К ТРИДЦАТИПЯТИЛЕТИЮ СЛУЖЕНИЯ В АРХИЕРЕЙСКОМ САНЕ СВЯТЕЙШЕГО ПАТРИАРХА АЛЕКСИЯ

(28 апреля/11 мая 1913 г.— 11 мая/28 апреля 1948 г.)

45 лет назад в журнале Московской Духовной Академии «Богословский Вестник» (1902 г., октябрь), было напечатано сообщение о пострижении в монашество одного из студентов Академии. В этом журнале о новопостриженном сообщалось следующее:

«По окончании курса в Лицее Цесаревича Николая он прошел полный курс по юридическому факультету Московского университета и затем отбывал воинскую повинность в войсках Московского округа. И происхождение, и диплом высшего учебного заведения, все это казалось, указывало даровитому юноше на иной жизненный путь, помимо уединенных стен Духовной Академии. И оставляя стогны шумных городов, мир земных утех и удовольствий, в 1900 г. он приходит под покров святой обители в уединенные стены Академии. Еще и не вступая в них, юное сердце уже жаждало всю жизнь свою и все свои силы отдать на единое служение Господу Богу.

Первый год студенчества «для пришельца от внешних» явился годом испытания и удобным временем для сравнения оставленного широкого пути с узким монашеским, к которому стремилось его сердце. И этот год еще более утвердил в нем его заветные стремления. По переходе на второй курс он вступает в клир академического храма, занимая скромное место книгодержца у Преосвященного епископа Арсения. Постигшее академическую семью горе: неожиданная кончина одного из только что вступивших в ее стены питомцев, дает возможность будущему иноку в надгробном слове почившему явно обнаружить и высоту духовного полета своих мыслей, и свои незаурядные способности как церковного оратора. 9 февраля текущего года во время божественной Литургии в пещерном храме Гефсиманского скита во имя первых иноков русской земли св. Антония и Феодосия он принимает пострижение от Преосвященного ректора Академии, получая имя Алексия».

В безмолвной тишине Гефсиманского скита, вдали от горделивых и любопытных взоров людских, совершилось это пострижение, послужившее для юного инока начальным моментом для предуготовления его в будущем к ответственному служению в Церкви Христовой в чрезвычайно сложных и тяжелых исторических условиях ее бытия. И кто мог помыслить в то время, что Сергею Владимировичу Симанскому, студенту Московской Духовной Академии, «пришельцу от внешних», этому юноше, возжелавшему иноческого чина, впоследствии, через 43 года, суждено будет стать Святейшим Патриархом Московским и всея Руси?

Такова жизнь Церкви Христовой: все великое совершается в ней в тиши, с кротостью и смирением. «Господь гордым противится, смиренным же подает благодать». А главное — все зиждется в ней Промышлением Божественным. Не нам судить об этом, но в день тридцатипятилетия служения в архиерейском сане Святейшего Патриарха Алексия, простирая взоры в дни минувшие, можем сказать, что с особенною явственностью Промышление Божественное сказалось в жизни его. Вообще иногда жизнь хотят представить рядом фактов и обстоятельств, порой случайных и разрозненных. Но это далеко не так. Минули эти «случайные» факты и обстоятельства, они сменились новыми, такими же «случайными», если смотреть на них поверхностным взглядом. При ином, углубленном, взгляде их случайность исчезает; они превращаются в стройную цепь фактов, объединенных одною путеводною идеею, за которою чувствуется незримое руководство. Это и сказалось с особенною силою в жизни Патриарха Алексия, и что он всегда отмечает. Это — неисповедимые пути Промысла Божия. Вера в неисповедимые пути Промышления Божественного и смиренное склонение пред ними — основная черта жизни и деятельности Патриарха Алексия. Эта вера лейтмотивом звучит на всем пути церковно-общественного служения Патриарха. Вот несколько примеров.

1906 год. 1 октября. День Покрова Пресвятой Богородицы. В этот день архимандрит Алексий, назначенный на должность ректора Тульской Духовной Семинарии, прямо с вокзала прибывает в семинарский храм и, обращаясь к воспитанникам семинарии, говорит:

«Благодать вам и мир от Бога нашего и Господа Иисуса Христа» [Римл. 1, 7]. Ничем лучшим, как сим апостольским призыванием благодати и мира, не могу я вас приветствовать, честнейшие братия сослужители, и Вас, возлюбленные, Богом врученные мне, чада. Ибо, что может быть драгоценнее благодати Христовой и вожделеннее мира, который подается от Бога Отца? И этих именно благодатных даров я вам усердно от Господа призываю и сим предначинаю мое общение с вами, с которыми отныне неисповедимые судьбы Божии связали меня благими и священными узами».

«Со смущением внял я званию моему, со страхом принял жребий сего служения, ибо не видел и не знаю в себе ни знания достаточного, ни опыта, ни разумения, ни сил духовных. Но по званию христианина, по званию инока, я не дерзаю входить в обсуждение судеб небесных; в сознании своей немощи я смиренно предаю себя в водительство Божие и молитвенно уповаю, что Господь совершит силу Свою в немощи нашей к назиданию и пользе врученных мне чад».

1911 год. 16 октября. Последнее служение в храме Тульской Духовной Семинарии. В своей прощальной речи к воспитанникам Семинарии неизменно звучит та же вера в Промысл Божественный:

«Изволением Премудрого и Преблагого, но неведомого для земнородных Промысла Божия, мне указан новый путь и новое место служения».

1911 год. 22 октября. День празднования Казанской иконы Божией Матери. Архимандрит Алексий уже на новом посту — посту ректора Новгородской Духовной Семинарии. И здесь первое служение в Антониевом монастыре. В речи к воспитанникам Семинарии опять слышится знакомый лейтмотив о «смиренном преклонении пред неисповедимыми путями Божественного Промышления о людях и о мире».

Едва минуло полтора года в служении на посту ректора Новгородской Духовной Семинарии и настоятеля Антониева монастыря, архимандрит Алексий призывается уже к новому служению, более высшему. 27 апреля 1913 г. происходит его наречение во епископа Тихвинского. И в этот момент нарекаемый во епископа верен себе. В его речи звучит непоколебимая вера в Промысл Божественный.

«Со смятенным сердцем предстою я Вашему Освященному Собору в священнейший, знаменательнейший час моей жизни, когда Промышлением Божиим вручается мне жребий высочайшего на земле служения — служения апостольского... И я восхожу на епископскую кафедру, которую св. Григорий Богослов назвал завидной и опасной высотой (сл. 42), исповедуя свое недостоинство, свою немощь, свою духовную нищету».

И, наконец, 4 февраля 1945 г. — день интронизации Патриарха Алексия, значение которого в судьбах Русской Православной Церкви еще не поддается учету по своим великим последствиям.

«Неисповедимые пути Промысла Божия, — говорил Патриарх Алексий в своем первом Патриаршем послании, — привели меня к высшему служению в Православной Церкви в звании Патриарха.

Со страхом и трепетом приемлю я сей жребий служения, ибо сознаю всю тяжесть его и весь ответ мой пред Богом за вверяемую мне великую паству».

Так, вера в Промысл Божественный, вера неустанная и непоколебимая, возвела скромного инока Алексия на Патриарший престол Московский и всея Руси.

В своей речи при наречении архимандрит Алексий, между прочим, сказал:

«Я благодарю Бога за то, что он дает мне редкое, исключительное счастье иметь во главе моих рукоположителей великого предстоятеля древнейшей Антиохийской Церкви Блаженнейшего Патриарха Григория и я усматриваю в сем для себя знамение во благо».

И это «знамение во благо» говоривший ощутил на себе через тридцать два года, когда он в присутствии всех представителей Великих Апостольских Церквей был возведен на престол Патриарха Московского и всея Руси на Поместном Соборе Русской Православной Церкви, который по словам самого Патриарха Алексия, в то время еще Митрополита, — «по величию собрания и по составу собравшихся» был «поистине Вселенский Собор», ибо здесь, можно сказать, представлена вся Православная Святая Соборная Апостольская Церковь.

Божественное Провидение приуготовляет человека к его служению многими путями, иногда косвенными, часто незримыми и неуловимыми, смысл и значение которых с ясностью и очевидностью познаются только впоследствии. На поверхностный человеческий взгляд — какие-то случайные разрозненные факты и обстоятельства, но эта разрозненность впоследствии претворяется в стройную высшую гармонию и становится «знамением во благо». И вот, рассматривая именно под этим углом зрения некоторые факты и моменты в жизни Святейшего Патриарха Алексия, начинаешь видеть в них особый, провиденциальный смысл, видеть, как они незримо связывались с грядущими судьбами Святейшего.

Под этим углом зрения провинденциальны самые имена Святейшего: мирское Сергий и монашеское Алексий. Не предуказывали ли они той сложной церковно-исторической обстановки, в которой ему придется руководить кораблем церковным и решать сложные вопросы Церкви Православной, и которая по своей сложности и тяжести напоминала эпоху, когда жили и подвизались его небесные покровители, имена которых он носил и носит. Преподобный Сергий, игумен Радонежский и Святитель Алексий, Митрополит Московский. И впоследствии в речи при наречении он недаром говорил: «Да осенит меня духом своего благословения и Преподобный отец наш Сергий, от дня моего рождения благодатною помощью своею ограждавший меня от бурь и волн житейского моря и на ранней заре моей жизни укрывший меня в благодатную пристань боголюбезного и благословенного иночества, и Святитель Христов Алексий, присный друг Преподобного Сергия и мой небесный покровитель».

Эти великие подвижники тем были велики, что тесно, неразрывно жили с народом, отзывались на все его радости и горести, личные и общественные, умели осуществлять, по мере возможности, все его лучшие стремления и идеалы; их подвигами и молитвами созидалась и укреплялась Русская Православная Церковь и в то же время росло и крепло государство русское. Велико было их значение и еще третьего их современника, просветителя Пермской земли св. Стефана. По меткому замечанию В. О. Ключевского, «ни одного из этих имен нельзя произнести, не вспомнив двух остальных. Эта присноблаженная Троица ярким созвездием блещет в нашем XIV веке, делая его зарей политического и нравственного возрождения Русской земли».

«Все три святые мужа, — продолжаем характеристику В. О. Ключевского, — подвизаясь каждый на своем поприще, делали одно общее дело, которое простиралось далеко за пределы церковной жизни и широко захватывало политическое положение всего народа. Это дело — укрепление Русского государства, над созиданием которого по-своему трудились московские князья XIV в. Это дело было исполнением завета, данного русской церковной иерархии величайшим святителем древней Руси Митрополитом Петром... Они приложили к делу могущественные духовные силы. Деятельность каждого текла своим особым руслом, но текла в одну сторону с двумя другими, направляемая таинственными историческими силами, в видимой работе которых верующий ум прозревает миро- державную десницу Провидения».

В дни юности какие научные вопросы занимают мысль студента Симанского? В университете он пишет кандидатское сочинение на тему: «Комбатанты и некомбатанты во время войны», а в Академии — «Господствующие в современном нравственно-правовом сознании понятия перед судом Митрополита Филарета». Как та, так и другая тема в момент работы над ними были темами отвлеченными, теоретическими, обогащающими только ум, но они облеклись в плоть и кровь, когда их автор занял высокое положение в Церкви. Кто знает? Ведь они в какой- то мере, безусловно, нашли применение при решении крайне сложных вопросов в сложный и ответственный момент его деятельности в звании Местоблюстителя Патриаршего престола, а затем в великом звании Патриарха.

Примечательна, под рассматриваемым углом зрения, та духовная роль, которую сыграл в жизни Святейшего Митрополит Арсений «введший его в иноческий чин и послуживший орудием благодатного посвящения в первые две степени священства» (из речи архиепископа Арсения при вручении жезла новопоставленному епископу Тихвинскому Алексию).

И эта роль Митрополита Арсения была отмечена Святейшим в его речи при наречении, когда он сказал: «Под твое мудрое и надежное руководство Всеблагий Промысл поставил меня еще тогда, когда из мира я всей душой устремлялся на путь святого иночества. Ты с любовью меня принял и любящей и твердой рукой безбедно провел меня к самому жертвеннику священных обетов... ты возводил меня от таинства к таинству, как бы по огненным, освящающим ступеням, чтобы поставить ныне на высоту святительского служения».

Наконец, не «знамением ли во благо» был тот факт, что в день хиротонии Святейшего, 28 апреля 1913 г., в Софийском соборе вместо запри- частного стиха читалось «Деяние Св. Синода о прославлении Святейшего Патриарха Гермогена и о причислении сего ревностного стоятеля за правду, святое православие и Русскую землю к лику святых Церкви Православной». Да, что было неведомо, стало ведомо впоследствии; что было не замечено, стало знаменательно в последующее время. Не видим ли мы здесь Десницы Промышления Божественного, предуказывавшей хиротонисуемому на его будущую деятельность но прославлению святых?

Такая неустанная вера в Промысл Божественный у Святейшего не является только внешним, словесным выражением. Нет, она глубоко захватывает его душу, проникая в самое внутреннее человека. Чтобы стать убедительным, напомню, как происходила его хиротония и какое неотразимое впечатление она произвела на молящихся.

«...На главу хиротонисуемого возлагается святое Евангелие, и Владыка архиепископ возглашает: «Избранием и искусом боголюбезнейших архиереев и всего освященного Собора, Божественная благодать всегда немощная врачующи и оскудевающая восполняющи проручествует тя, боголюбезнейшего архимандрита Алексия, избранного во епископа богоспасаемого града Тихвина. Помолимся убо о нем, да приидет на него благодать Всесвятаго Духа». — Все молятся. Архиереи возлагают на коленопреклоненного руки. Читается молитва Блаженнейшим Патриархом. Два епископа тихо произносят великую ектению... Высокоторжественная минута. Хор тихо поет «Кирие елейсон», а в алтаре все молятся — и архипастыри и пастыри, молится и весь народ. Но вот молитва окончена. Рукоположенный встает, весь облитый слезами. И не он один только в слезах, но и многие из сослужащих и присутствующих. Благодать Божия коснулась сердец».....

Всегдашнее памятование о Божественном Промышлении, — один из видов хождения пред Богом, — отражается на духовном облике человека: оно создает духовную целеустремленность и углубленную сосредоточенность, которые так ярко выявляются в жизни Святейшего, особенно в его педагогической и церковно-общественной деятельности.

Вот несколько свидетельств.

«Познаем ту истину, что не суета и не рассеянность обещают благословенные плоды, а жизнь сосредоточенная, собранная в себе» (из слова, произнесенного в день юбилейной памяти св. Иоанна Златоуста). И далее: «Вокруг св. Иоанна Златоуста восставали волны, пенилось море, бедствовал корабль его жизни, собирался на него собор..., но он не боялся тех волн, не трепетал от бури: пусть пенится море, пусть вздымаются волны; он знал, что камня сокрушить они не могут, не могут и корабля Церкви потопить. Ужели мы, братие, не убедимся сим примером, что и на нашем жизненном пути встречаемые скорби и невзгоды мы должны нести с твердостью, без уныния, с верою в то, что нас ко спасению ведет Премудрый и Всеблагий Промысл Божий».

В одной из речей, сказанных к воспитанникам Псковской Духовной Семинарии, он говорит: «Когда вы движением свободной воли отдадите себя в руководство тем, кому Господом вверено попечение о вас, тогда... вы скоро увидите, что вдали от суеты мирских дел, от развлечения многолюдства, от шума праздных бесед, в наши сердца изольется мир, и засеваемые в вас семена дадут скорый и многий плод» (1 сентября 1904 г.).

В другом слове, сказанном воспитанникам Тульской Духовной Семинарии, он говорил: «Вы должны слово Христово иметь постоянно мыслию в уме, господствующим желанием в сердце, руководящим началом в воле» (1 октября 1906 г.).

В слове в день выпуска воспитанников Новгородской Духовной Семинарии (13 июня 1912 г.) он молит Господа соблюсти в них православную веру в ее чистоте и силе, и чтобы она была средоточием их духовного строя, источником просвещения, основанием и твердынею благочестия, нерушимости духовного благосостояния.

Такая сосредоточенность, такая духовная самособранность, по мысли Святейшего, может самого обыкновенного человека возводить на вершины святости и делать его способным к великим подвигам среди мирской суеты.

«Сеяние духовное, — говорит он в другом месте,—совершается в Церкви Христовой непрерывно... Будем пользоваться каждым днем, каждым часом, каждым случаем, чтобы разрыхлять нивы душ наших и делать их плодоносными». (Из чтения 2 декабря 1913 г. «Духовное сеяние на ниве Господней»).

Все выступления Святейшего во дни Великой Отечественной войны полны верою в Промысл Божественный и в конечную победу над жестоким и коварным врагом.

«Как в древние времена возвещал Господь скорбящему от бедствий народу Своему: «Воссияет нам солнце Правды и исцеление в лучах его... и взыдите, и взыграете, и будете попирать нечестивых, ибо они будут прахом под ногами вашими в тот день, который Я соделаю» (Малах. IV, 2, 3), — так и ныне будет к нам милость Божия. Не с врагами нашими, предательски напавшими на нас и со звериной злобой бесчинствующими на захваченных ими землях наших, Господь; с ними — слабая пред Богом сила человеческая, а с нами сила Божия, ибо мы стоим за нашу землю, за Родину нашу, защищаем священное достояние наше, за которое не раз проливали кровь свою наши предки. А враг «тою же дорогою, которою пришел, возвратится. Я буду охранять город сей, чтобы спасти его» (4 Царств. 19, 33—34), — говорит Господь. Как тать, побежит враг из нашей земли, в которую он вторгся, как разбойник. Вы слышите, братие, как победоносно движется Красная Армия, сокрушая неприступные, казалось бы, заслоны и укрепления врагов, как уже «тьмы тем падоша иноплеменных и сокрушишася оружия бранная» (2 Царст. 1, 27). Подлинно Бог, непостижимый в путях Своего Промысла, умудряет наших военачальников, укрепляет и воодушевляет наше победоносное воинство, которое идет под невидимым водительством «Бога отмщений». Враги наши свои неудачи думают вознаграждать ограблением беззащитных, уничтожением оставляемых ими городов и селений, истязанием и истреблением многих тысяч русских людей, не пожелавших им покориться, но все это не может отвратить или отдалить занесенный уже над ними меч Суда Божия. И скоро этот меч опустится на все преступные головы. Сказано в Священном Писании о древних подвижниках за Отечество: «Верою победиша царствия (Евр. 11, 33). Верою победоносны будете и вы, если не будете падать духом, а будете всеми мерами, доступными в вашем положении, содействовать общей победе, веруя в эту победу, надеясь на всесильную помощь Божию правому делу. Вера — это великая сила не только в личной, отдельной жизни каждого из нас, но и в жизни целого общества и народа... и наш долг, особенно в минуты тяжких испытаний и искушений, всеми силами поддерживать ее в себе и хранить ее в наших сердцах и умах, как оружие, непобедимое никакими человеческими средствами». (Из послания к клиру и верующим Новгородской и Псковской областей в праздник Рождества Христова 1944 г.).

Таков жизненный путь нашего Святейшего Владыки-юбиляра. И невольно мысль наша обращается вспять, к начальному моменту служения Святейшего в Церкви Христовой, когда исполнилось его хотение иноческого жития.

При его пострижении преосв. Арсений в своей речи остановил внимание «на одной добродетели, которая является основанием, а вместе и вершиною нравственного усовершенствования, как цели истинного монашества». Эта добродетель — смирение. «Смирение, возводя каждого человека на большую или меньшую высоту нравственную, — говорил Преосвященный Владыка Арсений, — имеет своим естественным последствием и высокое положение в мире нравственном, — доставляет ему сильное влияние на дела и судьбы мира и человеческого рода». К этой добродетели и призывал Преосвященный Арсений новопостригаемого инока Алексия, заключив свою речь словами св. Иоанна Лествичника: «Поспеши же, брат, всеми мерами взойти на сию священную гору смирения. Стяжавши сию добродетель, ты взлетишь на ее крыльях на высоту нравственную, недоступную ни для каких усилий человеческих, не окрыляемых смирением, и будешь наследник вечных благ».

Избранный Святейшим путь иноческого смирения, при непрестанном памятовании о неисповедимых путях Промысла Божественного, помимо нравственного совершенствования возвел его и на такую высоту служения церковного, с которой он призван влиять в буквальном смысле этого слова на дела и судьбы человеческого рода. Да будет благословенно влияние его!

В приветственном слове епископу Парфению, назначенному на Тульскую кафедру, он, между прочим, сказал: «Нам дорого и то, что начаткам служения твоего Церкви Божией судил Бог быть в самом сердце Православной Руси... святой Москве, где созидалась, росла и крепла духовная мощь наша, где нетленно почивают великие собиратели и печальники земли русской, Святители Петр, Алексий, Иона, Филипп, Преподобный Сергий, Преподобный Савва и другие святые угодники Божии, которые, изливая окрест себя благоухание святыни, как-будто особенно простирают благословение на тех, кто является продолжателями их подвига и труждается в родной для них и близкой Московской земле».

Этой счастливой и завидной участи удостоился Патриарх Алексий в вящшей степени, — на великом посту Патриарха Московского и всея Руси.

Православная Русская Церковь заняла подобающее ей место не только у себя, но и среди единоверных ей славянских Церквей.

Радостный звон разливается по лицу земли Русской. Пресеклись раздоры церковные. Умножаются храмы Божии на Святой Руси. Уже не пребывают во вдовстве кафедры епископские, окормляясь благодатью священства. Открываются рассадники просвещения духовного — Семинарии и Академии. Открылись врата обители Преподобного Сергия и зажглись лампады пред гробницею Преподобного, погасшие попущением Промысла Божия, грех наших ради. И, наконец, в соборном Патриаршем храме Богоявления воздвигается священная рака цельбоносных мощей Святителя Алексия.

Вот благие плоды деятельности Святейшего Патриарха Алексия.

Вас. Теплов