МОСКОВСКИЙ НОВОДЕВИЧИЙ МОНАСТЫРЬ
(Краткий исторический очерк)
Юго-западная окраина, столицы. Красивая излучина Москвы-реки. Здесь существовало некогда обширное Девичье поле. По самому отдаленному преданию, во времена монгольского ига москвичи, будто бы, приводили сюда красивейших девиц в дань завоевателям и при этом подносили на головах своих посланникам хана молоко и мед в серебряных чашах. Но так как Девичье поле было не в одной только Москве, то можно предполагать, что еще в глубокой древности тут происходили народные игрища, о которых говорится в летописи: «сходились юноши и девицы на игрища, и там умыкаху жены себе» [1].
На невысоком холме, отстоящем на несколько саженей от берега, расположен Новодевичий монастырь, один из старейших и самый красивый в Москве. Через реку, напротив монастыря — Ленинские (прежде Воробьевы) горы. Летом на их зеленом фоне (если приближаться к обители от города) монастырские строения вырисовываются особенно четко и восхищают взор. Массивные каменные стены, суровый и величавый собор, высокая изящная колокольня. Весьма различные по своему стилю, они, как истинные произведения искусства, сливаются вместе в прекрасное, гармоничное целое. Стоит один лишь раз увидеть этот чудесный архитектурный ансамбль, и он навсегда запечатлевается в памяти. У стен монастыря уцелело несколько прудов, да кое-где сохранились столетние липы — последние свидетели бывшего здесь в старину богатого монастырского хозяйства.
Основание монастыря связано тесным образом с судьбой старинного русского города Смоленска. Хорошо известно, с какой энергией великий князь московский Василий III (1505—1533) собирал земли вокруг Москвы, продолжая создание русского национального государства, успешно начатое его отцом Иваном III. Оба прославленных деятеля отечественной истории проявили при разрешении этой важнейшей задачи большую дальновидность, ум, рвение и осторожность. Незаконно отторгнутый (как и многие другие города и области Руси) Литвой, Смоленск был захвачен московскими войсками и воссоединен с Родиной в 1514 г. Надлежит припомнить это выдающееся в истории Московского государства за первую половину XVI века событие. Осада города началась 29 июля (на другой день после праздника чудотворной Смоленской иконе Б. М.) стрельбой по нему большими и малыми каменными ядрами, окованными свинцом. Великий князь, командовавший войсками, повелел пушкарю Стефану открыть огонь. «На третьем часу дни из-за Днепра удари по городу большею пушкою и лучися (т. е. случилось — Г. З.) на городе по их пушке по наряженной ударити, и их пушку разорвало, и много в городе Смоленску людей побило». Тогдашние артиллеристы были в состоянии сделать очень немного выстрелов в один день. «Того же дни на 6 часу... Степан ту же пушку пустил». В городе, по словам летописца, началась «скорбь великая», а князь Василий Иванович приказал усилить натиск и «бити многими пушками отвсюду».. Воевода, духовенство и население вышли из города и ударили челом победителям. «Государь, князь великий!... не погуби града, приими град наш с тихостью». В память этой славной победы Василий III решил построить в Москве монастырь.
Но возникновению Новодевичьего монастыря предшествует еще одно значительное событие и из русской церковной жизни. Для изложения его необходимо коснуться более ранней эпохи. Смоленская Икона Божией Матери, именуемая «Одигитрией», принадлежит к древнейшим святыням нашего народа. Существует даже предание, что этот образ (приписываемый кисти св. евангелиста Луки), привезла с собой на Русь из Византии царевна Анна, супруга равноапостольного князя Владимира. Не установлено в точности, когда и каким путем перешла присночтимая икона из Смоленска в Москву. Есть предположение, что ее получила вместе с другими дарами великая княгиня София Витовтовна (супруга Василия I и дочь литовского князя Витовта), ездившая туда в самом конце XIV столетия для свидания с отцом. Вполне вероятно и то, что последний смоленский князь Юрий Святославович, изгнанный Витовтом и искавший помощи в Москве, доставил ценнейшую реликвию своему покровителю. Так это произошло или иначе, но только в середине XV века икона уже находилась в Кремле и была установлена в церкви Благовещения при великокняжеском дворе.
Население Смоленска очень скорбело об утрате иконы. Чтобы привлечь его на свою сторону, московский князь Василий Васильевич Темный (дед Василия III), посоветовавшись с Митрополитом св. Ионою, решил возвратить образ. В Благовещенском соборе был отслужен напутственный молебен, после чего великий князь с крестным ходом отправился провожать икону. Священное шествие, сопровождаемое толпами москвичей, двигалось через Девичье поле, откуда вел тогда выезд на Смоленскую дорогу. Около того места, где ныне возвышается монастырь, духовенство совершило прощальное молебствие, и подлинный образ Богоматери последовал в Смоленск. Снятый же предварительно с иконы точный список вернулся с процессией обратно в Кремль.
Как уже изложено выше, в напряженной борьбе с Литвою Василий III отвоевал Смоленск. В благодарность за небесную помощь в правом деле, набожный великий князь дал обет построить обитель в честь Преславной Покровительницы святой Руси. Подтверждением этому служит его духовная грамота (составленная в 1523 г. перед походом на Казань), где говорится: «Да коли есми з Божиею волею достал своей отчины города Смоленьска и земли Смоленьские, и яз тогды [2] обещал поставить на Москве на посаде девичь монастырь, а в нем храмы во имя Пречистые, да Происхождение честного креста и иные храмы. А дати есми обещал в тот монастырь из своих сел дворцовых село или два... да на строение тому монастырю три тысячи рублев денег». И так как, за занятостью князя государственными делами, обет все еще не был выполнен, Василий III завещает своим приближенным осуществить это богоугодное дело.
Возвратившись из успешного похода, в 1524 г. князь Василий Иванович основал за посадом обитель. Выбор места для строительства был определен только что описанными событиями. Здесь, где москвичи трогательно простились с образом Пречистой, вероятно уже была — по обычаю того времени — сооружена часовня или обыденная церковь. В новопостроенный монастырь было водворено значительное количество инокинь во главе с опытной наставницей Еленой Девочкиной из Суздальской Покровской обители [3].
28 июля 1525 г. состоялось торжественное перенесение списка со Смоленской иконы Б. М. из Благовещенского собора в новую обитель. Образ был водворен в уже сооруженном храме во имя Путеводительницы.
Василий III и Иван IV [4] пожаловали монастырю льготные грамоты, несколько дворцовых сел и деревень. Впоследствии монастырю принадлежали вотчины в 16-ти уездах вокруг столицы и 14 с лишним тысяч душ крестьян. Сама обитель была достаточно многолюдной. В начале XVII века в ней числилось 122 инокини, из них 20 боярского звания.
По случаю рождения дочери Анны царь Иван заложил в монастыре обыденную деревянную церковь во имя св. богоотец Иоакима и Анны; в ней крестили царевну и в ней же через 2 года она была похоронена (эта церковь к концу XVII столетия обветшала и была разобрана, а прах царевны перенесен в усыпальницу под собором).
С обителью связано и почтенное имя Бориса Годунова. 1598 год. В январе умирает бездетным царь Феодор Иоаннович, последний представитель дома Рюриковичей. Терзается в отчаянии вдова его Ирина. «Мною бо ныне ваш царский корень конец прият» — слышат из ее уст окружающие тело почившего. «От великого ее сердечного заклинания и непрестанное в перси биения кровию уста ее обагришася» — повествует летописец. Царица не внемлет увещаниям брата и Патриарха: уже на девятый день после кончины Феодора объявлено народу, что Ирина навсегда уходит из мира.
Вместе с вдовствующей царицей (во иночестве Александрой) удалился в Новодевичий монастырь и ее брат Борис Феодорович Годунов. Дальновидный боярин давно уже отстранил от престола всех могущих стать ему соперниками, и знал хорошо, что его избрание на царство обеспечено. Но во избежание обвинений в самозванстве, Годунов хочет, чтобы его позвал к управлению народ, и долго упорствует. (Кто не восхищался замечательными сценами, созданными великим Пушкиным в его бессмертной драме «Борис Годунов»!). Наконец, верховный дьяк возвестил собравшемуся на Красной площади московскому люду, что
«Собором положили
В последний раз изведать силу просьбы
Над скорбною правителя душой».
21 февраля на рассвете трогается из Кремля огромное шествие во главе с духовенством. Патриарх Иов и архиереи несут московские святыни — иконы Владимирскую и Донскую. Толпы народа стеклись к монастырю и стоят на коленях перед его стенами. Выкрики, плач, говор...
«Вся Москва
Сперлася здесь; ...ограда кровли,
Все ярусы соборной колокольни,
Главы церквей и самые кресты
Унизаны народом».
Годунов уступает всеобщим мольбам и соглашается возложить на себя бремя власти. 22 числа в Смоленском соборе происходит торжественный обряд наречения, а 26 новый царь въезжает в столицу. Однако, вскоре царь Борис возвращается в обитель и не покидает безутешную Ирину до самой Пасхи. И впоследствии Годунов всякий раз спешит поделиться с сестрой немногими счастливыми днями своего царствования [5].
Царь Борис щедро одаривал обитель вкладами. По его указу было произведено возобновление пришедшего в значительную ветхость собора и отлит многопудовый колокол.
Наступило тревожное время польской интервенции и неустройства в стране. Благоустроенная обитель привлекла к себе жадные взоры захватчиков: Лжедимитрий 1-й оставил здесь по себе недобрую память, похитив из казны 4 тысячи рублей. В 1610 г. на территории монастыря располагались четыре роты из войска гетмана Жолкевского, чиня всяческое разорение и насилие. В следующем году польские конные роты и немецкие наемники разграбили и выжгли почти весь монастырь. Отряды Прокопия Ляпунова отбивают монастырь у поляков, затем он снова переходит в их руки. Только с изгнанием интервентов из столицы, народным ополчением под руководством Минина и Пожарского освобождается от чужеземного сброда и Дом Пресвятой Богородицы [6]. Восстанавливаются поврежденные здания, и монахини, рассеянные по другим обителям, возвращаются под свой кров.
Накануне празднования Смоленской иконе первые цари династии Романовых останавливались перед монастырем шатрами, слушали в нем вечерню, всенощную и литургию, потом обедали в своей ставке с ближними боярами. И еще долго потом устраивалось в этот день народное гулянье на Девичьем поле.
В 1656 г. посетил монастырь и служил в нем Антиохийский Патриарх Макарий. Сопровождавший его архидиакон Павел Алеппский
оставил интересное описание обители. Наибольшее впечатление на православных гостей произвел Смоленский собор. «Эта церковь красотой и великолепием превосходит даже царские». Десять лет спустя по указу царя Алексея Михайловича придворными «росписниками» была произведена стенопись в соборе.
Очень заботилась о монастыре царевна Софья. Соперница великого Петра словно предчувствовала, что целых пятнадцать лет жизни ей придется быть затворницей в этом месте. Благодаря заботам правительницы, мощные стены заменили собой прежнюю ограду, были выведены из кирпича двое главных ворот (с 3-мя арками каждые). Двенадцать воздвигнутых стрельниц превратили монастырь в мощное военное сооружение. На увеличившейся территории монастыря выросла нарядная Успенская церковь — трапезная.
Царевна Софья... Встает в памяти великолепная картина И. Е. Репина. Волевое лицо, властная фигура. Сколько чувств пылало в этом непокорном сердце, сколько замыслов породил неугомонный ум! Надежда сменялась отчаянием, ярость — тоской по утраченному могуществу. Никогда, ни на секунду не хотела признать себя побежденной царственная узница, все новые и новые планы возникали в ее воспаленном мозге.
После неудавшегося заговора Шакловитого (1689 г.), царевну «за известные подыскательства» заключили по указу Петра в Новодевичий монастырь, и, чтобы помешать ее сношениям с внешним миром, выставили караул из потешных солдат Преображенского полка. Тем не менее, Софья через преданных лиц получила возможность узнавать обо всем происходившем и воздействовать на легко возбудимых стрельцов. В 1693 г., несмотря на присутствие стражи, был устроен подкоп и только после ожесточенной схватки охранявшим удалось помешать ее побегу. Через 5 лет неутомимая Софья сумела организовать новый стрелецкий мятеж. После жестокого подавления бунта петровскими войсками вокруг монастыря и под окнами ее кельи было повешено 230 стрельцов с челобитными грамотами в руках, где они просили ее взойти на престол. На этот раз Софья была пострижена под именем Сусанны. В монастыре сохранилось много воспоминаний о царевне, уцелели ее богато украшенные иконы, рукоделия, книги. И облеченная в монашескую рясу, с четками в руке, недавняя регентша Московского государства не могла подавить своего властолюбия и до последнего дня мечтала о царском скипетре. Узенькая дверь в соборе скрывает подземный ход, по которому инокиня Сусанна спускалась к Москве-реке для тайных совещаний со своими приверженцами. Скончалась Софья в 1704 г. и похоронена в соборном храме.
Несколько лет провела в Новодевичьем монастыре Евдокия Феодоровна Лопухина, первая жена Петра Великого. Постриженная под именем Елены в Суздальском Покровском монастыре, жила потом в Ладожском, а по вступлении на престол Екатерины I была переведена даже в Шлиссельбургскую крепость. Вскоре, после воцарения ее внука Петра II, бывшая царица обратилась с ходатайством к всесильному А. Д. Меньшикову о переводе в Москву. С декабря 1727 г. инокиня Елена поселилась в палатах, близ святых врат, получивших потом название «Лопухинских» (в них помещается теперь Московская Духовная Академия). На иждивение ей отпускалось из казны четыре с половиной тысячи рублей в год, а после падения Меньшикова содержание было резко увеличено. При ней состоял целый штат с гофмейстером во главе. Находясь в обители, царица инокиня совершенно не вмешивалась в придворные и мирские дела, посвятив себя целиком молитве и благотворительности (скончалась в 1731 г. и также погребена в Смоленском соборе).
В 1724 г., по указу Петра I в монастыре был организован приют для подкидышей и беспризорных детей женского пола, где в следующем году числилось больше 250 питомиц. Они находились здесь да совершеннолетия и под руководством монахинь учились прясть, шить и плести кружева. Впоследствии эти мастерские, предшествовавшие московскому Воспитательному дому, были упразднены.
По другому петровскому указу Новодевичий монастырь (как и все остальные), давал призрение старым и заслуженным воинам. Так, еще в 1763 г. проживали в нем три майора и несколько других ветеранов.
Наступил грозный 1812 год. Задолго до вступления французов в Москву, игумения Мефодия отправила Смоленскую икону Б. М. и ценнейшие предметы монастырской ризницы в Вологду. 4 сентября двухтысячный отряд неприятеля занял обитель. Чтобы несколько сгладить ужасное впечатление от своих зверств и насилий, захватчики разрешили оставшемуся в монастыре протоиерею (Гречищему) отправлять богослужение и даже доставляли ему для этого вино и муку. Все монастырские подвалы интервенты завалили награбленным у москвичей добром, бражничали и веселились. 23 сентября в обители побывал Наполеон, давший после осмотра распоряжение, чтобы все достопримечательные объекты были уничтожены.
9 октября «великая армия», представлявшая к этому времени толпы бродяг, опухших от голода и укутанных во что попало, покинула столицу. Перед отходом варвары заложили в подземелье Смоленского собора и Успенской церкви бочки с порохом и прокопали к ним узкие канавки. В кельях и покоях была разбросана солома и оставлены горящие свечи. Огонь зловеще полз по зажигательному шнуру, все меньше и меньше становились огарки. Еще несколько минут, и прекрасные памятники русской архитектуры должны были бы превратиться в развалины. Растерянные монахини и служители метались по двору и не знали, что предпринять... Но нашлась среди них отважная женщина, которая проявила в такой напряженный момент храбрость и распорядительность. Это была монастырская казначея Сарра. Наполнив ведра водою, она и еще три монахини ринулись в темноту подвалов и залили пламя, которое было уже совсем неподалеку от взрывчатых веществ. Затем они, увлекая своей самоотверженностью остальных, рассыпались по всем монастырским помещениям и потушили начавшиеся кое-где пожары. Преступный план святотатцев не осуществился. После такого мужественного подвига инокини стеклись в неповрежденный собор, и под его дивными сводами зазвучали песнопения благодарственного молебна... [7].
По внешнему виду Новодевичий монастырь представляет солидную крепость, удовлетворявшую всем требованиям военной техники конца XVII столетия. В свое время монастырь был укреплен земляной насыпью и обведен глубоким рвом. Добротные стены могли служить надежной защитой для обороняющихся: в них устроены пушечные, мушкетные и подошвенные бои, прицелы и осадные стоки. Монастырь занимал очень важный пункт: по дороге мимо него двигались на столицу полчища ногайских и крымских татар, поляки, литовцы. Поэтому в нем содержался значительный гарнизон: так, например, в 1616 г. здесь стоял военачальник Иван Спешнев с сотней стрельцов и жилецкими людьми из монастырских слобод.
В настоящее время Новодевичий монастырь утратил отчасти то значение, какое имели монастыри в древней Руси. Он перестал быть крепостью и тюрьмой, где доживали свой век опальная боярыня или царевна, вдохновлявшие бунтовщиков против законного правителя.
Но Новодевичий монастырь остался украшением и достопримечательностью социалистической Москвы. Церковная и гражданская история, военное искусство прошлого, зодчество разных времен и стилей — все это предстает перед людьми середины XX века в редкостном сплетении фактов и преданий.
Остается он и очагом молитвы. Перед началом служб по витой лестнице поднимается на колокольню звонарь, раздается благовест, и один за другим скрываются за монастырской оградой спешащие на этот зов прихожане.
Г. ЗВЕНИГОРОДСКИЙ
[1] Девичье поле» упоминается в XIV в. на р. Оке под Коломною, имелось в Александровском уезде б. Херсонской губ. Местное же предание производит название от того, что исстари на это поле девушки выгоняли скот.
[2] Сохраняем старинное написание—Г. З.
[3] В алтарную стену соборной церкви, перед могилой первой игуменьи вставлена каменная плита с надписью: «Лета 7032 (т. е. в 1524 г.) великий князь Василий Иванович всея России воздвиже сию пречистую обитель и ту собра инокинь девического чина множество, им же бысть начальница благоговейная и благочинная сия схимонахиня Елена Девочкина, в сей обители преставися».
[4] В грамоте царя Ивана IV от 1571 г. монастырь именуется «Пречистыя Одигитрии новым девичьим», видимо для отличия его от старых девичьих, какими были к этому времени в Москве, например, Зачатьевский или Рождественский. Вероятнее всего считать, что монастырь назван «Девичьим» не от Девичьего поля, но потому, что в древности так прозывались почти все женские обители (Тверской Софийский девичий монастырь и т. п.).
[5] Инокиня Александра прожила в обители безвыездно около 6 лет. Ее кельи находились вблизи от колокольни. Отсюда царица выходила лишь в церковь, пристроенную к ее жилищу. Погребена в кремлевском Вознесенском монастыре.
[6] В дни польских бесчинств в стенах обители нашла себе прибежище царевна Ксения (Годунова, в монашестве Ольга).
[7] По настоянию монастырского священника А. Гилярова штатным служителем монастыря Семеном Климычем, современником 1812 г., написаны воспоминания о пребывании французов в обители. Несколько наивный по форме рассказ очевидца представляет большой интерес (опубликован в «Русском архиве», М., 1866, стр. 843—858). Климыч видал и Наполеона: «С ним было человек сорок из гвардии; объехал собор и Успенье, никуда не входил и с лошади не слазил, поехал с монастыря, и мы (штатные) стояли внутри у ворот, а как подъехал, и мы ему поклонились, а он рукой к щеке, а житник (по описанию автора, мясник в неприятельском отряде — Г. З.) указал, что алый палимашь (т. е. плюмаж), зеленое перо, мундир темно-зеленой, то Наполеон».
В последней части повествования говорится: «...А как все выбрались, то монахини побежали по кельям осматривать, чтобы не загорелось, а иные под собор и тут увидели две кадки с порохом, а именно: пушечные заряды в одной, в другой ружейные, и связаны пучками... А в кельях везде была солома и везде был порох».
