ИДЕОЛОГИЯ КАРЛОВАЦКОГО РАСКОЛА

В мае 1946 г. в Мюнхене состоялся «Собор епископов Русской Православной церкви за границей», «объединивший», по его заявлению, 26 епископов, из которых 16 находятся в Европе, 8 в Северной Америке, — в Южной и 1 на Дальнем Востоке.

На этом соборе было прочитано и одобрено «Послание Митрополита Анастасия к русским православным людям по поводу «Обращения Патриарха Алексия к архипастырям и клиру, так называемой, Карловацкой ориентации». Таким образом послание это есть официальное выражение идеологии епископов Карловацкой ориентации и, как таковое, оно заслуживает внимательного разбора.

Прежде всего Митрополит Анастасий заявляет, что он и его единомышленники «никогда не считали и не считают себя находящимися вне ограды Православной Русской Церкви», ибо никогда не разрывали канонического и духовного единения со своею Матерью-Церковью. Представители зарубежной церкви вынуждены были прервать только (!) с Высшею Церковной властью в России, поскольку она сама стала отступать от пути Христовой истины и правды.

Но ведь каноны санкционируют только одну форму единения с Церковью это общение с Главою Церкви — ее Патриархом, выражающуюся в «возношении его имени по определенному и установленному чину в божественном тайнодействии» (Двукр. Соб. пр. 15), а прекращение такого возношения признают расколом и расторжением единства Церкви и, следовательно, карловчане, не имея общения с Патриархом Алексием и, не поминая его имени за Литургией, суть раскольники. А о каком общении с епископатом Русской Церкви пишет Митрополит Анастасий, когда все русские епархиальные епископы единогласно избрали Патриарха Алексия и находятся в общении с ним и, следовательно, не могут находиться в общении с непризнающими его раскольниками?

Говоря об «отступлении от пути истины и правды», Митрополит Анастасий, повидимому, имеет в виду 31-е апостольское правило, допускающее отделение пресвитера от епископа в случае отступления последнего от благочестия и правды. Но ведь всякое согрешение есть отступление от пути истины и правды и так как по догматическому и каноническому учению согрешают все (Карф. Соб. пр. 128), и даже святые (Карф. Соб. пр. 129 и 130), то отступление от пути истины и правды само по себе не дает права на отделение и потому Вальсамон, толкуя 31-е ап. правило, пишет: «Хотя бы худший из всех был епископ и священник, никто не должен отделяться от них, а более должно верить, что и через самого грешного священника или епископа подается освящение, ибо не всех Бог рукополагает, говорит Златоуст, но чрез всех действует» (Аф. С II, 41). И 31-е ап. правило дозволяет отделяться от епископа только после обличения епископа судом. Точно так же и 15-е правило Двукратного собора дозволяет прерывать общеие с Патриархом только после «соборного оглашения и совершенного осуждения» его. Только в одном случае имеет право Митрополит или епископ отделяться от общения с предстоятелем — это «ради некия ереси, осужденной святыми соборами или отцами, когда, то-есть, он проповедует всенародно ересь и учит оной открыто в церкви».

Но Патриарх Алексий не осужден никаким церковным судом, никаким собором, не проповедует никакой осужденной соборами ереси, и потому все, прерывающие с ним общение, суть раскольники.

Далее, Митрополит Анастасий кратко излагает историю карловацкого раскола и тут, действительно, сам «сходит с пути правды и истины».

Так он утверждает, что «зарубежная церковь всегда осведомляла его (Патриарха Тихона) о ходе своей жизни и обращалась к нему за указаниями в важнейших или недоуменных случаях».

Ничего такого, на самом деле, не было. Важнейшие акты Карловацкого управления, напр. созыв собора 1921 г. и позднейших архиерейских соборов, постановление о восстановлении Дома Романовых, обращение к Генуэзской конференции с просьбой об интервенции [1] и т. д. сделаны были не только без разрешения Патриарха Тихона, но и вопреки его Посланию от 25 сентября 1919 г.

Говоря о замене Синодом Высшего Церковного Управления после Указа Патриарха Тихона о закрытии последнего, Митрополит Анастасий утверждает, что «против учреждения Арх. Синода никаких возражений со стороны Патриарха не последовало. Не было их и со стороны его ближайшего преемника... Митрополита Крутицкого Петра и его заместителя Митрополита Сергия в первые годы его управления Русскою Церковью».

Все это далеко отходит от «пути истины и правды». На самом деле, Патриарх Тихон сделал все возможное, чтобы было ясно его отрицательное отношение к закрытому его Указом от 10 апреля 1922 г. и все же действующему Карловацкому Синоду, о чем свидетельствуют его Послания от 28 июня и 1 июля 1923 г., постановление Патриарха и Московского Синода от 8—10 ноября 1923 г., подписанное также архиепископами Петром, Тихоном, Серафимом, Иларионом и заверенное управляющим делами Патриархии епископом Питиримом, а также и завещание Патриарха Тихона от 7 апреля 1925 г., напечатанное, напр., в издававшихся Карловецким управлением «Церковных Ведомостях» (1925, № 9—10, стр. 21—23). Не считая возможным входить в сношения с Карловацким Синодом, как учреждением уже закрытым законною властью, Московское Церковное Управление пишет Митрополиту Евлогию в упомянутом акте от 8—10 ноября 1923 г.:

«...3) Запросить Митрополита Евлогия, назначенного... управлять заграничными церквами, какое и на основании чего существует в настоящее время церковное управление за границей под именем Архиерейского Синода».

Об отрицательном отношении Митрополита Петра к Карловацкому Синоду свидетельствуют, хотя бы два факта — его подпись под актом с вышеприведенной выдержкой и принятые им меры к опубликованию завещания Патриарха Тихона.

Что касается Митрополита Сергия, то и в начале своего возглавления Русской Церкови он вовсе не признавал Карловицкий Синод, а лишь считал целесообразным временное полное отмежевание Русской Церкви от заграничной ее части с подчинением этой ее части местным автокефальным церквам, вследствие чего вопрос об организации этой части вышел бы из компетенции Русской Церкви, о чем свидетельствует, напр., представленный им 10 июня 1926 г. в Комиссариат Вн. Дел проект декларации русского епископата. Таков же подлинный смысл и письма Митрополита Сергия карловацким «дорогим святителем», на которое ссылается Митрополит Анастасий, игнорируя и замалчивая его заключительные строки:

«Для всёх вас пришло время стать на каноническую почву и подчиниться (временно) местной православной церковной власти, напр., в Сербии — Сербскому Патриарху... Такой образ действий, очевидно, наиболее отвечает и нынешнему положению нашей здешней церкви... В неправославных странах можно организовать самостоятельные общины или церкви... Такое отдельное существование скорее предохранит от взаимных недоразумений и распрей, чем старание удержать вместе и подчинить искусственно созданному центру... Кроме того, должен подтвердить, что в апреле или в марте 1922 г. Святейший действительно издал распоряжение о закрытии русского заграничного Синода».

«Разделение между Митрополитом Сергием и заграничными органами церковного управления», пишет далее Митрополит Анастасий, «началось лишь с тех пор, как он сознательно и убежденно пошел на соглашение с безбожною властью, выразив свои новые отношения к ней в известной декларации его от 29 июня 1927 г.»

На самом деле законность органов Карловацкого управления Митрополит Сергий, вообще, никогда не признавал и не мог признать, не отменив Указа Патриарха Тихона и его Синода об их закрытии, а карловацкие иерархи перестали признавать власть Митрополита Сергия не столько вследствие его декларации, сколько вследствие его более раннего акта — Указа его и его Синода от 20 мая 1927 г. на имя Митрополита Евлогия, где ему выражалось порицание за допущение деятельности Карловацкого Синода и поручалось собрать заявления от заграничных священнослужителей о лойяльности к Советской власти. Это безусловно отрицательное отношение Митрополита Сергия к существованию Карловацкого управления, в данном случае лишь исполнявшего завет Патриарха Тихона, и было главной причиной непризнания Митрополита Сергия со стороны этого управления.

Доказательством этого может служить, хотя бы статья тогдашнего возглавителя Карловацкого управления Митрополита Антония: «Не надо смущаться», помещенная в журнале управления «Церковные Ведомости» (1923 г. № 13—14, стр. 9—10). Статья написана по поводу послания Патриарха Тихона от 27 июня 1923 г., где он заявил, что он «не враг Советской власти». Митрополит Антоний пишет, что в новом послании Патриарх «в сущности почти ничего не прибавил к своему посланию осенью 1919 г., в котором он воспрещал русскому духовенству открытую борьбу с Советской властью, как бесцельную, и даже приводил в подтверждение своих мыслей слова ап. Павла: «Всякая власть от Бога». По мысли Митрополита Антония Патриарх должен бы противиться власти, если бы от него потребовали прямого отречения от веры Христовой, ее святых заповедей и канонов, а так как этого не было, то требовать от предстоятеля Церкви нарочитого стремления к мученичеству и притом не только своей собственной личности, но и православной России, — незаконно. Разве не под безбожною властью были древние христиане — св. мученики, св. апостолы и, наконец, сам Христос Спаситель, повелевший выплачивать подати безбожному язычнику Пилату? И, однако, ни мученики, ни апостолы ведь не боролись против безбожной власти, а, наоборот, требовали к ней послушания. Патриарх Тихон с чисто церковной точки зрения не совершил преступления ни против веры, ни против народа своими последними поступками... Сошлемся на пример св. Тарасия и других учителей Церкви, которые во время царей-иконоборцев ради общецерковной пользы не выступали с проклятиями и обличениями, оберегая не себя, а Церковь...».

Конечно, защищавший послание Патриарха Тихона Митрополит Антоний примирился бы и с декларацией Митрополита Сергия, если бы Митрополит Сергий не стал на сторону Митрополита Евлогия и не потребовал решительно закрытия Карловацкого Синода.

С другой стороны, если сам глава Карловацкого раскола учил, что нужно признавать власть, то почему же восстает Митрополит — нынешний глава этого раскола против признания советской власти Патриархом Алексием теперь, когда эта власть относится к Церкви благожелательно?

«Зарубежные епископы, пишет о декларации Митрополит Анастасий, не могли принять выраженных в ней взглядов потому, что она явно противоречит духу евангельского, апостольского и отеческого учения и глубоко расходится с заветами нашей родной Церкви».

В чем, именно, заключается это противоречие, в послании не говорится, но обычные филиппики карловчан против декларации, подписанной и Патриархом Алексием в звании архиепископа Хутынского и члена Св. Синода («Церковные Ведомости» 1927 г., № 17—18, стр. 4—6), основаны на передержках и подтасовках. Для примера возьмем «Окружное послание Заграничного Собора» от 9 сентября 1927 г. («Ц. В.», № 17—18, стр. 1—3) и «Отповедь на послание Московского Синода» Митрополита Антония (стр. 6—7). Всего более восстают карловчане против заявления декларации: «Мы хотим быть православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской Родиной, радости и успехи которой наши радости и успехи, а неудачи — наши неудачи». Конечно, это заявление вполне соответствует заветам нашей родной Церкви, которая всегда радовалась успехам Родины и печалилась об ее неудачах, но карловацкие иерархи, приводя это заявление, заменяют в своем послании слово «которой» (т. е. Родины) словом «которого» (т. е. Советского Союза»), а затем и «Советский Союз» подменяется словами «Советская власть» и отсюда делается вывод, что московские «иерархи благословляют противохристианскую политику врагов всякой религии». Требование лойяльности в отношении к Советской власти, имевшее целью прекращение антиканонической и чисто политической агитации заграничного духовенства против Советской власти, сводящейся, в конце концов, к изменнической подготовке военной интервенции, подменяется понятием «требования верности Советской власти» и объявляется незаконным и антиканоническим.

Указание декларации, что Патриарх Тихон закрыл в 1922 г. Карловацкий Синод, опровергается детской отговоркой, что «в указанное время был закрыт не настоящий наш Архиерейский Синод, а Временное Высшее Церковное Управление», а Митрополит Антоний прямо заявляет: «22 апреля Заграничного Синода вовсе не было, а было Высшее Церковное Управление, которое и было немедленно закрыто нами, согласно распоряжению Патриарха».

Но из чего состояло это «Высшее Церковное Управление»? Согласно постановлению Карловацкого собора от 13 ноября 1921 г. оно состояло именно из Синода и Церковного Совета (см. Деяния ...Собора; ср. Карловци, 1, 1922, стр. 39), и в 1922 г. Синод издавал Указы и постановления или сам по себе (_см. напр. «Ц. В.» 1922 г. № 5, стр. 9) или вместе с Советом (№ 4, стр. 4 и др.). Как же можно утверждать, что Синод не был закрыт Патриархом в 1922 г. и даже вообще тогда не существовал?

Напрасно Митрополит Анастасий ищет себе союзников в тех русских иерархах (Митрополит Кирилл, архиепископ Пахомий, епископ Дамаскин и епископ Аверкий), которые отрицательно относились к декларации Митрополита Сергия и которых Митрополит Анастасий называет «епископами-исповедниками», напрасно потому, что все эти епископы отрицательно относились к карловацким иерархам, которые, бросив в трудное время свои паствы и пользуясь личной безопасностью, сделались глазными виновниками тяжелых испытаний, как всей Русской Церкви, так и особенно их лично. Да и перенесенные иерархами, усумнившимися в истинности слов апостола, что «всякая власть от Бога», страдания еще не доказывают их правоты, как не доказывают правоты страдания тех древних христиан, которые «сами себе навлекли искушение» (прав. св. Петра Алекс. 9) или гораздо более тяжелые гонения, понесенные многочисленными вождями и сторонниками раскола старообрядчества. Раскольничий девиз — «та вера права, которая гонима», не согласен со Словом Божиим, а история доказала, что в споре со своими противниками прав был Митрополит Сергий, ибо если бы Православная Церковь не оказала поддержки власти в критическое время, это способствовало бы чудовищным планам Гитлера, этого, по выражению Митрополита Анастасия, «христолюбивого вождя», относительно России и славянства.

Митрополит Анастасий, всегда умевший искусно избегать личных опасностей и великодушно предоставлявший их своей оставляемой пастве, и себя хочет причислить к епископам-исповедникам, применяя к себе апостольские слова: «до нынешнего часа мы алчем и жаждем, и наготуем, и скитаемся, и трудимся, делающе руками своими» (I Коринф. 4, 11—12), но доходящие из американской зоны известия о широкой материальной помощи, оказываемой по понятным политическим расчетам Митрополиту Анастасию и его окружению иностранцами, показывают, что как-будто у него нет оснований «петь Лазаря».

Митрополит Анастасий не придает значения улучшению отношений власти к Церкви в СССР. Он полагает, что Советская власть решила изменить свое отношение к Церкви, уступая требованию иностранного общественного мнения и идя навстречу пробудившемуся русскому национальному самосознанию, подъем которого был нужен для успешного окончания войны. Но ведь Советская власть существует уже 30 лет, почему же она ранее не считалась с иностранным общественным мнением, а стала считаться с ним только после того, как блестящая победа над страшным врагом еще более укрепила ее и как можно объяснять доброжелательность в отношении к Церкви стремлением успешно окончить войну, когда война успешно окончена уже несколько лет тому назад? И не будет ли правильнее объяснять эту доброжелательность тем, что во время войны Советская власть на деле убедилась в том, что Русская Церковь совершенно чужда изменнической психологии карловацких политиканов и в самые критические моменты осталась всецело верной интересам Родины?

Митрополиту Анастасию льготы, предоставленные Советской властью Церкви, кажутся слишком незначительными. Думает ли Митрополит Анастасий, что Советская власть предоставит Церкви более широкие льготы, если ее иерархи, по примеру своих карловацких собратий, будут действовать в пользу иностранной интервенции для свержения Советской власти, или по примеру Митрополита Антония, одобрять «систематическое истребление, как бешенных собак» ее представителей? («Ц. В.» 1927 г., № 17— 18, стр. 7).

Митрополиту Анастасию полученные Церковью льготы представляются не только слишком малыми, но и непрочными. «Ведь основных законов против религии не отменили», пишет он. Конечно, не отменили, но не отменили потому, что таких законов и не издавали.

«В благодарность за оказанное ему доверие, духовенство, от высших своих представителей до низших обязывалось стать деятельным сотрудником и пропагандистом Советской власти», жалуется Митрополит Анастасий. Когда такое обязательство давало духовенство, Митрополит Анастасии не говорит, а если православное духовенство в СССР действительно признает и проповедует, что «существующие власти от Бога» и что в то же время «должно повиноваться больше Богу, нежели человекам», то оно это делало и до изменения отношения власти к Церкви и, следовательно, делало не из благодарности, а по долгу исполнения апостольских заповедей (Римл. 13, 1; Деян. 5, 29).

Как «свидетельство от внешних» Митрополит Анастасий с торжеством приводит две выдержки из американского журнала, где Председатель Совета по делам Русской Православной Церкви Г. Г. Карпов называется «действительным начальником церкви» и характеризует эту бесцеремонную и голословную выходку американского журналиста, подделывающегося к антисоветскому курсу американской политики, как «установление факта крайней зависимости нашей церкви и ее главы от государственной коммунистической власти». Странное понятие имеет Митрополит Анастасий о способе установления фактов!

Стараясь наперед обезопасить себя и своих единомышленников от осуждения, Митрополит Анастасий доказывает, что ни суд Русской Церкви, ни одобрение глав автокефальных церквей не могут быть признаны правомочными, первый потому, что находится под давлением Советской власти и не имеет возможности лично допросить подсудимого, а вторые потому, что «по определению церковных канонов каждая церковь полномочна судить только своих епископов и клириков и не имеет права вмешиваться во внутренние дела других церквей. Митрополит Анастасий согласен дать отчет только свободно созванному собору «с участием, по возможности всех заграничных и особенно заточенных в России епископов».

Странно звучит это требование подсудимого, чтобы в суде над ним участвовали и другие подсудимые по тому же преступлению, и отрешенные от епархий епископы, а что касается необходимости личных объяснений подсудимого пред судом, то Русская Церковь располагает нужными средствами, чтобы предоставить подсудимому эту возможность в границах СССР или вне этих границ, а если подсудимый не захочет воспользоваться этою возможностью и без оправдательных причин не явится на суд, то по канонам, суд должен состояться и приговор должен быть вынесен и в отсутствии подсудимого, «да не мнится выгоду имети, бегая от суда» (Апост. пр. 74; ср. Карф. Соб. пр. 28, 88 и 98).

Совершенно справедливо, что каноны запрещают епископам одной автокефальной церкви вмешиваться в дела другой, но участие епископов некой автокефальной церкви в суде другой церкви по приглашению предстоятеля последней или заявление о признании приговора ее суда вовсе не есть вмешательство в ее дела, а есть проявление единомыслия и взаимопомощи, одобряемое канонами (см. напр. III Всел. Соб. пр. 1; Антиох. пр. 13 и 14; Карф. Соб. пр. 139). Если же стать на точку зрения Митрополита Анастасия, то получится, что он, как и Римский папа, почему-то пользуется привилегией несудимости (Prima sedes a nemine judicatur).

Пытается Митрополит Анастасий оправдаться и оправдать Карловацкое управление в предательской политике в отношении к Родине во время величайшей для нее опасности во всей ее истории — немецкого нашествия.

«Неверно заявление Патриарха, пишет Митрополит, будто руководители церковной жизни в эмиграции совершали публичные молитвы о победе Гитлера. Архиерейский Синод никогда не предписывал таких молитв и даже запрещал их, требуя, что бы русские люди молились в это время только о спасении России».

Да, о спасении России, но не о спасении от Гитлера, а о спасении России Гитлером от коммунизма, как об этом откровенно и неоднократно заявлялось в журнале Карловацкого управления «Церковная Жизнь». Напр, в статье «Нравственная сущность коммунизма и средства борьбы с ним (1941, № 3—12, стр. 35—39) в заключение говорится:

«Итак по всему земному шару Русская Зарубежная Церковь с напряженным вниманием следит за ходом войны на Востоке, молитвенно поддерживая самоотверженных бойцов против безбожников и всегда готовая помогать в этой борьбе».

В этой же статье приводится выдержка из послания одного иерарха Карловацкой ориентации, изданного по поводу наступления Гитлера на Россию: «Да будет благословен день и час, когда началась великая и славная война с III Интернационалом. Да благословит Всевышний великого вождя германского народа, поднявшего меч на врагов самого Бога». Здесь же выражается уверенность, что Русская Церковь в Америке принимает активное участие против политики Рузвельта, пытающегося втянуть свою страну в войну для защиты Советской власти, а в № 3 того же журнала за 1942 г. (стр. 45—46) сообщается, что архиеп. Виталий обратился с письмом к Рузвельту, умоляя его «не оказывать помощи палачам русского народа». А в 1943 г. Митрополит Анастасий в статье, пытающейся доказать недействительность избрания Митрополита Сергия Патриархом («Ц. Ж.» 1943, № 9, стр. 125—132), протестует против установления молений об открытии второго фронта. «Русская церковь», пишет он, «молится о распространении страшного, опустошительного пожара войны на новые пространства, чтобы бросить в огонь и обречь на страдания новые миллионы людей и среди них множество мирных жителей, стариков, женщин и детей».

Итак, по мнению карловацких иерархов, пожар войны благословен Богом, когда он распространяется в границах нашей Родины, и есть страшное зло, когда он грозит распространиться в пределах немецкого агрессора и через это способствовать освобождению Родины от ужасов войны.

Интересно бы также узнать, о каком спасении России служились молебны для Русского корпуса в Белграде, организованного немцами и вместе с ними боровшегося против освободителей Югославии.

Митрополит Анастасий объясняет надежды на Гитлера неосведомленностью относительно его планов в начале войны и не щадит запоздалых горьких слов по адресу обманувшего его надежды «христолюбивого вождя».

Но ведь немецкие агрессоры не скрывали своих чудовищных планов относительно России и славянства и их книги, напр. «Моя борьба» Гитлера, «Миф XX века» Розенберга были изданы и продовались в Белграде еще до начала войны с Россией. И Митрополит Анастасий знал их содержание и все же продолжал идти по избранному им гибельному пути, увлекая с собою тысячи доверившихся духовному вождю русской эмиграции малоосведомленных и простодушных русских людей, заплативших за свою доверчивость великими страданиями, а часто и бесславною смертью.

Не хочет сойти с своего гибельного пути Митрополит Анастасий и теперь и его послания являются доказательством этого печального факта. Обманувшись в своих надеждах на одну интервенцию, он возлагает теперь свои упования на другую. Не смущаясь неудачей всех своих многочисленных пророчеств, он и теперь пророчествует о «приближении сроков воскресения Родины», под которым разумеет, конечно, восстановление монархии. Он приветствует победы русского оружия и возвращение Родине ее достояния, отторженного от нее судьбой истории, но объясняет эти успехи единственно «русским военным гением и исконной доблестью нашего солдата», закрывая глаза на тот факт, что и этот гений и эта доблесть существовали и при монархическом строе и однако не спасли нашу Родину ни от Лаойяна и Мукдена, ни от Порт-Артура и Цусимы, ни от Портсмутского мира и страшных уроков первой великой войны.

Забыв библейское учение о монархии (I Царств, гл. 8), как языческом, опасном для народных интересов установлении, забыв и завет апостольский (I Ио. 5, 21) о хранении себя от идолов, Митрополит Анастасий покланяется идолу монархизма, а забыв обетование Основателя Церкви об ее неодолении (Мф. 16, 18), а, следовательно, и независимости от меняющегося государственного строя, он и теперь видит в монархии необходимую опору Церкви. Живя идеями XVII века, Митрополит Анастасий уже давно служит послушным орудием в руках кучки политиканов и, воображая себя спасителем Родины, на самом деле приносит великий вред как ей, так и Церкви и его послание является лишь одним из проявлений такой его деятельности, которой история вынесет суровый приговор.

Ранее мы упомянули, что, идя по евангельскому пути в отношении к государственной власти, предстоятели Русской Церкви уже достигли значительных успехов в смысле благоприятного отношения власти к Церкви.

В Английском журнале: «The Church in the World» (1946 г., № 3) посетивший Москву секретарь христианского студенческого движения Penny Johnes сообщает свои впечатления о церковной жизни в России.

Во время войны престиж Церкви поднялся благодаря ее антифашистской деятельности. Государство уже не смотрит на Церковь, как на опору капитализма. Церковь теперь во многом отличается от Церкви в царское время, так как верующие являются в то же время деятелями пятилетки, т. е. находятся в рамках социалистического строительства.

Автор посетил и колхоз Рогнов на Украине и увидел там священника, который в полном облачении служил в храме, а вернувшиеся с полевых работ крестьяне пели на клиросе («Ц. В.» 1946 г., № 22—23, стр. 30—31).

Отделенная от Государства, но лойяльная в отношении к Государству и его вождю — Сталину, Церковь стоит перед громадной задачей. («Ц. В.» 1947, № 28—29, стр. 14).

Читая подобные сообщения, не скрывающие и теневых сторон в положении Церкви в России, невольно припоминаются слова Господа:

«Возведите очи ваши и посмотрите на нивы, как они побелели и поспели к жатве» (Ио. 4, 35) «Жатвы много, а делателей мало» (Мф. 9, 37; Лук. 10, 2).

Тяжелый грех на душу берут те русские заграничные иерархи, которые вместо того, чтобы стать в поредевшие ряды делателей на обширной русской ниве Господней, подносят к этой побелевшей и поспевшей ниве факел новой войны, стараясь своими ложными обвинениями переобремененных работой делателей на этой ниве дать моральное оправдание гибельным для Родины планам новых агрессоров.

Но и атомная бомба не может изменить человеческие убеждения...

Проф. С. Троицкий

[1] В послании Генуэзской конференции говорится, что Советская власть не может представлять русский народ, как волки не могут представлять интересы овечьего стада, что истинным представителем русского народа является Карловацкий собор, который, будто бы «единогласно уполномочил свой президиум обратиться к мировой конференции с просьбой о спасении этого народа», подробно доказывается, какой страшной опасности подвергает себя цивилизованный мир, если не изгонит большевиков из России.

Повидимому, никто до сих пор не обратил внимания на тот факт, что это послание является злостным, преступным обманом со стороны Карловацкого управления. Послание послано от имени Русского Всезаграничного Церковного Собора и, будто бы, по его единогласному полномочию. На самом деле Собор не имеет ни малейшего отношения к посланию и в «Деяниях Собора» нет ни слова о подобном полномочии, да и не могло быть, так как, когда заседал Собор, Генуэзская конференция не существовала даже в проекте. Собор закончился 2 декабря 1921 года. Между тем постановление совещания союзников о созыве конференции состоялось в Каннах только 6 января 1922 года, т. е. более месяца спустя после окончания Собора, а самая конференция состоялась с 10 апреля по 19 мая 1922 г., т. е. спустя более четырех месяцев после Собора.