КИЕВ
Высоко предо мною
Старый Киев над Днепром;
Днепр сверкает под горою
Переливным серебром.
Слава, Киев многовечный,
Русской славы колыбель.
Слава, Днепр наш быстротечный,
Руси чистая купель!
Хомяков
С глубоким волнением подъезжал я к Киеву вскоре же после очищения его нашей героической армией от фашистских захватчиков. Это волнение складывалось из разнообразных чувств. С одной стороны, в душе горело естественное нетерпение скорее увидеть Киев с его святынями, с его мировыми культурными ценностями, с его площадями, улицами и садами после свыше двухлетнего хозяйничанья в нем варваров XX века: как этот Киев перенес свое тяжкое иго? С другой — уже доходящие вести о гибели ряда ценнейших памятников христианства и культуры переполняли сердце жгучей болью за наш Киев, овеянный дыханием и благословением первых веков христианства на Руси, начальных столетий нашей истории. Жило и опасение того, чтобы мировые разбойники не увеличили меру своих злодеяний в отношении Киева бомбардировкой его уже после их изгнания: это методы действий современных вандалов.
Вот мы подъезжаем на автомобиле к Днепру. Перед глазами раскрывается панорама многострадального города-мученика, только что сбросившего с себя терновый венец фашистской неволи. Царствует над городом, на высокой круче, знаменитая колокольня Киево-Печерской лавры. Но... около нее глаз не находит куполов древнейшего, священного Успенского собора: мы уже знали, что его постигла участь Нового Иерусалима и многих других святынь нашей культуры и православия.
Переезжаем Днепр по мосту, сооруженному замечательными советскими людьми в сроки, превзошедшие самые смелые предположения и возможности. Подымаемся по крутому берегу к центру города. Вот он — Крещатик (центральная улица), приводивший в восхищение всех, кто хоть раз видел его, своими исключительной красоты зданиями. И на Крещатике и на прилегающих к нему улицах немцами взорваны все дома; лежат горы кирпича, камня, железа, в некоторых местах рассыпавшиеся до середины улиц.
Это было первым нашим знакомством с городом после его фашистского плена.
Как член Чрезвычайной Государственной Комиссии по установлению и расследованию немецких злодеяний, я осмотрел в ближайшие же дни весь город; и наряду с подведением официальных итогов фашистского вандализма, отображавшихся в актах и других документах, в любящем свою Родину сердце нарастала, как субъективный итог всего виденного, пламенная ненависть к бандитам и извергам, исковеркавшим, разграбившим, опоганившим и залившим кровью родной Киев.
Бот я и у святых ворот Киево-Печерской лавры, той Лавры, которую знает весь мир как уникальный памятник нашей церкви, нашей истории, нашей культуры; Лавры, родной и дорогой каждому верующему сердцу. Только эти ворота, с их надвратной церковью, вторые входные ворота и колокольня уцелели на том пиру садистского разрушения наших святынь, какой устроили здесь временные захватчики.
Нельзя без пронизывающей все внутреннее существо скорби смотреть на груду развалин, высящихся на месте взорванной немцами так называемой Великой лаврской церкви, или Успенского собора, созданного в XI веке гением бессмертных строителей. Среди гор кирпича и камня стоят лишь кое-какие остатки двух столбов храма и части древней южной стены с живописью кисти знаменитого художника В. Верещагина, расписавшего весь храм внутри в 90-х годах прошлого столетня. В соборе хранились огромные ценности: рака с мощами св. Михаила, Митрополита Киевского, старинная лаврская ризница, древняя церковная утварь, древнейшие иконы и т. д. Перед взрывом собора немцы вывозили ценности в крытых грузовиках и, окончив черное дело ограбления, собор взорвали. От взрыва образовалось несколько огромных провалов в земле на окружающей собор территории, и, глядя на них, кажется, что даже земля содрогнулась при виде злодеяний тех, кто не имеет права на человеческое имя.
Так называемая «Верхняя лавра» разрушена немцами полностью. Кроме Успенского собора, их рукой ограблены и разбиты церкви: Больничная Никольская, Трапезная и все тридцать три монастырских корпуса, среди которых ценнейшие памятники архитектуры украинского барокко XVIII века: Митрополичий дом, Наместничий дом, Экономский корпус, Клирошанский корпус, кельи соборных старцев, лаврская типография, переплетная и др. Повреждены все четыре башни лаврской стены и разрушена часть стены в юго-восточном углу. В колокольне сожжены деревянные лестницы и балки, на которых висели колокола, упавшие на пол; украсть колокола немцы не успели. Точно страшный ураган пронесся по Лавре, все опрокинул вверх дном, рассыпал и разбросал могучие лаврские здания.
В Лавре расхищены и уничтожены все находившиеся в ней музеи (Исторический, Этнографический и др.), Всеукраинская историческая библиотека, лаврские архивы древнейших документов и библиотека Лавры, ризницы и ценности ряда киевских древнейших монастырей, музей Киевской духовной академии; разграблены все экспонаты по истории Украины XV—XIX веков (грамоты, нумизматика, печати и т. д.) и прочее культурное богатство, значение которого даже трудно подвергнуть какой-либо оценке.
В числе похищенного немцами из Лавры имеются такие уникальные вещи, как запрестольный крест X столетия, паникадила того же века, редчайшие образцы парчи первых веков христианства на Руси.
К счастью, не пострадала от захватчиков так называемая Нижняя лавра с ближними и дальними пещерами, в церквах которых совершается сейчас богослужение.
Благодаря нашей доблестной армии немецко-фашистские оккупанты убежали из Киева на много раньше, чем предполагали сами. Этим можно объяснить то, что сравнительно меньше пострадали прочие храмы Киева.
С благоговейным трепетом вступил я под седые, темные своды Св. Софии, этого величайшего памятника русского и мирового искусства XI века. В Софийском соборе хранятся гробницы, в которых были погребены Равноапостольный Владимир, Равноапостольная Ольга, Ярослав Мудрый; стены храма покрыты драгоценными фресками XI века: Здесь же сохранялись изумительные фрески XII века, поставленные из Златоверхого Михайловского монастыря в Киеве. Эти михайловские фрески оказались ограбленными. Немцы выкрали, кроме них, богатейший музей киевских архитектурных памятников, помещавшийся при этом соборе. Они пытались выкрасть и знаменитую древнюю мозаику на центральной алтарной абсиде — «Нерушимую стену»,— но время им не позволило вынуть ее из стены. Сторож рассказывал нам, как немцы проявляли свое «хозяйское» отношение к Св. Софии: входили в шапках, курили, ковыряли ножами древнейшую мозаику и т. д.
Немецкие «крестоносцы» сожгли в Киеве Феодосиевскую церковь XVII века (остался один голый остов), частично разрушили Пантелеймоновскую церковь, повредили снарядами Александро-Невскую церковь. При своем уходе они подожгли известный Владимирский собор, внутри покрытый живописью корифеев русского искусства — художников В. М. Васнецова и М. В. Нестерова, но пожар удалось локализовать нашим пожарникам в первый же день вступления в Киев Красной Армии; обгорели только два купола.
«Защитники» христианства в полной мере показали и в Киеве свое «христианское» лицо.
Вея страна знает о том, какое значение в истории нашего просвещения имел Киевский университет, представлявший собою огромный научно-учебный комбинат. Он вмещался в одном из старинных зданий Киева, являвшимся архитектурным украшением города (построено в формах строгого классицизма в 1840 году по проекту В. Беретти старшего).
Мы подошли к этому зданию, и жуткая картина открылась нашему взору. Прекрасное, величественное здание, предварительно взорванное во многих местах, почти полностью сожжено. В развалинах и огне погибли огромные культурные ценности: архивы древнейших актов, научные библиотеки количеством свыше 1 300 тысяч томов (среди погибших имелись книги уникального значения), 10 музеев (в числе их европейски известный — Зоологический с богатейшей коллекцией свыше двух миллионов единиц), 20 лабораторий, 18 научных кабинетов и т. д.
Такая же участь полного разрушения постигла и ряд других высших учебных заведений Киева: консерваторию, Индустриальный институт, Лесохозяйственный институт и др. Современные Геростраты уничтожили полностью 30 средних школ и частично—110, детские сады, детские дома, 17 детских яслей; сожгли 15 библиотек с 800 тысячами книг (в научных библиотеках всего сожжено и разграблено свыше 2 500 тысяч книг), 4 дворца культуры, Дворец пионеров, Дом учителя, 5 больниц, 3 родильных дома, 4 поликлиники, 4 женских и детских консультации, 4 театра, 5 кинотеатров. Разграблены имеющие мировую славу музеи — украинского искусства, русского искусства, западно-европейского и восточного искусства.
Взорваны и сожжены завод «Большевик» и ряд других промышленных предприятий, 6 хлебозаводов, мясокомбинат, электростанции, водопровод, бани и прочее коммунальное хозяйство и около 6 тысяч домов жилого фонда.
Таковы носители «нового порядка» в их обнаженном, зверином виде.
Имея целью не только лишить украинский народ своей национальной культуры, своих святынь, памятников своей истории,— вообще своего национального лица, но и физически истребить значительную часть населения для обеспечения себе «жизненного пространства», немецкие захватчики ознаменовали свое пребывание в Киеве кошмарными и зверскими многотысячными убийствами, угоном в рабство многих десятков тысяч нашей молодежи и вообще трудоспособного населения, уничтожением населения путем обречения его на длительный голод.
На окраине Киева есть местность с именем «Бабий Яр». Это ряд огромных узких и глубоких оврагов. Это место немцами было избрано для массовых убийств мирных жителей Киева. Уже через несколько дней после своего входа в Киев оккупанты издали приказ: всему еврейскому населению, целыми семьями, со стариками и детьми, собраться в одно место, из которого десятки тысяч несчастных людей были отведены к Бабьему Яру и там после расстрела сбрасывались в овраг; как передают очевидцы, дети сбрасывались и закапывались живыми. Выросло огромное кладбище. За месяцы оккупации оно увеличивалось: здесь были расстреляны большие группы наших военнопленных и арестованных мирных людей. Всего здесь, как установлено, было зарыто свыше 100 тысяч умерщвленных людей; в противотанковом рву, невдалеке от этих оврагов — еще около 25 тысяч человек.
Предвидя свое скорое бегство из Киева, в конце августа 1943 года немецкие убийцы решили замести следы своих злодеяний, сжечь все трупы своих жертв в Бабьем Яру и противотанковом рву. Они отобрали из своего концентрационного лагеря сто наших заключенных, заковали их в кандалы и возложили это дело на них. В Бабий Яр были привезены железные ограды и каменные надгробные плиты с еврейского кладбища, и из этого железа и камня сооружались огромные печи. Наши заключенные разрывали могилы, баграми выволакивали трупы, складывали их от 1 500 до 3 000 трупов на печь и сжигали. Остатки сожженных костей разбивались особыми железными орудиями, и костяная пыль развевалась по склонам оврага.
Когда все трупы были сожжены, была приготовлена печь для сожжения тех наших людей, которых заставили участвовать в сжигании трупов. Они это поняли, и часть их решила бежать с риском быть убитыми по пути. Только нескольким человекам удалось спастись (остальные бежавшие были застрелены), и от них мы узнали страшные подробности трагедии в Бабьем Яру. Они рассказали нам, что во время сжигания трупов к этим оврагам ежедневно привозились в душегубках живыми многочисленные арестованные, которые тут же умерщвлялись в этих душегубках газом. Наши заключенные вынимали из машин голые, еще горячие, мокрые от пота трупы, с открытыми глазами, с застывшим ужасом на лице, и должны были их перетаскивать в те же печи для сожжения, причем некоторые из отравленных газом еще подавали признаки жизни.
Рядом с Бабьим Яром помещался так называемый Сырецкий лагерь для наших военнопленных и концентрационный лагерь для гражданского населения. Трупы замученных там людей немцы не успели сжечь.
Мы посетили оба этих скорбных места пыток и смерти наших братьев и сестер, места их упокоения.
В раскопанных ямах Сырецкого лагеря мы нашли хаотически сброшенные трупы мужчин, женщин (в возрасте преимущественно от 20 до 40 лет) и детей, с огнестрельными ранами в голову или с раздробленными черепами, с отрубленными ногами, вырванными ногтями, вывороченными ногами. Почти все трупы без одежды, и люди истощены до крайности: кожа и кости.
Потрясающую картину мы видели и в Бабьем Яру. Вся поверхность оврагов покрыта серым слоем праха наших мучеников, оставшегося после сожжения; на дне оврага — погнутые в огне железные решетки, на которых трупы сжигались, различные предметы, принадлежавшие покойным: окровавленные детские шапочки, детский сапог с частью оборванной ступни, детские калоши, женские волосы, туфли, листки молитвенников, очки и пр.
Не передать словами тех чувств, которые буквально рвали на части сердце при виде этих жертв и их останков.
Злодеяния немцами совершались не только здесь. На территории Киевской психиатрической больницы было расстреляно и удушено посредством машины-душегубки свыше 800 человек душевнобольных. При этом удушение в душегубке происходило во дворе самой больницы; трупы, после умерщвления людей, тут же выбрасывались из машины на глазах медицинского персонала и больных, и тут же в душегубку вталкивали следующую партию больных.
На берегу Днепра, за лаврской стеной, около колодцев преподобных Антония и Феодосия был лагерь для евреев, куда было заключено около, 500 трудоспособных евреев. Они были умерщвлены не сразу: сначала они направлялись на самые тяжелые работы, а затем были расстреляны после предварительных пыток: их раздевали, избивали палками, обливали на морозе водой и пристреливали. Это видели монахи из окон лаврских корпусов, в которых монахи жили. Тут же трупы и закопаны. Были расстрелы и на Лукьяновском кладбище и ряде других мест.
О том, как жилось нашей интеллигенции под пятой временных захватчиков, могут сказать такие тяжелые факты: по далеко не полным данным, лично нам рассказанным представителями этой интеллигенции, от руки палачей погибло только одних медицинских профессоров и врачей восемь. От истощения при немцах погибло, по предварительным сведениям, 24 научных работника; трое покончили самоубийством, не выдержав фашистского гнета. Почти не давая питания населению Киева и закрыв все дороги за продуктами питания в деревню, фашистские звери обрекли людей на голодную смерть, и, как сказал нам один киевский профессор, если бы Красная Армия не принесла столь скорого освобождения, вымерло бы все истощенное население города.
В сентябре 1943 года началось общее отступление немцев из-за Днепра, и запылали заднепровские села. 23 сентября последовал приказ о выселении в течение 48 часов всех жителей Киева от берега Днепра до улицы Саксаганского и до еврейского базара (большая часть города вместе с центром). Начался дикий террор изгнания из квартир всех без исключения: и здоровых и больных, и малых и старых. Изгнание сопровождалось избиением не уходящих по какой-либо причине. Вышвыривали из квартир даже не могущих ходить. Был избит, например, игумен Лавры Иринарх Кондаркин, больной туберкулезом, который и умер от побоев; в результате изгнания через несколько дней умер и другой лаврский монах — Аркадий. Вещи и мебель всех изгнанных жильцов были полностью разграблены немецкими ворами. Еще ближе к своему бегству захватчики объявили принудительную эвакуацию из Киева всего населения; происходила вакханалия повального грабежа имущества жителей.
Тогда же (26 октября) немцами была зверски убита, с размозжением головы, почитаемая всем верующим Киевом столетняя схимница Серафима со своей послушницей Александрой. Немало священников и монашествующих подверглось побоям и издевательствам; немало пришлось им испытать страданий в последние недели при принудительной эвакуации из Киева всего населения, когда люди, спасаясь от выселения, прятались в подвалах, на чердаках, в сараях, засыпая себя мусором, когда многим из священников и монахов удалось бежать уже из вагонов, куда они были насильно посажены.
Первыми жертвами немецкого насилия среди церковников Киева были расстрелянные еще в ноябре 1941 года за чтение в храмах первого послания Митрополита Сергия: архимандрит Александр Вишняков (настоятель Никольско-Набережной церкви) и протоиерей Павел Остренский (настоятель церкви Байкова кладбища).
Вечная память всем невинно павшим от. руки немецких насильников, этих исчадий ада.
Два с лишком года Киев был закован в немецкие кандалы.
Гитлеровские палачи принесли с собою в Киев смерть, руины, голод и казни.
Все, что мы видели в Киеве, о чем узнали, приехав в Киев,— отлагается в сердце глубокой кровоточащей раной.
Все это со временем отойдет из близкого прошлого в отдаленное, но никогда не забудут этих злодеяний не только украинский и русский народы, но и все честное человечество во всем мире.
А сейчас священная задача стоит перед нашей героической армией и армиями всех свободолюбивых народов — объединенными усилиями навсегда выжечь из тела земли зловонный нацистский гнойник. И мы свято верим: близок день, когда это будет. Каждый из нас, на своем жизненном посту, должен всеми мерами помочь скорейшему осуществлению этого благородного, святого дела.
МИТРОПОЛИТ НИКОЛАЙ
