МОЛИТВА

«ТЕБЕ ПОЕМ...» начинают на низких нотах эту простую и прекрасную молитву мужские голоса. Сколько дивных восприятий приобретает в храме душа верующего человека! Мощный поток света врывается в высокие окна и падает косым лучом на северную стену. В этом месте, где он словно ищет выхода, чтобы струиться дальше, играют пурпуром и синевой краски живописи, и загораются, точно диаманты, разноцветные каменья, украшающие икону Богоматери. Струи кадильного дыма переливаются в стремительном луче и движутся неторопливо в обе стороны.

Линии и цвета — яркие, четкие и нежные, переходящие в полутона и легкую дымку. Целая гамма света и теней непередаваемо слилась с гаммой звуков, из которой строго и величественно выделяется рокот басов. Сквозь узорчатую резьбу царских врат виднеются очертания престола и мерцающие лампады семисвещника.

«ТЕБЕ БЛАГОСЛОВИМ...» согласно и сильно выводят тенора, в то время как другие певцы тихо аккомпанируют им с сомкнутыми губами, и плавное течение звуков обходит и омывает все уголки храма. Старый священник с белыми и легкими, как пух, волосами воздевает руки, крупные складки собираются на предплечиях ризы, и из алтаря в последние ноты замирающей фразы вплетается негромкий, но горячо просящий голос. Затем фигура иерея уменьшается вдвое в поясном поклоне, и снова простираются к небу руки.

Человек забывает о земном. Да, мы связаны в этом мире с обязанностями и делами, большими и малыми, часто запутываемся от собственного неблагоразумия в разных тенетах, так что данная нам Божеством свобода воли обращается против нас самих, но сейчас все это, нужное и ненужное, отошло на второй план, исчезло. На дух, который, подобно лаве, долго блуждает под грудами всяческих наслоений, нашел, наконец, нужный путь и устремился к свету, теплу, к радости. Частица Вечного, Великого, Совершенного, которая заложена в нас Творцом, расцветает пышным благоуханным цветком и заполняет все наше существо. В такие минуты в нас рождаются благие намерения и самые возвышенные чувства. В такие минуты мы можем отмести от себя всю паутину пороков и скверны и воскреснуть для новой жизни. Бог овладевает нашими душами безраздельно. Разве это не лучший момент бытия, когда чувствуешь себя новым, чистым, просветленным?

«ТЕБЕ БЛАГОДАРИМ, ГОСПОДИ...» поют в полную силу все участники хора, и каждый голос, образующий с другими мощное целое, звучит в то же время особенно, со своей окраской и теплотой. Священник пал ниц к подножию престола, и здесь долго пребывает неподвижным. Наверное, не остается в этот момент ни одного молящегося, который не шептал бы или не говорил про себя те же самые слова. Поют, благословляют, благодарят — склонив головы, самозабвенно, вслух, с блестящими от радости глазами, потому что не могут таиться ни от Бога, ни от окружающих. Утихает печаль, пропадает досада, самое ужасное горе — потеря близкого и любимого, с которым человек примиряется труднее и мучительнее всего, — переживается как-то по-иному, перестает давить на сознание тяжестью своей неизбывности. Какая потрясающая, чудодейственная сила молитвы! И оно доступно всем, это благодатное воздействие. Любовь или слава? Они тоже приносят людям изумительные мгновения, они порой перерождают и возвышают нас, но они не могут делать этого с такой глубиной, целиком, как молитва, да притом они посещают далеко не каждого. Любовь нередко превращается в банальность, слава зачастую искажает нравственный облик человека. У молитвы, если позволительно такое выражение, нет обратной, теневой стороны. Вот почему, предавшись ей, мы не жалеем, а только наслаждаемся, очищаемся, а не страдаем. Таким образом, молитва с ее животворящими свойствами является лучшей исцелительницей для нашего сознания, да и для нашей субстанции.

«...И МОЛИМ ТИ СЯ, БОЖЕ НАШ!» — плывут последние созвучья, слабея и замирая, пока не растают совершенно где-то в вышине, под сводами. Незримо для верующих и самого священнослужителя совершилось великое таинство Пресуществления. Вот еще и еще возглашает священник, ответствуют от имени предстоящих певчие, новые и новые молитвы источаются из сердец. Человек не может насытиться молитвой, как он насыщается материальной пищей, и если иссякают слова прошений, то могут ли умолкнуть славословия, и гимны благодарений? Мы воспеваем Господа стихирами и канонами, сложенными на красивейшем славянском языке, мы славим Его в своих душах простыми и бесхитростными словами. Молясь со всей Церковью за живущих и отшедших, «за всех и за вся», мы присовокупляем к этому и свои маленькие, индивидуальные молитвы, зная, что никакая из них, если она рождена верой и исходит от чистого сердца, не останется без ответа.

Вот пожилая женщина в скромной черной одежде беззвучно шевелит губами, на мгновение смыкает ресницы и вновь открывает их, уже влажные от слез. Вот мужчина средних лет, с неторопливыми движениями: он медленно крестится и опускается на колени. Девочка в отороченной мехом жакетке, с длинными косами и румянцем на щеках: выражение радости разлито по ее лицу. Сколько различных людей видит каждый вокруг себя, сколько сходных с ним в устремлении к Богу ощущает любое сердце!

Редко кто из присутствующих останется неохваченным общим порывом: даже самый суровый взгляд делается теплее, сгорбленные фигуры становятся выше, легче. Молитва поглощает человека целиком, и самый резкий звук, который раздается за стенами храма, не воспринимается слухом. «Едиными усты и единым сердцем» славится православными пречестное и великолепное имя Божие!

ГЕОРГИЙ АЛЕКСАНДРОВ