ВЫСШАЯ ЦЕРКОВНАЯ ИЕРАРХИЯ В ДРЕВНЕЙ РУСИ

Русская Православная Церковь во главе с Киевским Митрополитом долго не пользовалась самостоятельностью, она находилась в зависимости от Константинопольского Патриарха [1]. Митрополиты Киевские и всея Руси, как правило, назначались Константинопольским Патриархом из кандидатов (преимущественно греков), представляемых патриаршим собором, без предварительных соглашений с киевскими князьями или санкции местного собора епископов древней Руси [2]. Но были и исключения из этого общего положения, когда кандидаты на кафедру Киевской митрополии (родом из русских) поставлялись местным собором епископов, согласно желанию великих князей киевских. Укажем, например, на случай, когда в 1051 г. местным собором епископов, по желанию князя Ярослава Мудрого (1019—1054), был поставлен на кафедру митрополии священник села Берестова [3] Иларион (родом русский). Отметим и второй случай, когда великий князь Изяслав Мстиславич (1146—1154) решил поставить на кафедру митрополии Климента Смолятича (1147—1155), постриженника Зарубского монастыря [4], книжника и философа [5] и он собором местных епископов был посвящен в Митрополиты главою св. Климента, папы Римского (27 июля 1147 г.). Желание князя Изяслава об избрании Климента на кафедру митрополии было поддержано епископом Онуфрием Черниговским, к мнению которого присоединились и другие епископы: Белгородский, Владимирский-на Волыни (Феодор), Переяславский и Юрьевский; возможно предположить, что и епископ Иоаким Туровский также присоединил свой голос к избранию Климента на кафедру митрополии. Избрание Климента на кафедру митрополии вызвало горячий протест со стороны приверженцев освященных традициями отношений Русской Православной Церкви к Константинопольскому патриархату, с одной стороны, и политических врагов князя Изяслава, с другой: «О сем, — замечает летописец, — мнози вознегодоваша от священных и иночествующих, и от мирьских, и от князей мнози, и паче же ненависть имущеи на великого князя Изяслава Мстиславича». Во главе протестующих стал епископ Нифонт Новгородский, хорошо знающий греческую церковную практику [6]. В контакте с епископом Нифонтом был епископ Мануил Смоленский (родом грек). Главным мотивом против законности поставления Климента Митрополитом всея Руси выставлялось то обстоятельство, что он не получил на то благословения и утверждения со стороны Константинопольского Патриарха, и что в его поставлении не все епископы Руси принимали участие. Епископы, поставившие Климента на митрополичью кафедру, не предполагали обособления от греческой церкви: речь шла только о том, можно ли поставить Митрополита собором местных епископов: «Я знаю,— говорил епископ Онуфрий Черниговский, — что епископы, составив из себя собор, имеют право поставить Митрополита, я знаю, что и мы имеем право поставить; к тому же у нас есть глава святого Климента; как греки ставят (Патриархов) рукою святого Иоанна Крестителя, так и мы поставим Митрополита». «Так и порешили», — замечает летописец. Как видим из приведенных слов летописца, вопрос о каком-либо разрыве отношений Русской Церкви с Константинопольским патриархатом вовсе не поднимался. Митрополит Климент не мог прочно утвердиться на своем высоком посту: он держался лишь покровительством великого князя Изяслава. И всякий раз, когда князя Изяслава постигали политические неудачи в его борьбе за Киевский стол с черниговскими Ольговичами и старшим из рода Мономаховичей (князь. Юрий Долгорукий — сын Владимира Мономаха и дядя князя Изяслава), Митрополит Климент вынужден был временно покидать свою кафедру, а в случае успеха его покровителя обратно возвращаться в Киев. После же смерти великого князя Изяслава (1154 г.) Митрополит Климент вынужден был окончательно оставить кафедру Киевской митрополии.

Отметим еще три последующих момента борьбы за кандидатов на Киевскую митрополию, в которой переплелись интересы и Константинопольской патриархии, и великих князей киевских, и личные интересы кандидатов на митрополию, борьбы, которая имела не только узко церковный характер, но и политический:

а) Когда после смерти великого князя Изяслава Мстиславича (1154 г.) в Киеве утвердился князь Ростово-Суздальской земли Юрий Владимирович Долгорукий (1155—1157), прибыл в Киев вновь назначенный Патриархом Митрополит Константин (1156 г.), который с честью был принят князем Юрием. Митрополит Константин произнес проклятие по адресу покойного князя Изяслава, благословил князя Юрия а на лиц, посвященных в духовный сан б. Митрополитом Климентом, наложил архиерейское запрещение в совершении Богослужении.

б) Когда после смерти князя Юрия Долгорукова (1157 г.) и кратковременного княжения в Киеве князя Изяслава Давидовича Черниговского (1157—1158), великокняжеский стол был занят сыном известного нам великого князя Изяслава Мстиславича князем Мстиславом Изяславичем Волынским (1158-1159), последний решительно отказался признать на Киевской митрополии Константина [7], «зане каял ми отца». Вместе с тем, когда князь Мстислав выразил желание возвратить на митрополию бывшего Митрополита Климента, князь Ростислав Мстиславич Смоленский (дядя князя Мстислава), не согласился на это предложение: «не хочю Клима у митрополии видити, зане не взял благословения от Святыя Софья и от Патриарха». По этому поводу между князьями Мстиславом и Ростиславом были долгие пререкания — «тяжкие речи» как замечает летописец, но в конце-концов согласие между ними было достигнуто: было решено пригласить из Константинополя нового Митрополита. В 1161 г. прибыл из Константинополя в Киев вновь назначенный Патриархом Митрополит Феодор (родом грек), но он недолго управлял митрополией, он умер в 1163 г.

в) После смерти Митрополита Феодора великий князь Ростислав Мстиславич (1159—1167) решил на сей раз восстановить на Киевской митрополии уже известного нам бывшего Митрополита Климента Смолятича. Но об этом решении великого князя Ростислава узнали в Константинополе раньше, и Патриарх ускорил назначение нового Митрополита по своему выбору. В Киеве посол от имени византийского императора Мануила I Комнина убедил князя принять нового Митрополита Иоанна. Богатые дары от императора, которые были привезены послом в Киев для большей убедительности князя Ростислава, повидимому, возымели свое действие: князь Ростислав уступил просьбе императора и согласился принять Митрополита Иоанна, «за честь и за любовь царскую», но вместе с тем он поставил условием, чтобы Патриарх больше не посылал на Русь Митрополитов без предварительного на то согласия со стороны великого князя.

В годы татарского нашествия на Русь прибыл в Киев из г. Никеи [8] вновь назначенный Патриархом Митрополит Иосиф (1237), который скончался мученической смертью во время погрома Киева войсками Батыя (1240 г.).

Преемником Митрополита Иосифа был Кирилл III родом из русских (1250—1280) [9], избранный на кафедру Киевской митрополии при князе Данииле Романовиче Галицком (1238—1264). Кирилл III несколько лет жил нареченным Митрополитом на территории Галицкой Руси. Около 1247 г. нареченный Митрополит был направлен князем Даниилом в Константинополь для посвящения, которое и было совершено над ним в 1250 году. Указанный факт поставления в Константинополе русского человека на кафедру Киевской митрополии заслуживает особого внимания, так как он характеризует уже несколько иные взаимоотношения Русской Православной Церкви с Константинопольским патриархатом. В том же 1250 г. Митрополит Кирилл прибыл в Киев; но оставался здесь недолго, так как Киев был разорен не только войсками князя Андрея Боголюбского в 1169 г. и половцами в 1203 г., но он еще в большей степени пострадал (как и вся южная Русь) отпогрома Батыя в 1240 г. [10] Митрополит Кирилл не поселился и в Галицкой земле, так как последняя тоже подверглась нашествию татар, а вместе с тем находилась под постоянной угрозой со стороны соседних стран: Венгрии, Польши и Литвы.

Между тем на политическом горизонте Руси все ярче и ярче вырисовываются контуры нового государственного центра — г. Владимира на Клязьме, стольного города великого княжения Владимирского [11]. В 1250 г. Митрополит Кирилл прибыл во Владимир из разоренного татарами Киева, но он сохранил за собою прежний титул Митрополита Киевского и всея Руси. Проживая преимущественно во Владимире, Митрополит Кирилл долго не назначал епископа на вакантную владимирскую кафедру, и только в 1274 году был им поставлен на указанную кафедру печерский архимандрит Серапион. Из Владимира Митрополит Кирилл часто совершал поездки по своей обширной митрополии: был он в Чернигове и Рязани, видим его в Новгороде, Ростове и Москве, появляется он и в Киеве, где около 1274 г. посвящает архиепископа Новгородского Климента, и снова возвращается на север, но на пути во Владимир он неожиданно скончался в 1280 г. [12].

Митрополит Кирилл III был деятельным помощником великого князя св. Александра Невского (1252—1263) в его государственных делах. Митрополит Кирилл пользовался большим доверием и у татарских ханов, например, ему удалось добиться освобождения русского духовенства от уплаты дани татарам (1257—1258) [13], а несколько позднее по его же ходатайству хан Менгу-Темир дал ярлык, утверждавший: права духовенства (1267 г.); наконец, Митрополит получил от хана разрешение на открытие в Сарае кафедры православной епархии (1261 г.). На соборе епископов во Владимире (1247 г.) Митрополит Кирилл произнес горячую речь, в которой нарисовал печальную картину состояния Руси под тяжелым монгольским игом. При Митрополите Кирилле и великом князе Ярославе Ярославиче (1263—1272) открыта Тверская епархия (1271). Когда епископ Игнатий Ростовский (1262— 1288) приказал удалить из местного собора тело недавно им самим погребенного князя Глеба Васильковича Ростовского (ум. 1278 г.), Митрополит Кирилл поставил на вид епископу Игнатию его неуместную архипастырскую ревность: «кайся до смерти,— сказал Митрополит епископу Игнатию,— когда жив был князь, ты делил с ним трапезу и принимал от него дары, а теперь осуждаешь мертвого, прежде суда Божия». С именем Митрополита Кирилла связано практическое применение на Руси «Кормчей книги», полученной им из Болгарии (1262 г.), которая являлась сборником церковных и гражданских законов и правил.

Преемником Митрополита Кирилла III был назначен Патриархом Митрополит Максим — родом грек (1283—1305). Митрополит Максим, как в свое время и Митрополит Кирилл, также уехал из Киева во Владимиро-Суздальскую область в связи с нашествием татар и их насилиями (1299 г.): «Митрополит Максим, не терпя татарского насилья, оставя митрополью и збежа из Киева, и весь Киев разбежалъся, а Митрополит иде ко Бряньску, и оттоле иде в Суздальскую землю, и со всем своим житьем». Митрополит Максим погребен был в Успенском соборе г. Владимира (1305 г.).

Митрополиты Киевские и всея Руси по своей национальности были преимущественно греки. Из 24 человек — общего числа киевских митрополитов в рассматриваемый нами период времени (989—1305), только трое из них были русскими: Митрополит Иларион (1051 г.), Митрополит Климент (1147—1155 годы с перерывами) и Митрополит Кирилл III (1250—1280); один из них — Митрополит Михаил I (989— 991) был родом сириец, по другим известиям — болгарин), а остальные 20 человек были по национальности греки [14]. Это обстоятельство, конечно, затрудняло им тесное духовное общество со своей русской паствою, в частности, лишало их возможности обращаться к ней непосредственно с живым русским словом евангельской проповеди и нравоучения. Так, Митрополит Никифор (родом грек) в одном из своих поучений к пастве высказывает глубокую печаль, что он, не имея дара языков, «безгласен посреде пасомых стоит и молчит много».

Великие и удельные князья принимали большое участие в поставлении епископов для местных епархий. В Начальной летописи часто приводится замечание, что князь «поставил» епископа, т. е. инициатива избрания кандидатов на епископские кафедры, как правило, принадлежала гражданской власти, но не собору епископов во главе с Митрополитом. Константинопольский Патриарх Лука Хрисоверг в своем послании к князю Андрею Боголюбскому (1157—1174) пишет: «сам Митрополит избирает и ставит под ним сущих епископов [15]. Приведем некоторые исторические примеры тому, что великие и удельные князья пользовались не принадлежавшим им правом поставления или перевода епископов: а) великий князь Киевский Святополк Изяславич (1093—1113) перевел в 1095 г. епископа Марина Юрьевского во Святополчград на Витичевом холме (впоследствии г. Витичев) [16]; б) князь Ростислав Мстиславич Смоленский (1125—1159), чтобы поднять авторитет своего княжения, учреждает в Смоленске особую кафедру в 1137 г. [17], приглашает епископа Мануила (родом грека) на кафедру и обеспечивает последнюю многими льготами и преимуществами, что видно из Уставной грамоты Ростислава, данной им Смоленской епископии (1151 г.) [18]; в) князь Рюрик Ростиславович Киевский в 1190 г. «поставил Андреяна епископом в Белгород» (в районе Киева); г) князь Василько Константинович Ростовский в 1231 г. направил в Киев своего кандидата Кирилла для посвящения во епископы «Ростову, Ярославу и Углечю Полю».

О влиянии великих князей киевских на поставление епископов для местных епархий читаем в Начальной летописи под 1190 г. следующую запись: «посла великий князь Всеволод к Кыеву Святославу ко Всеволодичю и к Митрополиту Никифору отця своего духовного Иоана на епископьство» [19].

Архиепископы Великого Новгорода после смерти епископа Нифонта (1156 г.) стали выборными, т. е. избирались вечем, а затем уже направлялись к Митрополиту в Киев для посвящения.

Епископы вступали в управление своих епархий после совершения над ними в Киеве «настолования» [20] (особый обряд, может быть, аналогичный современному обряду интронизации).

Еще при князе Ярославе (1019—1054) было установлено, чтобы «настолование» епископов совершалось в Киевской церкви св. Георгия, «пред враты св. Софии». Страницы Начальной летописи постоянно говорят о приезде в Киев тех или иных кандидатов для поставления их во епископы местных епархий.

Великие и удельные князья имели большое влияние не только на избрание епископов для местных епархий, но нередко пользовались своей гражданской властью, чтобы удалять с кафедр неугодных им иерархов, подвергать их заключению, или же в лучшем случае направлять епископов на суд к Митрополиту в Киев. Мы уже знаем, что при великом князе Всеволоде Ольговиче (1139—1146) сам Митрополит Михаил II (родом грек) вынужден был оставить Митрополию и уехать в Константинополь «за некое волнение» (1145 г.). Очевидно, между великим князем и Митрополитом произошло какое-то столкновение; мы знаем также, что великий князь Изяслав Мстиславич (1145—1154 с перерывами) в связи с делом Митрополита Климента Смолятича (1147—1155 с перерывами) подверг заключению в Киеве епископа Нифонта Новгородского. Отметим еще некоторые подобные факты: а) епископ Нестор Ростовский и Суздальский был вызван князем Юрием Долгоруким в Киев на суд Митрополита (1156 г.) [21]; б) князь Святослав Всеволодович Черниговский (1164—1177) изгоняет из Чернигова епископа Антония (1168 г.), так как последний не разрешал народу есть мясо в Господние праздники, если последние случались в постные дни (среда и пятница); в) при князе Андрее Боголюбском (1157 1174) епископ Леон Ростовский и Суздальский трижды был изгоняем со своей кафедры (1159 1162 и 1164 гг.) [22]; г) князь Андрей Боголюбский направил на суд Митрополита в Киев епископа Феодора Владимиро-Суздальского (1169 г) [23] д) князь Всеволод III Юрьевич (1176—1212) уводит в плен епископа Арсения Рязанского (1208 г.) [24]; е) епископ Иоасаф Угровский «свержен бысть стола своего» (1223 г.) [25]

Новгородцы не отставали от великих и удельных князей в нарушении нормальных взаимоотношений с высшей церковной иерархией и также нередко подвергали своих «владык» насильственному удалению с кафедр. Укажем некоторые примеры: а) в 1130 г. епископ Иоанн «отвергся» от кафедры, а на его место был поставлен Нифонт; б) в 1211 г. новгородцы свергли архиепископа Митрофана, а на его место избрали Антония (Добрыню Ядрейковича); в) в 1225 г. архиепископ Антонии был удален со своей кафедры; г) в 1228 г. архиепископ Арсений был изгнан «простою чадью из владычня двора», а на его место возвращен бывший архиепископ Антоний.

Подобных фактов, приведенных нами, имеется много на страницах Начальной летописи, но и их вполне достаточно, чтобы составить некоторое представление о существовавших взаимоотношениях (не всегда нормальных) между высшей церковной иерархией и гражданской властью на Руси в период времени с крещения Руси по 1305 г. включительно.

Остановимся несколько на характере церковного управления в древней Руси Константинопольский Патриарх обычно не вмешивался в управление Киевской митрополии, если, конечно, не встречались какие-либо особые случаи в церковной практике, требовавшие его непосредственного вмешательства. За Патриархами в силу иерархических традиций сохранялось право поставления на Руси Митрополитов, которым они весьма дорожили. Под юрисдикцией Митрополита состояли все епископы на Руси. Митрополит Иоанн IV (ум. 1166 г.) в своем «Правиле» говорит: «епископы послушают своего Митрополита». Текущие дела по митрополии решались властью Митрополита всея Руси, а более важные дела обсуждались на поместных соборах епископов, созываемых Митрополитом в Киеве, а впоследствии во Владимире и Москве. Митрополит Иоанн IV в своем «Правиле» говорит: «епископы призываемы от него (Митрополита) собор сотворити». Митрополит не вмешивался в функции местных епископов, и последние пользовались значительной самостоятельностью в управлении своих епархий. В древней церковной литературе встречаются указания, что при Митрополите и епархиальных архиереях существовали так называемые «клиросы», под которыми нужно понимать или некоторый штат духовных лиц, участвовавших в управлении епархиями (в помощь епископам), а, может быть, только состав духовенства при кафедральных соборах. Время от времени местные епископы созывали съезды подчиненного им духовенства для разрешения текущих дел по епархии и обмена пастырской практикой на местах. При кафедрах местных епископов существовали еще особые должностные лица, например, «владычний наместник», который являлся епархиальным финансовым и судебным чиновником, и так называемый «десятинник», который собирал десятину на содержание кафедры и наблюдал за поведением духовенства.

Кроме собственно административных функций, Митрополиту и епископам принадлежал в широких размерах церковный суд. Митрополиту принадлежало право суда над епископами. Константинопольский Патриарх Лука Хрисоверг в своем послании к князю Андрею Боголюбскому (1157—1174) пишет: «сам Митрополит избирает и ставит под ним сущих епископов... и судит и управляет всех, иже под ним сущих») [26]. Митрополит Киевский Иоанн IV в своем «Правиле» говорит: «епископы послушают своего Митрополита, а иже зле творящая посварити их отецким наказанием». О суде Митрополита над епископами нам известны некоторые исторические факты, например: а) епископ Лука Новгородский был вызван в Киев Митрополитом Ефремом и осужден им (1055 г.).[27]; б) князь Андрей Боголюбский направил на суд Митрополита Константина II епископа Феодора Владимирского (1169 г.).

Судебная компетенция епископов имела двоякий характер: а) суду епископа подлежали все миряне по делам преступлений против Церкви и религии (святотатство, кощунство, ереси, колдовство и т. д.), дела о браках (незаконный брак, расторжение брака, супружеская неверность и т. д.), дела по всякого рода семейным распрям, наконец, дела о женской чести; б) суду епископа подлежали все «церковные люди» — по всем вообще делам, кроме сугубо-тяжких преступлений. К «церковным людям» относились: священнослужители и церковнослужители с их семьями, монашествующие лица, нищие, увечные и вообще все такие люди, которые жили и кормились при монастырях и церквах; «задушные» люди — вероятно, бывшие рабы, отпущенные на свободу «за душу» своего господина — также были относимы к «церковным людям». Если указанные категории «церковных людей» судились с прочими людьми (нецерковными), то суд был смешанный в составе наместника епископа и княжьего тиуна. Смешанный суд практиковался и тогда, когда преступления против морали соединялись с уголовным или гражданским преступлением. Наказания по церковному суду могли быть различными, например, наказания чисто церковного характера — епитимии, лишение причастия и т. п., или же наказания гражданские — денежные штрафы в различных размерах, возмещение убытков пострадавшему и т. п.

Церковно-учительная деятельность высшей церковной иерархии (как вообще и всего православного духовенства) протекала прежде всего в напряженной борьбе с пережитками язычества. [28] Вместе с тем архипастыри и пастыри в своих проповедях освещали следующие вопросы: о сущности христианства, о христианской морали (любовь к ближнему, воздержание в личной жизни и т. п.), об отношении народа к гражданской власти. В своих проповедях духовенство изобличало различные недостатки общественного строя (рабство, кровная месть, ростовщичество и т. п.), изобличало общественные пороки (распущенность, пьянство и т. п.); наконец, архипастыри призывали князей прекратить между- княжеские усобицы, на почве которых возникали всякого рода общественные нестроения. Проповедуя учение св. апостола Павла, что в христианской Церкви «несть раб ни свободь, но всяческая и во всех Христос», православное духовенство тем самым шло навстречу демократическому настроению русского народа, а вместе с тем оказывало свое моральное влияние на подъем личности несвободного человека и установление к нему более гуманного отношения. Под влиянием церковноучительной деятельности православного духовенства значительно выросли права и русской женщины как в семье, так и в обществе: женщина пользуется довольно самостоятельным положением в семье, владеет своим особым имуществом, которое охраняется законом от посягательства мужа, свободно появляется в обществе; после же смерти своего мужа она становится главою семьи. Кровная месть теряет свой прежний социальный смысл и постепенно становится отжившим явлением. Исходя из принципа любви к ближнему, духовенство в своих проповедях изобличало богатых людей, которые живут только для себя, живут в роскоши, но не оказывают никакой материальной помощи бедным людям. В одном из поучений XII века мы находим следующее укоризненное обращение проповедника к таким богатым людям: «ты же яси тетеря, гуси, ряби, куры, голуби и прочее брашьно различьно, а убогый хлеба не имать, чем чрево насытити; ты же облачишися и ходиши в паволоце и в кунах, а убогый руба не имать на телеси; ты же жи в дому, повалуше испьсав, а убогый не имать къде главы подъклонити. Но и ты богаты умреши и остаеть дом твой, присно обличая твои деяния. Къжьдо от мимоходящих глаголет: сь дом оного есть хыщьника.. съ сироты облупи... осе двор его тъщь» (пуст) [29]. Исходя из принципа любви к ближнему, духовенство в своих проповедях изобличало владельцев крупных имений, которые порабощали «свободных сирот», или смердов, и превращали их в крепостных рабов. Серапион, епископ Владимирский (1274—1275) в своем поучении «Слово о мятежи жития сего», говорил, что «друзии же именья не насыщащеся и свободные сироты порабощают и продают, инии крадут и разбивают, а имения хощют собрать... богатство нам дал Бог, до от него неимущим подадим и убогим, мы же обидим еще сирот и вдовам насилуем и убогих отнимаем» [30]. Исходя из того же принципа любви к ближнему, духовенство в своих проповедях особенно изобличало «резоимство», требовало уничтожения «резов», или по крайней мере уменьшения их. Митрополит Никифор I (1104—1121) в одной из своих проповедей так выразился против «резоимства»: «кто берет большие проценты, тот ест плоть брата своего, закалая его злым ножем — лихоиманием неправедныя мзды тяжкого реза». В своих проповедях духовенство изобличало общественные пороки, например, распущенность, пьянство и т. п. Митрополит Иоанн IV (ум. 1166) в своем «Правиле» обличает обычай устраивать в монастырях пиры и приглашать на них мужчин и женщин, щеголяя друг перед другом, кто устроит лучший пир. Еще энергичнее выступает против пьянства Митрополит Никифор I (1104 1121): «пианство — вольный бес, пианство — дщи диавола, пианство — уму смерть, погубивый бо ум скотины пущи есть». Обличая общественные пороки, духовенство противопоставляло им проповедь строгого поста, покаяния и воздержания от мирских развлечений Проповедуя учение св. апостола Павла: «всяка душа властей предержащим да повинуется, ибо нет власти, аще не от Бога», — духовенство укрепляло лойяльное отношение народа к гражданской власти.

Знаменитейшими проповедниками из среды иерархов древней Руси были: епископ Лука Новгородский, Митрополит Иларион, епископ Кирилл Туровский и епископ Серапион Владимирский.

а) Епископ Лука Новгородский (1036—1059). От святителя Луки осталось одно «Поучение к братии» (1058 г.). По своему содержанию поучение отличается своей простотою; автор не претендует на богословские тонкости, а дает краткий перечень положений христианской религии, обрядовых требований и моральных наставлений обращенных к народу. Простота содержания, доступность к пониманию слушателей, краткость, сжатость, отсутствие всяких искусственных ораторских приемов — все это является характерной особенностью указанного поучения. Святитель Лука перечисляет обязанности христианина по отношению к Богу, ближним и самому себе. Проповедник хочет перевоспитать свою паству, заставить ее жить по-христиански, порвать с языческими обычаями. Проповедник относится к своей новообращенной пастве кротко и любовно, снисходит к ее человеческим слабостям. Наставления святителя проникнуты духом милосердия и человеколюбия. Из содержания указанного поучения можно сделать вывод, что автором его является просвещенный архипастырь, обратившийся со своим словом к еще мало просвещенной новгородской пастве.

б) Митрополит Киевский Иларион (1051—1054) был выдающимся проповедником cвoeгo времени. Митрополиту приписывается несколько сочинений, надписанных именем Илариона, но несомненно ему принадлежит одно из сочинений, а именно «Слово о законе и благодати» [31]. «Слово» Митрополита Илариона было написано им, по-видимому, между 1037 и 1050 г., так как в нем, с одной стороны, упоминается церковь Благовещения на «Златых воротах» Киева, которая была заложена в 1037 г., а, с другой стороны, упоминается в нем еще живою жена великого князя Ярослава Мудрого Ирина (Ингигедра), умершая в 1050 г. [32] Источниками основной темы «Слова» были следующие: Евангелие Иоанна, послания св. апостола Павла и «Шестоднев» Иоанна Экзарха (болгарское произведение X в.). Однако, указанными источниками все содержание «Слова» не исчерпывается. Митрополит Иларион был не только хорошо начитанным, но и высокообразованным человеком своего времени, а поэтому мог, конечно, пользоваться и другими известными ему произведениями византийской литературы. Митрополит Иларион обладал редким талантом литературного творчества. По своим литературным и богословским достоинствам, «Слово о законе и благодати» может быть поставлено на ряду с лучшими произведениями византийской проповеди, откуда Митрополит Иларион черпал образы и идеи, но сумел сохранить оригинальность мысли и создать один из лучших образцов национальной церковной проповеди древней Руси. Основная тема «Слова» — значение новой христианской религии для человечества. По своему содержанию «Слово» делится на три части. В первой части (введение) автор «Слова» противопоставляет Ветхий и Новый Завет, «закон» и «благодать». Основная мысль указанной части — прославление Бога за промышление о человеческом роде, завершенное искупительной жертвою Христа и сообщением людям спасительной благодати. Рядом образов и параллелей Митрополит Иларион доказывает неизмеримое превосходство христианской веры перед «законом», т. е. перед учением Моисея. Во второй части «Слова» автор говорит о распространении христианской веры: «вера благодатная распростерлась по всей земле и дошла до нашего русского народа». Третья часть «Слова» — похвала св. князю Владимиру за утверждение христианства на Руси и молитва: «похвалим же и мы по силе нашей, малыми похвалами сотворившего великое и чудесное, учителя и наставника великого кагана нашей земли — Владимира». В последней части «Слова» привлекают наше внимание следующие слова Митрополита, свидетельствующие о его глубоком патриотизме: «не в плохой стране, и не в неведомой земле были они владыками (св. князь Владимир и князья Святослав и Игорь), но в русской, которая ведома и слышима во всех концах земли». Митрополит Иларион в своем «Слове» отстаивает право Руси на национальную самостоятельность Православной Церкви. Все это придавало «Слову» важное жизненное значение для своего времени. Вместе с тем «Слово», сохранившееся до наших дней, является для нас весьма ценным литературным памятником первой половины XI в. В XV в. «Слово» произносилось в церквах в день памяти св. князя Владимира.

В древне-славянском языке «Слова» есть несомненная музыкальность стиля, которая, к сожалению, исчезает в переводе на современный русский язык.

в) Епископ Кирилл Туровский (1171—1182), знаменитый проповедник (в византийском духе); последующие поколения называли его «учителем нашим», вторым Златоустом, «паче всех воссиявшим на Руси», просветившим «пресветлыми учениями своими все концы Руси». Епископ Кирилл, повидимому, учился у греков, так как он хорошо изучил греческий язык и был знаком с византийской литературой, например, ему известны были творения св. Иоанна Златоуста (345—407) и св. Григория Богослова, а также и труды позднейших византийских проповедников; епископ Кирилл был знаком и с византийской «Хроникой» Георгия Амартола. [33]

Знакомство епископа Кирилла с византийской литературой сыграло большую роль в его литературном творчестве. Епископ Кирилл был наиболее ярким представителем византийского влияния в нашей древней литературе. Более всего сказалось на проповедях епископа Кирилла влияние творений св. Иоанна Златоуста, откуда он заимствовал религиозный лиризм, наглядность сравнений, которые часто брались им из мира природы, и глубокую искренность чувства. Влияние св. Григория Богослова (большого поэта, соблюдавшего античные традиции ораторского искусства) нашло свое отражение в «Слове в Неделю после Пасхи». От византийских проповедников позднейшего времени с их пышной риторикой, которые насыщали свои проповеди искусственными образами, символизмами, аллегориями и пользовались другими литературными приемами «тонкословия греческого», епископ Кирилл заимствует витиеватость стиля, слишком сложные аллегории, нагромождение сравнений и иносказаний, что делало его проповеди не всегда доступными для простого народа. В своем литературном творчестве епископ Кирилл воспользовался и византийской «Хроникой» Георгия Амартола, что видно из содержания его «Слова в честь 318 святых Отцов Церкви».

Епископ Кирилл Туровский весьма искусный литератор и проповедник. Глубина мудрости, высота полета мысли, тонкое чувство природы, обилие поэтических образов, взятых из мира природы, остроумие многих сравнений и толкований, возвышенность и искренность религиозных чувств, умение вводить своих слушателей в настроение данного праздника — таковы характерные особенности содержания и стиля проповедей святителя. В особенности любил он сопоставлять сюжеты, мотивы и изречения Ветхого и Нового Завета, подчеркивая косность первого и духовность второго. Любил он также наделять библейские эпизоды диалогами священных лиц и художественными картинами в лирическом стиле. Внешние и внутренние достоинства проповедей епископа Кирилла говорят нам о том, что в них мы видим замечательные образцы нашей древней учительной проповеди, не потерявшие своей литературной ценности и в наше время.

Епископ Кирилл написал несколько «слов», т. е. проповедей, «от Евангелий и пророческих сказаний», которые он приурочил к главным церковным праздникам, но из них сохранилось только девять проповедей на сюжеты главных праздников. Отметим некоторые из них.

«Слово в Неделю по Пасхе». Оно было составлено по поводу весеннего праздника Пасхи, а поэтому проповедник дает здесь красочное изображение наступившей весны, возрождение природы в день Светлого Христова Воскресения и рисует радостное настроение людей в этот великий христианский праздник. «Ныне солнце, красуясь, восходит на высоту и, радуясь, согревает землю — ибо восстало для нас из гроба праведное Солнце — Христос и всех веруюших в него спасает. Ныне луна, сойдя с высшей ступени, большему светилу честь воздает; уже Ветхий Завет со своими субботами перестал существовать и чтит законы Христа и день воскресный. Ныне, зима греховная прекратилась от покаяния, и лед неверия растаял от благоразумия, ибо зима языческого служения кумирам прекратилась через учение Апостолов и веру во Христа, и лед Фомина неверия растаял при виде ребр Христовых. Ныне весна красуется, оживляя зимнюю природу...». Далее проповедник берет ряд образов из мира окружающей природы: веселье молодого скота (ягнята и телята), только что выпущенного на освободившиеся от зимнего покрова луга, игру пастухов на свирелях, распукающиеся деревья, благоухание весенних цветов и т. д. Каждому из указанных образов проповедник придает аллегорическое значение, применительно к своей основной теме — выяснению значения праздника Пасхи для верующих.

«Слово в Неделю о расслабленном» начинается афоризмами: «Неизмерима небесная высота, неиспытанна глубина преисподней. Неизвестна тайна Божия смотрения (Промысла). Велика и неизреченна милость Его в роде человеческом, милость, которою мы были помилованы».

г) Серапион, епископ Владимирский (1274—1275) — один из лучших церковных проповедников XIII в. Епископу Серапиону принадлежит несколько поучений, из них сохранились: «О мятежи жития сего», «О гневе Божием», «О покаянии», «О казнях Божиих», «О суевериях» и «О маловерии».

Поучения епископа Серапиона замечательны по приемам литературного творчества: краткость, простота и яркость изложения, глубокая задушевность, искренность религиозного чувства, обилие поэтических образов, рассчитанных на эмоциональное воздействие, удачный подбор библейских сюжетов и евангельских текстов, строго подчиненных основной теме, — все это характеризует исключительный проповеднический дар святителя. Поучения епископа Серапиона являются для нас не только лучшими образцами церковной проповеди последней четверти XIII в., но и тем драгоценным историческим источником, который дает нам представление о жизни русского народа и его настроениях после татарского нашествия (около 40 лет спустя). Епископ Серапион был глубоким патриотом своей Родины, любящим ее пламенно и нежно, и он не мог не отметить в своих поучениях совершившегося исторического факта — татарского нашествия на Русь и тяжелых его последствий для народа. Приводим для иллюстраций несколько отрывков из разных поучений святителя: а) «прииде на ны язык немилостив (т. е. татары), попустившю Богу, и землю нашу пусту створиша, и гради наши плениша, и церкви святыя разориша, отца и братию нашу избиша, матери наши и сестры паши в поруганье быша» («Слово о гневе Божием»); б) «Не пленена ли бысть земля наша? Не взяти ли быша гради наши? Не вскоре ли падоша отци и братия наше трупием на землю? Не ведены ли быша жены и чада наша в плен? Не порабощени быхом оставше горькою си работою (рабством) от иноплеменник? Се уже к сорока лет приближает томление и мука, и дани тяжъкыя на ны не престануть, глади, морове... и в сласть хлеба своего изъести не можемь; и воздыхание наше и печаль сушит кости наша» («Слово о покаянии»; в) «Тогда наведе на ны язык немилостив (т. е. татар), язык лют, язык не щадяшь красы уны (юной), немощи старцев, младости детей; двигнухом бо на ся ярость Бога нашего. Разрушены божественные церкви, осквернени быша сосуды священни; потоптана быша святая; святители мечю во ядь быша (были убиты мечом); тела преподобных иноков птицам на снедь повержени быша; кровь и отець и братия нашея, яки вода многа, землю напои. Села наша лядиною (кустарником) поростоша, величество наше смирися; красота наша погибе; богатство наше онем (иным, другим) в корысть

бысть; труд наш погании наследоваша; земля наше иноплеменником в достояние бысть; в поношение быхом живущим вскрай земля нашея, в посмех быхом врагом нашим; ибо сведохом себе, аки дождь с небеси, гнев Господень...» («Слово о казнях Божиих»).

Два поучения святителя были направлены против распространившихся в то время грубых суеверий, вызванных засухой и голодом. Заподозренных в колдовстве и волховании людей сжигали на кострах, топили в воде; похороненных утопленников вырывали из могил, чтобы избавить землю от недорода и т. д. Всей силою своего красноречия святитель обличает заблуждения «чад» своих: «печален есмь о вашем безумьи; молю вы, отступите дел поганьских». Обличая указанные «суеверия», святитель, как человек просвещенный и гуманный, высказывает рациональную точку зрения: «из каких книг, из каких писаний вы узнали, что от волхования

бывает голод на земле и от волхования же умножается жито? Если вы этому верите, то зачем же вы их сжигаете? Молитесь им, их почитайте и приносите им дары. Ведь, они строят мир, [34] пускают дождь, приводят тепло и велят земле быть плодородной. Ведь, божественные правила повелевают осудить на смерть человека только при участии многих свидетелей, вы же воду свидетелем ставите и говорите: «если начнет тонуть — неповинна, если же поплывет — ведьма» (поучения «О суевериях» и «О маловерии»). Только глубокое нравственное чувство подсказало нашему русскому святителю смотреть на колдовство и волхование как на пережитки культурной отсталости народа и бороться против них логикой здравого смысла, силою христианского убеждения, тогда как многие из светских и духовных властей Западной Европы еще верили в колдовство и волхования и тысячами сжигали на кострах неповинных людей. Как видим, взгляды епископа Серапиона по данному вопросу далеко опережали свое время.

Наконец, как мы уже отмечали на страницах настоящего очерка, святитель Серапион изобличал в своих поучениях недостатки общественного строя во Владимиро-Суздальской области, а именно — порабощение «свободных сирот» (смердов) владельцами богатых имений.

Кроме своих иерархических обязанностей, Митрополиты и епископы принимали живейшее участие в государственной и общественной жизни древней Руси. Митрополиты и епископы были неизменными советниками князей. В Начальной летописи читаем, что еще во времена св. равноапостольного князя Владимира (978—1015), в связи с увеличением разбоев в стране, епископы дали совет князю отменить виры (штраф) за смертоубийство, но потом изъявили свое согласие на восстановление их, с тем, однако, условием, чтобы виры были обращены на покрытие военных расходов. [35] Отметим и тот факт, что св. князь Владимир, отпуская своих сыновей на княжения в уделы, просил их во всем иметь совет с епископами.

Отдельные представители высшей церковной иерархии на Руси нередко выступали в междукняжеских отношениях в роли посредников и примирителей; подобных примеров Начальная летопись передает нам много. Отметим некоторые из них. Один из епископов обратился со следующими словами примирения к князьям, которые готовились поднять между собою братоубийственную войну: «молим вас, не погубите Русской земли — если собираетесь воевать между собою, поганые обрадуются и возьмут землю нашу, которую отцы и деды наши стяжали трудом своим великим и мужеством; поборая по Русской земле, они чужие земли приискивали, а вы свои погубить хотите». В годы борьбы за великое княжение Киевское (1132—1169) между князьями по отдельным линиям из рода Мономаховичей, с одной стороны, и князьями из рода Мономаховичей и Ольговичей, с другой, Митрополит Михаил II [36] и епископ Нифонт Новгородский [37] стремятся, чтобы мирным путем разрядить создавшуюся тяжелую политическую обстановку междукняжеских отношений. Деятельность Митрополита Михаила и епископа Нифонта на отдельных этапах указанной борьбы выразилась в следующем: а) Митрополит Михаил совершает свою поездку в Новгород (ок. 1135 г.), [38] чтобы Митрополиты и епископы древней Руси всегда пользовались своим архиерейским правом ходатайствовать перед князьями об освобождении захваченных в плен и о защите всякого рода обидимых людей.

Высшая церковная иерархия всегда стояла на страже национальных интересов Руси: а) Митрополит Иларион (1051 г.), современник князя Ярослава Мудрого (1019—1054), глубокий патриот, называет свою страну «ведомой и слышимой всеми концами земли»; [39] б) когда в XII в. князья готовились поднять между собою братоубийственную войну, их старались примирить; в) когда венгерский королевич Андрей (1188 г.) был провозглашен галицким королем, Митрополит Никифор II побуждает киевских князей Святослава и Рюрика (1181 1194) к возращению Галича от угров: ««се иноплеменьници отъяли отчину вашу, а лепо вы бы потрудитися»; г) когда в 1293 г. немцы были изгнаны из пределов Новгородской земли, архиепископ Климент (1274—1299) в память этого события воздвиг в Новгороде каменную церковь во имя Воскресения на одной из башен новгородского Детинца (1295 г.)

В годы нашествия татар некоторые святители Православной Церкви на Руси закончили свою земную жизнь мученической кончиною, например: а) епископ Митрофан Владимирский был сожжен татарами в церкви Богородицы во Владимире (1237 г.); б) епископ Симеон Переяславский был убит татарами в г. Переяславле (южном в 1239 г.); в) во время погрома Киева войсками Батыя (6 декабря 1240 г.) принял мученическую кончину Митрополит Иосиф (1237—1240).

В настоящем очерке мы использовали только некоторые летописные данные, но нам кажется, что и приведенных исторических фактов вполне достаточно, чтобы запечатлеть картину той крупной роли, какую играли иерархи Православной Церкви в истории древней Руси. «Восхвалим убо мужы славны и отцы наша в бытии. Имена их живут в роды, и похвалу их исповесть Церковь». [40]

Пусть же эти незабываемые имена святителей на фоне древней русской истории никогда не померкнут в нашей памяти, пусть эти священные имена, как светильники, вечно горят и светятся перед алтарем отечественной истории, пусть неустанные труды святителей древней Руси помогут нам лучше осознать все величие и силу их духа, многогранная деятельность которых протекала не только в ревностном служении Церкви, но и в упорной борьбе по укреплению начал русской государственности, в стремлении создать такую форму государственного устройства и такую организацию русского общества, о чем мечтали лучшие умы наших предков, и что получило свое реальное осуществление только в наше время — в Сталинскую эпоху.

Павел Имшенник

[1] Киевская митрополия по своей территории была самой обширной из всех митрополий Константинопольского патриархата, она даже превосходила по своим размерам и самый патриархат. Несмотря на это, Киевская митрополия занимала одно из последних мест в описке митрополий, зависимых от Константинопольского Патриарха: она сначала занимала 61-е место, а потом была понижена на 71-е место. Зависимое положение Киевской митрополии от Константинопольского патриархата, прежде всего, выражалось в том, что Патриарх считал своим правом избирать и поставлять Митрополитов. Кроме того, он принимал апелляцию на суд Митрополита. На практике, вследствие территориальной дальности Киева от Константинополя и государственной самостоятельности Киевской Руси, вмешательство Патриарха в дела Русской Православной Церкви бывало очень редко, только в исключительных случаях. Поэтому церковная власть Патриарха осуществлялась, главным образом, в поставлении Митрополитов. В составе Киевской митрополии в X в. существовали следующие восемь епархий: Белгородская, Владимирская — на Волыни, Новгородская, Полоцкая, Ростовская, Тмутараканская, Туровская и Черниговская.

В последующие ближайшие столетия (по 1305 г. включительно) были учреждены следующие епархии: Переяславская, Юрьевская, Смоленская, Холмская, Галицкая, Муромо-Рязанская, Владимиро-Суздальская, Перемышльская, Сарайская, Луцкая и Тверская.

К началу XIV в. (по 1305 г. вкл.) в состав Киевской митрополии входили уже пятнадцать епархий: Владимиро-Волынская, Владимиро-Суздальская, Галицкая, Луцкая, Муромо-Рязанская, Новгородская, Перемышльская, Полоцкая, Ростовская, Саранская, Смоленская, Тверская, Туровская, Холмская и Черниговская. К тому же времени закрылись епархии: Белгородская, Переяславская, Тмутараканская и Юрьевская.

[2] Константинопольский Патриарх Лука Хрисоверг в своем послании к князю Андрею Боголюбскому (1157—1174) пишет: «той же есть сам Митрополит от нас святыа и великиа Церькви ставим и посылаем тамо» («Полное собрание русских летописей», IX, 224).

[3] Берестово (Берестовое), село под Киевом.

[4] Заруб, б. город в Киевском княжестве на правом берегу р. Днепра, против устья p. Трубежа, ныне село Зарубинцы.

[5] О широком образовании Митрополита Климента и его глубоком уме читаем в Начальной летописи следующую запись: «бысть книжник и философ так, яко (ва) же в Русской земли не бяшет» (1147 г.).

[6] Вопрос о национальности епископа Нифонта является спорным. Имеется предположение, что епископ Нифонт был родом грек, но правильнее будет считать, что епископ Нифонт по своему происхождению был из русских людей, так как он являлся постриженником Киево-Печерского монастыря.

[7] Бывший Митрополит Константин в 1158 г. удалился из Киева в Чернигов, где и скончался в 1159 г.

[8] После завоевания Византии крестоносцами возникла Никейская империя, с главным городом Никеей (1206—1261). В 1261 г. император Никейский Михаил Палеолог захватил Константинополь и восстановил Византийскую империю.

[9] Митрополит Киевский и всея Руси Кирилл I (родом грек) был в годы 1039—1051; Митрополит Киевский и всея Руси Кирилл II (родом грек) был в годы 1224—1233.

[10] В связи с погромами Киева в 1169, 1203 и 1240 гг. и общим разорением всей южной Руси от набегов половцев и нашествия татар, Киев лишается своего прежнего политического значения и перестает быть центром политической жизни русского народа. Во второй половине XIII в. мы уже не видим в Киеве князей, которые постоянно бы жили там. В связи с этим Киев постепенно перестает быть и резиденцией Митрополитов всея Руси, хотя последние в силу традиции долго еще сохраняли свой прежний титул, связанный с именем великого города.

[11] Большую роль в упрочении первенствующего положения г. Владимира, как столицы великого княжения Владимирского, сыграли Митрополиты: Кирилл III (1250—1280), Максим (1283—1305) и се. Петр. (1308—1326). Митрополит Кирилл совершил свой переезд из Киева во Владимир в 1250 г., Митрополит Максим в 1299 г. и Митрополит св. Петр в 1309 г.

Итак, начиная с Митрополита Кирилла III и его ближайших преемников, на Руси устанавливается, как постоянное явление, пребывание Митрополитов во Владимиро-Суздальской Руси — с 1250 г. во Владимире, а с 1326 г. в Москве, но заметим, что этот новый порядок был только личным переселением указанных Митрополитов, но отнюдь не перенесением самой митрополичьей кафедры во Владимир или Москву; официальной кафедрою митрополии пока еще остается г. Киев. В отсутствие Митрополита делами митрополии в Киеве заведывали его наместники. В Начальной летописи под 1283 г. сказано, что в Киеве стали жить наместники Митрополита.

[12] Митрополит Кирилл скончался в г. Переяславле (Переславле-Залесском). Останки Митрополита впоследствии были перевезены в Киев и погребены у св. Софии.

[13] В 1257 г. при великом хане Мунке, в правление хана Берке, преемника Батыя на золотоордынском престоле, была произведена народная перепись на Руси. От «числа» и вытекавшей из него обязанности платить дань татарам были освобождены только духовенство и церковные люди: «точию не чтоша архимандритов, и игуменов, и иноков, и попов, и дьяконов, и клирошан, и всего причета церковного, кто зрит на Господа Бога и на Пречистую Богородицу и водворяется в дому Господни, и служит Божиим церквам».

Хан Берке выдал Митрополиту Кириллу особый ярлык, т. е. грамоту, подтверждавшую за Русской Церковью свободу от дани и других повинностей.

[14] По вопросу о значимости греческой высшей церковной иерархии на Руси в нашей литературе имеются различные суждения, например, некоторыми из ученых было высказано мнение, что Митрополиты-греки на Руси, как люди посторонние (иноземцы), стояли вне зависимости от великих князей, вне политических отношений и борьбы различных партий, а это обстоятельство позволяло им действовать более свободно, согласно их архипастырскому долгу, и охраняло их архиерейское достоинство от тех неизбежных унижений и обвинений, которые могли возникнуть, если бы Митрополиты (родом из русских) являлись ставленниками великих князей, той или иной политической партии. Дело Митрополита Климента, ставленника великого князя Изяслава Мстиславича, является как бы доказательством указанного мнения. Имеется в ученой литературе и отрицательное отношение к греческой высшей церковной иерархии на Руси, например, у Митрополита Макария в его «Истории Русской Церкви» (т. V, изд. 1886).

[15] «Полное собрание русских летописей», IX, 224.

[16] Святополч-град, впоследствии г. Витичев (ныне село Витичев, или Витичево, на р. Днепре. В Начальной летописи под 1095 г. читаем следующую запись: «Святополк повеле рубити город на Вытечев-холму, в свое имя нарек Свяполчь город, и повеле епископу Марину с Гургевци сести ту, и Засаковцем, и прочим от инех град; а Гюргев зажгоша половци тощь» («Повесть временных лет» по Лаврентьевскому списку. Л., 1926, стр. 221).

[17] До учреждения самостоятельной Смоленской епархии в 1137 г. Смоленская область в церковном отношении находилась в зависимости от Переяславской епископии.

[18] «Дополнения к Актам историческим», т. I, № 4. На содержание смоленской кафедры князь Ростислав и вече согласились назначить десятую часть с доходов князя и княгини, предоставить земельные владения — села Ясенское и Дросенское, бобровые гоны, сеножати и пр.

[19] Обратим внимание, что годы великого княжения Всеволода III Юрьевича (1176—1212) были временем наибольшего могущества владимиро-суздальских князей, а поэтому князь Всеволод мог бы и не считаться в данном случае с мнением князя Святослава Всеволодовича (1181—1194), но слава Киева все еще жила и своим ореолом освещала личность князя Святослава. Вот почему князь Всеволод и направил в Киев к князю Святославу своего кандидата во епископы владимирские, а для хиротония к Митрополиту Никифору.

[20] Митрополиты вступали в управление своей митрополии также через «настолование», например, Митрополит Иларион (1051 г.) сам говорил о себе: «от благочестивых епископ священ я настолован». О Митрополите Никифоре II (ум. 1197 г.) в летописи сказано, что он «посажен на столе». Заметим кстати, что приезд Митрополита Никифора в Киев отмечен в летописи особо.

[21] Епископ Нестор был родом грек: «льсть тая в себе — бяше бо родом Гречин». («Полное собрание русск. летоп.», II, 92). Поставлен во епископы около 1150 г. Можно предположить, что епископ Нестор был вызван в Киев в связи с его замыслом стать Митрополитом всей Ростово-Суздальской области независимым от Киевской метрополии. В Киеве епископ Нестор сумел себя реабилитировать и в скором времени возвратился на свою кафедру. При князе Андрее Боголюбском епископ Нестор был изгнан со своей кафедры, так как он не разрешал есть мясо в Господние праздники если последние случались в постные дни (среда и пятница). Епископ Нестор нашел себе защитника в лице Патриарха Луки Хрисоверга. Патриарх в своем послании, к князю Андрею оправдывает епископа Нестора перед князем и заклинает последнего возвратить епископу кафедру: «аще и всего мира — пишет Патриарх, — исполниши церкви и монастыри, и грады возградиши паче числа, гониши же епископа главу церковную и людскую, то убо не церкви, но хлева суть»(Н. Н. Карамзин. История государства Российского, III, прим. 28). Князь Андрей, уступая ходатайству Патриарха, согласился принять обратно епископа Нестора. Произошло это не позднее 1164 г.

[22] «Полн. собр. русск. летоп.», I, 149—150; II, 91; IV, 11; V, 162; VII, 76.

[23] Карамзин. «История государства Российского», III, прим. 30, «Полн. собр.

русск. летоп.», I, 150, 152; IX, 239.

[24] В конце XII в. Рязань отдетилась от Черниговской епархии и получила самостоятельного епископа в лице Арсения (1198?1212).

[25] «Полн. собр. русск, летоп.», II, 163.

[26] «Полн. собр. русск. летоп.», IX, 224.

[27] Митрополит Ефрем был преемником Митрополита Илариона. Назначение на кафедру митрополии Ефрема (родом грека) вызвало, повидимому, протест среди русских епископов, выразителем которых явился епископ Лука Новгородский, произносивший какие-то «неподобные речи», за что он был вызван на суд Митрополита и осужден им (по доносу холопа Дудика).

[28] Митрополит Иоанн IV (ум. 1166 г.) в своем «Правиле» черноризцу Иакову упоминает о христианах, которые «жрут бесом, болотом и кладезем», т. е. исполняют прежние языческие обычаи.

[29] И. И. Срезневский, «Древние памятники русского письма и языка». СПБ, 1863, стр. 203.

[30] Е. Петухов «Серапион Владимирский, русский проповедник XIII в.», СПБ, 1888.

[31] Приводим текст полного заглавия «Слова» в древнеславянской транскрипции и русский перевод к нему: а) «Слово о законе Моисеом даннем, и о благодати и истине Иисус Христом бывшим; и како закон отъиде, благодать же и истина всю землю исполни, и вера во вся языки простреся, и до нашего языка русского; и похвала кагану («Каган»— тюрское слово. Позднее вместо «каган» писали «кап», а еще позднее «хан», следовательно, св. князь Владимир назывался у нас и восточным титулом), нашему Владимиру, от него же крещени быхом, и молитва к Богу от всеа земли нашеа». б) «Слово о законе, который дан Моисею, и о благодати и истине Иисуса Христа; и о том, как закон отошел, а благодать и истина наполнили всю землю, и вера простерлась по всем народам и пошла до нашего народа русского; и похвала кагану нашему Владимиру, который нас крестил; и молитва Богу от всей нашей страны».

[32] «Повесть врем. лет.» по Лаврентьевскому списку. Л., 1926, стр. 148.

[33] «Хроника» Георгия Амартола писана около 842 г., а продолжение ее доведено до 948 г. Переведена на славянский язык в X—XI вв. «Хроника» является одним из источников «Повести временных лет», что видно из следующей ссылки летописца на указанный источник: «глаголеть Георгий в летописаньи» (см. «Пов. врем. лет» по Лаврентьевскому списку, Л., 1926, стр. 13).

[34] Приведенное слово «мир» понимать в смысле «вселенная».

[35] См. «Повесть временных лет» по Лаврентьевскому списку. Л., 1926, стр. 124.

[36] Митрополит Михаил II (родом грек) вынужден был при великом князе Всеволоде Ольговиче (1139—1146) оставить митрополию и уехать в Константинополь «за некое волнение» (1145 г.).

[37] Личность епископа Нифонта вам уже известна по делу Митрополита Климента (1147—1154). Епископ Нифонт умер в 1156 г.

[38] Можно думать, что Митрополит Михаил совершил свою поездку в Новгород по поручению великого князя Ярополка Владимировича (1132—1139).

уговорить новгородцев отказаться от военного похода на Суздаль (удел князя Юрия Долгорукого).

[39] Тот же мотив звучит и в Начальной летописи: «да никто же дерзнет рещи, яко ненавидимы Богом есьмы. Кого бо Бог тако любит, якоже нас возлюбил есть и вознесл есть? Никого же»!

[40] «Книга премудрости Иисуса сына Сирахова», 44, 1, 13, 14.