ОЧЕРКИ ИЗ ИСТОРИИ КАЗАНСКОЙ ЕПАРХИИ

История распространения христианства среди татар Казанского края

Очень мало сведений сохранила нам история о далеком прошлом обширного Волжско-Камского края, в пределах которого возникло в конце XIV века мусульманское Казанское царство. Полтораста лет выдерживало оно упорную борьбу с ним Московского государства, пока, наконец, не было завоевано в 1552 году русскими.

Покоритель Казани, московский царь Иван Васильевич Грозный, и его ближайшие советники сознавали, что присоединение к русскому государству нового края не могло быть прочным без соответствующего культурного влияния. Необходима была и духовно-просветительная деятельность, чтобы обратить в христианство массы язычников, населявших обширную территорию края. Завоеватели прекрасно понимали, что край, завоеванный силою оружия вещественного, еще важнее было покорить силою оружия духовного. Тотчас же по возвращении царя в Москву, отсюда отправлен был в Казань для церковного устроения, протопоп архангельского собора отец Тимофей, о деятельности которого не сохранилось никаких известий, кроме предания об обращении им в православие какого-то арского старика-татарина.

Но правительство понимало, что для просвещения народа во вновь приобретенном крае недостаточно протоиерея. На церковном соборе 1555 г. в Москве, между прочим, было постановлено: быть в Казани архиепископу и при нем архимандриту с игуменами и учредить в Казани самостоятельную епархию, в состав которой было включено все царство Казанское, Свияжск с горной стороной и земля Вятская (с присоединением Астраханского царства и это последнее), причем новая епархия, на содержание которой царь определил, кроме разных угодий, десятую часть доходов с Казанской земли в порядке иерархического старшинства была поставлена между епархиями Новгородской и Ростовской. (Сборник Древностей Казанской епархии архимандрита Спасо-Преображенского Казанского монастыря Платона Любарского, составл. в 1782 г.).

Первым архиепископом в Казань тогда же был избран игумен Селижаровского монастыря Гурий (в мире Григорий Руготин, род. около 1500 г., ум. 4 дек. 1563 г.). 26 мая 1555 г. Гурий был торжественно отправлен из Москвы на новое место служения, получив от царя особый наказ, определявший направление и характер его будущей деятельности.

Отпуская Гурия в Казань, царь и Митрополит дали ему наказ, как действовать при обращении неверных. В этом же наказе выяснялись права и отношения нового архиепископа к гражданским властям. Ему поручен был надзор за действиями казанских воевод, которые должны были советоваться со святителем по всем делам своего управления. Архиепископ обязан был ставить воеводам на вид всякого рода нестроения и неправды и, если его не слушались, пользовался правом непосредственных письменных докладов самому царю. Получил также казанский владыка и право помилования по отношению к приговорам воевод и других светских судей над иноверцами.

Новый архиепископ обязан был каждое воскресенье поучать народ, «чтобы все жили в исправлении закона христианского, по заповедям Божиим и св. апостол и св. отец». По отношению к неверным ему предписывалось кротко с ними говорить и приводить к христианскому закону «тихо с умилением», а не мерами жестокости, новокрещеных поучать всегда страху Божию, приучать их к себе, поить, кормить, жаловать и оберегать во всем, чтобы и прочие неверные, видя такое бережение и жалование, поревновали христианскому праведному закону и просветились св. крещением.

«Всеми способами, как только можно, архиепископу татар к себе приучать и приводить их к крещению любовью, а страхом к крещению никак не приводить» (Акты Археографической экспедиции, т. II, стр. 259—261).

Таким образом, из этого замечательного наказа московского правительства казанскому архиепископу видно, что всякие насильственные меры при обращении казанских татар в христианство отвергались.

Нужно думать, что предписания такого подробного наказа выполнялись Преосвященным Гурием с особенным усердием. Но он имел и свой взгляд на дело. Так, он задумал основать и устроить в своей епархии несколько монастырей с целью христианского просвещения инородцев, чтобы иноки занимались обращением неверных и обучением детей. Мысли свои об этом он изложил перед государем и просил его дать для содержания устрояемых обителей вотчины, дабы старцам не было нужды самим работать, пахать и сеять, но да «орют сердца людей и сеют в них семена Божия» (Баженов, Казанская история, т. II, стр. 21). И Грозный, не любивший раздавать монастырям вотчины, противник обогащения монастырей «через потребу», согласился, однако, с представлением Гурия, ввиду той государственной и христианско-просветительной пользы, какая должны была получиться от этого дела. Он отвечал Гурию: «Ты устрояешь в данной тебе Богом и нами пастве монастырь (Зилантов), начатый мною, и хочешь строить другие. Доброе дело, да поможет тебе Бог!.. Блага твоя речь, чтоб старцам обучать детей... Учить детей надобно не только читать и писать, но и верно разуметь читаемое, чтобы они могли научить и других. О, как счастлива была бы русская земля, если бы все владыки были таковы, как Преосвященный Макарий, ты и Дионисий, и столько бы об этом пеклись!» (Баженов, II, 22; Амвросий, История российской иерархии, VI, I, 530).

Во второй половине XVI века возникают в Казанской епархии первые монастыри. Школы, устроенные при монастырях, по мысли св. Гурия, должны были служить вернейшим средством утверждения новокрещенов в учении православия и в началах христианской жизни. И вот, при всех трех устроенных в Казанской епархии монастырях — Зилантовом, Спасо-Преображенском и Свияжском, возникают школы, в которых обучаются, главным образом, дети новокрещенных татар, черемисов (марийцев), чувашей и вотяков (Правосл. Соб., 1866, III, 31).

Таким образом, на первых порах дело миссионерства пошло в Казанском крае довольно успешно, и уже в первые годы по завоевании Казани многие местные мусульмане приняли св. крещение, положив начало будущим поколениям крещеных татар.

По стопам своего архипастыря Гурия шли и его достойные помощники, Варсонофий и Герман. Первый явился основателем и устроителем Спасо-Преображенского монастыря в Казани, а второй — Богородицкого в Свияжске и позднее Иоанно-Предтеченского в Казани (Ратшин, Полное собрание исторических сведений о всех бывших в древности и ныне существующих монастырях в России. М., 1852 г., стр. 102—104).

Имея в виду цель, высказанную Гурием перед московским правительством при основании и устройстве монастырей в стране Казанской, ближайшие помощники первого архипастыря Казанского старались по возможности точно исполнять ее. Протоиерей Е. А. Малов говорит, что в 1557 году были открыты в Казанской епархии два училищные монастыря, один в самой Казани — Спасский, а другой — Богородицкий в Свияжске (см. Прав. Соб., 1866 г., III, 31).

Весьма успешно шло миссионерское дело и при преемнике св. Гурия, св. Германе. Деятельным сподвижником обоих святителей являлся в этом направлении св. Варсонофий, миссионерская деятельность которого была тем успешнее, что он, прожив три года в плену у крымских татар, хорошо изучил язык и нравы татар и к тому же был сведущ в искусстве врачевания, что ставило его в близкие отношения к иноверческому населению края.

Монастыри Спасский в Казани и Свияжский служили центрами христианского просвещения в XVI веке, один для левой луговой стороны Волги, другой для правой — нагорной, о чем говорится и в жизнеописании Германа (Жития св.св. Каз., 145; Жития св. рус. церкви, ноябрь, стр. 89). На Свияжск, как на центр православной миссии среднего Поволжья, кроме того, указывает и то, что здесь хранились дела о новокрещенных. Здесь впоследствии в царствование Анны Иоанновны была открыта комиссия по делам обращения поволжских инородцев в христианскую веру. Здесь же в 1740 году была учреждена под председательством архимандрита Димитрия Сеченого так называемая контора новокрещенских дел. (Миссионер. Противомусульман. сборник, вып. V, стр. 24, 49).

Такова была деятельность первых казанских просветителей. Поставленная на довольно разумных основаниях она должна была иметь успех. Нет ничего удивительного поэтому, если в летописных сказаниях русских упоминаются, хотя и не с определенной точностью, целые массы обращенных в христианство казанских инородцев вообще и татар-мусульман в частности, обратившихся преимущественно с момента падения самостоятельности Казанского царства и в последующий затем период деятельности первых казанских просветителей (Фирсов, Положение инородцев Северо-Восточной России в Московском государстве). И можно думать, что обращение инородцев в христианство в значительной степени было добровольным и искренним, вызванным условиями времени и настроением народных масс, особенно татар, в покоренном крае. Татары и раньше, особенно до принятия мусульманской веры, отличались большой веротерпимостью, вернее религиозным безразличием. Были случаи принятия христианской веры среди татар в период существования Золотой Орды. Ханы татарские освобождали от платежа дани православное русское духовенство. При ханской ставке, в Сарае, были православные храмы, духовенство свободно совершало церковные службы для православных христиан, не подвергаясь за то никаким преследованиям или гонениям. И только с принятием ислама мы видим у татар-магометан черты нетерпимости по отношению к лицам других вероисповеданий. Особенно большое влияние на татар в этом отношении оказали камские болгары. Подчинив их себе в политическом отношении, татары сами подчинились болгарам в культурном отношении, стали жить оседло, занялись торговлей и переняли от болгар магометанскую веру. Тем не менее не следует преувеличивать влияние мухаммеданства на татар и представлять себе дело так, что ислам так быстро и так сильно охватил религиозную совесть татар, что они не стали способны к восприятию какой-либо другой религии и стали упорными и неподвижными в своем религиозном развитии. Были причины, лежавшие как в самом народном духе веротерпимости или индиферентизма татар в религиозном отношении, так и во внешних условиях (ислам распространялся главным образом в городах, как в торговых центрах магометан купцов, и пропаганда его велась на непонятном для татар арабском языке), и эти внешние условия также мешали укрепиться в сознании их какой-либо новой для них религии. Так о Батые Хандемир говорит, что он не исповедывал никакой религии, не принадлежал ни к одной секте, поклонялся только единому Богу (История монголов, перев. с персидск., стр. 49). О сыне Батыя Сартаке ходили слухи, что он был христианином. Барбаро, путешествовавший в приволжских степях в 1430 годах, говорит, что за сто лет до его времени только некоторая часть татар следовала закону мухаммедову, прочие же могли свободно исповедывать всякую другую веру, поэтому, прибавляет он, весьма многие из татар поклонялись деревянным идолам, которых возили с собой в повозках. Такая веротерпимость татар и вытекающая из нее система уважения к служителям всех религий, как равных, в сознании их, по своему достоинству, были возведены монголо-татарскими ханами в обязательный закон их внутренней и внешней политики. В войске Батыя, которое, по словам Карпини, состояло из 160 000 татар и 450 000 христиан и других, т. е. «неверных», все воины, без различия их вероисповедания, пользовались одинаковыми правами, все были одинаково подведены под десятичную систему, принятую военной тактикой татар. Хан Берке, первый из татарских ханов, принявший во второй половине XIII века ислам, дал, однако, христианам, жившим в его столице, свободу отправлять свое богослужение, вследствие чего в 1261 году русским Митрополитом Кириллом учреждена была в стране приволжской особая епархия, известная под именем Сарайской (История российской иерархии Амвросия, ч. I, стр. 233). При Менгутемире в 1275 году было второе перечисление народа, и духовенство опять не вошло в число обложенных данью. Мало того, этот хан дал даже ярлык русским митрополитам и всем церковным людям, в котором, кроме освобождения духовенства от податей и повинностей и перечисления различных прав, предоставляемых ему, между прочим было написано: «И что в законе их иконы и книги, или иное что, по чему Бога молят, того да не емлют (ханские чиновники, баскаки, «бесерменстии купцы»), ни издерут, ни испортят, а кто веру их похулит или ругается, тот ничем не извинится и умрет злою смертию» (Григорьев, О достоверности ярлыков, 354). Узбек, отличавшийся особой ревностью к вере магометовой, выдал замуж за Георгия Даниловича Московского сестру свою Кончаку и позволил ей креститься (Карамзин, И. Г. Р., т. IV, стр. 162, 167). Даже сам был женат на христианке и, что всего интереснее в данном случае, дал ярлык русскому духовенству, в котором, перечисляя права, предоставленные им православному духовенству, между прочим писал: «А что закон их, и в законе их церкви, и монастыри, и часовни их, ничем да не вредят их, не хулят; а кто учнет веру хулити или осуждати, и тот человек не извинится ничем же и умрет злою смертию» (Григорьев, О достоверности ярлыков, 249).

Все эти факты свидетельствуют о терпимости татар ко всем религиозным верованиям. Все религии они считали одинаково достойными уважения как христианство, так и магометанскую веру и язычество. Известны случаи христианских мучеников в орде — Михаила Черниговского с боярином Федором и др., которые погибли за несоблюдение языческих и магометанских обрядов. (Плано-Карпини, 85, 87). Повидимому, охраняя христианскую веру, ханы татарские считали своим долгом охранять и языческие обряды и магометанство, и требовали неуклонно этого и от других. Такое одинаково равнодушное отношение ко всем религиям было самою удобной почвой для миссионерской деятельности православного русского духовенства, но оно было одинаково удобно и для проповедников и других религий, как то: ислама и буддизма. Известны случаи распространения среди татар несторианской ереси и свободной проповеди католицизма. Что касается ислама, то в способе его распространения имелись причины, тормозившие его успехи. По требованию мухаммеданских богословов главная вероучительная книга их, Коран, не может быть переводима на другие языки; она может существовать и употребляться только на том языке, на котором появилась в первый раз на земле, — на языке арабском. Равным образом богослужение мухаммеданское, состоящее преимущественно из чтения некоторых глав Корана, должно совершаться, главным образом, на языке арабском. Масса татарского народа поэтому никогда и не знала вполне содержание вероучительных книг ислама. Должно было пройти значительное время, чтобы познакомить народную массу с основными догматами ислама через устную проповедь на родном языке. Для этого нужно было иметь много проповедников, которые могли бы свободно и со знанием дела изъясняться на родном для татар языке. Нужно было не мало времени, чтобы постепенно могли появиться комментарии к Корану на татарском языке и, таким образом, мухаммеданство могло бы, хотя и медленно, войти и укорениться в сознании татар.

Всем этим в значительной степени объясняются успехи и христианской проповеди среди татар на первых порах в Казанском крае.

К концу XVI века миссионерская деятельность в Казанском крае не только стала затихать, но стали все чаще и чаще наблюдаться случаи массового отпадения новокрещенов снова в магометанство. Прежде всего запустели школы, где обучались дети новокрещенцев христианской вере (Малов. О новокрещен. шк., 94).

Во главе миссионерского дела не стояли более такие убежденные, деятельные и неутомимые иерархи, какими были св.св. Гурий, Герман и Варсонофий. Приходское же духовенство, стоявшее на весьма невысоком уровне умственного и нравственного развития, находившееся к тому же в крайне тяжелых условиях материального существования, не могло явиться успешным деятелем миссионерского дела. В 1593 году Казанский Митрополит Гермоген жалуется царю, что казанские и свияжские новокрещенцы плохо держатся православия, «живут вместе с татарами, чувашами и вотяками, едят и пьют с ними, к Церквам Божиим не приходят, крестов на себе не носят и в домах своих Божиих образов и крестов не держат, и попов в домы свои не призывают и отцов духовных не имеют, и детей своих не крестят; умерших к церкви хоронить не носят, кладут по старым своим татарским кладбищам». Обвенчавшись в церкви, перевенчиваются у попов татарских; едят скоромное в посты; живут мимо своих жен с немецкими пленницами (Акты Арх. Эксп., т. I, № 358). «Я призывал их и поучал, — пишет Митрополит, — но они учения не принимают и от татарских обычаев не отстают; и видя такое неверие, иные татары не только не крестятся в православную веру, но и ругаются ей». Гермоген указывал также, что и коренные русские люди, живя среди татар и других иноверцев, отпали от христианской веры.

Получив такое донесение ревностного пастыря, царь Федор Иванович решил принять гражданские меры для поддержания христианской веры в стране. Приказано было воеводам переписать всех новокрещеных и устроить для них слободу в Казани, где найдется удобным и возможным, с церковью и полным причтом, чтобы они жили между русскими людьми и чтобы татар-мухаммедан вблизи не было.

В слободе приказывалось всем собранным новокрещенам завести свои дворы, а кто из них не захочет переселиться и ставить двор себе в слободе, тех принуждать к тому силою, давать на поруки. На этих внешних мерах пока и остановилось дело. Духовенство не предпринимало более наступательного движения против магометанства и язычества, так что число новокрещеных к концу XVI в. не только не увеличилось, но едва ли не уменьшилось.

Обращенных в христианство по Казанскому уезду нашлось лишь столько, что их всех можно было поместить в одну слободу. Чтобы двинуть дело просвещения язычников и магометан в крае, правительство в 1681 году издало указ об отписке у мурз и татар поместий и вотчин, населенных христианами, а «испоместить их иноверцами же, мордвою». Сделано это было с целью воспрепятствовать мурзам и татарам принуждать подчиненных им христиан к переходу в магометанство. «Но если мурзы и татары крестятся, то оставить за ними прежних крестьян и давать им еще жалование, да и мордве сказать, чтобы крестились все, за что во всяких податях получат льготы на шесть лет».

Из приведенных выше фактов нельзя не видеть, что успехи христианской проповеди между инородцами Казанского края с конца XVI в. были вообще незначительны. Магометанство не только оказывало сильный отпор христианству, но даже не без успеха вело пропаганду среди языческого населения. Мы видели, что и православные русские иногда подвергались опасности омусульманиться.

Гермоген, так деятельно было взявшийся за дело христианского просвещения казанских инородцев, был вызван в Москву для замещения всероссийского патриаршего престола. Его преемник, Митрополит Ефрем (1607—1614), по смерти Гермогена тоже привлечен был к высшему государственному управлению и проживал некоторое время в Москве.

В числе причин, влиявших неблагоприятно на распространение христианства между инородцами Казанского края, нужно считать и ход исторических событий во второй половине XVI и XVII столетий. То была тяжелая пора общественно-экономической розни и потрясений в русском народе. Такие явления, как опричнина и казни в эпоху Грозного, Смутное время, Разинский бунт, при постоянных трудных войнах внешних, из которых одна только Ливонская война велась свыше двадцати лет все это требовало крайнего напряжения сил и средств государства. К этому нужно добавить, что в XVII веке в самой Церкви христианской произошел раскол и часть старообрядцев отделилась от нее.

Заботиться об обращении иноверцев, когда была шаткость в самой христианской общине, конечно, было несвоевременно.

Тяжелые события наступившего в Московском государстве в начале XVII века смутного времени не давали возможности правительству уделять свои силы на просветительную деятельность среди инородцев Казанского края. Некогда и некому было этим делом заниматься и можно сказать, действительно, что этот период ничем не ознаменован для истории распространения христианства среди казанских татар, по крайней мере нет никаких свидетельств и исторических указаний на этот счет.

Но по мере успокоения государства Московское правительство получило опять возможность обратить свое внимание на христианское просвещение инородцев, живших в пределах государства. Правительство переходит теперь к мерам поощрительного характера и проектирует давать инородцам различные льготы и преимущества в общественной жизни, если они пожелают перейти в православную христианскую веру. Так, по Уложению царя Алексея Михайловича, иноземцы разных вер некрещеные, при желании их креститься, освобождались от крепостной зависимости от некрещеных иноземцев-господ, с выкупом за них, вносимым казною. (Улож. Алексея Мих., гл. XX, ст. 70). Вотчины и поместия, оставшиеся по смерти некрещеных, должны перейти в наследство к крещеным их родственникам, хотя бы эти крещеные родственники были дальними, ближайшие же родные, но не крещеные, лишались этого права наследства (Пол. Св. Зак., II, № 814—815).

Особенно много льгот дано было изъявившим желание принять православную христианскую веру в царствование Федора Алексеевича. Так, именным указом от 21 мая 1680 года повелено было романовских мурз и татар, воспринявших св. крещение, писать княжим именем за восприятие ими св. православной христианской веры. «Да их же пожаловал великий государь, велел им быть у себя в стольниках и учинить им своего государева жалования поместные и денежные оклады против их братий, таких же новокрещенов», а также велено было возвратить их поместья и вотчины, отписанные у них прежде когда-либо и за какие бы то ни было вины. «Да их же пожаловал великий государь, не велел посылать на свою государеву службу три года» (Пол. Св. Зак., т. II, № 823).

В 1681 году в мае 16 объявлен был именной с боярским приговор-указ об отобрании вотчин и поместий у мурз и татар низовых городов за то, что они чинят в поместьях и вотчинах своих крестьянам «многие обиды и налоги и принуждают их к своей бусурманской вере, но если мурзы и татары похотят в православную христианскую веру креститься, то тех крестить, и отписным крестьянам за ними быть попрежнему, да им же давать жалование поместным и беспоместным мурзам по 10 рублев, женам их по 5 рублев, детям их против матери в полы». При отобрании поместий и вотчин предполагалось взамен отобранных возместить мурз и татар землями и людьми от некрещеной мордвы, но и мордве объявлялось, если они пожелают креститься, то им даны будут льготы во всяких податях на шесть лет, а если они креститься не пожелают, «отданы будут в поместья и вотчины некрещеным мурзам» (Пол. Св. Зак., т. II, № 867).

Со времени Петра I начинают практиковаться еще более энергичные, а подчас и более действительные по своим последствиям меры со стороны русского правительства по отношению к христианскому просвещению казанских татар. Так, указом от 3 ноября 1713 г. объявлялось, что в Казанской и Азовской губерниях бусурманы, за которыми числятся поместья и вотчины, заселенные крестьянами и дворовыми людьми православной христианской веры, должны креститься в шестимесячный срок, и тогда поместья и вотчины останутся за ними, в противном случае они будут у них отобраны. (Пол. Св. Закон., V, № 2734). Сентября 1-го 1720 года издан был указ о трехлетней льготе от всяких государственных податей и повинностей для лиц из инородцев, переходящих от иноверия в православие, — «дабы, — пояснялось при этом, — тем придать к восприятию веры греческого закона лучшую охоту» (Там же, VI, № 3637).

Указом от 2 ноября 1722 года запрещалось брать крестившихся инородцев в рекрута и повелевалось освободить тех из них, которые уже помещены были в Казанском гарнизоне (Пол. Св. Зак., VI, № 4123). Кроме того, в царствование Петра последовало еще несколько указов с предоставлением крестившимся различных льгот. В 1727 г., в царствование Екатерины I, новокрещеным мурзам и татарам возвращены были поместья и вотчины, отписанные у них и у их отцов и дедов за непослушание царскому указу от 3 ноября 1713 г. (Пол. Св. Зак., VII № 4962).

Всматриваясь в вышеприведенный ряд правительственных постановлений и узаконений относительно инородцев, изъявивших желание креститься, мы замечаем, что все они отличаются чисто внешним характером. Желая привлечь к христианской вере татар, правительство пользовалось для этой цели средствами, какие имелись у него под руками, с одной стороны, ограждая новокрещенных от всевозможных притеснений, ограждая их общественные права и преимущества, а с другой, — действуя на житейские расчеты и практические соображения предоставлением новокрещенным разных льгот. Но, очевидно, одних этих мер было недостаточно для духовно-нравственного перевоспитания и христианского просвещения инородцев.

Для достижения последних целей нужны были, во-первых, христианская проповедь на родном языке, а затем постепенное перевоспитание инородцев на христианских началах и, наконец, школа для инородческих детей. Все это лежало на обязанности православного русского духовенства. Обращаясь же к последнему, мы видим, что о миссионерской деятельности десяти иерархов, бывших на казанской кафедре в период времени с 1614 г., после смерти Митрополита Ефрема, преемника Гермогена, до конца 1699 года, не сохранилось никаких почти сведений, если не считать случайной обмолвки об одном из них, о Митрополите Лаврентии II, который, ходатайствуя перед правительством о предоставлении ему в г. Свияжске подворья в монастыре на случай приезда туда, мотивировал свою просьбу тем, что ему негде собрать для христианского поучения городских и уездных православных христиан, а также и некрещеных людей, которые в Свияжске для своих дел почасту бывают. Просьба Митрополита была уважена (С. Мельников, Акты исторические и юридические и древние царские грамоты Казанской и др. соседних губерний, Казань, 1859 г., № XXI, стр. 40—41). Но неизвестно, как воспользовался он предоставленным ему помещением для просветительных целей. Заботились ли об этом другие иерархи Казанской епархии XVII века, никаких сведений об этом мы не имеем. Но вот вступил в управление Казанской епархией Тихон III (1699—1724) и сразу заявил себя ревностным борцом православия, неутомимым тружеником на пользу Казанской миссии. (Сборник Любарского, 82—83 стр.). Уроженец г. Нижнего-Новгорода, соседнего с Казанью, он вступил в управление Казанской епархии, зная нужды последней, так как Нижегородская губ., где провел он свои детские годы, несколько сходна с Казанской по природно-бытовым условиями и по составу своего населения.

Митрополит Тихон III деятельно взялся за дела своего служения и не мало потрудился на пользу христианского просвещения вверенных его попечению инородцев. В первые же годы своего служения на Казанской кафедре с 1701 по 1705 год, он при помощи ключаря своего архиерейского дома, Федора Раифского, отца известного потом Казанского миссионера, свияжского архимандрита Алексея Раифского, крестил 3 683 человека из изнородцев-черемисов, для которых построил вновь 7 церквей и открыл для детей их инородческую школу, в которой обучалось 32 мальчика из инородцев. Школа эта, впрочем, скоро была закрыта по распоряжению Казанского губернатора, графа А. К. Апраксина, вследствие открывшейся между учениками смертности. Но деятельный Митрополит не поколебался от временной неудачи. Он писал к царю и в Святейший Синод, прося указать, где взять средства для восстановления школы, как лучше устроить ее и брать ли силою в нее новокрещенских детей. Не получая ответа на свои представления, он стал обучать инородческих детей в открытой им в 1723 г. при архиерейском доме духовной школе. В 1724 г. в этой школе обучалось 14 человек из таких детей (Рук. для сел. паст., 1866 г., № 36, стр. 18).

В 1720 г. Казанскому Митрополиту отпущено было из штатс-контор-коллегии ежегодное пособие в 1000 руб. на строение церквей и для раздачи новокрещенным при крещении (Опис. док. и дел Св. Синода, стр. 368). С этого времени деятельность Тихона могла развернуться еще шире. Его главным помощником в миссионерском деле теперь стал иеромонах Алексей Раифский, деятельный и трудолюбивый миссионер. Он постоянно ездил по различным уездам Казанской губ. и обращал в христианство инородцев-язычников, преимущественно черемисов. Не менее деятельно Митрополит заботился о просвещении и татар-мухаммедан своей епархии. 12 августа 1721 года Тихон доносил в Петербург, что из крестившихся в прежнее время в Казанском крае мухаммедан, очевидно, татар, имеется в Казанской епархии 30 000 человек, одни из них держатся еще христианской веры, а другие уже совсем отпали от нее (Опис. док. и дел Св. Синода, 367).

Для увещания и наставления крещеных, колеблющихся в православной вере татар Митрополит посылал к ним того же Алексея Раифского. Синод требовал объяснения причин отпадания татар от христианской веры и запрашивал Тихона, что находит он нужным предпринять для того, чтобы удержать отпадающих от христианства татар, и какие меры, по его мнению, необходимы для дальнейшего распространения христианства в Казанском крае. Тихон в ответ на этот запрос писал 11 января 1722 г., что крещеные татары в Церковь не ходят, православных священников к требам не призывают, не исповедаются, умерших погребают не у церкви, а в лесах, без священников, но в то же время они не богохульствуют, при увещании обещают исправиться, не упорствуют, но обещаний своих жить по-христиански никогда не исполняют. Что касается мер для распространения и укрепления христианства среди татар, то Тихон полагал, во-первых, запретить татарам под страхом наказания погребать покойников своих на мухаммеданских кладбищах и обязать их посещать православные храмы по воскресным и праздничным дням; во-вторых, отобрать несколько детей крещеных татар и обучать их славянской грамоте; в-третьих, поставить особого высшего надзирателя над крещеными татарами, чтобы последние имели страх, и поручить ему дело обучения, — нечто вроде окружного инспектора-миссионера и т. д.

По смерти Тихона III (24 марта 1724 г.) на Казанскую епархию был переведен рязанский Митрополит Сильвестр (1725—1731 гг.). Он горячо было взялся за дело просвещения инородцев, находящихся в Казанской епархии, ездил по деревням, заходил в жилища крещеных татар, испытывал новокрещеных в знании молитв, наставлял их в христианской вере и пр. (Прав. Соб. 1858 г., ч. III, стр. 234—236). Но он не мог уделять делу миссии много времени и вскоре был удален от управления Казанской митрополии по причинам, к миссии никакого отношения не имевшим (Сборн. Любарского, 97).

Общими трудами миссионеров Казанского края с 1719 г. по 1731 год было крещено в православную христианскую веру 2995 человек. Но религиозно-нравственное состояние их по донесению Сильвестра было далеко неудовлетворительным.

С 1731 г. для Казанской епархии в отношении христианского просвещения иноверных инородцев наступил новый период: в Свияжском монастыре открыла свою деятельность комиссия по новокрещенским делам в Нижегородской и Казанской губерниях.

На этом новом периоде в истории Казанской миссии мы и закончим наш краткий очерк, так как деятельность новокрещенской свияжской комиссии тесно связывается по своему характеру с деятельностью открытой вскоре, в 1740 году, в Свияжске же конторы новокрещенских дел, описание каковой может послужить материалом уже для нового очерка из истории Казанской епархии.

ЕПИСКОП ГЕРМОГЕН