Д. С. БОРТНЯНСКИЙ

Имя Бортнянского, как церковного композитора, слишком известно и влияние его на направление нашего богослужебного пения в течение почти целого столетия слишком велико.

Не одно поколение русских благочестивых душ молилось в храмах под торжественные и плавные звуки сочинений Д. С. Бортнянского.

В свое время его произведения казались любителям церковного пения высшими образцами церковной хоровой музыки. Прошли годы; вкусы стали изменяться в направлении национальном в области церковного пения; музыкальное образование и развитие сделали у нас значительные успехи, и теперь уже можно с полным беспристрастием взглянуть на деятельность Бортнянского и оценить его по его действительному значению.

Дмитрий Степанович Бортнянский родился в 1761 году. Семилетним мальчиком он поступил в «камер-певчие», как тогда называлась придворная капелла. Здесь скоро он обратил на себя всеобщее внимание и своим выдающимся голосом (дискантом) и отличными музыкальными способностями.

Так как в то время придворные певчие нередко принимали участие в театральных представлениях, то малолетний Бортнянский обратил на себя внимание и представителей светской музыки. Вращаясь с самых ранних лет в музыкальном мире, он имел возможность сблизиться с лучшими представителями тогдашней музыки. Во время работы в придворной капелле ему представилась возможность расширять свое музыкальное образование под руководством придворного капельмейстера и известного композитора итальянца Б. Галуппи, а затем углубить и закончить образование в Италии, во время заграничной командировки, в которой он был в течение десяти лет. За границей Бортнянский прошел полный курс музыкальной науки и всесторонне ознакомился с тогдашним состоянием музыкального искусства в Италии. Занятия его за границей сосредоточивались, главным образом, на музыке светской и инструментальной, в которой он достиг больших успехов, создавших ему известность за границей, но его также интересовала и западная церковная музыка, в области которой уже были созданы высочайшие образцы искусства.

В 1779 г. Бортнянский возвратился в Россию во всеоружии знания, какого до тех пор не имел ни один русский композитор. В начале он был назначен композитором придворного хора, а затем в 1796 г. переименован «в директора певческой капеллы». На обязанности его, как директора капеллы, лежало не только управление хором, но и сочинение духовно-музыкальных произведений. В должности директора придворной капеллы Бортнянский оставался до самой своей смерти, последовавшей в 1825 г.

Он, как директор капеллы, обратил особое внимание на исполнения придворного хора, которое до него не стояло на должной высоте и более склонялось к шумному громогласию. Изгнав из пения капеллы крик, он придал ей стройность я выдержанность, я способность переходить к самым разнообразным динамическим оттенкам, которые поражали слушателей и даже на иностранцев производили чрезвычайно сильное впечатление. Принц Евгений Виртембергский, слышавший пение капеллы, так отзывался в своих воспоминаниях: «Великолепное пение... производило на меня обаятельное действие, и мне поистине казалось в эту минуту, что я на небе» [1].

Упорядочив пение капеллы, Бортнянский обратил 'внимание и на другие хоры. В области церковного пения в то время, надо заметить, царила невоообразимая распущенность и произвол. Отсутствие школ и правильного музыкального образования было причиной того, что наши регенты и певцы были предоставлены самим себе и подчинялись только своему разнузданному классу. В это время нередко песнопения исполнялись при православном русском богослужении на мотив арий из итальянских опер и немецких ораторий. Композиторы сочиняли, в подражание иностранцам, крайне вычурные пьесы, одни названия которых ясно уже говорят о их непристойности и низком музыкальном достоинстве. Таковы, например, Херувимские и другие песнопения под названием: «слеза», «веселого распева», «труба», «с выходками», «скок», «птица» и т. п. Необходимо было принять решительные меры к упорядочению хорового церковного пения, и Бортнянский, благодаря своему влиятельному служебному положению, с успехом мог это сделать. По его именно почину в это время были изданы указы, запрещающие пение концертное и вообще несвойственное духу богослужения и предложено было производить партесное пение в церквах только по печатным нотам, предварительно одобренным директором придворной капеллы. «Этим, говорит С. В. Смоленский, было положено начало хоть какому-нибудь порядку в нашем церковном пении и сильно возвышена власть директора певческой капеллы» [2]. В тех же видах Бартнянскому было поручено обучать причетников петербургских церквей простому и единообразному нотному пению. Для этого он написал двухголосную Литургию придворного напева, которая была напечатана квадратною нотою и разослана по всем церквам России.

Не менее важную услугу в деле упорядочения церковного пения оказал Бортнянский и своими сочинениями, которые он почти все написал во время своего управления капеллой.

Он написал 117 произведений, из которых большинство составляют так называемые концерты, а именно: 36 концертов 4-голосных, 10 — восьмиголосных, 14 произведений на текст хвалебной песни «Тебе Бога хвалим»; итого — 59 одних только концертов. Меньшинство составляют сочинения, написанные для потребностей богослужения (трехголосная Литургия, 7 номеров Херувимской песни, «Достойно есть», «Отче наш», «Ныне силы», и пр.), а также несколько переложений.

По характеру своему сочинения Бортнянского принадлежат западной музыке; но все же они более скромны и приличны в церковном смысле, чем произведения других композиторов. Как Истый сын своего времени, он, при всей своей талантливости и религиозных стремлениях, не избегнул влияния господствующих вкусов и направления в музыке, в которых к тому же и сам был воспитан.

Но при оценке значения Бортнянского, как церковного композитора, нужно принимать во внимание не столько его сочинения, сколько его переложения и теоретические воззрения на церковное пение, которые и составляют истинную его заслугу.

По своему служебному положению Бортнянский не мог совершенно освободиться от модных течений в области церковного пения, но его задушевные желания и планы по этому предмету были иные. Отлично образованный музыкант и глубоко верующий человек, он не мог не сознавать неудовлетворительности того пения, которое было тогда, но, вероятно, под влиянием окружающего у него не хватало смелости отступиться от него. Тем не менее он не мог не обратить внимания на наши дивные древние напевы и некоторые из них переложил для хора. Таковы его: «Единородный Сыне» Герасимовского распева, «Под Твою милость», «Ангел вопияше» греческого распева, «Приидите ублажим», «Дева днесь» болгарского распева, ирмосы — «Помощник и Покровитель» и др. Эти переложения полны умилительной простоты, задушевности и содержательности. Они так популярны и распространены в певческой практике, что сделались как бы «обычными» церковными напевами.

Еще более выразились симпатии Бортнянского к древнему церковному пению в его знаменитом «Проекте об отпечатании древнего российского крюкового пения». В этом сочинении он противопоставляет наше церковное пение западной музыкальной системе и считает совершенно небходимым, для точного восстановления древних церковных мелодий, изучение их в крюковом изложении, «расположение их в мере» и создание к ним диатонической гармонии.

От такого изучения древнего пения он предвидит важные последствия не только для Церкви, но и для русского искусства вообще. «Сие было бы, — говорит он, — прочным основанием контрапункта отечественного. Древнее пение, быв неисчерпаемым источником для образуемого новейшего пения, возродило бы подавленный тернием отечественный гений и от возрождения его явился бы свой собственный музыкальный мир». Эти мысли и предположения Бортнянского в свое время не были оценены по достоинству и только в самые последние годы начали практически осуществляться. Как видим, Бортнянский далеко опередил свой век и верно, предугадал истинное направление, какое в будущем должны были принять работы по восстановлению подлинного церковного пения. Таково значение Бортнянского в истории русского церковного пения.

В заключение необходимо отметить, что Д. С. Бортнянский был глубоковерующим и добрым человеком, снискавшим себе всеобщее уважение- и почет. По одному из современных отзывов, «певчие почитали его отцом и любили с горячностью», потому что он был кроток и ласков в обхождении, добр и услужлив по отношению ко всем. Знаменательна была кончина этого композитора. Чувствуя приближение смерти, он призвал к себе певчих и приказал им петь свой концерт на псалом: «Векую прискорбна еси душе моя, и векую смущаеши мя». Когда регент хора хотел управлять, то он остановил его: «Пускай поют сами». Певчие запели. «Тише, тише, подите в другую комнату», — вновь остановил их Бортнянский. Пение концерта возобновилось в другой комнате, а в это время умирал автор его. Когда замолкли последние звуки, Бортнянского уже не было в живых. Погребен он в Александро-Невской Лавре.

Вечная память великому церковному композитору, отдавшему свой талант на благо Православной Церкви и давшему для богослужения дивные мелодии, которые будут распеваться в православных храмах многие, многие годы!

Протоиерей Н. Скворцов.

[1] «Русский Архив» 1878, кн. I.

[2] Обзор исторических концертов Синод. Училища в 1895 г., стр. 47.