого Отца Небесного, видящего втайне. О добродетелях Преосвященного Мелетия люди узнавали лишь случайно и потому знали их только отчасти.

Выдающийся харьковский протоиерей о. Н. Лащенко в свое время записал воспоминания И. А. Фищукова, старшего фельдшера в университетской клинике, рассказывавшего о том, как Святитель Мелетий с узелком и палкой в руках в простой монашеской рясе навещал больных, лечившихся в клинике. Приходя пешком, он всегда угадывал такое время, когда, кроме его (фельдшера) и прислуги, никого из врачей и служащих в клинике не было. Обходил он всех недужных, а около трудно больных садился и весьма тихим голосом расспрашивал о болезни, о семейном положении больного, советывал точно исполнять приказания врачей и при этом учил молиться умной молитвой, переносить все с христианским терпением и предавать себя воле Божией. Больным, которые имели достатки, он вынимал из платочка книжечки духовного содержания и давал им, а больным бедным давал и книжечки и деньга — книжечки прямо в руки, а деньги клал под подушку больного.

Святитель Мелетий, находясь на Харьковской кафедре, творил добро втайне и Бог воздавал ему явно. Однако, усиливавшаяся все время болезнь Святителя Мелетия была уже для него переходной ступенью в вечность, где нет ни печали, ни воздыхания, но жизнь бесконечная.

6 декабря 1839 г., по случаю храмового праздника, Святитель Мелетий совершал Божественную Литургию в Харьковской Николаевской церкви. Предание говорит, что в тот самый день метель и сильный снег занес дома до самых крыш. Трудно было проехать, и Святителю Мелетию пришлось выйти из экипажа и идти пешком. Едва добрался он до храма, ведомый под руки, и сел перевести дух от усталости. Это было его последнее богослужение в храме земном. Преосвященный Мелетий, без того уже страдавший простудой, заболел окончательно. Не взирая на свои страдания, Святитель Мелетий на смертном одре занимался еще епархиальными делами. Скоро город и вся паства поражены были вестью о тяжелой болезни любимого архипастыря и с половины февраля все начали отчаяваться в его выздоровлении. У него открылась скоротечная водяная болезнь. Во время своей болезни Святитель Мелетий исповедывался, приобщился Св. Пречистых Таин и маслособоровался.

За три дня до кончины Святителя Мелетия, когда он был уже крайне слаб силами телесными, силы благочестивой души его всецело были устремлены в молитве к Богу, Лицу Коего он готовился предстать. Погруженный в молитвенное безмолвие, нарушаемое изредка глубоким вздохом, лежал он на болезненном одре, кроткий и смиренный, как всегда. Приближенные не оставляли его в это время, опасаясь внезапной его кончины. В означенный вечер любимый келейник, его по-прежнему улегся около Святителя на пол. Но сон на сей раз бежал от его глаз, и непонятный ужас объял все его существо. Не понимая причины этого, келейник перешел на другое место. Заметив его беспокойство, Святитель тихо сказал, чтобы он укрылся его ряской, лежавшей невдалеке. Келейник исполнил это и вскоре забылся легкой дремотой. В это время ему представилось, будто в покое, где лежал Святитель, разверзся покров, и его начали наполнять светлые облака. Вскоре они окружили самый одр Святителя со всех сторон, так что предметы виднелись в них, как бы сквозь густой туман. Вслед за тем предстали у одра два светоносных юноши в белых одеждах, поместившись по сторонам у изголовья, за ними смиренно следовал благообразный старец в одежде схимника, в светлом облике которого видевший узнал Святителя Митрофания Воронежского. Старец поместился у ног лежащего Святителя, и он и оба юноши, казалось, ждали чьего-то прихода. Келлия озарилась светом, еще более ослепительным, трудно сносимым глазами сновидца.

На средине, у изголовья Святителя, предстал сиявший красотою и величием Муж в багряной рясе, Лице Коего от обилия источавшегося от Него света, недоступно было созерцанию. «Откройте», — вещал сей Дивный Муж юношам, Ему предстоящим, и те сияющим некиим орудием вскрыли перси лежавшего Святителя до самого сердца, из коего высоко в гору поднялся светлый пламень. «Довольно», — сказал Явившийся, — «пора упокоить». — «Повели, Владыко», — смиренно отвечали Ему светлые юноши. Святый же Митрофан, концом своей схимы покрыл перси Святителя Мелетия. На этом келейник проснулся, дрожа всем телом, и испуганный сим чудесным видением поспешил к Святителю, думая, что он уже скончался. Но он еще был жив и лежал в прежнем положении с оживленным молитвою лицом и блистающими неземной радостью очами. Как исступленный стоял он безмолвно у одра своего архипастыря, и Святитель чуть слышно проговорил: «Чего ты испугался? Не бойся, через три дня будет кончина», и опять погрузился в молитвенное молчание. Немного погодя, Святитель сделал нужные распоряжения келейникам и, преподав им мудрые свои наставления, сказал: «Вот и я желание свое получил: со дня пострига моего в иночество, какое правило положил себе к воздержанию, так его и окончил. И вы все молитесь Богу, Он и вам да будет Помощник». Пробила полночь. Настало глубокое утро 29 февраля 1840 г. Ангел смерти уже витал над болящим. Пригласив братию и духовника со Св. Дарами, Преосвященный исповедывался, взял Чашу в свои руки, трогательно и с глубоким чувством прочитал молитву: «Верую Господи и исповедую» и велел духовнику приобщить его Св. Христовых Таин. По принятии Святых Даров, Владыка возгласил: «Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко». Трисвятое, Отче наш, и простился с окружающими. Еще с последним дыханием исходили из уст его молитвы: «Заступник души моея буди, Боже, яко посреде хожду сетей многих, избави мя от них и спаси мя Боже, яко Человеколюбец». «Все упование мое на Тя возлагаю, Мати Божия, сохрани мя под кровом Твоим». Оградив себя крестным знамением, еще сказал: «Простите меня», и с тем предал дух свой Богу. Было 2 часа 45 минут утра, когда Святитель Мелетий отошел на вечный покой, как раз в то самое время, когда во временной жизни своей имел обыкновение после ночного молитвенного подвига возлегать на одр для некоторого успокоения телу своему. Ровно в три часа утра печальный звон колоколов возвестил жителям г. Харькова об исходе души глубокочтимого архипастыря и в несколько мгновений обширные залы архиерейского дома были полны сетующими гражданами, и всё с благоговением и с любовию целовали святительскую десницу.

Повсюду в Харькове водворилась искренняя грусть о невозградимой потере. На третий день после своей кончины Святитель явился в сновидении своему духовнику и сказал, чтобы вложили ему в руки забытые четки. И когда духовник влагал ему в руки четки, рука Святителя при этом была как у живого.

4 марта, по приглашению Харьковской консистории, прибыл епископ Курской Илиодор Чистяков, который и совершил чин погребения над усопшим Святителем. Существует в Харькове предание, что Святитель Мелетий на смертном одре своем завещал, если тело его предастся тлению до трех дней не хоронить его в общей усыпальнице, а предать погребению в другом месте. Между тем шесть дней стояло тело Святителя Мелетия и не только не было заметно признаков тления, но оно издавало благоухание. Пальцы правой руки Святителя Мелетия после его кончины постоянно были сложены так, как обычно складываются они для благословения и, несмотря на частое приведение этой руки в обычное положение, она снова принимала благословляющий вид, пока не вложили в нее к концу погребения разрешительной молитвы Святой Церкви.

После погребения тело Святителя Мелетия было поставлено в усыпальнице под колокольней Харьковского Покровского монастыря, где находились гробы и других усопших владык. Впоследствии, по неисповедимым судьбам Божиим, монастырская усыпальница обращена была в церковь, гробы усопших Харьковских владык замурованы в стены, а гроб Святителя Мелетия, заключенный в другой, металлический, остался на виду у всех, приходящих сюда помолиться. Усердствующими людьми были сделаны некоторые украшения при этом гробе и над ним были размещены иконы из собственных Святителя Мелетия.

3 декабря 1875 г. в усыпальнице-Харьковского Покровского монастыря случился пожар. Все обгорело вокруг честной раки Святителя Мелетия, даже распаялся металлический гроб, деревянный же остался не только невредимым, но даже обивка не подверглась порче. После пожара тело Святителя Мелетия было перенесено в пещерную во имя Трех Святителей церковь и устроено по правую сторону алтаря у восточной стены храма. Уже после блаженной кончины народное усердие к Святителю Мелетию стало выражаться повсеместно в г. Харькове и всей Харьковской епархии поминовением его души на проскомидиях и панихидах. Он глубоко чтится местными жителями, как небесный покровитель и заступник нашего града и всей нашей области. Народный голос уже давно канонизировал Святителя Мелетия, и чада Церкви Божией постоянно прибегают к его молитвенной помощи во всех скорбных случаях и обстоятельствах жизни и просят его ходатайства и исцеления больным и страждущим.

БИБЛИОГРАФИЯ

1) Гр. Ив. Кулжинский, Святитель Мелетий Леонтович, архиепископ Харьковский и Ахтырский. Полное житие. Харьков, 1881.

2) Историко-статистическое описание Харьковского Кафедрального Успенского собора. Харьков, 1894.

3) Проф. Д. И. Багалей я Д. П. Миллер, История г. Харькова за 250 лет его существования. Историческая монография, 1912, т. 1 и т. 2.

4) С. В. Булгаков. Настольная книга для священноцерковнослужителей, изд. 3, Киев, 1913.

Система Orphus