АНДРЕЕВСКИЙ МОНАСТЫРЬ В ПЛЕНИЦАХ

К 800-летию Москвы

Московский Андреевский монастырь в Пленицах находился на правом берегу Москвы-реки под самой Воробьевой горой.

Здесь с давних времен было расположено село Андреевское и в селе — Андреевский монастырь с храмом во имя Андрея Стратилата, и все урочище с селом и монастырем называлось «в Пленицах» или «в горах».

В этом месте река Москва, в прямом течении с северо-запада на юг, встречает Воробьевы горы — неодолимую преграду для потока своих вод — и, круто повернув налево, дальше продолжает течь уже с юга на северо-восток. Во время весеннего половодья с верховьев Москвы-реки шли многочисленные плоты с лесом и дровами. Подплывая к крутому повороту реки перед Воробьевыми горами, плотовщики, во избежание поломки плотов, спешили связать их между собою отдельными группами в большие караваны или «Пленицы». «Пленицы», или связки плотов, частью благополучно проходили бурную реку в крутом повороте налево, но в большинстве застревали и вскоре оседали на обмелевшие берега. Андреевское село и Андреевский монастырь оказывались почти окруженными караванами или «Пленицами» плотов, откуда и получили свое прозвание — село и монастырь «в Пленицах».

Место это «за две версты» от Москвы, было уединенное и привольное, обильное водою и лесом, лежавшее близ пути из Киева в Москву. Известность ему, и известность весьма широкую, дал меценат и благотворитель в XVII веке Федор Михайлович Ртищев, из рода сына золотоордынца Аслана-Челеби-мурзы, Льва Прокопиевича, прозывавшегося «широкий рот» или «ртище».

С детства окруженный благочестивыми родителями и воспитанный в строгом послушании уставам Православной Церкви, Федор Михайлович в молодые годы удалился в Андреевский монастырь и целиком предался подвигам уединения и благотворительности.

Добрая молва о молодом Ртищеве дошла до царского дворца, и царь Алексей Михайлович вызвал его к себе в Москву. Придворная служба Ртищева шла чрезвычайно успешно и быстро привела его к званию окольничего, а от сана «боярина» по скромности Федор Михайлович сам отказался.

Болея сердцем о просвещении Родины, Ртищев воспользовался близостью к царю и приступил к осуществлению своих смелых замыслов.

Федор Михайлович Ртищев [1] на первых же порах своей службы при дворе склонил царя учредить в Москве училищный монастырь и вызвать на это дело киевских иноков. Там, где Ртищев подвизался в уединении и благотворительности, «за благоволением царским» и с благословения Патриарха Иосифа, он выстроил, на последние свои средства, храм во имя Преображения Господня, снабдил его всею необходимою утварью и учредил училищный Андреевский монастырь для распространения «свободных мудростей», «ими же возмощи бы обрести разум, свет души словесныя».

Устройство обители в 1648 г. было возложено царем на Пафнутия Еропкина, келаря Новоспасского монастыря. Еще раньше, в 1646 и 1647 гг., сам Ртищев позаботился вызовом из Киево-Печерского, Межигорского и других малороссийских монастырей до 30 иноков, «в житии и чине и во чтении и пении церковном и келейном правиле изрядных». Настоятелем Ртищев выбрал Досифея, «мужа добродетелми украшена». Сам царь дважды и посылал и писал к Митрополиту Киевскому Сильвестру, к заместителю его и ко властям о присылке иноков-учителей Дамаскина Птицкого и Арсения Сатановского, известных знатоков древних языков, для напечатания славянской Библии, предварительно исправленной не по славянским спискам, как делалось раньше, а по греческому тексту. Митрополит Сильвестр в июне 1649 г. послал Арсения Сатановского, Феодосия Сафоновича — учителя и проповедника — и знаменитого старца Епифания Славинецкого. Славинецкий стал во главе руководства Ртищевским братством, и мысль Ртищева об учреждении училищного монастыря была осуществлена. Славинецкий одно время жил «в горах», в Андреевском монастыре. Желающие могли учиться в Ртищевской школе и со времени сделаться переводчиками и справщиками богослужебных книг.

Ученые иноки должны были приняться за издание исправленной Библии. Епифаний Славинецкий, отличавшийся замечательным трудолюбием и основательными лингвистическими познаниями принес неоценимую пользу переводами церковных и других книг. Им составлен, по просьбе Ртищева, «Триглоссон» — словарь славяно-латино-греческий, заключавший в себе до 7.000 слов.

Славинецкий, ученик в юности Киево-Могилянской Академии, довершивший свое образование за границей, принял постриг и обязанности учителя в Киевском Братском училище. Заняв руководящую роль в Андреевском училищном монастыре, Славинецкий вместе с учеными иноками, вызванными из Малороссии, обогатил русскую и церковную и гражданскую науку сочинениями и переводами. Из Андреевского монастыря вышло много книг не духовного содержания, например: «Уставы гражданоправительные», в количестве 75 тетрадей, составленных по Фукидиду и Плинию; Анатомия (Андрея Вессалия); «Гражданство и обучение нравов детских»; «О убиении краля Аггельского»; «Географии две части — Европа и Асия».

Космография, включающая не только изложение систем Птоломея и Коперника, с рисунками, но и основания математической географии, статью о плаваниях древнейших и новейших, описания Азии, Африки, Америки и государств европейских, со внесением даже неблагоприятных отзывов иноземцев о Московии и русских. Кроме переводов и всевозможных словарей Славинецкому принадлежит множество самостоятельных богословских сочинений, «Оглавление книг и кто их сложил», до 59 прекрасных «слов» или поучений, наконец, стихиры, каноны, вирши и иные труды.

Многими учеными трудами ученики и сотрудники Епифания доказали пользу Андреевского училищного братства, основанного Ртищевым. Но это не все. Андреевские старцы подняли и осуществили нововведение огромной важности для великороссийской церкви, именно, восстановления обычая церковной проповеди, исчезнувшего во время монгольского ига. Живая речь, изустное поучение, сменили прежнее чтение творений Святых отцов и житий святых.

Еще важнее было другое новшество, возникшее из того же источника: замена «хомового» пения и «многогласия» «единогласием». «Хомония» искажала текст песнопений, переводя полугласные звуки в гласные и вставляя буквы и слова в текст, а «многогласие» допускало одновременное чтение и пение несколькими голосами разом. Вместо подобного хаоса в богослужении воцарилось стройное единогласие, когда в чтении, в ектениях и в пении слышалась только последовательная смена одного голоса другим. Единогласие введено было Собором 1651 г., а для успеха дела Андреевское братство вызвало из Киева два хора образцовых певчих с нотными книгами и поселило их в Андреевском училищном монастыре.

Вскоре члены Андреевского монастыря получили от царя новое задание — перевести Библию и исправить богослужебные книги. После кончины Патриарха Иосифа, патриаршую кафедру занял Никон, друг Ртищева и сподвижник Андреевских старцев. Исправление книг пошло успешно, но возвышение Никона повело к ослаблению значения Андреевской школы. Прежних работников нехватало. Никон устроил новый Иверский монастырь, населенный уроженцами юго-западной Руси и учредил патриаршее училище в Чудовом монастыре. Во главе этого училища Никон поставил Епифания Славинецкого, а тех старцев Андреевских, которые постоянно были нужны, поселил вблизи себя. На новом месте ученые Андреевского монастыря принесли великолепные плоды. Андреевская школа продолжала существовать и работать и пользоваться вниманием и поддержкою своих почитателей. В их числе были не только частные лица, но и представители высшей власти, или, как писал игумен Иов императрице Елизавете, «в прошлых давних годах предки ваши соблаговолили для всегдашнего о себе моления Андреевский монастырь из своих царских сокровищ добре устроить, и оный как вотчинами и мельницами, так и сенокосами и прочими к тому монастырю подлежащими угодьями снабдить».

Необходимо еще отметить, что в ученом братстве Андреевского училищного монастыря провел 16 месяцев знаменитый Юрий Крижанич, за все время, которое он пробыл в Москве, именно в кругу ученых старцев. Через них он пытался войти в доверие царя с тайной целью добиться соединения Православной Церкви с римско-католическою. Живя в Москве, Крижанич направил свои усилия на Ртищева, который мог увлечься предложениями этого тайного католика и патера.

Нельзя не упомянуть, что Ртищев весьма рано заметил Иоакима Савелова и призвал его в свою Андреевскую обитель в строители. Впоследствии, уже после смерти Ртищева, Иоаким достиг патриаршества.

Таким образом Андреевский монастырь, обращенный Ртищевым в 1665 г. в училищный, стал зародышем организации высшего богословского образования, благодаря ученым трудам старцев, вызванных им из Малороссии. Через 20 лет, в 1685 г., училищный монастырь со всею ученою организацией и наличным ученым персоналом был переведен в Заиконоспасский монастырь в Москве, и здесь на этой Андреевской базе была организована славяно-греко-латинская академия.

Сам Андреевский монастырь продолжал оставаться во всех своих помещениях и на своем прежнем месте «в Пленицах». Лишь от времени и бедности они стали ветшать и даже разрушаться. Оставшиеся старцы продолжали свою просветительную работу, хотя с начала XVIII века, с Петра I, эта работа осложнялась новыми распоряжениями об учении детей в школе монастыря. Петр I постепенно принимал меры к ликвидации Андреевского монастыря. В 1725 г. он приказал перевести монахов в Донской монастырь, ученых малороссийских иноков в Заиконоспасский монастырь и в славяно-греко-латинскую академию, а самый Андреевский монастырь закрыть. Чтобы использовать опустевшие здания и подсобные статьи, приказано было на месте Андреевского монастыря учредить заведение для приема и содержания подкидышей и беспризорных детей.

Императрица Анна Иоанновна в 1730 г. указала очистить Андреевский монастырь от колодников и сирот, вернула монахов и повелела вновь открыть Андреевский монастырь. Монастырь был открыт, но уже все заботы его иноков поглощены были материальными недостатками и поддержанием ветшавших зданий.

В 1690 г. строитель Аврамий (1678—1691) с братиею Андреевского монастыря жаловались государям Иоанну и Петру Алексеевичам на то, что их монастырский луг, размером в три десятины, на берегу Москвы-реки, под стенами монастыря, заняли и владеют «полевых кирпичных сараев обжигальщики», кладут на нем дрова и всякий лес. Цари уважили просьбу Андреевских иноков и пожаловали им три десятины лугу, вместо занятого, на свободной земле только на другом берегу Москвы-реки, как раз против монастыря.

В 1740 году, «Андреевского монастыря, что при Москве», казначей-монах Давыд с братиею доносили о повреждении на церквах и на келиях кровель от великой бури 25 февраля 1739 г. и о необходимости срочной починки повреждений, так как «на церквах своды рушатся и бывает великая течь и опасно, чтоб не пришли в наивящее разрушение и того не приписали бы их несмотрению». По этой просьбе поручено было архитектору Мичурину осмотреть повреждения и составить смету. Мичурин осмотрел повреждения и подсчитал расходы на исправления в сумме 471 руб. 26 копеек. Деньги на починку приказано взять из статс-конторы «из неположенных доходов», так как Андреевский монастырь «безвотчинный» и прежних доходов «от подаяний вкладчиков и от мирских людей», «а ныне в приходе таковых денег нет», и монастырь «на пропитание монахов» имел «руги» денег по 171 р. 69 к. и хлеба по 119 четвертей в год.

В октябре 1742 г. Андреевского монастыря, «что во Пленицах», игумен Иов (1742—1745) с братиею обратился с просьбой о помощи и изложил историю постепенного объединения монастыря. В 1703 году от Андреевского монастыря отписаны были вотчины в монастырский приказ, а монастырю назначена денежная и хлебная «руга». В 1724 г., указом Петра Великого, в Андреевском монастыре учреждены были школы «для обучения зазорных детей», монахи переведены в Донской монастырь, а для службы Божией определено было белое духовенство. В 1731 г. Андреевский монастырь был отписан от Донского, и «ему велено быть попрежнему особь», определен был игумен с братиею и им назначен прежний оклад руги. С 1733 года тот оклад удержан и ныне выдается по весьма малому «числу на наличных монахов по рукам, да и та дача производится с великою докукою и волокитою, а иногда и через год дачи не бывает». Вследствие этого, монахи, «за крайним неимуществом», по разным монастырям разошлись, и в повседневной службе Божией «учинилась остановка». Кроме того, монастырь и церкви за древностью и обветшанием, без починки и возобновления «к крайнему разрушению приходят». В церквах иконы, ризы и книги и прочая утварь вся обветшала. Сам монастырь за неимением церковных и монастырских доходов, «потребного починить и обветшавшего возобновить находится в сущем несостоянии и нищете». А сами монахи, по нарядам в высокоторжественные и прочие дни к служению в соборы и разные церкви, «за неимением в монастыре не токмо колясок, но и телег, ходим пешие». Игумен и братия просили оклад руги сполна производить, за годы с 1733 по текущий 1742-й додать, «чтоб означенный Андреевский монастырь за таковою скудостью не пришел в крайнейшее несостояние и запустение». Это прошение писал Московской Академии студент Федор Радикорский.

2 сентября 1753 г. в указе архитектору князю Ухтомскому сообщены доношения игуменов Николая (1745—1748) и Корнилия (1750—1754) с братиею Андреевского монастыря, что «во Пленицах» под церквами в погребах своды и стены развалились, близ церкви Обновления храма погреб с проходом до колодца завалился, и под папертьми воды везде падают; в церкви сквозь главу и свод во время дождя бывает немалая течь; на церкви Андрея Стратилата с приделом Феодора Стратилата, а над ризницею «уж и опало», отчего сквозь своды в ризницу и на паперть до нижних келий бывает течь, отчего и своды повредились, и в ризнице «церковного облачения держать никак невозможно»; в приделе Феодора Стратилата «от течи к горе стена разселась и чаятельно, что вскоре упасть может», да «имеющаяся от горы каменная стена во многих местах сквозь вывалилась, и кровля упала, и в погребах стены развалились, один погреб песком весь засыпало; сквозь окошко на монастырь много от Москвы-реки песку нанесло, у берега полою водою земли много вырвало, отчего повредились настоятельские кельи, и ежели тот берег починен не будет, то могут те настоятельские кельи «в реку впасть». Сверх того во всех кельях за повреждением печей жить нельзя». Архитектору князю Ухтомскому приказано осмотреть и описать повреждения и ветхости Андреевского монастыря и представить смету на те только исправления, которые к житью игумену и братии потребны.

29 января 1759 г. в Московскую Полицемейстерскую канцелярию от 11-й команды пришел рапорт об осмотре монастырских слобод Андреевского монастыря, причем сообщалось, что монастырь отстоит от Москвы «за надолбами» в трех верстах, что живущие в его слободке люди никаких повинностей не несут, за отсутствием рогаток, а постои содержат наряду с прочими обывателями. Команда сообщала, кроме того, что на ее запрос игумену с братиею о сообщении подробных сведений из истории и современного состояния монастыря, «токмо от него игумена в съезжий двор ничего не ответствовано». А дворов близ Андреевского монастыря команда насчитала 46 [2].

В 1764 г., по новым монастырским штатам, Андреевский монастырь в Пленицах был упразднен, а современем все помещения его переданы были Московскому городскому обществу, и в них помещались различные учреждения. Монастырский храм обращен в приходскую церковь с припиской к ней окружающих домов.

В настоящее время здания монастыря стоят в неприкосновенности и заселены окрестными жителями.

Г. Г.

[1] Н. Н. Кашкин. Родословные разведки. СПБ. 1912.

[2] Материалы истории города Москвы, под ред. И. Е. Забелина. М. 1891.