РЕЧЬ РЕКТОРА МОСКОВСКОЙ ДУХОВНОЙ АКАДЕМИИ, ЕПИСКОПА ГЕРМОГЕНА, 23-ГО НОЯБРЯ 1947 Г. ПРИ ВСТУПЛЕНИИ ЕГО НА ДОЛЖНОСТЬ

Досточтимые мои сотрудники на ниве духовного просвещения!

Дорогие питомцы Академии и Семинарии!

Промысл Божий и воля Святейшего, Отца Нашего Алексия, Патриарха Московского и всея Руси, судили мне быть Ректором Московской Духовной Академии.

Велика ответственность и тяжелое послушание. Размер этой ответственности вытекает и соизмеряется тем огромным значением, какое историей возложено на Московскую Духовную Академию. Для нас ясно, что Московская Академия имеет огромное значение для современного духовного просвещения и не только для Русской Православной Церкви, но и для всех заграничных восточных и западных Православных Церквей. Огромное значение нашей Академии объясняется, главным образом, тем, что в настоящее время западная богословская мысль переживает огромнейший кризис.

За последнее время нам пришлось ознакомиться с постановлениями целого ряда христианских конгрессов и съездов, происходивших в Оксфорде, Эдинбурге, Стокгольме, Лозанне и др. городах. На этих конгрессах встречались представители различных вероисповеданий, главным образом, протестанты, англикане, старокатолики и православные.

На этих съездах царил удивительный разброд богословской мысли по всем основным вопросам христианской религии. Некоторые договаривались до того, что сущностью христианства объявляли веру в Господа Иисуса Христа, Св. Троицу, но и только. Что касается догматов Воплощения, Воскресения, почитания Богородицы, мощей, икон, — то эти догматы или отвергаются, или почитаются маловажными, второстепенными.

Особенно кризис западной богословской мысли коснулся догмата о Церкви. Этот кризис в учении о догмате Церкви выражается в двух направлениях. Прежде всего утверждается мысль, что единой, истинной Церкви, как таковой, — нет, но зерно истины хранится понемногу (по частям) во всех не только исторических христианских Церквах, но даже в сектантских. Единой (но не единственной) Церковь мечтает быть только при условии объединения всех существующих частных церковных образований, отбрасывая в сторону (предавая забвению) все догматические вероисповедные разности, как не имеющие, мол, существенного значения в деле нашего спасения. Вторым признаком наступающего кризиса в учении догмата о Церкви является факт «омирщения» Церкви, когда она из мистического тела Христова, превращается в чисто земную, политическую организацию, преследующую такие цели и задачи, какие не имеют ничего общего с домостроительством нашего спасения.

Этот кризис в учении о Церкви особенно ярко проявляется за последнее время в энцикликах пап и высказываниях католических богословов.

В книге прелата Бриера (изд. 1935 г.) говорится, что Церковь управляет не только вопросами веры, но также социальными и вообще политическими поступками верующих.

Папизм трактует современную Церковь, как орудие борьбы для разрешения политико-экономических вопросов. В силу этого обстоятельства Церкви навязывается несродная ей задача защищать такой строй, который находится в полном противоречии с Евангелием.

Пий X в своей энциклике от 18 декабря 1903 г. пишет: «Человеческое общество, каковым Бог его учредил, составлено из разнородных элементов. Следовательно сообразно с порядком, установленным Богом, чтобы были в человеческом обществе государь и подданные, хозяева и пролетарии, богатые и бедные, ученые и невежды, нобили и плебеи».

В одной из своих энциклик Папа Лев XIII говорит: «Пусть наши бедные помнят, что по учению самого Иисуса Христа, они не должны огорчаться своим положением, т. к. сама бедность приготовила для спасения путь более легкий «лишь бы только они терпеливо переносили свою нищету». Мало этого, Папа Пий XI и затем Пий XII уже в 1945 г. используют Церковь для защиты фашизма и борьбы против демократических партий. За последние десятилетия Церковь трактуется не как Царство Божие, дом спасения людей от греха, проклятия и смерти, а как чисто политическая организация, преследующая совершенно земные цели. Сущность этих целей очень ярко выразил на Чикагском конгрессе в 1926 г. Северо-амер. министр труда, когда он назвал церковь «алмазной плотиной», преграждающей дорогу «волнам революции».

Конечно, такая трактовка Церкви в корне расходится с пониманием догмата о Церкви в Откровении и Св. Предании. Кризис учения Рим-католической Церкви о догмате Церкви настолько принял углубленный характер, что он извращает не только Ново-заветное учение о Церкви, как теле Христовом, но даже ниспровергает одну из величайших заповедей Христовых о любви к своим ближним. «Больше сея любви никтоже имать, да кто душу свою положит за други своя» (Иоанн. 15, 13). Как известно, на этой заповеди Спасителя основывается здоровый дух патриотизма к своей Родине. Вопреки учения Христа о патриотизме Рим-католическая Церковь допускает возможным вытравливать из сознания своих верующих любовь к своему Отечеству.

Еще в 1656 г. генерал иезуитов Никель пишет в своих инструкциях: «забудем наше отечество... Общество не сможет существовать, если не будет совершенно искоренен национальный дух». В 1910 г. министр Пруссии при Св. Престоле, де-Мульверг, просил кардинала Мерри дель-Валь воспрепятствовать созданию новой польской семинарии в Риме. Кардинал, — Государственный секретарь спросил, почему основание ее может беспокоить польское правительство? Польские семинаристы приобретут в Риме новое мышление; здесь их отделят от семьи, от их страны, от национальной традиции; даже письма, которые они будут получать из Польши, пройдут строжайшую цензуру.

Католический историк (Морис Перно пишет («Св. Престол и мировая политика»), что в течение 10 лет (1904—1914 г.) усилия Св. Престола, которым благоприятствовала антиклерикальная политика министерства Комба, направлялись к тому, чтобы лишить Французскую Церковь и ее епископат — национального характера. Благодаря отделению Церкви от Государства назначение епископов не зависело от французского правительства, а от Рима и, таким образом, епископ становился агентом иностранной власти, Нынешний папа Пий XII, который провел 20 лет в Германии, как апостольский нунций, принимал и принимает самое ретивое участие в спасении военных преступников от заслуженного ими наказания.

В апрельском номере 1945 г. итальянского католического журнала епископ А. Хидаль говорит о намерениях Ватикана создать в Австрии монархию Габсбургов, которая помогла бы Ватикану забрать в свои руки Чехословакию, Венгрию и Югославию. Здесь сказывается характер ватиканской политики, основанной на презрении к народным правам и на ультрареакционных династических комбинациях, напоминающих в 1945 году наихудшую эпоху договоров венских и Священного Союза.

Во время войны Ватикан, эта «сила, стоящая выше наций», оказала чрезвычайно пенные услуги американской дипломатии, компенсированная не только новыми милостями, дарованными католической Церкви в западном полушарии, но еще и пакетами выгодных акций от крупных американских компаний.

В настоящее время Ватикан уже давно перестал быть единственно духовным центром католичества. Блага мира, которые он получает со всех частей земного шара, сделали из него крупное предприятие, если только он не наикрупнейшее из всех капиталистических предприятий. Ватикан по праву считается одной из самых крупных монополий в мире, владелец баснословных богатств, разместивший огромные капиталы в странах старого и нового света. В своей политике экономического размаха Ватикан сотрудничает по все более обширному плану, с крупными американскими монополиями, с которыми его связывают обшие интересы и особенно завоевание новых позиций в Латинской Америке. Это не мешает Ватикану, как и многочисленным группам монополистов США, сильно интересоваться Китаем и др. странами Азии.

Таким образом мы видим, что рим-католическая Церковь утратила чистое вселенское учение о Церкви, как теле Христовом, недопускающее превращать ее, Невесту Христову, в орудие служения земным интересам разных политических партий. Кризис учения о догмате Церкви выразился в католицизме, в низведении его до роли служанки капитализма, в забвении возвышенного учения о Церкви, как Царстве Божием, где силой благодатных даров Св. Духа содевается спасение душ человеческих и приведение человеков, — братьев во Христе, к единению с Главой Церкви, Господом нашим Иисусом Христом.

Еще больше путаницы в богословских вопросах замечается среди протестантов. Известно, что в XIX веке протестантское богословие отличалось своим крайним многообразием. Его направление определялось не Св. Писанием и Св. Преданием, а воззрениями того или иного профессора. Поэтому в протестантском богословии слышался голос профессорской школы, а не голос божественного Откровения. Пренебрежение к Св. Преданию сделалось как бы традицией протестантского богословия. Поэтому неудивительно, что протестантское богословие трактовало христианство, но без Христа. Отсюда у протестантов резко отрицательное отношение к догмату о Церкви. Разрушение этого догмата произвело еще большее разделение среди самих же протестантов. И вот мы видим, что с 1933 г. среди протестантов появляется тоска по утраченному общению со Вселенской Церковью. Собирается целый ряд конгрессов (Стокгольм, Лозанна), на которых горячо обсуждается вопрос объединения существующих церквей. На этих конгрессах уже среди протестантов начинает создаваться убеждение, что Церковь не только имеет морализующее влияние на людей, но она является божественным институтом, необходимым для спасения людей. Отсюда возврат протестантов к церковной догматике и выяснению вопросов домостроительства нашего спасения.

В этом отношении очень интересны высказывания видного протестанта Кульмана на съезде христианских студенческих движений в православных балканских странах, происходившем в мае 1926 г. в Бане-Костенец (Болгария). Мы цитируем подлинные его слова: «Когда мы удалились, — говорил Кульман, — от истинного почитания божественных образов, живущих в Литургии и таинственного богообщения в Евхаристии, то мы потеряли единственное оправдание, которое безусловно пред Богом, которое выше даже оправдания верой и делами — оправдание и спасение чрез реальное присутствие Христа, живущего в нас. Таким образом, удалившись от тайны воплощения, — мы потеряли смысл видимой Церкви, видимого тела, в котором полнота и божественная благодать. Теперь протестантизм пробуждается. Он хочет выйти из трагического тупика. Реформация, начатая 400 лет тому назад во имя Бога, зашла слишком далеко под влиянием человеческих страстей. И теперь мы несем на себе все раны и все последствия. Мы инвалиды, но когда мы сознаем это, мы инвалиды, увенченные славой... И вы, христиане восточной Церкви, хорошо знаете, что теперь Православная Церковь, особенно Русская, пробуждается... Раскрываются творческие силы клира и верных... У нас, протестантов, такая сейчас жажда войти и стоять в тишине, в видимой Церкви Христовой, в Литургии и таинствах... Мы, протестанты, получаем от вас новое знание (ведение) цельности и полноты, открывающейся во Христе и живущей в Литургии и таинствах Православной Церкви. Мы благодарим Бога и просим Его благословить нас на дальнейшее общение с Православной Церковью, освещающей путь многим современным протестантским движениям» («Путь» 1926 г. № 5, стр. 93—96, изд. Париж). Таким образом, мы видим, что современное протестантское богословие переживает глубокий кризис.

Переходим к третьему западному вероисповеданию — англиканству. Еще на заре своей истории англиканство отличалось неопределенностью своих богословских воззрений.

Англо-католики верили, что можно оставаться католиками, не будучи папистами. Пастыри их в одно и то же время признавали и чтили Кальвина и Лютера и крепко держались церковных учреждений: Символа веры, апостольски-преемственного служения трех степеней; таинств и учения о видимой церкви. Пуритане оспаривали эти учреждения. В 1662 году влиянию Кальвинизма наступил конец и основы англо-католицизма были ясно изложены в известном «Молитвеннике».

С 1918 г. стало вводиться употребление при общественном богослужении преждеосвященных Даров, помимо обычного способа приобщения. Стало допускаться молитвенное обращение к святым. Догмат о Церкви англикане понимают в духе православного учения. Вследствие этого англикане издавна стремились к тому, чтобы была признана преемственность и действительность англиканской иерархии. Усилия их увенчались успехом: восточные патриархи (Константинопольский — в 1922 г.; Иерусалимский — в 1923 г.; Александрийский — в 1930 г.) признали каноническую законность англиканской иерархии. Однако мы должны сказать, что англиканская церковь ищет и сближается с протестантскими церквами. В данном случае она хочет играть роль «моста» между различными Церквами. Но этим она только может скомпрометировать себя с точки зрения чистоты вселенского учения о Церкви. Выходит, что она допускает для себя возможным одновременно быть в общении и с Православной Церковью и протестантской. Это обстоятельство красноречиво говорит о неустойчивости богословских воззрений ученых англиканской церкви.

Из этого краткого обзора состояния современных богословских воззрений трех главных западных вероисповедных систем, мы видим, что их богословская научная мысль действительно переживает глубокий кризис вообще и в частности по вопросу с догмате Церкви. Невольно возникает вопрос: кто же может, кто должен выявить современному христанскому миру глубину и чистоту подлинно Вселенского Православия?

Задача, как видите, огромная и ответственная! Выполнение ее возможно только под руководством Православной Церкви.

Повиновение Церкви является одной из первых обязанностей Христианина, ибо по слову ев. ап. Павла, «Церковь есть столп и утверждение истины» (1 Тим. 3, 15), которую хранит в ней до скончания века сам Дух Божий, Дух истины и премудрости.

История веры и Вселенской Церкви до несомненности утверждает истину о непогрешимости Церкви в вероучении. Она прямо и ясно свидетельствует, что полнота и чистота преподанной Церкви Иисусом Христом истины не оскудевала в ней. В том и сила Церкви, что до скончания века порученная ей для хранения и проповедания истина не может даже временно быть исторгнута, или изменена, или извращена. Потому одна Церковь, и только она одна, имеет исключительное право учить всех верующих истинному христианскому боговедению. Человек сам собою, своими собственными силами, не может ни понять учение Откровения в его истинном смысле, ни просветить других светом боговедения. Мало того, легко и удобно, по немощи своей падшей природы и по причине превратного направления своего разума и свободы, может, как это мы видим на примере западных вероисповеданий, свободно уклоняться от Вселенского Православия. Мы просим Господа и уверены в том, что Московская Духовная Академия в своей деятельности на ниве духовного просвещения будет всегда руководствоваться словами ап. Павла, которые он однажды написал Фессалоникийцам: «тем же убо, братие, стойте и держите предания, которым вы научены или словом, или посланием нашим» (2 Фес. 2, 15).

ЕПИСКОП ГЕРМОГЕН