МИХАИЛ ВАСИЛЬЕВИЧ НЕСТЕРОВ

В наше советское общество из дореволюционной эпохи пришел целый ряд значительных художников. Но самым своеобразным и, вероятно, самым значительным из этой группы художников старшего поколения, органически и бескомпромиссно пошедших в ногу с новым миром, был умерший во время Отечественной войны Михаил Васильевич Нестеров.

Имя Нестерова хорошо знакомо каждому культурному человеку в нашей стране. За 63 года своего служения русскому искусству он создал весьма большое количество запоминающихся произведений. Выступал он в самых различных областях живописи — большие композиции, церковная роспись, наконец, портреты. В каждом из этих родов художественного творчества Нестеров оставался верен себе, сохраняя собственное неповторимое лицо — певца и истолкователя того лучшего и святого, чем на протяжение всей своей славной истории гордился русский народ. И, не боясь впасть в пафосность, быть неправильно понятым, мы все же употребили бы здесь следующее выражение, что Нестеров в своих полотнах стремился (и весьма успешно) объяснить и показать величие и красоту русской национальной души.

На первый взгляд может показаться, что творчество Нестерова послереволюционной поры прямо противоположно его дореволюционным работам. Действительно, казалось бы, что общего между «Видение отроку Варфоломею» или «Юность преподобного Сергия» и портретами академика Павлова или проф. Юдина.

Однако это противоречие только кажущееся.

В дореволюционной России все наиболее честные и чуткие люди, тяготясь действительностью, стремились бороться с нею, чтобы ее переделать; другие же более пассивные (люди глубоко религиозные, верующие) или бежали от этой действительности в монастыри, или. же, не имея возможности по складу своего характера активно переделать чуждую и враждебную им действительность, уходили из мира действительности в область чисто духовных интересов и устремлений.

Религиозно верующий человек, художник Нестеров, свое дореволюционное творчертво отдал воссозданию на полотне таких чистых душ, которые бежали из мира. Вспомним первую его картину «Пустынник», обратившую на себя всеобщее внимание и явившуюся одним из поводов приглашения его проф. Праховым для участия в росписи Киевского Владимирского собора. К этой же группе надо будет отнести серию картин о женской доле; целую сюиту, как бы иллюстрирующую историю Фленушки из романа Мельникова-Печерского (таковы полотна: «Христова невеста», «В горах», «Великий постриг» и т. д.). Одновременно с этим он обратил свое внимание на национальную историю, черпая в ее славных деятелях-подвижниках опору для перенесения тяжести настоящего, давая отдых и успокоение в мечте, в отрешении от действительности.

Неслучайно, что подобное отрешение от непринимаемой им действительности художник находил не только и исключительно в духовных сюжетах, но и в картинах тематики исторически стилизованной, т. е. внереальных. Таковы, например, «Два Ладо» (прогулка двух влюбленных из времен былинных богатырей) или «Царевна» (сказочная царевна в окружении птиц и зверей). К этой же группе необходимо будет отнести и такие чисто жанровые картины, как «За приворотным зельем» (в двух вариантах) и ряд других, сюжет которых все же остается внереальным, вневременным, сказочным.

Наша советская эпоха сняла извечное противоречие между чуткой совестью индивидуума и реальной жизнью общества. Мы видим у своих современников гармоническое слияние личных интересов с общественными, государственными. В эти годы взоры Нестерова привлекли лучшие деятели современной русской культуры, т. е. наиболее яркие представители русского национального духа, русской национальной души. Так рождается обширная (около 30 номеров) серия портретов, за один из которых — портрет академика И. П. Павлова — Нестеров в 1941 г. получил Сталинскую премию по разделу живописи.

Таково то необходимое краткое предисловие, без чего трудно оценить все значение Нестерова как художника для русской культуры и для наших дней.

Прежде чем кратко остановиться на отдельных сторонах творчества художника, приведем несколько биографических данных из его славной трудами долголетней жизни.

Будущий замечательный русский художник родился 19 мая 1862 г. в г. Уфе, в купеческой семье. Семья Нестеровых была крепкая [1], истинно русская, но совсем не в духе описанных знаменитым русским драматургом Островским обитателей дореформенного купеческого Замоскворечья. Семья эта была культурной, не чуждой искусству; так, глава ее участвовал в публичных любительских спектаклях, много читал. Все это сказалось на том факте, что когда маленький Миша из Московского реального училища вздумал перейти в Школу живописи и ваяния, то не встретил особо серьезного препятствия со стороны старших. Они «е возмутились перспективой «несолидной» (по взглядам купечества тех лет), карьерой художника, выбранной их сыном. Точно так же родители всячески его поддерживали в годы художественной учебы и во время первых самостоятельных шагов, подчеркивая, что они окончательно успокоятся за его будущее только тогда, когда его картина будет приобретена П. М. Третьяковым для Галлереи, что явится фактом общественного признания Нестерова как художника.

Наряду с подобной широтой взглядов и культурностью, семья Нестеровых была истинно верующей. Сам художник вспоминает, что в детстве самым любимым его занятием было, облачившись в самодельную ризу, исполнять вместе с одним мальчиком песнопения всенощных и обеден. Исключительно большое нравственное влияние на религиозное развитие ребенка оказал местный священник — о. Федор. «Батюшку Сергиевского (как звали его в городе), — вспоминает художник, — приезжали послушать не одни только прихожане. Он был и живописец, и пел прекрасно; церковку свою перед большими праздниками мыл сам и украшал самодельными цветами. Беседа его имела в себе большую силу и прелесть. А как служил он в своей церковке!»

Нет сомнения, что заложенные с детства религиозные семена сохранились у художника на всю жизнь и сказались в его дальнейшей деятельности.

В Школе живописи и ваяния Михаил Васильевич Нестеров учился у Перова, Саврасова, Прянишникова. Несколько лет, проведенных им затем в Петербурге, в Академии Художеств, он учился у Крамского.

В числе ближайших друзей и соучеников Нестерова были Левитан, Коровин. Это подлинно реалистическое окружение не могло не отразиться и на самом Нестерове. Во всем своем творчестве он неизменно оставался чистейшим реалистом. Даже в религиозной живописи Нестеров не изменил своему стилевому убеждению, что в данном случае, на наш взгляд, было уже ошибочно. Подробнее мы докажем свою мысль ниже, когда специально остановимся на церковной живописи этого замечательного русского художника.

Кисти Нестерова принадлежит очень много картин; подавляющая их часть сосредоточена в наших лучших галлереях и художественных собраниях. Однако при обращении к любому, даже совсем не искушенному в живописи рядовому гражданину нашей страны, с просьбой назвать хотя бы одну картину кисти Нестерова подавляющая часть неизменно ответит — «Видение отроку Варфоломею».

Картина «Видение отроку Варфоломею» написана в 1889 г. и сразу же была приобретена для Третьяковской галлереи. На большом полотне художник запечатлел момент из жития преп. Сергия, когда будущий молитвенник за русскую землю, еще в детские годы, пася коней, узрел видение некоего святого старца, благословившего его освященной просфорой на будущий подвиг.

Нестеров написал не икону для церкви, а картину для широкой публики. Он взял духовно-исторический эпизод, превратив его в подлинное вдохновенное национально-религиозное произведение. В картине удивительно передано умиленно молитвенное настроение. Это выражала не только изумительно нарисованная художником худенькая фигурка бледного мальчика, с особенно ясными чистыми глазами, устремленными на схимника. Но, как удачно выразился один из исследователей творчества Нестерова, на картине «Молился и весь пейзаж, преображенный в какой-то удивительно стройной гармонии красок... Все, начиная с юного св. Сергия и кончая молодыми листками, было охвачено молитвенным экстазом [2]».

Реалистическое мастерство художника сумело придать подобной, казалось бы фантастической, картине жизненно правдивое ощущение. Дело не в том, что перед зрителями показано неземное видение; действительно, подобные видения свободно Не расхаживают по земле и не видятся каждому. Но весь смысл заключен в том, и это ощущает каждый, даже самый неверующий зритель, что ребенок так нарисованный на картине, действительно видит видение; и вместе с мальчиком мы, покоренные силой воздействия таланта художника, верим в правду происходящего на полотне.

Много еще картин написал Нестеров с подобной исторически духовной тематикой. В частности, он еще не раз обращался к эпизодам из жития преподобного Сергия — «Юность преподобного Сергия», «Труды преподобного Сергия» и др., но «Видение отроку Варфоломею» остается непревзойденным созданием его кисти в этой области. Оно может сравниваться только с его портретами, где художник также подымается до подлинных высот обобщения, одновременно духовного и реалистически плотского. Человек, воспроизведенный Нестеровым, одухотворенно глядит из рамы портрета; это сгусток, квинтэссенция русской национальной культуры, души великого русского народа.

Здесь никак нельзя согласиться с утверждением исследовательницы Т. Коваленской [3], что портреты, созданные Нестеровым, написаны под влиянием старых западных мастеров. На наш взгляд портреты Нестерова написаны в бесспорных традициях русской портретной реалистической школы; в частности, здесь сказалось влияние его учителя Крамского.

Много и неоднократно писалось о Нестерове в связи с его работами по росписи храмов, в частности, Киевского Владимирского Соборора [4]. Апологетически настроенные авторы объявляли, что М. В. Васнецов и М. В. Нестеров своими церковными работами произвели подлинное возрождение русской иконописи, находившейся до них в полнейшем застое.

Что русская иконопись действительно находилась в застойном состоянии, не подлежит сомнению, но, как мы пытались показать в своей предыдущей статье, посвященной древней иконописи (ЖМП, № 7), у иконописи существуют свои внутренние законы и традиции, нарушение которых низводит иконопись до рамок живописи на религиозную тематику. После сухой и холодной, чисто академической, росписи Московского Храма Спасителя работы Нестерова и Васнецова были в русской иконописи весьма ощутительным шагом вперед. Их работы были проникнуты подлинным религиозным чувством и согреты искренно молитвенным настроением. Однако написанные в строго реалистических формах и неся на себе одновременно яркую печать влияния ущербности русской (как части мировой) буржуазной культуры предреволюционных лет, иконы этих художников (как и целой массы их подражателей и копировальщиков) были слишком утончены декандентски. Работа этих художников, помещенная на стенах церквей, являлась иногда блестящими образцами того, как предреволюционная верующая интеллигенция представляла себе святых, Богоматерь, Вседержителя, но никак не канонически ясными, исполненными благостной простоты иконами, перед которыми каждый человек, независимо от его культурного уровня или социального положения, в молитвенном волнении мог упасть ниц. Иконы Нестерова были бы более на месте на стенах картинной галлереи, чем в храмах.

На наш взгляд заслуга художника М. В. Нестерова перед русской культурой, в частности, перед духовной, несравненно более значительна в тех полотнах, которые писались им специально для «мирских» целей, но по своему глубокому национальному и религиозно поэтическому чувству невольно заставлявших учащенно биться человеческое сердце, пробуждая в нем угасающее чувство добра, кроткого спокойствия и умиленности.

Сюда надо отнести, помимо вышеперечисленных, ряд картин, навеянных пребыванием художника в Соловецком монастыре: «Мечтатели», «Молчание» и др.

Михаил Васильевич Нестеров представлял собою лучший образец художника и человека, органически связанного всеми внутренними духовными корнями со своим народом. Вот почему он сумел сказать свое неповторимое слово во все моменты исторического развития своей Родины.

Н. СЕРГЕЕВ

[1] Все биографические сведения заимствованы из вышедших яри жизни художника и опробированных им монографий, как-то: Сергей Глаголь, «М. В. Нестеров», изд. Кнебель, Москва; Нина Николаева, «Нестеров», изд. Маевского, 1914 г.; Н. Н. Евреинов, «Нестеров», изд. «Третья стража», Петербург, 1922 г.

[2] Сергей Глаголь, названная работа, стр. 34.

[3] Журнал «Творчество», № 1, 1941 г.

[4] Н. Рождественский, «О значении Киевского Владимирского Собора в Русском религиозном искусстве», Москва, 1900 г. В. Деллов, «Собор Св. Владимира в Киеве и его деятели», Книжки Недели. 1896 г., и др.