ВОЗВРАЩЕНИЕ НА РОДИНУ И ПЕРВЫЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ ПРЕБЫВАНИЯ НА НЕЙ
Когда в сентябре 1939 года Красная Армия перешла границы бывшей Польском Республики и освободила братьев украинцев и белоруссов из-под ига польских панов, нам, православным священнослужителям, оставалось только радоваться этому освобождению, радоваться радостию детей, оказавшихся снова в объятиях родной Матери-Церкви Российской, радоваться объединению с братьями украинцами и белоруссами великой семьи Советских Республик.
И мало кто из нас мог тогда думать, что не пройдет и двух лет, как еще более жестокий и коварный враг овладеет нашими освобожденными землями.
Грянул гром войны 1941 года: коварный безумец Гитлер вероломно напал на Советский Союз, и наши западные земли первые почувствовали на себе всю тяжесть железного немецкого сапога, придушившего многострадальный украинский и белорусский люд...
Нам, православным архипастырям и пастырям, украинцам и белоруссам, верным своему законному священноначалию — Московской Патриархии — особенно пришлось испытать весь ужас владычества устроителей «новой Европы», приходивших в бешенство при одном упоминании имени Московского Первоиерарха, Блаженнейшего Митрополита, а позже — Святейшего Патриарха Сергия. Эта дикая злоба и ненависть немецких администраторов особенно усилилась с того момента, когда Блаженнейший Митрополит Сергий ясно и определенно выступил с грозным осуждением фашистских поработителей нашей дорогой Родины и с призывом к духовенству и верующим отдать все свои силы на защиту попираемого Отечества, для изгнания из пределов родной земли ненавистного врага.
Тягость нашего положения еще более усилилась появлением предателей и изменников Родины и Матери-Церкви среди нашего же духовенства, частично пошедшего на служение безумным фашистам: я разумею украинских автокефалистов — новолипковцев, отколовшихся самочинно от Матери-Церкви и вступивших с нами, верными Ей архипастырями и пастырями, в упорную, далеко неравную борьбу... С ними были вполне единодушны наши злые поработители, и посему понятно, что наше положение порою становилось столь тягостным, что нам приходилось опасаться за самое наше бытие...
Мне самому, автору сих строк, столько пришлось пережить моральных страданий, что о них можно было бы написать особую статью, но ограничусь только упоминанием о физических насилиях, дважды пережитых мною в 1941 и 1942 годах, когда пьяные солдаты едва не убили меня, вырвав клок волос с моей головы и разбив до крови мне губу...
Мне же пришлось совершить отпевание двух моих священников, зверски замученных немцами за сношение с красными партизанами (протоиерей С. Матусевич и священник. Г. Забельский). А еще два других моих пастыря были зверски замучены, один из них был сожжен со своею паствою в своем родном храме (село Хомск, возле г. Дрогичина, священник Антоний Хох и священник Н. Михайловский).
Понятно, с каким жадным нетерпением ожидали мы грядущего с востока освобождения от диких орд фашистов, заливших кровью наши родные земли.
Но не судил Господь мне дождаться прихода родных воинов-освободителей. Ненавистный враг увез меня и часть моего духовенства в свою землю...
Целый год пребывания на земле врага и злого опустошителя моей родины навсегда останется в памяти... Полуголодное существование на чужбине, потеря возможности молиться в родном храме из-за необходимости признавать неканоническую заграничную русскую эмигрантскую иерархию, все это ложилось тяжелым бременем на душу, заставляя находить единственное утешение в келейной молитве о скорейшей победе над ненавистным врагом — фашизмом.
И милость Божия не замедлила свершиться: враг разгромлен, война окончена, а наш город (Мариенбад, в Чехословакии), до того времени присоединенный к немецким землям, снова возвращен своему законному владельцу — Чехословацкому Государству.
Явилось великое утешение: стало возможным в местном русском храме возносить за богослужением имя родного Первосвятителя, Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия. Я первый сие совершил вскоре же после праздника св. Пасхи 1945 года. И тотчас же снесся со Святейшим Патриархом, исповедав свою верность Матери-Церкви Российской и ее священноначалию. Святейший ободрил скорым ответом, а в октябре месяце и своего дорогого представителя к нам прислал — Высокопреосвященного Архиепископа Орловского Фотия, и о возвращении на горячо любимую Родину с сим святителем заговорили... А вскоре и гражданство наше советское в Пражском Посольстве легко и беспрепятственно восстановили... И с нетерпением ожидали решения судьбы нашей нашим Отцом и Первосвятителем, молясь в русском храме за него, за Родину нашу освобожденную и ее мудрых вождей и правителей, во главе с великим и славным Иосифом Виссарионовичем Сталиным, своим военным гением даровавшим победу и освобождение не только Родине нашей, но и всем другим свободолюбивым народам...
Но вот и незабвенный день, когда по вызову Советского посольства в Праге, прибыл я в столицу Чехословацкой Республики, где Советский Консул с присущей советским представителям любезностью и радушием, принял меня и вручил указ Святейшего Патриарха Московского и всея Руси о моем назначении на Молотовскую архиерейскую кафедру, поздравив с сим высоким назначением.
Радости нашей не было границ, ибо это назначение открывало нам свободный путь для возвращения на отнятую от нас, но горячо любимую Родину.
Только не сразу осуществилась наша мечта о возвращении домой, на Родину. Нужно было озаботиться сдачей Мариенбадского храма, подумать о судьбе моего духовенства, списаться по сим вопросам со Святейшим Патриархом, выяснить этапы путешествия и т. д. Пока шла переписка, наступила Страстная Неделя и Праздник св. Пасхи.
Эти дни провели мы в церковной молитве с нашей немногочисленной русской заграничной паствой, а в день Св. Великомученика и Победоносца Георгия выехали в Прагу для дальнейшего следования на Родину.
Не могу не упомянуть о чрезвычайном внимании и заботливости, какое проявила к нам Репатриационная Комиссия в Праге, во главе с подполковником Красной Армии Деевым.
Со всеми возможными удобствами, предоставленными нам заботами подполковника Деева и его сотрудников, выехали мы 11 мая поездом из Праги к Советско-Чешской границе.
С душевным трепетом радости и нетерпения приближались мы к родной земле. Невольно думалось: как-то встретит нас народ-страдалец, перенесший мучительные тягости небывалой войны, но победивший врага гением своего великого вождя... Верилось, что народ наш поймет нас, исстрадавшихся в тоске по Родине среди ненавистного врага, забравшего к себе в рабство миллионы наших братьев... И мы не ошиблись: когда мы оказались на родной земле, всюду встретили мы полное радушие, внимание и заботу. На всех узловых железнодорожных станциях нам оказано было полное и скорое содействие к дальнейшему нашему продвижению к месту назначения.
В г. Мукачеве (Закарпатская Украина) совершенно неожиданно прибыли на вокзал духовные представители местного Преосвященного епископа Нестора и меня вместе со спутниками моими на машине свезли в архиерейский дом для отдыха.
Самого владыки не было дома (он уехал по служебным делам в г. Киев), но его секретарь — священник и все обитатели архиерейского дома предоставили нам полную возможность удобного отдыха и подкрепления обильной трапезой.
На другой день с помощью того же о. секретаря и с помощью сопровождавшего нас офицера Репатриационной Комиссии мы были усажены в прямой вагон Мукачево—Москва. Дальнейший путь наш через город Львов и Киев ознаменовался проявленным к нам вниманием Преосвященного архиепископа Львовского Макария, приехавшего с протоиереем Казновецким и другими двумя работниками его епархиального управления на вокзал с целью посетить нас в нашем вагоне. В братской, дружественной беседе провели мы с архипастырем более часу времени...
А дальше родная, хорошо знакомая Волынь: Здолбуново, Дубно, виднеющаяся отчетливо Св. Успенская Почаевская Лавра, где совершилась моя архиерейская хиротония. Невольно слезы льются из глаз, слезы радости, что привел еще Господь повидать родные места, где так хорошо, сладостно молились в дни посещения народных святынь в великие праздники, когда стекались сюда на молитву десятки тысяч верующих украинцев... А встречающиеся на станциях батюшки повествуют о том, что и теперь они свободно молятся со своими паствами пережившими лихолетье кровавой бойни...
На станциях «изобилие плодов земных», от чего мы так отвыкли за границей: всюду продается молоко, яйца, белые булки, мясные продукты и т. д. Чувствуется, что восстанавливается жизнь после пронесшегося военного вихря. Вот только груды развалин вместо бывших некогда красивых и обширных вокзалов и станционных строений всюду встречаем мы: враг отходя все сметал, в бессильной злобе мстя народу-победителю...
Но вот и матерь городов русских — Киев. В окно вагона любуемся святынями сего славного города: св. Лавра, соборы, монастыри.
Спустя неделю по выезде из Праги, мы наконец прибыли в Москву, столицу великого Советского Союза.
Наконец, сбылась моя заветная мечта: я — там, где пребывает глава нашей Русской Православной Церкви, Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий. Давно стремился я лицезреть Первосвятителя Матери—Церкви. Не судил мне Господь увидеть Блаженнейшего Митрополита Сергия, ибо война тогда помешала побывать мне в Москве, но зато теперь Господь привел меня хотя на самое короткое время насладиться лицезрением и беседой со Святейшим Патриархом Алексием.
Я знал Святейшего лишь по портрету его, полученному мною через архиепископа Фотия в Карлсбаде.
Встреча с Первосвятителем превзошла все мои ожидания: чрезвычайная любезность и радушие высокого хозяина буквально очаровала меня, а окружающие Святейшего его ближайшие сотрудники (о. протопресвитер Н. Колчицкий, о. архимандрит Иоанн, Л. Н. Парийский) еще более усилили мое очарование.
Святейший Патриарх, несмотря на поздний вечерний час, тотчас же запросто принял меня в своем рабочем кабинете, а после краткой беседы поспешил подкрепить меня и моего иподиакона трапезой в своей столовой. После трапезы любезный хозяин — Первосвятитель еще беседовал со мной, показал свой домовой уютный, благоукрашенный храм, снабдил «Журналом Московской Патриархии» за прошлые годы (я их не имел за границей) и даже подкреплением в пище для оставшихся на вокзале моих спутников, мило распрощавшись, отправил в своем авто на вокзал, сожалея, что я не смог дольше побыть в Москве для обозрения ее достопримечательностей.
Около полуночи того же дня я выехал в Молотов, к месту моего нового служения.
Еще двое суток путешествия, через Владимир, Горький, Киров, и мы благополучно прибываем в Молотов, около 11 часов вечера.
С большим радушием и неподдельной радостью встретили меня в моем кафедральном городе пастыри и паства, ожидавшие моего прибытия из-за границы несколько месяцев, будучи лишены архиерейского руководства со смертью своего любимого владыки, преосвященного архиепископа Александра. Хотя временно управляющий епархией епископ Свердловский Товия и навещал иногда г. Молотов, но паства жаждала постоянно молиться со своим, Молотовским архипастырем.
А паства здесь поистине боголюбивая, усердная к храму Божию, благоговеющая пред своим архиереем. И с первых же дней своего служения в Кафедральном соборе и другом, Ново-Кладбищенском храме я почувствовал, сколь благодарна здесь почва для архиерейских трудов и как трудно мне будет итти путем Святителя Стефана Пермского и прочих великих Святителей сего города и края. Но «сила Божия в немощи совершается», а любовь паствы к своему духовному вождю и ее духовное горение невольно зажигает и мое порой холодное сердце в сем далеком краю, и я надеюсь, с Божьей помощью, быть добрым пастырем врученного мне словесного стада Христова.
Радуюсь своему возвращению на Родину, ибо здесь раскрывается полная возможность свободно трудиться на ниве Христовой. Государственные власти Советского Союза не только предоставили полную свободу Православной Церкви жить и развиваться при внутренней ее свободе, но оказывают ей и всемерную поддержку и помощь во всех ее начинаниях, направленных к благу как самой Церкви, так и великой нашей Родины, Советского Союза, ставшего на путь усиленного строительства государственной и общественной жизни, нарушенной прошедшими годами страшной военной разрухи.
Народ труженик, народ-герой, выдержавший тяжелое испытание страшной войны, ныне самоотверженным трудом залечивает нанесенные ему коварным, безумным врагом человечества, диким зверем — фашистом — раны и, с Божьей помощью, поднимает свое Государство на еще большую высоту. В этом деле немалую роль играет и наша Русская Православная Церковь, поднимавшая в годы войны в верующих массах дух патриотизма, а ныне также, в лице своих архипастырей и пастырей, верных своей Родине, ее великому вождю и Правительству — зовет своих пасомых к мирному самоотверженному труду на благо Родине.
Наша Русская Православная Церковь, пользующаяся полной свободой в своей внутренней жизни и развитии, оправдала и еще в большей мере оправдает оказанное ей великим вождем и Правительством нашей Родины, доверие и, верим мы, будет процветать и развиваться, занимая руководящее положение среди других славянских Православных Церквей, в братском единении с другими сестрами — автокефальными Церквами.
Таковы мои первые впечатления после 3-х месячного пребывания на Родине.
14 августа 1946 года
ИОАНН, АРХИЕПИСКОП МОЛОТОВСКИЙ И СОЛИКАМСКИЙ
